"Обвиняемый" - читать интересную книгу автора (Ефимов Игорь)

2. Новая записная книжка

Эту записную книжку Голда подарила ему в то последнее Рождество, которое они отпраздновали вместе. Золотой обрез, тисненая кожа, ослепительная пустота страниц. И серебряная табличка – как на кожаной двери в министерский кабинет, – с черной гравировкой:?Профессор Грегори Скиллер?. Она сказала, что ей тяжело смотреть, как он каждый раз ползает по полу, собирая выпадающие листки с адресами и телефонами. Которые были пристегнуты резиновыми кольцами к его старой записной книжке – распухшей, лохматой. Они вылетали, рассыпались, порхали. Приземлялись за кушеткой, под телевизором, в цветочных горшках.

Каждый месяц Грегори клялся ей, что завтра же – или в первый же свободный день – засядет за работу и заполнит пустующие страницы толпами своих друзей и знакомых.

– Но ты же знаешь, что эта работа – не на час и не на два. Мои знакомые – их слишком много. Армия, орда, фаланга.

– О, да, целая армия, – задумчиво сказала Голда. – И ты – во главе. Каждый день ты встаешь, выезжаешь перед строем и ведешь свою армию в бой. На битву с главным врагом. Имя которому – одиночество. И до сих пор веришь в победу. В победу при помощи толпы, армии. Потому что не способен – не создан – не смеешь допустить, что от одиночества может спасти только один. Или одна.

Голда Премудрая, Голда Безжалостная. Может быть, хорошо, что они наконец расстались. Кому нужно столько правды о самом себе? Да, если ты решил провести черту, начать новую жизнь – что может быть символичнее, чем новая адресная книжка? Полководец проводит смотр армии, последний парад наступает.

Грегори налил себе второй стаканчик?Джека Дэниэлса?, нацепил очки, открыл страничку с позолоченной буквой?А?. О нет, конечно, и речи не могло быть о том, чтобы бездумно переписывать все адреса подряд. Отбор, отсев, много званых, но мало избранных. Эдвард Абрамсон? Кто это такой??Консультант по управлению?. Управлению – чего?

Грегори потянулся к телефону, набрал номер.

– Мистер Абрамсон?.. Говорит профессор Грегори Скиллер. Простите, что беспокою вас в воскресный день… Но я хотел бы знать… Вопрос может показаться странным… Какого черта вы делаете в моей записной книжке?.. Как вы туда попали?.. Ах, ваш сын был моим студентом… И мы встретились на выпускном вечере?.. Да, теперь вспоминаю… И как поживает Абрамсон-младший?.. Уже управляет отделом сбыта в крупной фирме?.. Больше никаких отрицаний, полное приятие себя и окружающих?.. Ну что уж так сердиться задним числом?.. Значит, я могу поставить крест на вас обоих и вычеркнуть из записной книжки?.. Так и поступим.

Дело пошло.

Элис Аксельрод?.. Что-то связанное с торговлей антиквариатом… Ужин в китайском ресторане, поцелуи в такси… Но потом – в квартире – внезапные истерики – нет-нет-нет! Муж не простит… он все узнает… он всегда узнает… Вычеркиваем.

Мухаммед Аджубей. Бесценный человек, последний честный водопроводчик! Оставляем на почетной первой странице.

Эндрю Барталон, профессор эмеритус. Овдовел, жил один. Умер в прошлом году. Чудный был старик. Историк музыки, специалист по колокольным звонам. Оля любила бывать у него, но всегда тревожилась:?Ах, мы доставляем ему столько хлопот! Обед, мытье посуды…? Однажды он поставил для них новую запись ростовских колоколов, а сам затеял разжечь камин.?Ну что вы, что вы! – заахала Оля. – Нам уже скоро уходить…? Он улыбнулся с печальной укоризной и сказал:?Но я-то остаюсь здесь. Погреюсь у огня один…? Вычеркиваем со вздохом.

