"Сердце-океан" - читать интересную книгу автора (Белкина Наталья Евгеньевна)

ГЛАВА 6 НЕЗАВИДНАЯ ДОЛЯ УНЧИТОС

Уже две недели я жила в Сате-эр, деревне, в которой обитали люди, называвшие себя унчитос. Сутки на Эмброне длились несколько дольше, чем на Земле. Я сразу поняла это по тому, как тяжело мне было поначалу выносить длинный рабочий день, который начинался еще до восхода солнца - Антэ, и заканчивался с появлением на небе звезд и всех лун.

Унчитос жили натуральным хозяйством, благо, что щедрая природа субтропиков Эмброна, давала им почти все необходимое. Мужчины охотились на кабанов, которых водились здесь огромными стадами, ловили рыбу практически голыми руками, потому что она так и кишела в лесных ручьях и речках. Женщины занимались собирательством, ведь съедобных фруктов, ягод и кореньев, как оказалось, в лесу было полно.

В Сате-эр жило около сорока человек: девять зрелых мужчин от двадцати до пятидесяти лет, трое стариков под семьдесят, которые впрочем, были еще довольно крепкими, женщины в основном тридцати- и сорокалетние, бабушка Рипша, считавшаяся знахаркой, и дети от грудных до шестнадцатилетних, к которым относился так же и Жулалу, поскольку ему не было семнадцати.

Что касется моего спасителя, то с ним я общалась больше, чем с другими, поскольку именно он опекал меня в поселке. В первые же дни он познакомил меня со всеми жителями Сате-эр и со своим ремеслом: Жулалу был чучельником. К тому же, как не без гордости заметил он сам, он умел мастерить дудки и играть на них.

Среди его сверстников было еще двое мальчишек - блезнецов, и двое девчонок: одна девушка ничем не приметная, зато другая - невообразимая красавица Лилин.

Лилин являла собой именно тот идеал женской красоты, к которому я всегда безнадежно стремилась. Ну, разве могла бы я стать вдруг натуральной пепельной блондинкой, на голову выше самой себя? Разве можно было бы изменить темно-карие зрачки на небесно-голубые и увеличить разрез глаз, отрастив к тому же тонкие черные брови? Правда Лилин была по моему мнению несколько полновата, но по здешним меркам это было как раз то, что надо. И все равно даже в крупном земном городе Лилин не осталась бы незамеченной. Ну а здесь в Сате-эр ее буквально боготворили. Она никогда не выполняла тяжелую работу, и почти весь день проводила в праздности. Правда, позднее я поняла, почему к ней так относились.

Поняла и ужаснулась…

За то время, что я жила среди унчитос, я неплохо научилась понимать их язык, хотя сама на цезарийском говорила еще очень неуверенно. Я не могла вникнуть в его странный синтаксис и не пыталась пока произносить целые предложения, боясь ошибиться. Как я и подумала с самого начала, цезарийский являл собой несколько искаженную смесь почти всех земных языков романской группы, включая и латынь.

Таким мне было немного легче изучать его. Кое-какие слова я могла понимать уже сразу, до смысла других доходила либо методом проб и ошибок, либо консультируясь у Жулалу.

Жизнь унчитос, таким образом, могла бы показаться раем, если бы не одно существенное обстоятельство. Они были совершенно бесправны в Римской империи.

Они не были гражданами каких либо городов, не были вольными крестьянами или ремесленниками. Их постоянно преследовали раньядоры - охотники за раб??ш, чтоб потом продать работорговцам наряду с пленниками из варварских стран, провинившимися жителями римских провинций, а так же преступниками и должниками.

Впрочем, унчитос и состояли сплошь из беглых рабов, варваров и детей тех же унчитос. Потом я поняла, почему так разозлился на Жулалу Аржак, за то что он привел меня в поселок. Унчитос жили замкнуто, потому что скрывались ото всех.

Кто-то из них становился разбойником, кто-то просто бродяжничал и прятался, жители деревни Сате-эр пытались вести мирную и честную жизнь. Теперь и я была одной из них. Я тоже стала унчитос, потому что носила варварские штаны, была коротко острижена, как наказанная рабыня и не имела никаких документов и прав.

