"Вспышка страсти" - читать интересную книгу автора (Пембертон Маргарет)

Глава 16

Когда я проснулась, вилла была пуста. Ко мне с болезненной ясностью вернулись события последних часов, и я поняла, что невозможно ждать до завтрашнего утра, чтобы поговорить с Джонатаном. Если он еще в «Анклаве», я должна как можно скорее поговорить с ним. Не затем, чтобы попытаться вновь пробудить любовь, которая на короткое время возникла у него ко мне – я понимала, что это безнадежное дело, – а сделать то, что я все время хотела сделать с тех пор, как пришла в себя после автокатастрофы. Я должна сказать Джонатану Крауну, что очень виновата, что в моей жизни не будет ни одного дня, когда бы я не вспоминала Нанетт и Сару. А еще я должна сказать ему «прощай».

Джонатан вполне владел собой, его взгляд был лишен какого бы то ни было выражения, а лицо застыло в строго контролируемой маске равнодушия.

– Я должна была прийти… – начала я. – Я должна была еще раз увидеться с тобой… У него по щеке пробежал нервный тик.

– После несчастного случая я хотела встретиться с тобой, хотела сказать тебе, но ты вернулся в Америку…

– Сказать – что? – Он говорил отрывисто и безразлично.

– Что мне очень жаль… – сказала я, понимая насколько неуместны эти слова, но все же не в состоянии найти других.

– Очень жаль! – Его глаза вспыхнули гневом и ненавистью. – Очень жаль! Ты безжалостно убила мою жену и моего ребенка, а теперь имеешь наглость приходить сюда и говорить, что тебе очень жаль!

– Но это так, Джонатан! В ту ночь я их не видела! Я ничего не могла поделать! Боже мой, я же говорила с ними всего несколько минут назад. Я знаю, ты страдаешь, но я тоже страдаю! После той ночи я перенесла все муки ада!

Это было совсем не то, что я собиралась сказать, и, закончив, я разразилась душераздирающими рыданиями.

– Ты сказала что хотела, – холодно произнес Джонатан, снова взяв под строгий контроль бурю эмоций. – Я тебе верю, – добавил он.

Я взглянула на него сквозь пелену слез, всем своим существом мечтая заключить его в объятия, утешить, любовью прогнать прочь обиду и боль.

– Но я не сожалею о том, что произошло в эту последнюю неделю, – всхлипывая, сказала я. – Я люблю тебя, Джонатан. Я люблю тебя сейчас и буду любить всегда.

Он не сделал ни малейшего движения в мою сторону.

– Я пришла сказать «прощай».

Он еще крепче сжал губы и повернулся ко мне спиной, а я, ослепленная слезами, бросилась вон и наткнулась на Фила.

С силой, которой я никогда от него не ожидала, Фил подхватил меня на руки и понес обратно на мою виллу. Ничего не говоря, он уложил меня на диван и отправился на кухню готовить кофе, а я плакала до тех пор, пока не иссякли слезы.

– Если ты хочешь утром уехать, я поеду с тобой, – наконец заговорил он.

– Спасибо тебе, Фил. Думаю, будет лучше, если я уеду. Если все мы уедем.

– Все? – Он в изумлении поднял брови.

– Тетя Гарриет застала Розалинду и Тома, они этой ночью занимались сексом, – угрюмо сказала я.

– Наконец-то у нее открылись глаза.

– Не будь циничным. В Розалинде есть и хорошее.

– Если и есть, она не часто это демонстрирует.

– Она оплатила моего адвоката и мое пребывание в клинике и взяла на себя все расходы за мой приезд сюда.

– Деньги, – буркнул Фил, отметая в сторону ее щедрость. – Какого черта она пристала к Тому Фаррару?

– Потому что ты отказался от игры. – Я чувствовала себя опустошенной и обессилевшей.

– Почему? – не веря своим ушам, переспросил Фил.

