"...Для того, чтобы жить" - читать интересную книгу автора (Дьяконов Юрий Александрович)

«ПОГЛЯДИМ НА ПАРОВОЗЫ!»

С наступлением лета на улицах города мальчишкам становилось тесно. Тянуло на простор.

— Поглядим на паровозы! — звал Сенька Явор.

И дни шли, иногда вдвоем, а чаще всей компанией, за город, в поле. Садились на бугре близ железной дороги.

Перекликаясь зычными голосами, пыхая паром, натужно работая стальными локтями шатунов, блестящими от масляного пота, паровозы бежали в обе стороны и тащили за собой кирпично-красные вагоны, черные цистерны, открытые платформы с лесом, песком, углем, щебнем. Изредка проносились пассажирские паровозы-красавцы, сверкая белыми ободьями колес. Мелькали окна вагонов, из которых выглядывали пассажиры.

— Вот бы выучиться на машиниста! — мечтательно говорил Явор. — Каждый день ездить. Красота!..

И они стали ездить. Сначала совсем недалеко, по территории станции Нахичевань-Донская, на подножках вагонов, которые толкала перед собой «овечка» — маленький маневровый паровозик «ОВ». Потом маршруты стали подлинней: до Аксая, Александровки, Кизитеринки, а иногда даже до Таганрога на юге и Новочеркасска на севере.

В путешествиях не обходилось без приключений. Приходилось остерегаться не только кондуктора или стрелка охраны, но и любителей костра и солнца — беспризорников.

Однажды в Аксае уже под вечер трое парней, лет по пятнадцать, прижав их на тормозной площадке и угрожая ножом, вывернули у всех карманы, а Тольку Феодала, особенно не понравившегося им, столкнули на насыпь. Олегу и Сеньке пришлось прыгать на ходу. Не бросать же товарища. Поезда, как назло, пролетали станцию, не останавливаясь. Они добрались домой пешком только в двенадцатом часу ночи.

С тех пор отправлялись в дальние поездки компанией не меньше пяти человек. Вооружались рогатками с запасом кремушков. Для ближнего боя прихватывали с собой небольшие, но крепкие палки. А Олег, кроме того, совал в карман черный пугач, который с трех шагов нельзя было отличить от настоящего бельгийского браунинга крупного калибра. Пугач был двухзарядный. Он стрелял пробками, начиненными взрывчатой смесью, причем грохот и сноп огня при выстреле были такими, что испугают хоть кого.

— Махнем, братцы, на стекольный завод! — предложил Олег, когда они утром собрались у товарной станции. — Мы с дядей Федей в Новочеркасск ездили, так я видел, как стеклодувы работают. Интересно.

Ванька с Семеном согласились сразу. Толька поворчал: чего, мол, мы там не видали. Но присоединился к большинству.

С юга подошел большой состав. Едва они забрались на тормозную площадку в середине поезда и втянули за собой малорослого Сеньку, состав грохнул и покатил. Промелькнули домишки Дачного поселка, и потянулись огромные белые корпуса Сельмашстроя. Кое-где с них еще не сняты строительные леса. На подъездных путях, на огромной площади стояли сотни ящиков величиной с дом и уже освобожденных от досок громадных машин, станков и еще какого-то громоздкого оборудования.

Где-то там сейчас Валя-комсомолец со своей бригадой.

Ребята уже не раз пытались посмотреть на диковинные станки.

Но стрелки в зеленых фуражках были неумолимы:

— Брысь, пацаны! Проходи дальше!.. Вишь, станочки-то какие. Заграничные! За них золотом плачено!..

Просил Олег и Валю провести его на завод.

— Не время, Олежка! Сейчас такая запарка! Вот установим станки по местам, тогда и посмотришь…

Позавчера вечером Валя прибежал с работы и еще от калитки закричал дворовым, размахивая газетой:

— Читали?

На большом снимке — по улице, застроенной громадными домами и запруженной народом, трактор тащит на прицепе широченную сеялку.

— Двадцатичетырехрядная! — объяснил Валя. — Наша работа! Сельмашстроевская. А трактор видите? Сталинградского тракторного завода. Первый номер!.. Идут, голубчики, по улицам Москвы в день открытия Шестнадцатого съезда партии. Здорово!..

