"Игрушка богов" - читать интересную книгу автора (Коронько Станислав)

Глава 11

День выдался ярким и тёплым. Не жарким- именно тёплым. В такой день приятно что-то делать, куда-то идти. Вроде бы и устаёшь, но не особенно. Если перегрелся- можно снять верхнюю одежду и, оставшись в какой-нибудь рубашке или футболке, подставить тело под потоки свежего ветерка, легко возвращающего свежесть и бодрость в разгоряченное тело.

Правда, в случае с Тимуром восстанавливаться ему помогало нечто, которое делало его "отражением самого себя". Но помощь этого нечто была как нельзя кстати. Никогда раньше Тимур не думал, что ездить верхом на лошади может быть так утомительно. Минут через десять неспешной рыси начинались боли в пояснице и паху. Сначала легкие, но с каждой минутой становящиеся всё интенсивнее, — это начинало сводить судорогой мышцы бедра. Затем к болям от перенапряжения добавлялись довольно неприятные ощущения от натёртостей. Они усиливались, пока наконец не начинало казаться, что с внутренней стороны бедра кожи уже просто не осталось. К этому моменту от перенапряжения мышц возникало странное ощущение, что свои собственные ноги принадлежат кому-то другому. Вроде бы они на месте, но почему-то не слушаются. И так ноют…

Тимур терпел сколько мог. Затем останавливал коня, слезал и, отдуваясь, шел пешком, ведя своё животное под узду. К вечеру молодой жеребец уже откровенно презирал своего хозяина. По крайней мере, Тимуру так казалось. Уж как-то слишком непочтительно конь смотрел на него своими черными глазами и почему-то постоянно норовил укусить его, когда он спешивался. Наверное, бестолковый человек довольно сильно достал благородное животное своими неумелыми командами, постоянным ерзанием в седле и случайными ударами пятками по бокам, которые заставляли коня то и дело ускоряться и вслед за этим, по приказу того же самого наездника, сверх меры натягивающего поводья, замедляться.

Ученик из Тимура вышел никчёмный- указания Курца с Себастианом нисколько не помогли ему приноровиться к своему коню, а напротив, казалось, только запутали его. Единственный способ передвижения, при котором он чувствовал себя более-менее комфортно, — это когда лошадь просто шла. Но Курц гнал вперёд. Словно пытался всего за один день преодолеть расстояние, разделяющее их и эту башню. Несомненно, у него одного это вполне могло получиться, но ему приходилось тащить за собой довольно увесистый багаж- Тимура на молодом коне, но без каких-либо навыков езды на нём, и Себастиана с Дианой на престарелой кобыле, не способной на длительные пробежки в резвом темпе.

Наспех собравшись, они выехали их леса, обогнули посёлок и, стараясь держаться малолюдных просёлочных дорог и тропинок, вьющихся через бесконечные поля и леса, направились на запад. Несколько раз они проезжали через маленькие сёла, однажды миновали довольно оживлённый городок домов на триста-четыреста, где на скромные сбережения Себастиана запаслись едой, вином, куском мыла, иголкой с ниткой и одеждой и обувью для Дианы. А также широким толстым одеялом, которым навьючили лошадь Курца, привязав его к седлу позади всадника.

За весь день на всех дорогах им встретилось всего несколько крестьян из местных жителей, почтительно поприветствовавших путников. Никаких признаков погони, никаких постов не было и в помине. Даже в городке никто не обратил внимания на чужаков. Словно их и вовсе не существовало. Лишь несколько любопытных глаз сопроводили странную четвёрку потрёпанных, помятых и напряженных чужаков, так разительно отличавшихся от сытых, розовощеких, относительно чистеньких и умиротворённых горожан. Только какой-то юный стражник в красной тунике поверх кольчуги, лениво прохаживающийся по главной улице городка между одно- и двухэтажными домиками из камня или дерева, встретил путников хмурым взглядом и похлопал себя по бедру деревянной дубинкой. Но Себастиан так строго зыркнул на юного блюстителя порядка, что тот счёл за благо не останавливать проезжающих мимо людей. Тем более повода придраться к ним не было никакого- всё их оружие было спрятано под одеждой или, в случае с мечом Курца, замотано в тряпку.

К тому же в мире Наутике законники, похоже, не имели привычки приставать ко всем подряд чужакам. Люди в городке в большинстве своём были довольно открыты, дружелюбны и приветливы. Бойкий торговец в лавке, где путники закупались необходимыми вещами, с огромным удовольствием и воодушевлением рассказал своим покупателям об окрестных дорогах. Даже порывался нарисовать им карту… за пару лишних медяков.