Мистер и миссис Карпентер, Джон и Цецилия. Это у них Голда жила в первый год своей аспирантуры, к их дому он отвозил ее в час, в два, в три ночи. Уж как они осторожничали тогда, как умели прятаться от чужих глаз, от злых языков. Но вся конспирация затрещала по швам, когда она решила – вбила себе в голову – настояла – и начала ходить на его лекции.?Просто не обращай на меня внимания, – говорила она. – Я сажусь в последние ряды, лицо в толпе, любопытная аспирантка захотела послушать модного профессора. Что тут такого?? Но он не мог. Он искал ее лицо, он не мог оторвать от него глаз, он говорил ей одной. Светящееся лицо, сияющий взгляд, засвеченный кадр…

Профессор Долсен, нестареющий Габриэль, коротышка декан. Когда десять лет назад он впервые возник из семинарской толчеи, схватил за руку и стал восторженно говорить о последних статьях профессора Скиллера, Грегори поначалу принял его за одного из тех вечных студентов, что кочуют с одной научной конференции на другую в слепой афинской погоне за чем-то новым. Но нет, коротышка оказался цепким и пробивным, заманил его к себе на кафедру, в свой университет, и шаг за шагом подталкивал наверх, вплоть до вершины – мечты любого преподавателя – полной и пожизненной профессуры.

В какой же момент он утратил восхищенное обожание профессора Долсена? Что нужно было сказать – написать – выкинуть, чтобы превратить пламенного сторонника в разочарованного недоброжелателя, который вставляет палки в колеса, саркастически усмехается, отворачивается при встречах? Да, хорошо было бы выбросить его из новой записной книжки, из новой жизни. Увы, пока придется терпеть.

Гонзалес Гвендолин и ее семья. Фамилия у нее – по третьему мужу или по второму? То-то его родители натерпелись страху, когда у него в пятнадцать лет загорелся роман с взрослой черной женщиной. А что их тогда свело, прямо бросило друг к другу? Наверное, то, что оба от рождения были такие убегальщики. Эта длинная цепь, которой отец приковал ее, четырнадцатилетнюю, внутри квартиры! Негуманно, конечно, но кто знает – может быть, ее только это и спасло от всех бед уличной жизни.

Роберт Кордоран, папаша-отчим, реинкарнация дюгоня, золотая душа. С тех пор как могучая вездесущая корпорация?Сладкий сон? перевела его в свое калифорнийское отделение, видеться с семьей удавалось нечасто. А после того как умерла мама Долли, связь с отчимом и сестрами как-то ослабла. Но нет, он не допустит, будет с этим бороться. Вот сегодня же, когда у них настанет утро, возьмет и позвонит ни с того ни с сего. Эй, как вы там? Куда запропали? Прилетайте на День благодарения, на Рождество, на Новый год!

Козулин Ольга. Мать Голды, профессор в Мичигане. Оля-жена училась у нее два семестра, слушала лекции по русской литературе. Сначала боготворила ее, но потом разочаровалась. Устала от дерзких интерпретаций классики. Кажется, один курс назывался?Творчество Гоголя как многоликий автопортрет?. Другой:?Невинные соблазнители и счастливые соблазненные в русском романе?. Но все равно обе Ольги до сих пор переписываются, встречаются на конференциях. И Голда сильно привязана к матери, хотя и раздражается на каждый звонок. Оставим.

Фридрих фон Лаген, тихий аптекарь, и его тихая жена Гертруда. Несчастные родители погибшей Аманды. Кристина однажды уговорила его взять ее подружку в двухдневную поездку по реке на байдарке. Девочка была такая добрая и отзывчивая, чуть не плакала, когда он, нырнув, рассадил себе колено о камень. Зато сама, когда ее укусил клещ, вела себя молодцом. Наверное, убийца знал о ее отзывчивости и воспользовался. Вот и фильм был недавно, где похититель девушек притворяется, будто у него рука в гипсе, и просит помочь ему достать карту из ящичка в автомобиле. Отзывчивая девушка садится на пассажирское сиденье, и тут же фальшивый гипс слетает, дверца захлопывается…

Как сейчас фон Лагены? Сколько уже лет он не звонил им? Кто-то говорил ему, что они родили мальчика и переехали в другой штат, кажется в Джорджию. Видимо, от страха. Как будто есть еще в стране города и штаты, где можно не дрожать за детей. Но в любом случае телефон и адрес у них новый. Хорошо бы узнать.