– Мэри давным-давно говорила мне, что Розалинда и Майлз были любовниками. Судя по поведению Розалинды в эти последние дни, между ними, очевидно, все кончено. Но Розалинда есть Розалинда, и ей понадобился другой мужчина, чтобы удовлетворить собственное самолюбие на виду у Майлза. На самом деле ей нужен был ты – всегда был нужен. Но ты оставался равнодушным, и, таким образом, выбор пал на Тома.

– Спасибо, – сухо отозвался Фил. – Значит, вся эта кутерьма из-за того, что я не лег с ней в постель.

– Да, – грустно улыбнулась я.

– Ты ошибаешься, Дженнифер, – покачал он головой. – У Тома и Мэри уже давно не все так хорошо, как кажется. Розалинда тому причина или нет, я не знаю. Но что бы там ни было, моя любовь к Розалинде ни на йоту не помогла бы браку Фарраров. И как давно у тебя сложилось впечатление, что Розалинда посягает на мою мужскую добродетель?

– Тебе тогда было лет пять.

– Значит, она уже девятнадцать лет тратит время зря, – улыбнулся Фил. – Для меня всегда существовала только ты, Дженнифер.

– Поправочка, – мягко возразила я. – Всегда существовала только твоя музыка.

– Места хватит для обеих.

Я смотрела на него с нежностью, понимая, как я его люблю, и зная, что это совсем не та любовь.

– Фил, мы всегда были как брат и сестра, и теперь слишком поздно что-либо менять.

– Ты можешь сделать мне одолжение и передумать. Я хочу жениться на тебе, Дженнифер.

– Нет… – Глядя на его взъерошенные волосы и чистые глаза, я подумала, что вряд ли он мог чувствовать хотя бы малую толику той боли, которую чувствовала я, теряя Джонатана. Если бы он ее почувствовал, возможно, это вызвало бы во мне какой-то отклик. – Пойду прогуляюсь, Фил, – устало сказала я. – Я хочу немного побыть одна.

– Дженнифер, – предостерегающе остановил он меня.

– Не беспокойся, Фил, я не собираюсь делать никаких глупостей. То, что произошло сегодня утром, это временное умопомрачение.

Он недоверчиво провожал меня взглядом, пока я шла по пологим, поросшим мхом каменным ступенькам, ведущим через сад в лес. Я механически направилась на берег и с верхушки дюны долго смотрела на две дорожки следов, которые тянулись к укромной песчаной насыпи. Песок еще хранил следы наших тел, которые зарывались в него в любовном экстазе. Совсем недавно… Слезы заволокли глаза, и я медленно пошла к тому месту, чувствуя, как песок приятно просачивается между пальцами. Не знаю, сколько я там просидела, но когда встала, то почувствовала, что ветер стал холодным и я дрожу. Берег оставался все таким же пустынным, только вдалеке из глубины соснового леса к виллам брели две фигуры. Ветер отбрасывал назад волосы с лица Розалинды, а Джонатан шел склонив голову, как будто внимательно слушал. Они шли очень близко друг к другу, и меня охватило странное чувство, чувство, которого я прежде никогда не испытывала, – ревность.

– Только не Розалинда, – едва слышно прошептала я. – Прошу тебя, Господи, кто угодно, только не Розалинда.

Я стояла и смотрела, как они, склонив друг к другу головы, медленно идут к дверям главной виллы. Затем ветер донес до меня тихий звенящий смех Розалинды, и она, повернувшись, вошла в дом, оставив Джонатана у дверей.

Когда он обернулся и посмотрел на море, сердце у меня в груди болезненно застучало, в горле пересохло. Глубоко засунув руки в карманы, Джонатан стал спускаться по дюнам на продуваемый ветром берег к тому месту, где была я, и остановился на расстоянии трех ярдов. Я нервно облизнула губы, поняв по его осанке, что утренняя ярость перегорела.

– Дженни, – наконец заговорил он, – прости, что я тебя ударил. Мне жаль, что все так закончилось.

– Да. – Я отвернулась, не в силах смотреть на него и не в силах скрыть свое желание.

– Фил рассказал мне, что случилось после… после всего. Мы оба страдали, Дженни. Я не хочу, чтобы мы расстались, ненавидя друг друга.