Пока Себастиан под неусыпным наблюдением Курца закупался всем необходимым, Тимур, сидя на лошади, осматривал городок. Как ни странно, но тот шёл в разрез со всеми его представления о средневековых селениях. На улицах никакой грязи и мусора, центральная дорога была посыпана мелкими камнями и постоянно подновлялась. По бокам было выложено подобие тротуара из деревянных досок. На стенах почти всех каменных домов были закреплены стеклянные фонари. Абсолютно все целые, ни одного битого. Вдоль главной улицы Тимур заметил несколько вывесок, указывающих проезжающим на пару постоялых дворов, несколько магазинов, кузнецу, бани. С боковой улицы выбежала стайка ребятишек с перекинутыми через плечо сумками. Их пальцы и лицо одного из них были измазаны чернилами. Бежали они явно из школы.

Когда путники уже покидали городок, Тимур спросил, почему на улицах было так чисто и почему нету запаха отходов, который должен сопровождать средневековые городки, если они застроены так же плотно, как этот. Ответ поразил его до глубины души- во всех достаточно крупных городах было строго-настрого запрещено устраивать на улицах свалки из отходов и выливать куда попало нечистоты. Для здоровья жителей. Отходы собирали команды мусорщиков, объезжающие каждое утро все дома. А в более крупных городах для удобства были проложены канализации… В ответ на вопрос, кто же завёл такие порядки и кто велел устроить людям канализации, Тимур получил имя- Эзекиль.

Выезжая мимо последнего домика города на бесконечные холмистые поля и пастбища, полные коровами, овцами, лошадьми и козами, пасущимися под присмотром пастухов, Тимур подивился отсутствию стены или какого-нибудь укрепления. Как оказалось, стен, укреплений и замков не было как таковых. В них не нуждались. При драконах люди не воевали. Дрались много, разбойничали порядком, иногда даже бунтовали и смещали местных правителей, если те их чем-то не устраивали. Но никогда не воевали. Во времена драконов сами хранители контролировали агрессивные поползновения правителей многочисленных стран Наутики, а при Эзекиле весь мир превратился в практически одно-единственное государство. Без границ, с одним общим языком и при этом с достаточной степенью самобытности в каждом регионе.

В целом, всё было очень и очень хорошо. В случае какой беды, засухи или неурожая, всегда можно было рассчитывать на помощь соседей. Везде были обустроены школы и больницы. Ни о каком-либо виде рабства не было и речи- каждый мог отправиться куда угодно и заниматься чем угодно. Никто не терял здоровье от непосильного труда с рассвета до заката. Своим чередом шло развитие наук и культуры. Эзекиль особо не помогал этому процессу, но и не мешал. Он просто создал условия для комфортной жизни людей и самоустранился из жизни Наутики. Его слуги, надзиратели и священники, практически никак не принимали участия в светской жизни и занимались лишь духовным воспитанием людей, делая их более покладистыми и смиренными. Дабы им было легче адаптироваться к обществу и легче сосуществовать с собой и себе подобными. В общем, священники распространяли вполне обычную добродетельную мораль. Чем, собственно, занимались три великих земных религии. И местная от них отличалась лишь деталями. Вдобавок Эзекиль не требовал для себя никаких особых почестей, беспрекословного подчинения и самопожертвования. Для абсолютного тирана и живого бога такое поведение было странным, но очень разумным. Эзекилю поклонялись не из страха, а из любви…

Да и надзиратели, в массе своей, были вполне нормальными людьми. Пройдя обучение и положенный срок эмиссарами в дальних землях отбыв, почти все они становились обычными священниками. Миролюбивые служители культа Эзекиля вспоминали тяжесть меча и то, чему их учили, только когда появлялся слух о драконе или об очередной ведьме. Тогда они снова становились фанатичными и беспощадными святыми воителями, а до этого их трудно было отличить от обычных просвещённых священнослужителей, в жизни не державших в руках ничего тяжелее книги. Лишь иногда святого отца можно было заметить упражняющимися с коротким, тяжелым мечом, и тогда сразу становилось понятно, кто такой этот человек на самом деле.

Но удивительнее всего было то, что почти такие же порядки существовали и раньше. Власть драконов от власти Эзекиля отличалась лишь тем, что он несколько меньше опекал обычных людей, переложив эти функции на своих слуг. Раньше за всем присматривали драконы, теперь же этим занимались надзиратели. И стоит сказать, что они давали обычным людям больше свободы, чем древние хранители. При новом боге не везло лишь чересчур болтливым и неугомонным приверженцам прежних порядков, некоторым землянам и так называемым ведьмам, с недавних пор периодически появляющихся на Наутике.