Маллой Маргарита. Марго. Чемпион верности, чемпион сдержанности, чемпион скрытности. Попала в адресную книжку еще до его приезда в этот город, до поступления на кафедру. Ибо это она вела его таинственными тропами университетской бюрократии (ведь в каждом штате – своя), объясняла по телефону и по почте, какие нужны бумаги, справки, свидетельства, дипломы. Секретарша профессора Долсена – приветливая, обстоятельная, надежная. С глазами, так далеко выкаченными из глазниц, будто им было приказано вечно и неусыпно быть на страже, все замечать, никогда не моргать. В платьях и блузках года на три позади моды. С улыбкой чуть загадочной и снисходительной, улыбкой-намеком. Как мало вы знаете обо мне, и как много я знаю о вас.

В первые два семестра он ее почти не замечал. И сам не ожидал и удивился, когда рассеянно обронил свое обкатанное:?А вот интересно, что бы случилось, если бы я, вопреки всем этим проклятым запретам и правилам, взял бы да и пригласил вас сегодня поужинать?? И она вдруг так очаровательно, так просто и серьезно сказала:?Я бы с радостью согласилась?.

Потом, в первую же их ночь, в дальнем-дальнем мотеле – нужно было быть очень-очень осторожными – она созналась, что влюбилась в него с первого же дня. Что он был такой ни на кого не похожий, такой приподнятый, такой навеки непослушный. Но она не надеялась, что он когда-нибудь заметит ее. Но не горевала, нет. С самого начала любила его не жадно, вприглядку, с другого берега. Уж очень широка река времени между ними – восемь лет, и не в ее пользу. Радовалась коротким случайным встречам на кафедре, в коридоре, в буфете. В дневнике помечала каждую такую встречу рисунком цветка или веселой рожицы. Да, она ведет дневник. В ее жизни не бывает ярких событий. Но ей нравится записывать мелкие подробности, оброненные слова. Описывать встреченных ею людей. Этот день, эту ночь? Нет, вряд ли. Скорее всего, накупит в магазине открыток с тюльпанами и розами. И заклеит ими всю страницу под сегодняшней датой.

Он был растроган. Их роман тянулся почти год. Он знал, что может нагрянуть к ней без предупреждения и исчезнуть без объяснений. Так бродяга является в церковную трапезную, съедает свой бесплатный, благотворительный суп и исчезает, не перекрестивши лба.

А потом приехала Оля с маленькой Кристиной. Обожженная недавним разводом. Гордая и растерянная. Стояла около заглохшего автомобиля на университетской стоянке, стеснялась попросить о помощи. Больно пинала ногой ни в чем не повинное, крепко надутое колесо. Он подъехал, открыл капот, подключил кабели. Два автомобиля стояли лицом друг к другу, доверчиво раскрыв железные пасти. Искры полетели из-под зажимов, ток побежал по проводам. Достиг пальцев обоих, сжимавших ключи зажигания. Дрожь мотора стала дрожью ступни на педали, перекинулась на сердце. И впоследствии они, посмеиваясь, намекали друзьям на особые обстоятельства своего знакомства, говорили, что эротика автомобильных взаимоотношений еще далеко, далеко не изучена и недооценена.

Марго приняла их женитьбу спокойно, к свадьбе подарила настольную лампу с абажуром из разноцветных стеклышек. Оля ни о чем не догадывалась и не могла понять, почему он настоял на том, чтобы лампа переехала из спальни в кабинет.?Абажур так подходил к нашим занавескам…?

– Я все равно буду видеть тебя каждую неделю, – сказала Марго. – Мне довольно. А ждать от тебя верности и постоянства?.. Найди себе другую дурочку.