«Я не хочу, чтобы мы вообще расставались», – готова была закричать я, но вместо этого с трудом выдавила из себя:

– Да – Он поднял руку, словно собирался потянуться и утешить меня, но быстро подавил свой порыв.

– Это бессмысленно, Дженни. Между нами всегда будут призраки Нанетт и Сары… Это бессмысленно… – Он резко повернулся и пошел по песку прочь, а я опустила голову и дала волю слезам.

Бессмысленно. Совершенно бессмысленно. Я смотрела вслед Джонатану, пока он не скрылся из виду, но он так и не оглянулся. Ноги не слушались меня, и я стояла на пустынном пляже, чувствуя себя так, как будто никогда не найду сил уйти отсюда.

– Эй, привет!

Отвлекшись от своих мыслей, я повернула голову и с досадой увидела Тома, который стоял на вершине дюны и махал мне, потом он начал спускаться вниз.

– Ф-фу, что-то довольно прохладно, а? Этот ветер с Атлантики не особо способствует загару.

– Еще только начало сезона.

– Пожалуй, ты права. Скажи, ты в порядке? У тебя такой вид, будто тебя сбил автобус.

– Я в порядке, – твердо ответила я.

– Чертовски глупо с моей стороны спрашивать об этом при таких обстоятельствах, – смущенно сказал Том. – Ты, безусловно, чувствуешь себя ужасно. Разговор не поможет?

– Нет, Том, думаю, не поможет.

Он в растерянности потер ладони.

– Я спустился сюда, чтобы взять лодку. Правда, немного штормит, но мне это нравится, особенно когда нужно о чем-то подумать.

В первый раз мне удалось перевести свои грустные мысли со своих проблем на проблемы Тома.

– Например, о Розалинде.

Он побледнел и, перестав потирать руки, уставился на меня.

– С чего ты так решила?

– У нас довольно тесная компания, Том, – пожала плечами я.

– Проклятие! – У него на лице появилось выражение неподдельного страдания.

– Не волнуйся, об этом знают не все.

– Пожалуй, я обязательно должен погрести. – Вид у него был совершенно расстроенный – Хочешь со мной? Ничто не может с этим сравниться.

– Даже убийство жены и ребенка любовника? – с горечью спросила я.

– Успокойся, Дженни. Ты говоришь так, словно сделала это специально. Берись за лодку.

Рыбацкая лодка, которой давно не пользовались, выглядела слишком спартанской, чтобы быть собственностью Розалинды. Когда мы вместе стащили ее вниз и спустили на воду, я, подняв голову, взглянула на море.

– Том, волны довольно сильные.

– Для того, что я задумал, волны как раз такие, как надо.

Ревущие волны и тучи брызг нашли отклик и где-то в глубине моей собственной души.

– Хорошо, я иду с тобой.

– Рано по утрам я наблюдал за рыбацкими лодками, и мне казалось, что они сравнительно просто движутся среди атлантических валов. Мне потребовалось всего три минуты, чтобы выяснить, что это не так. Между волнами лодка проваливалась так низко, что я думал, она никогда не всплывет на поверхность.

– Ты часто так успокаиваешься? – Я старалась перекричать грохот разбивающегося прибоя.

– В последнее время частенько.

– И помогает?

– Ну, во всяком случае, уж точно не дает много времени на размышления о чем-то постороннем до того момента, пока не доберешься туда, куда наметил, – с долей прежней живости ответил Том.

Он продолжал с силой налегать на весла, и с каждым взлетом и падением лодки вода перекатывалась через нас.

– Мы неподходяще одеты для такого путешествия, – прокричала я ему.

– Еще пять минут, – усмехнулся Том, – и мы будем там, откуда ты сможешь увидеть весь «Анклав».

Я обернулась. Позади нас на огромном расстоянии простирался чистейший серебряный песок, а над ним в окружении розовых и желтых цветов стояли виллы и высился сосновый лес. Я тщетно всматривалась вдаль в поисках Джонатана.

Тяжело дыша, Том положил весла и вытер с лица пот и соленые брызги, а лодка продолжала бешено нырять и снова взлетать.