Выведав всё это во время своих коротких прогулок пешком, Тимур окончательно перестал понимать, кто же в этом мире плохой, а кто хороший. Ведь получалось, что драконы цапались только из-за того, что Эзекиль отступил от чёткого выполнения своей программы и потому Наутике в далёком будущем может грозить гипотетическая опасность от применения неведомой технологии…

Приступ боли в перенапряженных ногах заставил Тимура оторваться от своих размышлений, напомнил ему, что пора бы уже прогуляться на своих двоих. Да и коню отдых не помешает. Даже если тот и не выглядит утомлённым своей неспешной рысью, длившейся с небольшими перерывами вот уже почти целый день…

Тускловатое осеннее солнце, светящее прямо в лицо, уже склонялось к горизонту. Голубое небо покрывали редкие облака. Белоснежные, пушистые, казалось, совсем невесомые. Давно неезженная, заросшая дорога прямой нитью тянулась через безграничное поле из высокой, нетронутой рукой косаря или копытами скота травы. Пока ещё сочной, зелёной, но уже клонящейся к земле, медленно увядающей. В этом море зелени, волнуемом легким ветерком, то и дело встречались вкрапления василькового, белого, алого, желтого цвета. Воздух был свеж и чист. Пропитан густыми, насыщенными ароматами травы и цветов.

Тимур осмотрелся. Бесконечная дорога ныряла в ложбины, затем взбираясь по пологим возвышенностям и, переваливаясь через них, снова пропадала из виду. Через поле далеко слева тянулась узкая полоска леса, едва видная с такого расстояния. Справа от дороги холмы плавно выполаживались и превращались в плоскую низменность, сливающуюся с горизонтом. Там вдали вилась синяя ленточка реки.

А дорога, казалось, вела в никуда. Вот уже часа три она прыгала по холмам вдоль низменности с рекой, и конца ей не предвиделось. За каждым новым холмом путников ждал очередной холм. Ни одной живой души за это время они так и не повстречали.

Тимур кинул взгляд на едущих впереди Курца и Себастиана с сидевшей позади него Дианой. Натянул поводья, громко произнёс:

— Тпру-у-у.

Конь мотнул головой, фыркнул. Перешёл с рыси на шаг и, немного пройдясь, словно специально испытывая терпение человека, замер. Курц обернулся, что-то беззвучно пробормотал- очевидно, ругательство- и также остановил своего коня. Его примеру последовал и Себастиан.

— Десять минут, не больше, — великодушно отвёл на пешую прогулку Курц.

Тимур то ли улыбнулся, то ли скривился от боли. Натужным голосом пробормотал:

— Так точно, командир.

Остановив попытавшегося было двинуться вперёд коня, Тимур с кряхтеньем перекинул ногу через круп животного, держась за луку седла, опустил её на землю. Вынул из стремени вторую, отпустил седло, постоял, привыкая к ощущению тверди под стопами. Пару раз присел. После почти часовой поездки верхом ноги отказывались выпрямляться, стали как будто кривыми- прямо как у родившегося в седле монгола. Было такое чувство, что между ними всё ещё находится круп животного. И чувство такое пропадёт лишь минут через пять. До этого придётся комично ковылять с ощущением зажатого между ног мяча.

Тимур одёрнул брюки в паху, перекинул через голову коня поводья. Ведя за них своё животное, неспешно двинулся к ожидающим его Курцу с Себастианом. Воспалённая кожа с внутренней стороны бедра должна будет зажить минуты через две, а мышцы приходили в норму почти сразу, но об этом не знал никто. Ещё во время первого привала Тимур сообщил всем, что на восстановление ему требуется не менее пятнадцати минут, и получил от великодушного Курца десять. Что тоже было неплохо. Эти минуты были сущим блаженством.

Ранее никто не поддерживал Тимура в его желании прогуляться на своих двоих, однако на этот раз компанию ему решила составить Диана. Ни о чём не спрашивая, ни о чём не предупреждая Себастиана, она отпустила его плащ, за который держалась всё это время, и ловко соскочила со стоящей лошади. Священник только обернулся, удивлённо посмотрел на девочку, пожал плечами и пустил свою лошадь шагом.

Девочка подождала, пока Тимур не поравнялся с ней, и зашагала слева от него. На ней до сих пор была верхняя одежда Курца- зелёная кофта и серые брюки с закатанными штанинами и рукавами. Грязные босые ступни смело ступали по заросшей низкой травкой дороге, на которой попадались камешки и встречались проплешины из твёрдой, засохшей глины, принявшей самые причудливые формы. При неудачном шаге об эту глину можно было легко пораниться. Но Диану это не волновало… Или же она просто стеснялась попросить священника отдать ей купленную им обувь.