Кипер Райфилд – расплывчатый родственник. Отчасти приемный отец на полгода, отчасти отец его самой младшей – сводной? – сестры. Когда его собрали по кусочкам после автомобильной аварии и выпустили из больницы, снабдив крупной страховой премией, он сразу уехал к своему старому учителю в Новую Англию и больше не возвращался в их края. Но Грегори навещал его несколько раз в студенческие годы, потом они переписывались довольно регулярно. Кипер читал его статьи в журналах, хвалил.

Дочке его правды не открывали, она считала своим отцом Роберта Кордорана. И правильно. Отец – это тот, кто трудится, выращивая в саду жизни новый цветок. А не тот, кто обронил семя в благодарную почву и умчался неведомо куда. Роберт и был настоящим отцом всем троим, мама Долли всегда это признавала. Учитель Кипера умер, оставил ему дом в наследство. Надо будет в следующий отпуск съездить туда, проведать старика. Почем знать: может быть, и его самого когда-нибудь поманит жизнь отшельника. На этот случай хорошо бы заранее присмотреть себе подходящий скит.

Лейда Ригель, мать Оли, бабушка Кристины. Они навещали ее всей семьей не реже, чем раз в месяц. Он любил эти визиты, любил пикироваться за столом с тещей и ее мужем, толстяком-геологом. Они оба попали в Америку случайно, лет двадцать назад, из тогда еще Красной России, причем со всякими приключениями, о которых не очень распространялись. Зато охотно делились с ним своими завиральными идеями. Лейда много лет изучала действие старинных заговоров и шаманских песен на кровь, верила, что наши кровяные тельца – это просто транспортные средства таинственных, невидимых трансцендентов, с которыми шаман вступает в контакт, умеет отдавать простые?приказы?, например, ускоряет процесс свертывания крови, вытекающей из раны. Муж ее тоже постепенно скатился в какую-то научную ересь, в геологическую фантастику: доказывал, что все полезные ископаемые, все залежи угля, нефти, железа, меди не могли скопиться случайно, что элементы в земной коре движутся, отыскивают друг друга, прикипают.

Грегори пытался заманить их выступить у него в университете перед студентами и аспирантами. Но коротышка Долсен навел справки про обоих и отказал:?Хватит с меня профессора философского отрицания. А геология и гематология – науки точные, там этих фантастов еле терпят?.

И это к Лейде – только к ней – Грегори поехал тогда со своей бедой. Хотя что могло быть более нелепым, чем спрашивать мужу у тещи:?Уходить мне от вашей дочери или нет? От дочери, которую я по-прежнему нежно люблю? И единственная проблема – что я полюбил еще одну женщину. Я могу совладать с собой, отказаться от той другой, остаться с Олей. Но тогда – так уж дурацки я устроен – любить ее больше не смогу. Она для меня станет разлучницей, обузой, тюремщицей. Что мне делать??

И Лейда не рассердилась, не прогнала его. Слушала сочувственно, расспрашивала, вспоминала похожие истории. Посоветовала взять положенный ему отпуск и куда-нибудь уехать от обеих. Он послушался, уехал на несколько месяцев в Европу. Но когда вернулся, ни та ни другая не захотели принять его обратно. Так решительно, что никакие доводы, никакие уговоры-заговоры не могли поколебать их.

Ригель Илья. Сын Лейды от первого брака, брат Оли. Единственный известный ему человек, живший какое-то время под смертным приговором. За дезертирство из Советской армии. Когда они с будущим мужем Лейды перебежали на Запад через границу (финскую? норвежскую?), американская разведка ухватилась за него, увезла в свои секретные бункеры, выспросила – вытрясла – все, что он мог вспомнить о советской зенитной артиллерии и противовоздушной обороне северных рубежей родины коммунизма. Сам Илья своей родиной считал Эстонию, временно оккупированную огромным восточным соседом. Видимо, парень произвел на разведчиков сильное впечатление: они заманили его в военную академию, оплатили обучение и дальше поднимали в чинах с завидной скоростью. Подполковник в сорок три года – совсем неплохо. Но звонить ему можно только через оператора, спрятанного неизвестно где. Секретный хаш-хаш на всю оставшуюся жизнь.