Вспоминая о том, что я могла быть гражданкой Рима, богатой и знатной, я грустно усмехалась и пеняла лишь на себя.

Меня хорошо приняли в деревне, после того, как командор Аржак позволил мне остаться. Мне даже предложили переодеться в традиционный наряд женщин унчитос - цветастое платье с широченными рукавами. Я вежливо отказалась, хорошенько заштопав костюм Гая. Я все еще, как могла, пыталась отдалить миг моего окончательного превращения в местную жительницу. А где-то глубоко в сердце жила непотопляемая надежда на то, что Боскус все же вернется за мной.

Меня поселили в доме для девушек. В нем проживала также и Лилин, которая почему-то сразу меня невзлюбила. Вместе с ней, несомненно верховодившей всеми девчонками, в доме жила тихая и миролюбивая девушка Пея и две тринадцатилетние задушевные подружки, которые, впрочем, из-за более длинных суток, были моими ровесницами.

Я изо всех сил старалась быть полезной в поселке. Мое детдомовское прошлое помогало мне. Женщины Сате-эр были весьма приятно удивлены, узнав, что я умею шить, вышивать, вязать, и виртуозно выполнять традиционный в здешних местах макияж (спасибо Бенедикт, которая, конечно же, и предположить не могла, где и как пригодится мне ее мастер-класс). Детям я сумела угодить, подарив им электронный прибор Гая с мигающими разноцветными огоньками и надув из резиновых перчаток смешные воздушные шарики.

Мужчины же не могли поверить рассказу Жулалу о том, как я здорово лазаю по деревьям, пока я не продемонстрировала им свои способности, взобравшись по бревенчатой стене на крышу двухэтажного мужского дома, а оттуда сиганув на стоящее рядом дерево. Я естественно не избежала ушибов и царапин, но произведенный эффект того стоил. К тому же я легко могла разводить огонь при помощи "волшебного глаза" - увеличительного стекла. И теперь моя надежда на то, что мужчины когда-нибудь возьмут меня с собой на охоту, стала не такой уж и несбыточной.

А пока я с восхода Антэ и до самой ночи, где царствовала самая большая луна Эмброна - Арагун, выполняла сугубо женскую работу. На рассвете мы с девушками уходили в лес собирать различные плоды и коренья, и многие из них я вскоре уже могла узнавать сама. Детдомовская школа выживания помогала мне. Возвратившись из леса, мы немного отдыхали и принимались за приготовление пищи для мужчин, которые должны были после полудня вернуться с охоты или рыбалки. Затем каждый мог заняться своим, небесполезным впрочем, делом. Я шила одежду для местных малышей, украшая их вышивкой и ракушками. Время от времени бабушка Рипша обучала меня ткачеству, попутно рассказывая о чудодейственных свойствах тех или иных растений, насекомых и даже животных.

Примерно через месяц после того, как я сбежала из корабля, я стала замечать, что Жулалу вдруг начал избегать меня. Я сразу попыталась выяснить, в чем дело.

- Парни смеются надо мной,-нехотя объяснил он,-говорят, что я связался с девчонкой.

- И ты решил со мной больше не дружить?-спросила я.

- Да разве мужчина и женщина могут дружить?-засомневался он, то очевидно имея в виду, что утаил от меня, когда рассказывал о разговоре с парнями.

- Конечно, могут!-горячо заверила я его.-Знаешь, у меня на родине у меня был друг. Его звали Куч. Мы с ним дружили с самого детства. Он был мне как брат, понимаешь?

- Я-то понимаю. А вот близняшки…

Я тут же выразила серьезное желание поквитаться со всеми, кто дразнит моего друга и заступника, и пообещала Жулалу побить их.

- Ты что и драться умеешь?-удивился он.-Ты уверена, что ты девушка?

Я рассмеялась и объяснила, что на моей родине девчонки дерутся иногда не хуже парней. Для него это было чем-то неслыханным и пожалуй даже противоестественным.