Зато таких затруднений не испытывал Тимур.

— Эй, Себастиан.

Едущий рядом с Курцем священник обернулся, спросил:

— Чего тебе?

— Гони тапки.

— А… — Священник растерянно моргнул, перевёл взгляд на босые ступни Дианы. И сразу же засуетился. — Конечно, конечно…

Себастиан открыл лежащую перед собой сумку, достал из неё сплетённые из соломы сандалии, обернулся, поочерёдно кинул их девочке. Та легко поймала их, в благодарность кивнула, подпрыгивая то на правой, то на левой ноге, обулась и догнала ушедшего чуть вперёд Тимура. Обновка изменила как её походку, так и её настроение. Шла она теперь упруго, чуть подпрыгивая, и словно бы даже красовалась. Но всё равно внимательно поглядывала, куда ступала нога, — видимо, берегла свою обувь. А её всегда серьёзное лицо светилось гордостью.

— Курц, Себастиан, — окликнул своих спутников Тимур.

Те разом обернулись, спросили:

— Чего?

— Почему Эзекиль преследует Диану и подобных ей?

Всадники переглянулись, дёрнули головами- будто один уступал другому право ответить на этот вопрос. И это было несколько странно. За весь день эти двое не сказали друг другу ни слова, но на все вопросы Тимура отвечали охотно и чуть ли не дрались за право высказаться первым. Конечно, каждый из них приукрашивал, привирал и старательно идеализировал свою точку зрения на уклад жизни и порядки Наутики. Они упорно отстаивали свой взгляд на вещи и своё мнение, под чьей властью, драконов или одного Эзекиля, всему миру было и будет житься лучше. Но благодаря этим спорам удалось вынести верное представление об истинном состоянии дел на Наутике.

Однако то были вопросы ни о чём. Этот же вынудил Курца и Себастиана молчать. Несомненно, им было стыдно поднимать эту тему. Возможно, не будь рядом Дианы, они бы проявили былую словоохотливость, но при девочке они явно смущались.

— Ну, — понукнул их Тимур.

— Это сложно объяснить… — протянул Курц. — Надзирателю лучше знать…

— Надзиратели знают только то, что ведьмы- враги Эзекиля и что их нужно уничтожать, — не оборачиваясь, произнёс Себастиан. — Таков его приказ.

Тимур уставился в спину Курца, спросил:

— Неужели драконам ничего не известно о ведьмах?

— Как ни странно, но- да. Ведьмы появились после того, как Эзекиль захватил инкубатор. До этого о таких детях не было известно ничего. Они такая же аномалия, как ты и Дорога. Дорога не должна была существовать после перемещения гнезда с Земли на Наутику, но почему-то она осталась и работает.

— Почему ты думаешь, что Дорога не должна была существовать? — поинтересовался Тимур.

— В планы Забытых не входило связывать Землю и Наутику. А иначе хранителям было бы об этом известно. Драконы ж их указания исполняют. А про Дорогу они ничего не знают. Кроме того, что это аномалия какая-то природная.

Тимур покосился на девочку, с интересом прислушивающуюся к их разговору. Спросил:

— Тогда Диана что за аномалия такая?

— Никто не знает. Ясно только, что появились эти дети из-за Эзекиля.

Как Тимур не старался, но сдержать ехидный тон не смог.

— Да неужели драконы не похищали и не изучали таких, как Диана?

— Пару раз похищали, — признался Курц. — Исследовали, но ничего узнать не могли. А потом приходили надзиратели, убивали детей и… и драконов. После того, как хранитель с ведьмами общается, Эзекиль его потом где угодно найти может. И никак хранителям больше не спрятаться. Даже когда отключаются они, всё равно их Эзекилю видно. Вот и боятся теперь драконы к ведьмам приближаться.

— Бедные ящерки… — растерянно пробормотал Тимур. — Как же не везёт-то им. Ничего не знают. И выяснить ничего не могут…

Спрашивать, каким образом драконы исследовали ведьм, он не стал. Ответ мог быть страшен. С хранителей станется препарировать детей по живому…

Какое-то время все молчали. Только, как бы оглядываясь, поворачивались и украдкой поглядывали на Диану. Но девочка всем своим видом показывала, что не собирается принимать участие в этом разговоре.

Тогда заговорил Себастиан:

— На ведьм мы охотимся уже почти тринадцать веков. Все они дети- девочки до тринадцати лет. Телом- обычные люди. Все лишены памяти. У многих из них находились родители, но э… ведьмы их не помнят. Большинство появляется на землях бывшей, ещё до Эзекиля, Гардики.