Мистер и мисс Розенталь, отец и дочь, частное сыскное агентство?Следопыты Сиона?. Мистер Розенталь умер год назад на операционном столе, с разрезанным сердцем. Но с мисс Розенталь, с тетей Эсфирь, они дружат уже, считай, лет тридцать. Он представить себе не может такого поворота судьбы, который выбросил бы ее из его записной книжки. Как чудно они прожили те несколько месяцев, когда она заключила?брак левой руки? с Кипером Райфилдом, а он – мальчишкой – прятался у него, в его диковином доме с наружным лифтом, от родителей. Эсфирь так хотела дочку, но родился сын. Сейчас ему уже двадцать семь лет, он вошел в семейный бизнес и показал следопытскую хватку в поисках неплательщиков алиментов. А специализация Эсфири – отыскивать убежавших и потерявшихся детей и возвращать их родителям. Она всегда делала это со страстью, стала даже знаменитой в узком горестном кругу. Но Грегори она сознавалась, что собственная прозорливость порой сильно гнетет ее. Что нередко, встречаясь с благополучной по виду семьей, она испытывает яркую и мучительную вспышку ясновиденья. При взгляде на сына или дочку по неуловимым приметам ясно-ясно видит: убежит. А родителям об этом не скажешь, не предупредишь.

Мистер Энтони Себеж, прославленная телевизионная знаменитость, отец Голды. Пять лет назад его портреты были во всех газетах.?Спаситель?Вавилонии-2!?? И заслуженно – конечно, герой. Другой ведь, узнав об опасности взрыва, первым делом мог прыгнуть за борт и поплыть прочь от обреченного корабля. А этот кинулся в трюм, отыскал тикающую бомбу, голыми руками оторвал ее от топливного трубопровода, успел выбросить в воду. Взрыв грохнул через две минуты. Будем надеяться, что защитники животных простили ему гибель нескольких сотен форелей и щук в озере Гурон.

Телевизионные монологи мистера Себежа часто были пропитаны тем неброским и коварным сарказмом, который нравился Грегори. Порой он цитировал эти передачи в своих лекциях. Но мистер Себеж теперь так знаменит, вряд ли возникнет потребность или нужда звонить ему. Пусть остается в старой книжке – на память.

Он дошел до самого трудного – до Голды Себеж-Козулин, но в это время зазвонил телефон.

– Ты один?

Голос верной – неизменной – незабвенной – Марго звучал издалека, плыл над шарканьем ног, над хлопками дверей, под самолетным гулом. Магазин, отель, аэропорт?

– Один, если не считать толпы призраков из старой записной книжки. Откуда ты звонишь?

– Нам нужно встретиться и поговорить. У меня важные новости. Довольно неприятные. Что у тебя завтра?

– Две лекции днем. Освобожусь около шести.

– Приезжай в семь в наш ресторан за Медвежьим мостом.

– В такую даль?

– Нельзя, чтобы нас видели вместе. Чем дальше, тем лучше.

– Хоть намекни, в чем дело.

– Не могу. Они теперь не только телефоны прослушивают. Говорят, изобретены такие лучи: направишь с улицы на стекло окна – и все слышно, что говорят в комнате. И это не моя паранойя, а научно-технический факт, не подлежащий отрицанию.

Марго и ее секреты. И тайные – необъявленные – приговоры, выносимые сослуживцам, родственникам, прохожим, новым и старым знакомым. Потом люди не могли понять – разгадать – смысл снисходительной улыбки, получаемой ими при встрече. Не знали, бедные, что в ее глазах они все – условно освобожденные каторжане, которым по доброте суда разрешено разгуливать без полосатой тюремной пижамы.

– Хорошо, буду в семь. Как ты вообще? Я тебя не видел на кафедре, считай, неделю. Не болела? Или это я так ношусь, что никого и ничего не замечаю?

– Я видела тебя в пятницу, позавчера. Ты флиртовал в коридоре с этой новенькой студенткой, с Деборой Кассини.

– Уж сразу – флиртовал! Профессор на бегу дает консультацию студентке, а злые языки…

– Ладно, ладно. Мистер Невинность, мистер Благие Намерения… Не опаздывай, хорошо?

Он положил трубку.

