"Тайны ушедшего века. Границы. Споры. Обиды" - читать интересную книгу автора (Зенькович Николай)

Глава 7

В Белоруссии, как отмечалось в начале этого повествования, этнические русские составляют почти 20 процентов населения республики. Много это или мало?

Давайте сравним с другими бывшими союзными республиками. Русских в Белоруссии во много раз больше, чем в Армении, где их всего 2,2 процента, почти вдвое больше, чем в Грузии и Азербайджане (7,3 и 7,6 процента), значительно больше, чем в Таджикистане и Узбекистане (9,8 и 10,3 процента), почти одинаково с Молдавией (12,7 процента), и меньше, чем на Украине (20 процентов), в Киргизии (25 процентов), в Эстонии (27,5 процента), в Латвии (32,3 процента) и Казахстане (39 процентов).

Как появились русские на территории Белоруссии? В основном, в результате экспансии ее земель. Но, заявляя об этом, следует иметь в виду, что территориальная экспансия России имела свои особенности. Главное ее отличие заключалось в том, что она географически была в основном континентальной, а не морской, как европейские метрополии – Англия и Франция, например. Это предопределило и ее социально-психологический характер: российская экспансия близлежащих территорий имела скорее патриархально-ассимиляционный характер, который объяснялся общим угнетенным положением русских солдат из крестьян (рядовых «колонизаторов») и колонизируемых «туземцев».

Почти та же особенность была присуща и советскому периоду российской экспансии. Как тогда осуществлялись ассимиляционные процессы? В основном за счет активного и зачастую искусственного «перемешивания» населения СССР планируемыми и спонтанными перемещениями огромных масс людей разных национальностей из мест их постоянного проживания в места, где затевались крупные стройки; направления миллионов молодых мужчин в армию, а специалистов – на предприятия по обязательному распределению. В результате спонтанного расселения возникали этнические анклавы и смешанные поселения. В Белоруссии, например, преобладал второй тип расселения, который способствовал не только межнациональным, но и межконфессиональным бракам. Здесь они были нормальным явлением.

Специалисты по национальной проблематике отмечают, что, как ни странно, с этнокультурной точки зрения в худшем положении оказались именно русские, так как, будучи рассеянными среди многочисленных народов СССР, они в социальном, экономическом, правовом и этнокультурном отношениях оказались наиболее ущемленными, хотя и были направлены в национальные республики как специалисты и создавали их нынешнее национальное богатство. В печати приводится много примеров, когда под предлогом недостаточно хорошего знания местного языка русские вытесняются с руководящих постов. Необоснованно сокращается число школ с преподаванием на русском, их переводят в худшие помещения, лишают учебных пособий. В новых учебниках стран Балтии, Украины и среднеазиатских республик внесены такие изменения, которые не только искажают историю, но и представляют Россию врагом и колонизатором. А ведь из 25 миллионов русских в ближнем зарубежье почти 8,5 миллиона – школьники.

В Белоруссии такого нет. Большинство опрошенных в Минске русских считают республику своей родиной и не намерены уезжать. Следует отметить, что упреки и обвинения, исходящие из среды национал-радикалов, воспринимаются адресуемой стороной спокойно, не вызывают публичных протестов и осуждения. Интересно, испытывают ли русские в Белоруссии исторический комплекс вины за ассимиляцию коренного населения, изменение его жизненного уклада на российский лад?

Проведенный автором этой книги выборочный опрос в Минске, в котором приняли участие 162 россиянина, в основном сотрудники АН РБ и ведущих вузов столицы, показал, что они не разделяют взглядов части местной интеллигенции, считающей, что засилье русских привело к утрате национальной самобытности белорусов. По мнению большинства опрошенных (95 процентов), белорусские национал-радикалы рассматривают ситуацию в стране обособленно, изолированно, вне связи с мировым историческим процессом.