— И что, никто ничего не помнит? — спросил Тимур.

— Абсолютно. Оказываются где-то посреди незнакомых людей и мест. Кто такие, как зовут, откуда родом- не знают. Язык наш помнят и всё.

— И много тут у вас таких детей?

— На Наутике может быть лишь одна ведьма. Когда её отловят и очищению предадут, появляется следующая. За год обычно трёх-четырёх сжигают.

Тимур с невольным восхищением посмотрел на Себастиана, а точнее на его коротко-стриженный затылок и сверкающую над ним лысину. Предав своего бога и презрев свой долг, священник спас не одну Диану. А ещё как минимум шесть невинных жизней.

— А чем не угодили Эзекилю эти дети? — продолжил выпытывать Тимур.

Курц пожал плечами. Священник обернулся, повторил тот же самый жест. Сказал:

— А вот этого никто не знает. Возможно, способности их его пугают.

— Какие именно?

— Да хотя бы что лечить они могут. Кричат так, что кровь в жилах стынет. На испытании светом синим сверкают и после испытания взгляд Эзекилю отводят. А больше за ними вроде ничего не замечено. — Себастиан задумался. Разглаживая бороду, неуверенно добавил: — По слухам рога и хвост у них растут. Глаза красным светятся. Летать они могут и в волка обращаться…

— Вот дикарь, — презрительно пробормотал Курц.

— … Только сомневаюсь я в этом, — продолжил священник. — Осматривал я Диану- ничего странного не заметил, окромя того, что она действительно ведьма. Да и бабушка, дай бог память… Агафья заверяла, что обычная она. Ни рогов, ни хвоста. Разве что, когда из лесу появилася, голенькая была, да в крови и синяках. Но в том лесу как раз семья одна сгинула. Вот, видать, что побита она была- разбойников рук дело. Семью её зарезали, а её, видать, насиловали и…

Курц приподнялся в седле, почти падая с лошади, выкинул к священнику руку- и дёрнул того за бороду. Сев, злобно прошипел:

— Дурак старый! За языком своим следи.

Содрогнувшись, Тимур осторожно покосился на Диану. На её лице застыла маска боли, отвращения и отчаяния. Одна её рука висела вдоль туловища, другой она вцепилась в локоть. Так и есть- священник полностью прав. Диана встречалась с разбойниками. Уже после того, как потеряла память. Она всё помнила…

— Суки… — задыхаясь от ненависти, прошептал Тимур.

Как же жаль, что те разбойники умерли так легко! Они не заслужили такой легкой смерти! Их надо было мучить, терзать, пытать. Долго, очень долго. Ломать им кости, сдирать с них кожу, отрезать от них по кусочку плоти, а затем прижигать и прижигать- чтобы они не испустили дух раньше времени. И так день за днём. Пока от их тел не останутся жалкие обрубки, не способные больше поддерживать жизнь.

Да, именно этого они заслуживали- не висельницы. И Тимур чувствовал себя способным доставить тем девятерым такие муки. И жалел, что они уже умерли, что им уже не почувствовать на себе всю его ненависть. Он бы наслаждался, упитывался, любовался зрелищем их страданий и запоздалых раскаяний… Жаль, что их не оживить…

Обе ладони Дианы сомкнулись вокруг сжатой в кулак левой руки Тимура, и ненависть, одурманивающая разум, застилающая глаза ненависть исчезла, сменилась удивлением. Быть не может, что с такими воспоминаниями девочка ещё способна прикасаться к мужчине. По всему, её должно тошнить от одного их вида.

Тимур остановился. Ведомый им конь замер тоже. Сразу же наклонил голову к земле и принялся щипать травку. С неведомо откуда взявшимся страхом Тимур взглянул на Диану. С тревожным выражением на лице она мотала головой, словно отговаривая его от чего-то. На ресницах трепетали капельки слёз. Что-то беззвучно шептали губы.

Тимур выдавил из себя печальную улыбку. Вот дура… Вместо того, чтобы ненавидеть всех и вся, она переживает за него и его душевное спокойствие. Словно в этом чувстве можно найти успокоение, словно оно поможет излечиться от плохих воспоминаний и примириться со случившимся…

Но удивительно- так оно и оказалось. Переживания за Диану помогли Тимуру остыть, а её тревога за него помогли ей справиться с внезапно ожившим прошлым.

Стиснутые челюсти Тимура разжались, складка между бровей разгладилась. Ненависть сменилась печалью и нежностью. И уверенностью, что всё будет хорошо.

Тимур кивнул замершим впереди Курцу с Себастианом, прокричал:

— Свалите-ка отсюда подальше. Оба!