Я, конечно, рисковала разозлить жителей Сате-эр, решаясь на месть, но, вопреки моим страхам, после того, как я расквасила нос одному из задир близнецов, меня почему-то стали уважать еще больше. А их отец нисколько не разозлился на меня и сказал:

- Ты странная девчонка. Может быть, ты и в самом деле упала с Арагуна, как говорит Жулалу.

Тем не менее, имя мое почему-то неизменно вызывало ухмылку. Я не могла понять, почему и жалела о том, что сразу не назвалась своим родовым именем, данным мне моей непутевой мамашей.

- На самом деле Лиса - это не имя, а прозвище,-попыталась я однажды объяснить это Жулалу.- Мое настоящее имя - Юлия. А лиса - это зверек такой лесной, он обитает в тех краях, откуда я родом. Охотится на зайцев, мышей, птиц. Он рыжий, у него длинный пушистый хвост, острая мордочка. Считается, что он хитрый и проворный охотник.

- Ты как будто себя описала,-засмеялся Жулалу, но потом на мгновенье задумался и предложил:-Пойдем, покажу тебе кое-что.

В хижине Жулалу было полно чучел птиц, грызунов, мелких хищников и прочих животных. Многие из них походили на земных и, возможно, были перевезены сюда вместе с людьми, но были и другие, совершенно ни на кого не похожие, эмбронские.

Жулалу показал мне одно чучело.

- Это лиса?

Зверек с каменными глазками был похож скорее на мангуста, чем на лису. Лис, возможно, на Эмброне и не водилось. Я неуверенно пожала плечами и сказала:

- Может быть, у тебя не все животные есть?

- Конечно, не все. Только больше у нас никого такого, как ты описала, не водится,- разочарованно проговорил Жулалу.-А этого зверя привез с севера Аржак. Он сказал, что это скубилар, дикий лесной охотник. Бедняга не долго прожил в нашем климате, издох. Вот я из него и сделал чучело.

- Как живой,-сказала я и погладила чучело по шелковистой спине.

- Так значит ты Скубилар?- обратился ко мне Жулалу, улыбнувшись.

- Нет. Я - Лиса, говорю же тебе!

- Лиса… звучит плохо. Знаешь, на нашем языке, это одно из названий одного противного насекомого. Скубилар лучше.

Я не стала спорить. Скубилар, так Скубилар. Какая мне разница. Лишь бы меня не ждала та же участь, что и его…

Впрочем, чтоб заслужить это имя мне пришлось порядком постараться. После драки с близняшками, я напросилась все-таки на охоту. Аржак долго не соглашался, ругался и злился, говорил, что я испорчу им все, и все останутся голодными. Но со мной трудно было спорить, особенно если я чувствовала, что оппонент сомневается в своей правоте. Я заверила командора, что ни в коем случае не стану вмешиваться в процесс и только посмотрю. Мне было очень любопытно, как охотятся по-настоящему, ведь промысел лисы в курятнике вряд ли можно было назвать охотой.

На один день меня освободили от сбора даров леса, и рано-рано я отправилась на охоту. Поскольку мяса было пока достаточно, в этот день решили не устраивать большую облаву на кабана, а пострелять из лука по птицам и разным мелким зверушкам. Я была несколько разочарована, и понимала, что Аржак принял такое решение именно из-за меня. К тому же сам он и еще трое мужчин постарше, и вовсе не пошли с нами, считая ниже своего достоинства принимать участие в показной охоте для девчонки-выскочки. И раз уж все было понарошку, то я пригласила с нами моего товарища.

Надо сказать, что чучельник Жулалу в деревне считался несколько чудным. Он не мог стать охотником и добытчиком. У него было слишком мягкое сердце, чтоб убивать. Три или четыре года назад, когда его в первый раз взяли на охоту, он показал себя не с лучшей стороны. Он должен был стоять на отведенном ему месте во время загона, чтоб сразить кабана, если тот на него выскочит. Но он не смог сделать этого, и не потому что испугался, а потому что не смог убить. Кабан сбежал, ранив Жулалу в ногу. Ему, правда, дали еще один шанс на следующей охоте, но тогда он отвлекся на разоренное гнездо дикой кошки, подобрав единственного оставшегося в живых котенка. С тех самых пор Гонча, так назвал он котенка, и живет рядом с ним под крыльцом дома для юношей.