Он отодвинул адресные книжки – старую и новую.

Отъехал в кресле к компьютеру. Нужно было проверить, как работают изменения, внесенные в программу. С понедельника у него начинался новый курс, который мог оказаться занятным. Таким занятным, что Голда – прослышав – могла снова прийти на его лекции. И они бы все-все начали сначала.

Впрочем, зачем он ей теперь? У нее новая жизнь, новые люди кругом, увлекательная работа, скорее всего – новая адресная книжка. И не факт, что в ней остался телефон профессора Скиллера. Сколько? Всего полтора года после окончания аспирантуры она прослужила в местном суде. А потом ее переманили в прокуратуру графства. А потом – это сенсационное дело о поджогах. И корреспонденты теленовостей попросили ее вкратце объяснить зрителям, почему полиция решила, что пожары устраивает сам начальник местной пожарной охраны. Оказалось, мотив несложный, все тот же – погоня за славой. Пожарник прославился тем, что безошибочно находил место начала пожара. И немудрено: ведь это он сам оставлял там простое зажигательное устройство – горящую сигарету, обвязанную спичками. Срабатывало через несколько минут. И Голда объяснила это так толково, с юмором, и так очаровала продюсеров, что они сделали программу на полчаса -?Улики и обвинения? – и уговорили ее участвовать. Теперь почти вся уголовная хроника идет с участием бывшего помощника прокурора, очаровательной Голды Себеж-Козулин. Еще не такая слава, как у ее отца, но гены, видимо, те же. Их не спрячешь.

Честно сказать, идею своего нового курса Грегори не то чтобы украл у Голды, но – скажем – вдохновился. В одной из передач она разъясняла очередное уголовное дело, а зрители брали на себя роль присяжных и звонили с?приговором?. Один телефонный номер принимал звонки?виновен?, другой -?невиновен?, а компьютер подсчитывал. Почему бы не дать возможность студентам откликаться через телефон или компьютер? Декан давно намекал ему, что нужно активнее вовлекать аудиторию. Ведь в электронную эру это совсем не трудно. Посмотрим, посмотрим, как все это завтра сработает…

Да, и в календаре… Когда у нас следующая передача?Улики и обвинения?? Ага, двадцатого, в восемь вечера. Обведем красным кружочком. Будет какое ни на есть – свидание.

Кинокадры 2-3. Кладбище

Слышен шум садящегося самолета. В кадре – прозрачная стенка автомата, продающего розы, завернутые в целлофан.

Мужская рука запихивает пятидолларовую купюру в щель, нажимает на кнопку. Пластиковый щиток поднимается, цветок выпадает в подставленную ладонь. Процедура повторяется второй, третий, четвертый раз.

Мужчину мы видим со спины. Черное кожаное пальто, аккуратный ежик седых волос. Скромный букет плывет над багажными колясками пассажиров. В другой руке – кожаный портфель.

Шоссе. Автомобили ползут трехполосной змеей. Огни идущих на посадку самолетов висят над ними редкой цепочкой. Каждая пара прожекторов сначала возникает из далекой облачной гряды блестящими точками, потом крупнеет, разгорается, слепит.

Синяя?хонда? съезжает с шоссе, колесит по местным дорогам. Уверенно сворачивает к большому пруду, огибает его, находит стоянку.

Мужчина выходит, захлопывает дверцу. Идет по дорожке, держа розы перед собой. Стая недовольных гусей расступается перед ним, испуская стоны, жалобы, упреки. Один за другим тянутся к пруду. Плюх, плюх, плюх…

Кладбище. Могилы ухожены, газон пострижен. Мужчина проходит мимо небольшой часовни, мимо памятника с крестом и двумя ангелами. Останавливается у мраморной плиты, кладет на нее розы.

Надпись крупным планом:?Аманда фон Лаген, 1981-1993?.

Мужчина подносит ладонь ко рту, слизывает капельку крови. Потом достает записную книжку с золотым обрезом, открывает. Карандаш вычеркивает на странице слово?кладбище?. На следующих строчках мы видим слова:

Церковь.

Банк.

Автомастерская.

Аптека.