Те переглянулись и направили лошадей вперёд по дороге. Молча, ничего не спрашивая, ничего не произнося… Курц даже не счёл нужным напомнить, что им необходимо ехать дальше, а сгорбившийся Себастиан так и вообще зарёкся открывать рот до утра следующего дня.

Тимур подождал, пока их спутники не удалятся на достаточное расстояние. Взглянул во влажные карие глаза Дианы, показавшиеся такими огромными и ясными. Срывающимся голосом произнёс:

— Даже не знаю, что сказать.

Девочка натянуто улыбнулась, прошептала:

— Ничего не говори.

— Я могу только извиниться. За всех, кто причинил тебе боль.

Девочка кивнула. Одними губами произнесла "спасибо".

Кулак Тимура разжался, и в его ладонь легла ладонь Дианы. Вот так, ведя правой за собой коня, а левой ребёнка, он медленно побрел за своими спутниками по бесконечной дороге. А со всех сторон их окружали безграничные просторы Наутики. Мира удивительного, по сказочному красивого, но вместе с тем жестокого и беспощадного.

Рука об руку они шли минут пять. Затем, проявляя неожиданную инициативу, Диана робко спросила:

— Тимур, ты хотел знать?

— А… Что?

— Знать. Про меня.

Тимур кивнул.

— А, ну да. Только ты уверена, что хочешь что-то обсуждать прямо сейчас.

— Да, — решительно заявила Диана. — Сейчас. Тебе это важно. При чужих говорить не буду.

Под чужими, несомненно, подразумевались Курц и Себастиан. Тимур и сам был не прочь побеседовать с Дианой наедине, но удержаться от вопроса не мог:

— А чем они тебе так не нравятся?

Отрывисто, резко произнося слова и чётко проговаривая каждый звук, Диана ответила:

— Они страшные. Очень жестокие. Могут сделать что угодно. Священник в смятении. Он боится, что ослушался, и боится меня. После того, как я его вылечила. Но ему можно верить. Он не предаст. Просто может испугаться меня больше.

Тимур был впечатлён и приятно обрадован. И многословностью девочки, и её умозаключениями.

— Круто. А откуда ты это знаешь?

Диана пожала плечами.

— Вижу. Знаю.

— Хорошо, а что насчёт Курца? — спросил Тимур.

— Очень хитрый. Умеет скрывать свои чувства. Прячет внутри сильную боль. Потому очень злой. Боится священника, хочет иногда на него напасть…

Тимур пристально посмотрел на Курца. По его позе, посадке, можно было сразу сказать, что он очень расслаблен и даже как-то небрежен и вальяжен. На священника он посматривал с напряжением, но без явной агрессии и затаённой злобы. При случае подтрунивал над ним и казался вполне дружелюбным.

Тем временем Диана продолжила:

— Боится меня. Очень сильно. Боится, что ты не поверишь ему. Не врёт, но чего-то не говорит. Уверен, что ты убьёшь того человека, наместника. Но не верит, что получится потом уцелеть и попасть в башню. И не хочет этого. Потому что ищет смерти.

А вот с башней Диана попала в точку. Было совершенно ясно, что никто всерьёз и не рассчитывал пробраться в неё. Просто драконам было необходимо хоть как-то обнадёжить Игрока, поэтому целью их крестового похода стал инкубатор. Наверняка, предыдущие восемь также направлялись выгнать самозваного бога из башни, но семеро не устояли перед искушением абсолютной властью или в решающий момент просто струхнули. А последний, должно быть, сильно потом жалел, что поддался воле хранителей. Вполне очевидно, что местные после покушения на своего властителя должны были обойтись с убийцей довольно круто.

Правда ведь- поход с целью проткнуть властителя мира и потом принять мучительную смерть- и не одну- от его слуг воодушевил бы разве что какого-нибудь самоубийцу из мазохистов. Вот и послали драконы своё новое орудие свергнуть Эзекиля. Как и всегда. Но смерть наместника- большее, на что они могут надеяться. И более желательного исхода для этого круга испытания не существует. Эти машины очень терпеливы и методичны. За тринадцать веков они только и сумели что выяснить, что бессмертные и наместник уязвимы перед себе подобными и перед собой. Следующие тринадцать теперь можно потратить, чтобы посмотреть, что случится после смерти наместника. И так век за веком драконы будут по крупицам собирать интересующие их сведения. Пока не соберут всё. Им всё равно, сколько на это уйдёт времени. У них в запасе почти целая вечность.