Тем не менее, я упросила Намара, старшего на этой охоте, захватить с нами Жулалу.

Он скорчил недовольную мину, но все же согласился.

- Может быть, еще и весь девичий дом захватим?-спросил он сурово, но потом, вздохнув, махнул на нас рукой.-А-а, ладно. Все равно уж охоты славной не будет.

Жулалу не очень-то и хотелось идти. Ему не нравилось, когда убивали животных.

- Потому я и делаю чучела. Я даю им вторую жизнь,-говорил он.

Он изготавливал чучела только из животных умерших своей смертью. Когда мы встретились с ним в лесу, он как раз и разыскивал при помощи Гончи больное или раненое животное. Нашел меня. Что ж, и себя бы я тогда с полной уверенностью назвала бы раненой лисицей.

Так вот мы с Жулалу отправились на охоту. По дороге к охотничьим угодьям, небольшому лесному озеру с болотистыми берегами, где водилось множество водоплавающих, над нами подшучивали бывалые охотники. Намар, которому было лет двадцать пять - тридцать, по крайней мере, на вид, подтрунивал над Жулалу, но со мной почти не разговаривал. Неужели боится, что я сдачи дам?-думала я не всерьез и не встревала в их диалог.

Ни мне, ни Жулалу не доверили оружия. Мы вообще должны были тихо сидеть в сторонке, наблюдая за непревзойденной меткостью, ловкостью и сноровкой опытных охотников. Это относилось даже и к Гонче, которая по моему личному убеждению все-таки превосходила людей в терпении, к тому же имела гораздо лучший слух и нюх.

Мы расположились на небольшом возвышении над озером, откуда отлично было видно все место действия. Заметно было, как мужчины подкрадывались к плавающей на водной глади стае каких-то пернатых, похожих на наших земных гусей, но с хохолком на розовых головах. Они подошли довольно близко, когда птицы взмыли вверх. Поднялся оглушительный гогот и фонтан брызг. И без того бесшумные звуки стрел затерялись в этом гомоне, но мы заметили, как в воду рухнуло несколько подстреленных птиц. Я не успела засечь, соответствовало ли их количество числу доблестных охотников. Самый младший из них вошел в воду у берега и стал закидывать веревку с крючком на конце, одну за другой вытаскивая мокрые тушки.

Вся "операция" заняла не более получаса.

- Еще будут охотиться?-спросила я Жулалу, ожидая от охоты все же чего-то более захватывающего.

- Сначала они разведут костер и съедят ритуальную птицу - самую жирную, а потом произведут возлияния в честь Дианы - покровительницы охотников.

Я готова была уже согласиться со словами Намара о том, что не будет сегодня славной охоты, и приуныла.

- А после этого что?- все-таки спросила я немного погодя.

- Потом возможно пойдут стрелять максусов. Это такие ушастые зверюги, помнишь, я показывал тебе чучело.

Я припомнила странное существо, будто бывшее помесью зайца и бобра. Впрочем, лишь для меня оно было странным. Странность его, однако, имела совершенно никакого значения, потому что у него было вкусное мясо. Ко всему прочему максусы были столь неповоротливы на суше, что даже после обильных возлияний в честь Дианы подстрелить их не составляло особого труда. Подумав об этом, я снова скисла. Какое удовольствие охотиться на несчастных зверушек, которых может поймать даже маленький ребенок?

Лежа на пологом утесе, я смотрела сверху вниз на то, как мужчины Сате-эр закладывают ритуальный костер.

- Может быть, они позовут нас к себе,-предположил Жулалу.-Вид у них довольный.

Сегодня никто не промахнулся.

- Ты хочешь пойти к ним?-спросила я.

- А ты нет?

- Разве это не скучно?

- Да что ты! Там рассказывают такие интересные истории!

- Охотничьи байки, знаем, не вчера родились,-пробурчала я, надеясь, что нас все-таки не позовут.

Надежды мои не оправдались. Вскоре после того, как костер был правильно устроен и жирная птица подвешена над ним, нам милостиво позволили спуститься к огню.