Из ответов на вопросы анкеты вытекает, что становление многонациональной России, как и ряда других подобных государств, опиралось на общие для раннего феодализма способы – через военные союзы и войны. Так что Россия не была в этом плане исключением, и потому обвинение ее в агрессивности некорректно. Через «объединительные войны» прошла вся мировая цивилизация, как древняя, так и новейшая. Главная побудительная причина объединительных усилий русских князей и царей – оборона своих владений от иностранных захватов. Что касается присоединения новых хозяйственных территорий с проживающим там населением, то это тоже обычная мировая практика того времени, и Россия действовала в ее русле, пройдя тот же путь, что раннефеодальный Китай и европейские государства, ставшие крупнейшими империями.

Принятие под эгиду России сопредельных с ней государств и народов, в том числе и белорусского, объясняется тем, что они не могли самостоятельно обеспечить свой суверенитет от агрессивных устремлений соседей. А вот совместная борьба наложила отпечаток на общественное сознание входивших в Россию народов, создала предпосылки для индивидуального и группового ощущения общности исторической судьбы. Неправда, что за годы советской власти русские превратили белорусов в людей второго сорта, стесняющихся даже своего языка. Российская империя сложилась к середине ХVIII века, и это сообщество народов сохранялось с незначительными изменениями до ноября 1917 года, а с 40-х годов – до августа 1991 года. Это предопределило особый характер отношений межнационального общения и совокупного развития народов и народностей СССР как суперэтноса. По своему характеру он весьма близок к суперэтносу США. Оба эти многонациональные сообщества – «советский народ» и «американская нация» – сближает своеобразная надэтническая однородность. И в первую очередь, – межэтническая интеграция, территориальное смешение национальностей, что особенно характерно для ХХ века.

Таким образом, элита этнических россиян, проживающая в Белоруссии – научные работники, преподаватели вузов, деятели культуры, – не испытывает комплекса исторической вины за присутствие в этом районе своих предков, полагая, что подобным путем шла вся мировая цивилизация.

Опрос общественного мнения, проведенный среди русскоязычных инженерно-технических работников двух минских предприятий – автомобильного завода и объединения электронно-вычислительной техники – показал, что большинство респондентов (112 из 125) считают правильной политику строительства в Белоруссии крупных промышленных предприятий. Советский Союз был единым народнохозяйственным комплексом, и все его составные части должны были развиваться пропорционально.

На вопрос анкеты: «В чем, по-вашему, причина нынешнего экономического кризиса в республике?» 85 человек дали совершенно неожиданные ответы. По их мнению, нынешнее правительство Белоруссии не в состоянии управлять экономикой. И вот почему. Примерно 80 процентов промышленных предприятий, расположенных на территории Белоруссии, относились к отраслям союзного подчинения и управлялись из Москвы. На долю местных властей оставалось 20 процентов промышленности – в основном, мелкие фабрики и районные комбинаты. В правительстве В. Кебича, а затем М. Чигиря и С. Линга собрались министры, которые и занимались именно этими небольшими заводиками. Да и сами премьеры – фигуры не из крупных – бывшие местные партфункционеры, никогда не работавшие в Москве, не говоря о загранице. Все правительственные команды после 1991 года – мелкомасштабные, хуторские. «Когда глава правительства говорит о том, что причиной резкого спада экономики стал разрыв связей, то прежде всего это касается его личных связей в российском хозяйственном мире, где ни белорусский премьер, ни члены его команды не знают близко никого», – сказал инженер-электронщик Сергей Савельев.

Беседы с представителями инженерно-технической интеллигенции российского происхождения на крупнейшем заводе Минска показали, что подобным образом мыслят многие. Русскоязычная диаспора в промышленно развитых центрах Белоруссии весьма скептически отзывалась о способностях кабинета министров во главе с М. Чигирем. Не таясь, не скрывая своих мыслей, совершенно открыто говорили (правда, человек из Москвы!), что с самого начала было видно: не по Сеньке шапка, эти люди развалят экономику, у них нет связей в Москве и Тюмени, Кемерове и Липецке, дальше своих хуторов они никуда не выезжали. Но тогда ценились именно такие кадры – не замаранные работой в Москве, свои, самобытно-национальные. Классных специалистов, которых республика посылала в союзные органы, назад не принимали: парламент давал поворот от ворот, улюлюкал, издевался – у москалей учился, пусть москалям и служит. Невостребованным оказался даже Георгий Таразевич, бывший председатель Президиума Верховного Совета республики, работавший на постоянной основе в союзном парламенте.