… Проехали «Красный Аксай», поезд пошел по-над Доном. Они уже приближались к площадке «Карьер», когда Сенька, показывая, как будет встречать противников, резко взмахнул палкой. Трах! Под ногами зашипело. Вагон тряхнуло. Заскрежетали тормоза. Грохот пошел по всему составу. Ребят так стукнуло о дощатую переборку, что дух захватило…

— Что ты наделал?! — крикнул Олег, глянув вверх.

Порвав палкой шпагат с пломбой, Сенька включил красную ручку экстренного торможения.

Поезд стал. Послышался милицейский свисток. Они выглянули. От паровоза бежал кондуктор с красным флажком. А от хвоста поезда приближался стрелок в зеленой фуражке.

Будто вихрь смахнул их с площадки. Не разбирая дороги, кинулись они вверх по косогору, туда, где виднелись деревья. Пробились через кусты, перемахнули ветхий заборчик и очутились в фруктовом саду. Затаились.

Донесся протяжный гудок паровоза. Когда вдали замер стук колес, ребята вздохнули облегченно: пронесло!

Феодал, а за ним и остальные пошли от дерева к дереву. Яблоки еще зеленые, груши и сливы — тоже. Зато в углу сада три дерева усеяны солнечными шариками крупных абрикосов. Трава под деревьями казалась оранжевой от опавших плодов.

Мальчишки кинулись на даровое угощение. Ну и абрикоски! Прямо медовые. Ешь, ешь и еще хочется.

— Вот дурачки — кошёлку не захватили! — пожалел Феодал.

— Ничего. В карманы, за пазуху наберем, — сказал Олег.

— В карманы! — передразнил Толька. — Сколько туда влезет?

— А тебе сколько нужно? — спросил Ванька, который больше всего на свете не любил жадных. — Кто не дает? Ешь еще!

— Ха! Сказал! — не унимался Феодал. — Они на базаре сейчас знаешь, сколько? Пять рублей! Понял?

— Ты хотел их на базар? — удивился Явор. — А я бы…

Послышался громкий переливчатый свист. И тотчас из-за кустов выскочили десятка полтора сельских ребят.

— Попались, урки?! — крикнул бежавший впереди здоровый парень с рыжими космами. — Бей жуликов!..

— Прижимай в угол!.. Тащи палки!.. Бей их комьями! — командовал высокий мальчишка в гимнастерке с оторванными рукавами, который, судя по всему, был у них за атамана.

Полетели здоровенные комья сухой глины. Как ни уворачивались, Сеньке попало в живот, Ивану — в плечо.

— Рогатки к бою! — Скомандовал Олег. — Выше пояса не целить! А то глаза повыстебаем!..

Маленькие кремушки, стремительно выброшенные резиной рогаток, сразу вывели нескольких противников из строя: кто схватился за бок, кто за ногу. Нападающие отступили за деревья, и стало их заметно меньше, чем вначале.

— Ага! Половина уже удрала! — радовался Явор.

И вдруг у Олега поплыли радужные круги перед глазами — кто-то сильно ударил по голове сзади. Вскрикнул, схватился за поясницу Феодал. Олег обернулся. За их спиной, на заборе, сидели четверо мальчишек с комьями земли в руках.

— Стреляй! — крикнул Толька. — А то они нас поубивают!

Олег выдернул из кармана пистолет.

— У него пистоль!.. Тикай, ребята! — закричали вокруг.

— Не бойся! — остановил их атаман. — Он деревянный!

— Деревянный?! Да я вас сейчас всех!..

Полыхнув огнем, пистолет оглушительно выстрелил. Мальчишки кубарем слетели с забора, а остальные с криком бросились врассыпную. Олег догнал атамана, дал подножку, и тот покатился по траве. Налетел было Феодал, но Олег оттолкнул его:

— Лежачего не бьют!.. А ты, атаман, поднимайся!

Опасливо косясь на черную рубчатую рукоять пугача, выглядывавшую из кармана Олега, атаман сел:

— Ну чего вам?..

— Не бойся. Не тронем, — пообещал Олег. — Вы зачем напали?