Жара стояла такая, что одна мысль о том, что мне нужно будет находиться рядом с костром, заставляла меня обливаться потом. Хотя я давно уже сменила куртку Гая, на холщовую рубашку без рукавов, какую носили мужчины в Сате-эр, но штаны я ведь снять не могла, не позволяли элементарные правила приличия. В общем, я была уже близка к тому, чтобы надеть, наконец, женское платье и расстаться со своими глупыми чаяниями. Оно было уже готово. Я сама соткала для него материю, покрасила и сшила, да так, что мне позавидовали все женщины поселка. Оставалось только решиться. А все еще не могла. К тому же будь я сегодня в женском платье, разве взяли бы меня на охоту?

Делать было нечего. Мы пошагали вниз к костру. Впереди шла Гонча. Но вдруг она резко остановилась и насторожилась. Спустя несколько секунд она, взметнув сухие камешки и пыль нам в лица, резво припустила куда-то.

- Что это с ней?-спросила я Жулалу.

- А!-махнул он рукой.-С ней это часто бывает. Почует добычу и бросает меня среди леса.

Мы стали спускаться по заросшему мелкими кустарниками склону, на какое-то время потеряв из виду скрывшихся за деревьми и большими камнями охотников. Нам нужно было углубиться в лес, чтоб миновать опасный болотистый участок берега.

Мы шли молча, жара не располагала к беседе. Она же несколько снизила нашу бдительность, потому что мы вдруг оказались лицом к лицу с мокроусом. Это животное, не имевшее никаких аналогов на Земле, было одним из тех существ, с которыми лучше бы не встречаться на узкой лесной тропинке. Но нас все же угораздило. Отдаленно мокроус напоминал ежа, но был гораздо крупнее, агрессивнее и с опасными к тому же клыками, с которых капала слюна.

Мы застыли, понимая, что лучше не злить этого зверя. Позвать на помощь тоже было трудно. Чтобы нас услышали теперь, нужно было крикнуть очень громко, и это уж точно бы взбесило нашего мокроуса.

Жулалу не раз приходилось сталкиваться в лесу с разного рода зверьем, поэтому он знал, что нужно делать.

- По моему сигналу,-прошептал он тихо,-бросаемся в разные стороны. Ты беги к костру, а я вон туда.

- Нет, ты беги к костру,-решила я проявить благородство и почему-то пожалела сразу, заметив устремленные на меня злобные глазки гигантского "ежика".

- Не спорь,- отозвался Жулалу и тут же присвистнул.

Не сразу сообразив, что это и был сигнал, я все перепутала и бросилась вслед за мальчишкой. Но он крикнул мне снова:

- Я же сказал, разбегаемся!-И оттолкнул меня в сторону, чтоб до меня дошло, наконец.

Естественно, по тому, как я заметалась, мокроус решил, что я более слабая добыча, которая к тому же уже паникует, и помчался именно за мной. Маневр, призванный озадачить и сбить с толку эту умную тварь, таким образом, не совсем удался. И в этом я была виновата сама.

Ничего лучшего я не придумала, кроме как бежать со всех ног от догоняющего меня зверя, причем в противоположную от костра сторону. Я старалась петлять, перескакивать через препятствия, мчаться сквозь кусты, но настырный мокроус не отставал. Правда, он и не догонял, решив, похоже, меня измотать. Я теряла силы и не могла ничего придумать. Мне даже страшно не было, не верилось, что меня может ежик сожрать.

Проскочив между двумя сросшимися у корней деревьями, я вдруг споткнулась и, пролетела метра два вперед, а потом еще столько же прокатилась кубарем. Еще лежа на прелых листьях, я оглянулась на моего преследователя и не смогла сразу поверить такому своему везению. Глупый мокроус прочно застрял между деревьями, со всего маху воткнувшись в древесину своими торчащими в стороны клыками. Как не пытался он освободиться, но только еще больше заклинивался.

После того как поднялась на ноги и отдышалась, я решила подойти к нему поближе.