И вот результат хуторского, изоляционистского мышления – совсем недавно вполне благополучная республика поставлена на грань разорения. Случилось то, что и должно было случиться. Поразительно, но факт: почти половина анкетируемых (53 из 125) не верит в эффективность экономического союза Белоруссии с Россией. В конфиденциальных беседах итээровцы объясняли, почему. «Правительственные чиновники погрязли в коррупции. Демократы заявили: после прихода к власти они со всей строгостью закона спросят с расхитителей госсобственности. У чиновников одна перспектива – на скамью подсудимых. Отсюда и просьбы о вхождении в Россию. Они готовы на все, на любые условия, лишь бы уцелеть». Многие собеседники высказывали мнение, что подписанный А. Лукашенко и Б. Ельциным договор о союзе Белоруссии и России – не более чем пустая формальность, которая, однако же, принесет обоим дополнительные голоса на президентских выборах и спасет их проворовавшихся чиновников.

Но ведь если у Лукашенко и его команды нет крепких связей в Москве, то у его оппонентов тем более. Откуда им быть у лидера народнофронтовцев Зенона Позняка – не экономиста, не хозяйственника, не политика, всю жизнь просидевшего в Минске в этнографическом институте? Э, нет, улыбаются итээровцы, Позняку помогут. Ему есть кому помочь. Недаром в 1998 году его приютила Америка, а в июле 1999-го официальный Вашингтон заявил, что не признает полномочия белорусского президента А. Лукашенко.

Такие вот настроения в одном из самых крупных слоев российской диаспоры в Белоруссии. С одной стороны – неистребимое убеждение в том, что без России белорусы ни на что не способны, что является следствием великодержавности, с другой – стремление к справедливости, пускай даже и такой золотой ценой, как торможение у входа в рублевую зону. Уж больно подозрительным кажется значительному числу русскоязычного инженерного корпуса, что интеграционное движение к России идет в Белоруссии почему-то сверху, в то время как на Украине – снизу. И в этом плане позиция русскоязычного инженерного корпуса смыкается с точкой зрения оппозиции, считающей, что Лукашенко вполне устраивает роль отца нации, делами которой будет вершить Москва.

Впрочем парадоксом это выглядит лишь внешне. На вопрос анкеты: «Участвовали ли вы в мероприятиях БНФ, «Походни», «Толоки» утвердительно ответили 90 процентов респондентов. Стало быть, можно делать вывод о том, что русские итээровцы ощущают себя больше белорусами, чем русскими, то есть не рассматривают себя в качестве мигрантов, живущих в чужом государстве, а мыслят и действуют как граждане коренной национальности.

Если для подтверждения выдвинутого социологами тезиса о том, что самым консервативным отрядом интеллигенции является учительство, потребуется иллюстративный материал, то вполне можно использовать результаты мини-опроса, проведенного среди русских учителей, работающих в Белоруссии. Представления о многих сложных процессах у них крайне упрощенное, хотя суть схвачена правильно.

О чем вести разговор с учителями? Конечно же, о том, что наиболее им близко – о проблемах образования, воспитания. В 150 анкетах, распространенных среди педагогов, русских по национальности, в числе прочих стоял такой вопрос: «В чем, по-вашему, причина того, что в советское время белорусский язык столь катастрофично терял свои позиции?»

В 122 анкетах – примерно одинаковые ответы. Если их обобщить, то получается, что в этом виновата белорусская интеллигенция, не желающая разговаривать на родном языке.