— А чего вам, других садов мало?.. Вишню обнесли!.. Ветки поломали! Забор поломали! — отчаянно выкрикивал атаман. — Раз он инвалид, так можно грабить? Да?!

— Да не трогали мы вишни! И не ломали ничего! Мы в первый раз тут, — вмешался Явор.

Постепенно атаман успокоился. Рассказал, что они с хутора Алёнина, в версте отсюда, из колхоза имени Парижской коммуны. Зовут его Гринька, а фамилия Котляров. Сад принадлежит Игнатию Савушкину, который потерял ногу в боях с белогвардейцами. Кто-то уже второй год разбойничает: струшивает фрукты с деревьев, ломает ветки. Вот они и решили подстеречь…

Олег тоже рассказал, как они сюда попали. Но окончательно убедился Гринька в том, что они говорят правду, только тогда, когда Олег дал ему посмотреть пугач, Гринька долго крутил его в руках, щелкал курком, удивлялся:

— Вот холера! Как правдышний!.. Бабахнул — аж сердце покатилось… Постреляют, думаю, нас сейчас, как цуциков!..

— Ты вот что. Зови дружков. Чего по кустам прячутся? — сказал Иван. — Небось, думают, что мы тебя живьем съели.

Гринька убежал и через несколько минут вернулся с двумя мальчишками. Познакомились. Большого, рыжего, звали Ермолаем, а того, что поменьше, черненького, — Левкой.

Расставались далеко за полдень. Сидели на шпалах в ожидании попутного поезда, и Олег рассказывал о приключениях Шерлока Холмса.

Гринька с Ермолаем и Левкой махали вслед, пока поворот не скрыл и их, и саму железнодорожную платформу.

Сигнал о том, что пора уже подумать о зиме, подала Сенькина мать, тетя Клава, принеся домой мешок щепок, которые она насобирала где-то по пути с работы. Теперь и Олег с Семеном стали везде высматривать: а нет ли тут чего-нибудь деревянненького? И тащили домой все: обрезки досок, чурбаки, выпрошенные на стройке, поломанные ящики от магазина. А чаще всего — сухие ветки деревьев.

Собрали по огромной куче. Сенька радовался:

— Вот хорошо! Может, и на две зимы хватит!

Но когда они сначала во дворе у Явора, а потом у Олега попилили дрова и сложили в сарай, расстроились оба:

— Пилили-пилили, а дров кот наплакал! Надо такое найти, чтоб сразу много дров получилось, — сказал Олег.

— Правильно! — обрадовался Сенька. — Давай столб распилим, что у трамвайного депо валяется.

— Столб-то трамвайный! — напомнил Олег.

— Был трамвайный. А теперь ничей. Он там сто лет лежит! Пошли посмотрим, — настаивал Сенька.

Они поколупали столб железкой. Правда, подгнил местами. Досмотрелись: так у него же вот и костыли вбитые остались! Значит, стоял столб, пока хороший был. А когда подгнил — выкопали и на его место новый врыли.

Притащили двуручную пилу. И пошла работа!.. Когда подошел этот мужчина с портфелем — они и не заметили.

— Вы что это делаете? Кто разрешил?!

— Пилим, — выдернув пилу, ответил Олег.

— Нам разрешили! — отступая к трамвайному вагону, соврал Явор. — Начальник разрешил… Все равно, говорит, сгниет… Чего об него людям спотыкаться…

Мужчина нахмурился. Потом улыбнулся:

— Спотыкаются, говоришь?.. Говорил же коменданту, чтоб убрали!.. Ладно. Пилите уж заодно и этот, — и ткнул ногой в совсем еще хороший с виду столб. — Только с одним условием.

— С каким?! — радостно спросили мальчишка.

— Чтоб не учились врать! — погрозил пальцем и пошел.

— Дяденька! — крикнул вдогонку Явор. — А если не поверят?

— Поверят, — обернулся мужчина. — Скажете, начальник трамвайного депо разрешил… Уфимцев, — и, увидев обалделые лица мальчишек, расхохотался…

Едва они управились с дровами, как в один день, будто сговорились, матери Сеньки и Олега привезли уголь.