– Ну вот. Что ты имела в виду там, на берегу, говоря, что мне нужно подумать о Розалинде?

Я посмотрела на него и ясно поняла, почему Мэри так любит его. С правильными чертами лица, с темными глазами и волосами, в одежде, всегда модной и подогнанной по фигуре, он – совсем не был похож на того парня из Темплас-Уэй, за которого, как, должно быть, представляла себе Мэри, она в конце концов выйдет замуж. Хотя они до сих пор продолжали жить в деревне, Том не утратил своей изысканности. Каждый день он ездил на работу в Лондон, часто бывал по делам за границей и для Мэри, очевидно, являлся эталоном преуспевающего человека. И Том ее любил – или, во всяком случае, так думала Мэри.

– Вполне очевидно, что ты весьма неравнодушен к ней.

– Как и половина мужчин Европы, – с кривой ухмылкой ответил он.

– Но для них в отличие от тебя она недосягаема.

– Надеюсь, ты не говорила об этом Мэри?

– Нет, Том. Но Мэри несчастна.

Он вздохнул и тихо выругался. Потом мы некоторое время молчали, слушая, как вокруг нас ревут волны.

– Значит, это только твои домыслы?

– Тетя Гарриет знает, – покачав головой, призналась я.

– Гарриет!

Он не спросил, как она узнала, и не стал ничего отрицать, он просто сидел, опустив плечи и глядя невидящими глазами на бушующие волны.

– Когда ты сказал, что выходишь в море, чтобы подумать, это означало, что ты намерен положить конец этой связи?

– Пожалуй, да. – Он с трудом взглянул мне в глаза. – Господи, я собирался закончить все еще до того, как оно началось. Но она как магнит. Я не могу оставаться вдали от нее. Я пытался и не смог!

– Ты смог бы, если бы хотел удержать Мэри и детей. – Он ничего не ответил, и я грубо продолжила:

– Ты у Розалинды не первый любовник и не последний. Том, если ты не одумаешься, то останешься без дома, без семьи и к тому же без любовницы. Самое лучшее, что ты можешь получить от Розалинды, – это билет стоимостью в один фунт в местный кинотеатр.

Он почти с ненавистью посмотрел на меня, а потом сказал:

– Ладно, ты права. Черт побери, я понимаю, что ты права. Но она как лихорадка у меня в крови! Дженни, ты когда-нибудь хотела кого-нибудь так безумно? Так безумно, что невозможность быть с ним причиняет физическую боль? – Выражение его лица изменилось, и он извинился:

– Не смотри на меня так, Дженни. Я дурак. Мне не следовало этого говорить. Я слишком занят мыслями о Розалинде, чтобы помнить о Крауне.

Лодка провалилась в глубину искрящейся зеленой воды и неуверенно вынырнула, чтобы снова быть брошенной вниз. Я поняла, почему Том вышел в море. Волнение стихии соответствовало тому волнению, которое я ощущала в душе.

– Я видел его. Он уходил с берега. Он говорил с тобой?

– Да.

– Что ж, это хорошо. Я думал, после сегодняшнего утра он никогда больше не заговорит с тобой.

– Он только пришел сказать, что все бессмысленно, что теперь ничего не может быть, что между нами всегда будут Нанетт и Сара. – Мое отчаяние было таким же неистовым, как волны.

– Ты знаешь, он прав. – Сочувствие на лице Тома стало еще заметнее. – Это трагедия для вас обоих – влюбиться вот так, не зная… Но из этого ничего не получилось бы.

– Да… – У меня из глаз покатились слезы, но я даже не подумала вытереть их. – Да, из этого ничего не получилось бы.

– Что ты собираешься делать? – озабоченно поинтересовался Том. – Ты только что вышла из больницы, и такой удар, как этот…

– Я останусь с тетей Гарриет. Что еще мне делать? – Горько засмеявшись, я откинула с лица волосы. – Кто-то свыше зло подшутил надо мной!

– Могу я чем-нибудь помочь тебе, Дженни? Хоть чем-нибудь?

– Да. Ты должен спать в собственной постели, а не у Розалинды.