В последующих беседах опытные учителя, проработавшие в школах республики не один десяток лет, давали любопытные комментарии, рисовали живые картинки из личных наблюдений к написанным на анкетных листах коротким фразам. Ну, разве не убедительна аргументация о том, что в Белоруссии всегда не хватало белорусскоязычной интеллигенции? Правильны наблюдения и о том, что простые люди всегда внимательно следят за действиями и поступками наиболее образованных представителей общества, стараются везде, где это только можно, не отстать от них. В последние 30-40 лет основная масса белорусов не проявляла интереса к своему языку, потому что видела: большая часть интеллигенции не употребляет его в качестве рабочего. А не употребляет потому, что не слышала его в аудиториях вузов и техникумов.

Действительно, современное русскоязычие белорусской интеллигенции не имеет аналога среди других народов, входивших в состав СССР. Не находит оно аналога и в прошлом. Литературные памятники древности, и особенно средневековья, свидетельствуют о том, что образованные белорусы были, как правило, многоязычными. Наряду с родным многие свободно изъяснялись на латинском, польском, украинском и русском языках. А вот нынешняя интеллигенция почему-то изменила своим давним традициям. Почему?

Этот вопрос вызвал разные ответы. 30 процентов опрошенных считают, что белорусские интеллигенты не являются таковыми в том смысле, какой цивилизованный мир вкладывает в данное понятие. Белорусская интеллигенция – это интеллигенция в первом поколении, сформированная советской властью из окончивших вузы детей рабочих и крестьян. У них есть дипломы о высшем образовании, за годы учебы они прочли минимум книг, предусмотренных программой, но, чтобы стать интеллигентами, этого недостаточно.

Около 10 процентов опрошенных отход большей части белорусской интеллигенции от родного слова объяснили отсутствием нормальных условий для поддержания социальной значимости белорусского языка. Эти педагоги считали ненормальным, что во всех детских садах сельской местности, из которых дети потом поступали в школы с белорусским языком обучения, весь воспитательно-образовательный процесс строился только на русском языке, что противоречит элементарным правилам дидактики и теории воспитания.

Больше всего – 40 процентов участников опроса – назвали главной причиной нежелание родителей разговаривать с детьми на белорусском языке, еще 20 процентов – правом родителей освобождать своих детей от изучения белорусского языка в качестве обычного учебного предмета общеобразовательной школы. В результате миллионы белорусских детей так и не приобщились всерьез к родному слову.

Один из последних вопросов анкеты формулировался так: «Кто, на ваш взгляд, повинен в резком сужении сферы использования белорусского языка?» 23 процента ответивших написали: те, кто руководил в республике системой народного образования, кто формировал педагогическую мысль, 60 процентов вину возложили на родителей, 15 процентов – на политическое руководство республики, и только в двух анкетах, – самокритично, но с оговорками, – признавалось, что виноваты русские.

«Вина, конечно, лежит и на украинцах, и на поляках, и на евреях, – откровенничала автор одного из этих двух ответов, – но больше всех повинны мы, русские. Хотя бы потому, что нас здесь, в Белоруссии, больше, чем представителей других некоренных национальностей». Автор второго смелого и непривычного ответа, еще совсем молодой преподаватель историк, с горечью воскликнул: «На каком-то этапе мы не на благо воспользовались белорусским гостеприимством. Радуясь, что белорусы подбирают слово из нашего языка, чтобы войти с нами в тесное общение, мы слишком мало старались ответить взаимностью. Посмотрите, как жестоко расправлялись с теми, кто любил родное слово – объявляли их «нацдемами», выкорчевывали с корнем. В белорусской интеллигенции сидит генный страх перед всем своим национальным. Вот почему они отворачиваются от своего языка».

Сильно сказано! Наверное, не без перехлеста, зато смело и откровенно. Правда, так считают только двое из 122. Основная масса русского учительства так глубоко не копает, причинно-следственных связей не выстраивает.

«Мне кажется, окажись я, русская, в такой незавидной ситуации, ночей не досыпала бы, чтобы овладеть языком своих предков!» – воскликнула одна уважаемая дама на страницах литературно-художественного журнала, где сочувственно разъясняла причины отмирания белорусского языка. В редакцию поступило немало откликов, в которых уязвленные, обиженные люди излагали все, что они думают по поводу этих строк. Журнал проявил мудрость: отклики публиковать не стал.