Не только его клыки, но и толстые бока с колючками плотно вклинились между деревьями, так что мне нечего было теперь опасаться его. Зверь то затихал и трусливо прикрывал маленькие глазки, думая, наверное, что сейчас вот и наступит его конец, то снова возобновлял неистовые, но бесплодные попытки вырваться. Я присела к его жалкой морде и стала дразниться:

- Ну, что? Догнал меня? Кто кого теперь? -спрашивала я язвительно и показывала ему кулак.

За этим занятием меня и застал запыхавшийся Жулалу. Примчавшись к костру, он крикнул, что мне нужна помощь, и, не успев объяснить ничего толком, бросился обратно по моим следам. Теперь он едва переводя дыханье, не мог прийти в себя от изумления. В его глазах выходило, что я поймала мокроуса, и это было чем-то невообразимым. Девчонка, которая хоть и умеет драться и лазить по деревьям, но все же девчонка, а не охотник, сумела поймать такое опасное животное. Неслыханно!

Я не стала разуверять Жулалу, и вскоре мне представилась возможность пронаблюдать, каким образом рождаются мифы. Парень рассказывал историю о моем бегстве от мокроуса, как о подвиге, всякий раз прибавляя все новые и новые несуществующие подробности, в которые и сам, как ни странно, верил. В конце концов, он уже заявлял, что я, принеся жертву богине охоты, выследила и заманила в хитрую ловушку злобного зверя.

Поначалу сидевшие у костра охотники, которые, между прочим, так и не удосужились броситься мне на помощь, нисколько не поверили в рассказ Жулалу, но факт в виде застрявшего мокроуса, заставил их поверить и несказанно удивиться.

- Теперь я понимаю, почему тебя в деревне зовут Скубиларом, -сказал пораженный Намар.

Так я и завоевала свое прозвище и из противного насекомого превратилась в дикого лесного охотника…

Накануне того дня, когда я должна была облачиться в женское платье, поскольку костюм Гая совсем почти превратился в лохмотья, случилось нечто неприятное.

Еще утром я снова поругалась с Лилин. Как я не пыталась мирно существовать с этой красоткой, все мои благодушные поползновения разбивались вдребезги о ее заносчивость и беспричинную злобу ко мне. Я вежливо напомнила ей о том, что сегодня ее очередь производить уборку в нашем доме. Она заметила, огрызнувшись, что я не имею права указывать ей, поскольку пришла в их родной поселок неизвестно откуда, и к тому же волосы у меня короткие. Надо сказать, что в последнее время моя прическа вызывала насмешку лишь у Лилин. Другие давно привыкли к ней, тем более что я стремилась теперь отрастить волосы.

Кроткая Пея вызвалась убраться за эту высокомерную девчонку. Но в меня уже вселился бес и обостренное чувство справедливости.

- Не надо, Пея!-остановила я ее и, отобрав у нее метелку, подсунула под надменный носик Лилин.

Надо было видеть, как она вспыхнула от возмущения. Ее просто распирало сказать мне что-нибудь резкое, но, заметив, что все девчонки, даже лентяйки подружки, смотрят на нее с укоризной, она остервенело вырвала у меня метлу и принялась пылить почем зря, чуть ли не скрипя зубами от досады. Мы тут же выбежалииз дома, чихая и радуясь, тому, что смогли приструнить надутую красотку, и отправились на сбор ягод. Не смотря на мои охотничьи подвиги, я все равно занималась женским трудом. Мужчины не допускали даже мысли о том, чтоб пустить в свой круг женщину.

Впрочем, я на этом и не настаивала и не просила. Отправься я сейчас с ними на настоящую охоту, все бы увидели, что вовсе никакой я не охотник и посмеялись надо мной.

На этот раз мы решили пойти на изобильные дальние плантации. Это было сколь опасно, столь же и оправдано. Там можно было встретить чужаков, что нельзя было допустить ни в коем случае, поскольку наше местоположение могло быть раскрыто.

Но в тоже время вот-вот должен был начаться сезон дождей, и наши походы в лес прекратяться. Нужно было сделать запас.