Том дернулся, словно я дала ему пощечину.

– Кого-то другого Мэри могла бы простить, но Розалинду… Прекрати все, пока не поздно, Том. Ты же знаешь, что из этого не выйдет ничего хорошего.

– Проклятые женщины. – Том развернул лодку. – Черт бы побрал этих женщин!

Начался дождь, и маленькую лодку так швыряло и крутило, что невозможно было определить, продвигаемся ли мы к берегу. Управляя лодкой и стараясь подвести ее все ближе и ближе к пляжу, Том дал полную свободу своим долго сдерживаемым эмоциям. Я радовалась холоду, сырости и становившимся все выше волнам, внешним признакам шторма, бушевавшего внутри меня. Честно говоря, меня вообще мало беспокоило, доберется ли когда-нибудь лодка до суши.

– Я был круглым дураком, что втянул тебя в свои проблемы.

– Ты был круглым дураком, что вышел в море, – крикнула я, и вслед за этим огромные зеленые волны разбились у нас над головами и обрушились в лодку.

В том настроении, в котором я пребывала, водяная могила совсем не пугала меня, но Том, по всей вероятности, не разделял моих мыслей. У него были Мэри и маленькие Хелен и Тимоти. Маленькая весельная лодка беспрестанно ныряла, дрожала, раскачивалась и снова ныряла. Дождь образовал между мной и Томом плотную завесу, и я уже не могла разглядеть его лицо. Том налегал на весла, удары и грохот не прекращались, небо потемнело, и на нас обрушился настоящий шторм. Единственное наше спасение было в том, что приближался прилив, и если бы не он, то можно было бы навсегда попрощаться с Португалией. Грохочущие удары продолжались, сквозь дождевые потоки мне иногда были видны мускулистые руки Тома, сжимавшие весла, я наклонялась и вычерпывала воду, наклонялась и вычерпывала воду… ощущая, как под мокрой одеждой начинает болеть спина. Время, казалось, остановилось. Я снова видела Нанетт и Сару, которые смеялись, держась за руки. Я видела Джонатана, каким он был в тот первый вечер в «Санта-Луции», – и эта картина была настолько отчетливой, что мне казалось, я снова там. Я вспоминала его глаза, полные желания, счастья, любви и ненависти.

– Прыгай! – Приказ Тома заглушил вой ветра и рев волн.

На долю секунды мне показалось, что лодка тонет, но затем на расстоянии всего фута я увидела плотный песчаный берег. Послушно выпрыгнув и оказавшись по пояс в ледяной воде, я помогла Тому вытащить лодку на берег, и мы, тяжело дыша, сели на нее.

– Похоже, мы победили. – Том стер с лица пот и морскую воду. – Думаю, именно так.

– Ты был великолепен, Том. Если бы не ты…

– Я был настоящим дураком, когда решил выйти в море, даже не задумавшись о том, что надвигается шторм!

– Тем не менее из этого вышло и кое-что хорошее.

– Что? – Он глубоко вдохнул.

– Думаю, ты принял решение в отношении Розалинды.

– В конце недели мы уезжаем. – Он набрал полные легкие воздуха. – После этого все закончится.

Обещаю тебе. – Он обнял меня за плечи, и мы, пошатываясь от слабости, медленно побрели к полосе дюн.

– Я хочу рассказать тебе, Дженни. Пожалуй, это не помешает. Я подумал о Мэри и о малышах. Любовница этого не стоит, ничто этого не стоит.

Мы оба слишком устали, чтобы продолжать разговор. Выбиваясь из последних сил, мы поднялись по склону и выбрались на дорожку, ведущую к виллам.

– Только дурак может спросить, понравилась ли нам морская прогулка! – усмехнулся Том. – Хочешь, я провожу тебя на виллу?

– Все в порядке, Том, – покачала я головой. – Я немного промокла, но все в порядке.

Мы тихо рассмеялись. С волос на лица бежали потоки, а стекавшая с одежды вода оставляла на дорожке лужи.

– Горячая ванна и бренди, – задыхаясь, посоветовал Том. – И, Дженни…

– Да?