О чем писали рассерженные читатели? Да, велика ошибка общеобразовательной школы, которая предоставила в массовом порядке родителям право освобождать своих детей от изучения белорусского языка. Но ведь не родители детей-белорусов первыми начали строчить заявления директорам школ. Начало этой позорной кампании положили военнослужащие в городах. «Сегодня я служу в Белоруссии, завтра буду в Молдавии, послезавтра в Киргизии. И что, мои дети должны каждый раз изучать новый язык?» Глядя на русских военных, точно так же начали поступать украинцы. За ними местные поляки, евреи. Вскоре по полкласса освобождалось от уроков по белорусскому. Дети белорусов выглядели какими-то второсортными, убогими на этом фоне, и их родители вслед за пришлыми писали заявления. Феномен, аналога которому нет в мире: коренное население в массовом порядке, добровольно, просит освободить своих детей от изучения родного языка!

Ну, а село? Оно ведь тоже видело: единственным рабочим языком в вузах и техникумах, куда мечтали попасть деревенские ребятишки, был русский. В таких условиях село значительно уступало городским абитуриентам. Вот и полетели петиции из деревень о переводе школ из белорусскоязычных в русскоязычные. Следующим этапом были заявления об освобождении от изучения родного слова как предмета. Теперь и сельская молодежь, попав в институты, не чувствовала себя неуверенно и скованно. Все перешли на русский язык.

И, вообще, дело не в недосыпании ночей, утверждали авторы откликов в редакцию журнала. Конечно, язык можно изучить самостоятельно. Но тут встает вопрос: для чего? Современная жизнь – это сплошной практицизм. Надо, чтобы знание языка было востребовано, чтобы жизнь в республике была органически привязана к языку. Расширение его функций должно проявляться в такой степени, чтобы его заметили сами школьники. Если названия населенных пунктов, улиц и площадей не на родном языке, если на предприятиях и в учреждениях, в парках и на стадионах звучит не родная речь, разве это укрепляет веру в необходимость овладения белорусским языком?

Читатели предлагали своей оппонентке побыть в их положении, когда она, русская, оказалась бы среди своего народа, который поголовно говорит на другом языке. Народ сам по себе никогда не пойдет на добровольное отречение от родного языка, подчеркивалось в письмах, и если такое происходит, то для этого имеются веские причины.

Белорусы внешне спокойно относятся к отмиранию своего языка. Но, как показали социологические исследования, за внешним спокойствием скрываются глубокие переживания. Наружу они прорываются в определенных условиях, при ослаблении контроля со стороны Москвы. По мнению большинства опрошенных белорусов, от смерти белорусского языка русская и вся славянская культура не выиграет, она станет только беднее. Среди причин, не способствующих ограждению белорусского языка от исчезновения, в большинстве анкет указывается переплавка всего уклада жизни белорусов на российский манер. Строительство новых и восстановление после войны старых городов, создание так называемых сельских поселений нового типа осуществлялось в контексте русской советской архитектуры. Среда обитания белорусов планировалась и проектировалась в Москве и Ленинграде, без учета национальных особенностей. Оригинальные постройки, отражавшие особенности белорусского характера, были уничтожены. Вместо них появились жилые кварталы – одинаковые что в Минске, что в Рязани или в Набережных Челнах. Названия улиц и парков, предприятий и колхозов в основном носили имена политических и культурных деятелей России. «Будет ли нация, осознав свои языковые потери, искренне любить приобретенный язык и создаваемую на нем культуру?» – вопрос, включенный в анкету для учителей-русских, в 90 случаях из 122 остался без ответа. Наверное, этот вопрос показался сложным. А может, неуместным. Хотя, кажется, вся нация потери еще не ощутила. Тревогу пока бьет лишь творческая интеллигенция.