Хорошего угля сейчас на складе не достанешь. Заводам и железным дорогам и то едва хватает. Привезли всего по полтонне. Так разве ж это уголь? Один штыб! Он и гореть не будет… Но, как говорится, голь на выдумки хитра. Придумали-таки люди рецепт, чтобы штыб и пыль гореть заставить.

Целую неделю Сенька и Олег с шестилетним Мишкой, который ни в чем не хотел отставать от старшего брата, бегали в. одних трусах, черные от угольной пыли, то в Сенькин двор на Лермонтовской, то в Олегов на Гимназической.

Превращение штыба в горючие лепешки дело несложное, но требовало больших усилий и самоотверженности. В железное корыто насыпали штыб, добавляли глины по выверенному рецепту, наливали воды и тщательно перемешивали. Потом в старые сковородки накладывали густую массу и, быстро перевернув, шлепали на расстеленные по двору доски.

Через два дня угольные лепешки, высохнув на солнце, становились твердыми, как кирпичи. А зимой будут гореть они, что твой кусковой антрацит. Только дров не жалей для растопки.

— Ах, помощнички мои дорогие! — похвалила их мама Олега. — Зимой с теплом будем… Только не много ли глины кладете? У меня из полутонны никогда так много не получалось.

— Не, мам, не много! — уверял Олег, радуясь своей предусмотрительности: третью часть он уже успел спрятать в сарай и завалить дровами.

Нет. Не показалось маме. Угольных лепешек наготовили так много, что, пожалуй, и из тонны штыба столько не сделаешь… А получилось это вот как. Возвращались однажды Олег и Сенька с Дачного поселка через территорию станции Нахичевань-Донская. Видят — на крайних путях вагоны стоят. Из открытых дверей рабочие лопатами уголь выбрасывают. Покончили с одним вагоном — перешли к другому.

Откуда ни возьмись — начальник железнодорожный. Заглянул в один пустой вагон, в другой и крик поднял:

— Безобразие! Вагоны грязные бросили! Не приму работу?

— Не будем мы с вениками елозить!.. Время дорого! Пусть ваши уборщицы выметают! — заупрямились рабочие.

— Ты, Николай, бригадир. С тебя и спрошу! — сказал начальник высокому горбоносому грузчику. — Чтоб все вымели! — И ушел.

Олег радостно подтолкнул Сеньку в бок — и к бригадиру!

— Дядя Коля! Вам эта пыль, что в вагонах, нужна?

— Черту она нужна! — сплюнул черной слюной бригадир.

— А если мы ее себе заберем, можно?

— Постой! Как это — заберем? — удивился бригадир.

— Вагоны подметем. А штыб этот на топку себе возьмем. Идет?

— Идет! — рассмеялся бригадир. — Тебя-то как звать?

— Олег. А его — Сенька. Кореш мой.

— Так вот, Олег. Вы нам здорово поможете!.. Берите куль бумажный из-под цемента и шуруйте!

Наломали они пушистой травы, которую так и называют — веники. Связали. И заклубилась черная пыль над вагонами.

Три вагона вымели — с полмешка штыбу насобирали. Тяжелый!

— Эгей! Помощнички! — закричал бригадир. — Обедать!

— Да мы дома… — застеснялся Олег.

— Не ври. Знаем, как у вас дома…

После обеда они повеселели и работали еще старательней.

— Смывайся, Сенька! — вовремя предупредил Олег.

Разомлев от жары, по шпалам шел железнодорожный начальник и заглядывал во все пустые вагоны из-под угля…

— Молодец, Жуков! Порядок! И ко мне никто не прицепится!

— Стараемся, начальник, — усмехнулся бригадир.

В четыре часа бригадир подошел к ним:

— Шабаш, хлопцы!.. А как же вы свой штыб упрете?.. Вот что. — Он обнял большущий куль с углем и, как ребенка, отнес в кусты за деревья. — Тут целей будет. Айда мыться!

На прощание бригадир подарил ребятам еще по бумажному кулю:

— Носите понемногу, а то надорветесь. Еще придете?

— Обязательно! — пообещали Олег с Семеном.