– Спасибо за совет.

– Не стоит. Пожалуй, я открою бюро для одиноких сердец. У меня достаточно опыта. – Помахав Тому рукой, я оставила его на дорожке, ведущей к их вилле, и, отчаянно дрожа, направилась к своей.

Из виллы Фила доносилась музыка – громкая, резкая, совершенно не в его духе. Следуя совету Тома, я налила себе бренди и взяла бокал с собой в ванную.

Нужно пережить только эту ночь. Завтра я уеду из Офира и никогда больше не увижу Джонатана. «И чего я этим добьюсь?» – в безысходности думала я, стягивая с себя мокрую одежду и погружаясь в благословенное тепло ванны. Как и образы его жены и ребенка, Джонатан останется со мной навсегда.

В семь часов раздался отрывистый стук в дверь, и я пошла открыть.

Майлз улыбался мне как ни в чем не бывало. Казалось, утренних домогательств вообще не существовало.

– Рад видеть, что ты благополучно пережила этот утренний кризис. Да, это было что-то. Не удивлен, что ты отключилась. Я подумал, что лучше оставить тебя в покое, чтобы ты пришла в себя. – Он прошел за мной в гостиную и налил себе виски с содовой. – Должен сказать, Фил меня удивил. Он оказался единственным, кто понял, что к чему, а когда он спустился… Bay! – Майлз рассмеялся. – Он просто ворвался в комнату и врезал Крауну в челюсть. Я в жизни ничего подобного не видел. Я бы никогда не выбрал нашего тщедушного Фила на роль рыцаря в сияющих Доспехах.

– Никогда не угадаешь, кто на что способен, – отозвалась я и решила, что толстокожему Майлзу такие благородные поступки точно не под силу.

– Вполне справедливо. Во всяком случае, это привело Крауна в чувство. Фил кипел от злости. Он кричал, что несчастный случай не твоя вина, что после него ты восемнадцать месяцев провела в психиатрической клинике, мучаясь от чувства беспричинной вины, и что если Краун собирается снова отправить тебя туда, ему придется иметь дело с ним. Даже Розалинда лишилась дара речи. Он сказал, что ты только что хотела покончить с собой – я воспринял это как поэтическую метафору со стороны Фила, – и велел Крауну убираться к чертям из твоей жизни.

– Очень захватывающе, – сухо заметила я.

– Я понимаю, что Фил преувеличивал и что ты это восприняла не так болезненно. В конце концов, ты знакома с парнем всего неделю и… – Он поставил стакан. – Во всяком случае, это означает, что ты свободна для других предложений.

– Нет, – решительно возразила я, уяснив для себя еще одну вещь относительно Майлза – у него очень короткая память. – Пойдем, иначе мы опоздаем к обеду.

– Я просто подумал, быть может, тебе понадобится плечо, чтобы поплакать.

– Нет. Я уже поплакала столько, сколько мне нужно. – Я погасила свет и закрыла за собой дверь виллы.

Надувшись, Майлз зашагал рядом со мной по песчаной дорожке в сторону ярко освещенной виллы Розалинды и вдруг предложил:

– Давай завтра уедем вместе. Мы можем поехать на юг, в Алгарв. Забудь Крауна. Получи от жизни немного удовольствия.

– Охотно, только не с тобой, – грубо отрезала я.

– Ладно, как хочешь. – Он скривился, и остальной путь мы проделали в молчании.

Я почти не замечала Майлза, ведь всего через несколько минут я снова увижу Джонатана – в последний раз.

Дверь нам открыла тетя Гарриет, и я постаралась смотреть ей в лицо, а не в дальний угол комнаты, куда как магнит притягивали мой взгляд блестящие золотистые волосы Джонатана и его широкие плечи.

– Все хорошо, дорогая?

– Да, – солгала я. – Все чудесно, тетя Гарриет. Не волнуйся.

Мэри сидела у окна, глядя на темные просторы Атлантики, и я, подойдя и сев рядом с ней, заметила, что глаза подруги полны невыплаканных слез.