Самую большую часть этнических русских в Белоруссии составляют отставные военнослужащие и их семьи. С помощью военно-научного общества при Центральном доме офицеров в Минске изучалось социальное самочувствие 200 вышедших в отставку офицеров. Все опрошенные (100 процентов) подтвердили, что не ощущают ни малейшего ущемления своих прав, 7 процентов считали, что в республике нагнетается русофобия, и только 5 процентов опасались дискриминации своих детей по национальному признаку в будущем. Отставники с удовлетворением отметили, что в Белоруссии, в отличие от других бывших союзных республик, с должным уважением относятся к военным, не разрушают памятники боевой славы, по-прежнему присматривают за воинскими кладбищами, не перепрофилировали ни Дом-музей I съезда РСДРП, ни музей Великой Отечественной войны. Власти зорко следят за тем, чтобы борьба с коммунистической символикой, вспыхнувшая после обретения самостоятельности, не превратилась в беспамятство.

Кстати, о советской символике. Она бросилась в глаза американскому президенту во время его визита в Белоруссию в январе 1994 года. В беседе с молодежью Билл Клинтон высказал замечание, что Белоруссия самая консервативная страна из всего бывшего СССР в сохранении коммунистической атрибутики. Президент США признался, что ни в Москве, ни в Киеве он не видел столько памятников Ленину, как в Минске. Везде гербы СССР, улицы Маркса, Энгельса, Ленина, на домах мемориальные доски с именами российских большевиков-революционеров. В Академии наук пришлось срочно завешивать куском белой материи стену, на которой висело огромное панно с изображением Ленина. Пожалуй, это была единственная реакция властей на критическое замечание гостя, других действий по демонтажу не последовало.

С приходом на пост президента А. Лукашенко советской символики в Белоруссии прибавилось. Он вернул прежнюю государственную атрибутику, которая была в Советском Союзе: герб, флаг, гимн – правда, с некоторыми изменениями. Например, на красно-зеленом флаге, сменившем бело-красно-белый, нет серпа с молотом. Гимн исполняют без слов, звучит только мелодия, но та, прежняя. А. Лукашенко возвратил в школы учебники с программами, которые были до 1991 года.

Помнит ли Белорусское государство о русских на своей территории, о том, что у этих людей тоже есть свои национальные чувства и интересы? Да, помнит. В Белоруссии не игнорируются их запросы – ни культурные, ни, естественно, религиозные, ни информационные. В любом населенном пункте можно выписать любое российское печатное издание. Правда, стоить это будет недешево, да и в день выхода, как прежде, газета уже не поступит. Но это другой вопрос.

Белоруссия – одна из немногих стран Содружества, которая никогда не предпринимала попыток отключить у себя российское телевидение, несмотря на то, что это стоит больших денег. Согласно мировой практике, право трансляции передач из другого государства и ее техническое обеспечение на своей территории оплачивает принимающая сторона. Белоруссия взяла расходы на себя. Для сравнения: другие государства ближнего зарубежья ставят российские телекомпании в известность, что распространение российских телерадиопрограмм оплачивать не могут. Не в состоянии больше делать это и сами российские телерадиокомпании, которым не хватает средств уже и для вещания на собственную страну.

Белоруссия принимает те каналы российского телевидения, что и во время вхождения в СССР. Так что этнические русские не оказались в информационной изоляции, они имеют возможность смотреть те же программы, что и их соотечественники в России. Жест со стороны Белорусского государства поистине благородный, если учесть, что преемники бывшего союзного ТВ и радио – российские федеральные телерадиокомпании – полностью переориентировались на освещение жизни в России, и только на нее. А в России, между прочим, проживает 1,2 миллиона этнических белорусов, которые лишены возможности смотреть программы Белорусского телевидения и слушать минское радио. Паритета, как видим, нет. Раньше по Центральному телевидению шли программы, подготовленные в Белоруссии и в других союзных республиках, устраивались телемосты, теледекады искусств и т. д. Сейчас этого нет. Получается, что 1,2 миллиона русских в Белоруссии и 1,2 миллиона белорусов в России (идеальное соотношение!) имеют разные информационные возможности.