До вечера перетаскали весь уголь домой. Пришли и на следующий день, и после. Приходили и тогда, когда уже закончили заготовку лепешек. Очень уж понравились им веселые и дружные грузчики бригады Николая Жукова.

К концу лета Олег так научился стрелять из своей винтовки, что мальчишки стали называть его снайпером.

Во дворе, у бывшей конюшни, где Олег устроил тир, теперь вечно толклись ребята. Каждому хотелось хоть подержать настоящую винтовку, посмотреть, как Олег сбивает со столбика пятак, попадает в ребро спичечной коробки, отстреливает вместе с огнем верхушку тоненькой церковной свечки.

Как ни экономил Олег, а патроны расходовались быстро. Трудно ведь отказать ребятам. Тому дашь пару раз стрельнуть, другому, а тут третий прибежал. Не дашь ему — насмерть обидится. А патрончики-то кусаются — рубль семьдесят пять пачка! Где их взять?..

Как-то октябрьским утром Феодал привел с собой в конюшню Кешку Быстрицкого, сынка бывшего нэпмана, у которого раньше работал Валя-комсомолец. Оказывается, Кешка никак не хотел верить, что Олег стреляет лучше него.

— Не будь дураком! — шептал Толька Олегу. — Поспорь с Кешкой на что хочешь. У них дома денег куры не клюют!..

Тотчас в конюшню набежали почти все друзья Олега.

Кешка с винтовкой долго умащивался на соломенной подстилке. Просил не шуметь и не подначивать. Целился, целился в большой николаевский пятак с орлом… Бац! И мимо.

— Мазила!.. Попал… пальцем в небо!.. Да в жисть ему не попасть! — закричали, засвистели мальчишки.

— Чего вы ржете?! Может, винтовка не пристрелянная! Я из своего «Монтекристо» хоть десять раз подряд…

— Не пристрелянная?! — возмутился Олег. Выхватил у него винтовку, вскинул к плечу и сразу — трах! Пятак исчез.

— А-а-а! — заорали болельщики. — Видал, как надо?!.

Кешка стрелял еще и еще, но пятак и не шелохнулся.

— Все, — заявил он, — денег больше нету.

— А это что? — усмехнулся Феодал, заглянув в кошелек.

— Так это талончики. Только сейчас в школе купил.

— Давай на талончики! — милостиво согласился Феодал.

Но и талончики не помогли. У Кешки от злости и обиды тряслись руки. Он мазал раз за разом.

Когда, сопровождаемый насмешками, он ушел, Олег выложил из кармана добычу. Два рубля деньгами, перочинный ножичек и пятнадцать зеленоватых талончиков с надписью «Школьный завтрак. 35 коп.» и большой круглой печатью.

— Живем, ребята! — радовался Олег. — Патронов купим.

— А талоны продать можно! — крикнул Феодал. — Как раз-еще на три пачки патронов хватит. Вот постреляем!

Но Олег решил по-своему:

— Ребята, есть хотите?.. Айда в столовую! Я угощаю!..

Изничтожив по четыре манные котлетки с подливкой и выпив по паре стаканов чуть сладкого желто-серого киселя, ребята в самом распрекрасном настроении вышли из столовой:

— Вот это да!.. Каждый бы день так лопать!..

Кешке Быстрицкому до того хотелось утереть нос Олегу и его друзьям, которые не давали ему прохода насмешками, что он раз, а то и два раза в шестидневку появлялся во дворе на Гимназической то с деньгами, то с обеденными талончиками, а то и с куском халвы, кульком леденцов или даже с банкой варенья.

За это время Кешка, который был старше Олега на два года, тоже кое-чему научился. И уж в пятак-то попадал часто. Но до Олега ему было далеко. У Олега глаз — алмаз! Даром что худенький, а лапы у него, как железные. Видно, впрок пошла ему работа тяжелым молотком в Валиной мастерской. Вскинет винтовку к плечу, так она у него не шелохнется. И вытворял он уже прямо-таки цирковые номера. Прилаживал к прикладу маленькое зеркальце. Поворачивался спиной к мишени и, положив винтовку на левое плечо, раз за разом всаживал пули в яблочко. Кто же его перестреляет!