Однако на этот раз они решили ввести в свою игру новую фигуру. Этому ходу во время ночного разговора удивился даже Эзекиль. И, похоже, довольно сильно обеспокоился. Тимуру было бы приятно тешить себя мыслью, что всемогущий бог страшился именно его, но, судя по «прощальным» словам дракона, его почему-то пугала именно Диана. Как и все тринадцать веков его правления.

Но зачем же драконы послали вместе со своим орудием Диану? Ведь не затем же, чтобы она просто отводила Эзекилю взгляд. Эта способность ведьм должна была быть изучена хранителями уже давно, но предыдущие восемь «рыцарей» как-то обходились без помощи детей и спокойно добирались до инкубатора и наместника. Один даже умудрился его ранить. Что же тогда изменилось на этот раз? Драконам захотелось поэкспериментировать и они на авось выдали в попутчики Игроку ведьму? Вдруг из этого что-нибудь да выйдет?

Может быть, может быть… Хотя Курц лучше осведомлён о мотивах драконов. Его и надо спрашивать, зачем им на самом деле понадобилось тащить с собой Диану. А также интересно, почему девочка уверяет, что он её боится. С утра же себя как её защитника расписывал…

Одни вопросы, и никаких ответов.

— Насчёт башни я согласен, — задумчиво произнёс Тимур. — А чем Курца-то ты так напугать смогла?

— Не я. Мои умения.

— Так он боится этих твоих фокусов?

— Да, их. Весь дрожит, когда их видит.

Тимур сделал озадаченное лицо. Спросил:

— Чем же они так его пугают? Благодаря им он жив.

— Лечения боялся очень-очень. А когда сказала, что вещество вижу, тоже сильно испугался.

— Ну ты прямо как детектор лжи, — с неподдельным восхищением пробормотал Тимур. — И откуда такие способности?

В голосе девочки послышалась горечь.

— Всегда были. А теперь сильнее стали.

— Ну-ка, ну-ка, здесь поподробней. Твои способности стали сильнее после инициализации?

С таким же успехом можно было задать вопрос на чужом языке. Диана даже не стала спрашивать, что это значило.

Тимур поспешно поправился:

— Ну… после того, как надзиратель коснулся тебя своим медальоном?

— Да. И я чувствую что-то ещё. Ещё появляется. Но не понимаю что. Чем дальше едем, тем больше.

… А может, драконы не использовали ведьм, потому что боялись? И Эзекиль тоже боится подпускать их к инкубатору. Ведь волшебства нет. Что-то, какая-то машина, должна давать Игрокам бессмертие и наделять Диану её силами. И машина эта где-то внутри инкубатора…

Озарение было таким ярким, что Тимур непроизвольно стиснул маленькую ладошку Дианы. Слишком сильно- так, что она вскрикнула.

Тимур тут же разжал руку. Но Диана не отпустила его. Смотрела настороженно, морщилась от боли, но руку не убирала.

Аккуратно сжав хрупкую детскую ладонь, Тимур пристыженно произнёс:

— Извини, пожалуйста.

— Я не сержусь. Ты нечаянно.

— Да, я просто тут подумал кое-что. Тебе, случайно, не кажется, что мы едем к месту, откуда берутся твои способности?

— Да, туда, — уверенно заявила Диана. — Там что-то зовёт меня, тянет к себе. Из-за этого я такая… другая. И это даёт мне больше сил. Лучше вижу вещество и волны. Лучше всё чувствую.

— Но ещё не понимаешь, что видишь и что умеешь?

Диана обиженно надула губы.

— Нет. Не знаю.

— А почему ты сверкала электр… синим светом? И я тоже?

Диана глубоко задумалась. Даже почесала пальцем свою щеку. Наконец ответила:

— Это не ты сверкал. Это частицы какие-то. Их в тебе и во мне много. Они волны испускают. — Девочка махнула рукой куда-то вперёд. — Туда. И оттуда волны получают. Немного другие. Эти волны тебя снова здоровым делают.

Опустив голову, Тимур уставился на свои живот и грудь. Словно хотел увидеть эти волны. Восстанавливать после поездок верхом стало для него так естественно, что он даже не задумывался, как это происходит. Воспринимал это чудо как само собой разумеющееся. И даже не подозревал, что всё это время находится на связи с инкубатором. Нет, не на связи- на поводке. А вместо ошейника- петля-удавка. Пока идёшь куда ведут- всё нормально. Попробуешь свернуть, взбрыкнуть- петля начнёт затягиваться. Пока не задушит.

Тимур глубоко вздохнул, спросил:

— И как ты только это видишь?