Нам понадобилось только несколько часов, чтоб добраться туда. Несмотря на то, что мы вышли еще до восхода, Антэ уже стоял высоко, когда мы пришли на склон большого холма, сплошь заросшего ореховыми деревьями и ягодными кустарниками. Мы с Пеей, две подружки Рина и Дила и несколько совсем маленьких девчонок от шести до десяти лет, принялись собирать все это изобилие в свои плетенные коробки. Мы переговаривались как всегда, смеялись и шутили. Нам предстояло пробыть здесь до самого вечера, и возвратиться домой уже в сумерках. Было очень жарко, и даже тень ореховых деревьев не спасала. С нас капал пот, к нам приставал гнус, но лесные девчонки, казалось, не замечали этих неудобств, изнуряющих меня. А я пыталась держаться изо всех сил, терпения мне было не занимать.

Жара немного спала к вечеру, и даже стало холодать. Мы собирались уже, взвалив на спины полные коробы, двинуться к дому, как вдруг… Кто-то из маленьких заметил, что-то необычное. Мы насторожились и притихли. Никому не нужно было говорить "тсс", все и так знали, чего нужно бояться. Хищников здесь не должно было быть, но поди объясни это тигру или вепрю, случайно забредшему сюда.

Все залегли в яму и сбились в кучку. Мы с Пеей как самые старшие стали потихоньку выглядывать из травы и осматривать окрестности, стремясь найти источник непонятного шума. Вскоре на вершине холма, у подножия которого мы сейчас были, мы заметили группу людей. Это были трое мужчин. Впереди шел, видимо, главный, в высоком шлеме с разноцветным пернатым гребнем. Его стальные доспехи бросали на нас отблески. Двое других мужчин были одеты попроще, но все равно было видно, что они военные. Вся группа шла в обратную от нашего поселка сторону.

- Думаешь, они были у нас?-спросила меня Пея. В ее глазах отразился испуг. Она знала, что это могло бы значить.

- Конечно, нет!-заверила я ее.-Они могут идти, откуда угодно. А кто они не знаешь?

- Это егерь со своими помощниками.

- Егерь?

- Да он охраняет эти леса. Все эти леса, озеро, долина и холмы, все находиться во владении консула Цезарии. Никто не имеет право жить здесь.

Домой мы возвращались чуть ли не на цыпочках, боясь разговаривать, обходя хрустящие ветки и пригибаясь к земле от малейшего шороха. Обратно мы, таким образом, пришли уже заполночь.

Поселок не спал. Мы сразу почувствовали неладное, еще издалека заметив горящий посреди поселка костер.

- Старейшины созвали совет,-объяснила мне Пея.-Что-то случилось.

Нас встретили с облегченьем. Оказывается, что они решили, что нас захватили в плен. Мы сразу же узнали, что егерь действительно был здесь. Он наткнулся на поселок случайно, и потому не стал ввязываться в драку, имея с собой только двоих солдат. Но нас успокоили. Оказывается, с егерем можно было договориться.

Нужно было только заплатить ему выкуп, и он оставит нас в покое.

Я слушала эти наивные речи и поражалась. Видно, эти люди просто не знали, что такое шантаж. Ни один шантажист никогда не отстанет от своей жертвы, пока не высосет из нее все до последнего гроша. А в нашем случае все могло быть еще хуже.

Заверив унчитос, что не хочет им зла, егерь вернется сюда уже с целым отрядом и перебьет нас всех. А если он из тех чиновников, что берут взятки, то неужели он станет довольствоваться ничтожной платой, которую могут собрать бедные унчитос.

Выгодней было бы привести сюда охотников за рабами и получить за это неплохую мзду.

Мне очень хотелось предостеречь жителей поселка, к коим я теперь и сама относилась, но две вещи меня останавливали. Во-первых, я все еще плохо разговаривала на их языке, и не смогла бы достаточно убедительно изъясниться. Во-вторых, я не имела не только права голоса, но даже и права присутствовать на совете, на который я попала лишь благодаря растерянности и неразберихе, царившей после ухода егеря. Мне не позволили бы даже слово сказать и отправили в девичий дом.

Но где же мы возьмем деньги, если живем натуральным хозяйством?