– Мэри… – Я потянулась к ней, но не успела ничего больше сказать, потому что в комнату вбежал красный, встревоженный Гарольд.

– Не могу добиться ответа от Розалинды… Она заперлась в своей комнате.

Тетя Гарриет и Том мгновенно замерли, вспомнив последний случай, когда дверь в комнату Розалинды оказалась запертой, но остальные, не понимая, что это может означать, продолжали пустые разговоры, а Мэри крепко сжала мою руку и втянула в себя воздух.

– Не паникуй так, Гарольд, – постаралась успокоить его тетя Гарриет. – Я не удивляюсь, что она проспала обед после такого дня, какой выдался у нас всех сегодня.

В сопровождении Гарольда она быстро пошла вверх по лестнице, и мы услышали, как тетя Гарриет отрывисто постучала в дверь. Поняв, что и она не получила ответа, побледневший Том поспешил вслед за ними, не обратив внимания на просьбу Мэри остаться.

– Розалинда! Сейчас же открой дверь! – потребовала тетя Гарриет.

Ответа не последовало.

К этому времени даже Фил и Майлз начали проявлять некоторый интерес, лишь Джонатан был поглощен тем, что старательно избегал меня.

– Розалинда! Если ты немедленно не откроешь дверь, я попрошу Гарольда и Фила выломать ее!

– Почему бы просто не оставить ее в покое с ее дурным настроением? – недовольно проворчал Фил.

– Фил! – почти истерично окликнула его тетя Гарриет. – Фил, иди сюда и помоги Гарольду справиться с дверью.

Фил неторопливо поднялся по лестнице, мы с Мэри – тоже, Мэри все еще держала меня за руку. Фил и Гарольд налегли плечами на дверь, и петли заскрипели. Потом мимо меня прошел Джонатан, чтобы помочь им, и совместными усилиями они так налегли на дверь, что все трое влетели в комнату.

Первой закричала тетя Гарриет, она обезумевшим взглядом оглядела комнату и схватилась за дверной косяк.

– Боже мой! – прошептал Том.

– Розалинда! Розалинда! – У Гарольда перехватило дыхание, и он, схватив безжизненную руку, прижал ее к своему лицу.

Никто не предложил вызвать «скорую»– грудь Розалинды была залита кровью. Голова свешивалась с края кровати, рот был открыт, глаза расширены от смеси ужаса и удивления, а на полу лежал пистолет.

– Уведи женщин вниз, – скомандовал Филу Джонатан. – Быстрее, ради Бога!

Фил в оцепенении развернул нас и повел вниз по лестнице. Мэри, находившаяся в состоянии шока, позволила усадить себя и послушно выпила бренди, которое насильно сунул ей в руку Фил. Сверху раздались душераздирающие рыдания Гарольда, а затем Джонатан и Фил вывели его на лестницу и, поддерживая под руки, спустились с ним.

– Присмотри за ним, Дженни.

Гарольд сидел на диване, прижимая руки к груди, и я на секунду испугалась, подумав, что у него сердечный приступ, потому что его лицо было совершенно серым, он дышал коротко и отрывисто. Я накинула ему на плечи куртку и обернулась к тете Гарриет, которая медленно спускалась по лестнице.

В тетушке всегда бурлила энергия, но сейчас она выглядела на все свои семьдесят два года – щеки ввалились, глаза глубоко запали.

– Глупая, глупая девочка, – прошептала она. – О, глупая, глупая девочка.

– Лучше чай, чем это, – сказала я, когда Фил трясущимися руками налил бренди.

Сев рядом с тетей Гарриет, он обнял ее, а я стала готовить чай и потом подавала его Мэри, тете Гарриет и Гарольду и делала что угодно, чтобы только не думать о безжизненном теле Розалинды и о том, почему она это сделала.

– Надо вызвать полицию, – сказал Джонатан.

– Какая здесь полиция? – Это заговорил Майлз, больше не самоуверенный и искушенный в делах, а напуганный и удрученный.

– Судебная полиция, – ответил Джонатан. – Коротко СП. И когда дело касается нарушений правил движения, весьма справедливая. Но когда речь идет об убийстве, не знаю.