— Не знаю. Когда хочу, начинаю всё видеть. Из чего вещи состоят, откуда ветер дует, как земля звучит. Знаю, когда и чем ты пошевелить хочешь. Прежде чем сам шевельнёшься. Знаю, когда люди неправду говорят. Животных понимаю. Могу огоньки из воздуха зажигать.

— А как ты Курца вылечила?

— Приказала веществу закрыть эту… трубку, по которой кровь текла. Потом приказала ему расти и закрыть рану.

Вопрос просился на язык. Но сформулировать его было пока что слишком трудно. Поэтому Тимур с глупейшим выражением лица спросил другое:

— А зачем ты собирала растения?

— В Курце были маленькие живые частицы. Они быстро росли. Поэтому надо было их отравить. А убивать их сама я испугалась. Могла повредить Курца.

Наконец Тимур определился. Вряд ли девочка имела понятие о молекулах и атомах, поэтому он постарался быть как можно более доходчивым.

— Вещество, которое ты видишь, состоит из маленьких круглых частиц? И они все разные?

— Да.

Внутри Тимура что-то оборвалось. Но всё же он нашёл в себе силы спросить:

— И ты можешь управлять этими частицами?

Не колеблясь ни мгновения, Диана с показной гордостью кивнула.

— Охренеть… — только и смог выдавить Тимур из пересохшей глотки.

Двенадцатилетний ребёнок- малограмотная, тщедушная девочка, пережившая насилие, потерю памяти, лишения, голод и людскую жестокость- мог видеть молекулярную структуру вещества. Мало того- она могла ею управлять!

Неудивительно, что Эзекиль так боялся Диану. Он ей и в подмётки не годился. Потенциально она была могущественней любого дракона. И её силы только начинали расти. Что она сможет творить вблизи башни вообразить, наверное, не мог и сам Эзекиль.

Следующий вопрос Тимур задавал с потаённым страхом.

— А ты, случайно, не можешь изменять эти частицы?

— Нет, — уныло ответила Диана. С мольбой в глазах уставилась на Тимура. Спросила: — Это плохо? Что я не умею это?

Лицо Тимура озарила улыбка.

— Нет, это очень хорошо. Такие вещи слишком опасны.

Обрадованная этими словами, девочка расцвела.

— Но, — строгим тоном произнёс Тимур, — никому не говори, что ты умеешь. И больше не используй свои способности. Пока я не попрошу тебя. Хорошо?

— Хорошо. Не буду. — Пройдя молча с десяток шагов, Диана свободной рукой дёрнула Тимура за рукав его свитера. — А чужие волны мне тогда принимать?

Тимур нахмурился.

— Что ещё за чужие волны?

— Кто-то шлёт нам волны. Другой. Чужой. Они бесполезны. Отражаются от меня и улетают обратно. Я их отклоняю, но это плохо у меня получается.

Сердце Тимура заколотилось с бешеной скоростью. Эзекиль! Следит, ищет. Возможно, его слуги уже близко.

— Нет, Диана, эти волны не принимай. И, если вдруг поймешь, как можно стать для них совсем невидимой, то стань такой.

— Хорошо, сделаю.

— Надеюсь, у тебя это получится.

На щеках девочки заалел румянец. Она кинула на Тимура кроткий взгляд и быстро выпалила:

— Спасибо, что защищаешь и переживаешь за меня.

Тимур задумчиво посмотрел на Диану. Печально улыбнулся, произнёс:

— Дурочка. Из-за меня ты теперь идёшь к существу, которое хочет тебя убить. Тут не за что благодарить.

— Но я должна туда идти. Я чувствую. Там моё место. Если не приду туда, мне будет плохо и больно. Поэтому спасибо, что ты рядом и хочешь помочь. У нас всё получится. Я знаю, я смогу защитить тебя.

Пока Тимур думал, что на это ответить, его опередил Курц.

— Эй, вы двое! — остановив неподалёку своего коня, крикнул он. — Нам ещё километров десять проскакать надо, а уже скоро темнеть начнёт. Если не хотите спать под открытым небом, давайте на лошадь. Потом продолжите.

— Как же он достал… — обречённо пробормотал Тимур. Обернулся, посмотрел в наглые глаза своего коня. Спросил: — И почему ты такой трясучий и неудобный?

— Потому что ты неправильно сидишь, — ответила Диана. — И ему из-за тебя тоже неудобно.

Словно в подтверждении этих слов, конь кивнул головой и махнул хвостом.

— Ишь какой неженка нашёлся… Неудобно ему из-за меня. А как я намучился, а?

— Подсади меня, — попросила Диана. — И садись впереди. Я тебя научу.

— Эй, вы! — В голосе Курца зазвучало раздражение. — Глухие что ли?! Я сказал, на лошадь и вперёд.

— Достал…