Когда же на следующее утро я узнала, где планируется раздобыть нужную сумму, я остолбенела. Унчитос решили продать в рабство одного из них. Нетрудно было догадаться, что этим товаром должна была стать Лилин. Вот почему ее так холили и лелеяли. Оказывается, она первоначально готовилась к чему-то подобному. Это был их капитал, их резерв.

Красотка между тем вовсе не печалилась. Оказывается, она давно уже была в курсе своего предназначения и чрезвычайно гордилась этим. Ей очень хотелось попасть в другой мир, выйти из глуши, леса, вечной работы, к которой она, впрочем, имела очень небольшое отношение. Она мечтала стать рабыней - дэшу.

У Аржака был свой человек на рынке рабов в ближайшем городе. Через него можно было продать Лилин за хорошую цену, не рискуя самому попасть в руки работорговцев. На следующий день ее снаряжали все женщины поселка. На нее надели лучшее платье, сшитое специально для этого случая, заплели волосы, подняв их на затылок костяным гребнем. Меня попросили сделать ей традиционный макияж, которым пользовались только женщины унчитос и дэшу. Этот макияж был точно таким же, какому обучала меня когда-то Бенедикт. Я с сочувствием и жалостью смотрела на Лилин, а она, глупая, взирала на меня с гордостью и презрением.

- Тебе так хочется стать дэшу? Хочешь стать игрушкой в чужих руках?-спросила я ее, не удержавшись.

- Ты мне завидуешь, Скубилар, -с иронией ответила она.

- Чему же тут завидовать?-изумилась я.

- Меня ждет другая жизнь. Может быть, я попаду в большой город или богатое поместье. Может быть, мой хозяин будет любить меня и будет щедрым и заботливым,-размечталась Лилин.

- Каков бы он ни был, твой хозяин, ты будешь всего лишь вещью, которую можно будет продать в любой момент.

- Ты просто завидуешь,-снова повторила неисправимая Лилин, но уже снисходительным тоном.

- А ты просто наивная. Ты не знаешь жизни.

- А ты-то откуда знаешь?-расхохоталась она.-Многое ли ты видела со своего далекого Арагуна?

По мнению жителей Сате-эр, я была родом с луны, где жили варвары - бигару. По крайней мере, Аржак, многое повидавший на своем веку, заверял, что встречался с этим таинственным племенем, часть которого проживает на северных островах Эмброна, а часть на луне, и что они разговаривали как будто на том же языке, что и я. Я сочувственно смотрела на веселую Лилин и молчала. Не могла же я сказать ей, что знаю о жизни рабов Древнего Рима из уроков истории.

- Но ты не беспокойся, Скубилар,-шепотом, словно подружке, сказала мне вдруг Лилин, когда мы оказались одни.-Как только у тебя отрастут волосы, ты займешь мое место.

- Что?!!

- Тебя тоже продадут, как только в этом будет необходимость,-заверила она меня, думая, что, таким образом, успокоила мою зависть к ее славной участи.

Через час Аржак увел глупую Лилин на рынок, чтоб продать за деньги. Им двигали лучшие побуждения. Он хотел спасти свой поселок, защитить свою жизнь, свой уклад, свое право на уединенное и затворническое существование. Но каким путем! Продажа, предательство, даже в цезарийском эти слова имеют один и тот же корень. Их смысл почти одинаков. Я не могла понять этого, не могла простить того равнодушия и деловитости, с какой жители Сате-эр отправляли на продажу Лилин. Я перестала доверять им. Теперь и речи не могло быть о том, чтоб расстаться с моей обветшалой одеждой и, надев платье, превратиться в одну из них. Нет. Я решила носить штаны до тех пор, пока это будет позволять приличие.

В тот вечер мы не работали. Я ушла от всех, оставшись наедине сама с собой. Мне стало очень грустно и ужасно захотелось расплакаться. Люди, к которым уже я привязалась, которым поверила, которые стали для меня семьей, тем, чего не было у меня даже на Земле. И эти люди однажды решат вот так же продать и меня. Без сожаления, без сочувствия, без малейшего угрызения совести. В этом мире так было принято. И я уже была его частью.