"Анекдоты Омирбека" - читать интересную книгу автора (Эпосы, легенды и сказания)

Омирбек при дворе хана Глава пятая

Как встретился владетель Хорезма, хан Хивинский, с шутником Омирбеком, рассказывают по-разному.

Что правда, что нет – разве теперь разберешь?

Но народная молва склоняется все же к тому, что именно Сыкмар-бай сунул голову Омирбека в пасть› хану-самодуру. И то, что Омирбек остался цел и невредим, конечно, можно считать чудом. Так многие и говорили:

– Аллах спас нашего Омеке от хана и его палачей!

Говорить-то говорили, но не забывали, что аллах аллахом, а острый ум Омирбека и его природная смекалка тоже кое-чего стоят!

Когда Омирбека везли в Хиву, он по дороге все вспоминал – эх, знать бы, какие из шуток известны хану, а какие – нет? Все легче было бы!

…Спросили Омирбека:

– Как ты думаешь, каков собою великий хам Хивы?

– Говорят, у него уши на ногах, – ответил Омирбек.

– Откуда ты это взял?

– А как же! Рассказывают, что если просто так с ним разговаривать, то он ничего не слышит. Только когда к ногам кинешься, тогда и услышит… Значит, он слышит ногой…

В другой раз Омирбека спросили:

– Как сосчитать число друзей у властителя Хорезма?

– Э-э, сейчас их считать без толку, – ответил Омирбек. – Вот когда он лишится власти, тогда Друзей и видно будет…

…Омирбек всю дорогу гадал да прикидывал, как ему придется в Хиве, а потом махнул рукой – будь что будет!

Неизвестно, как пошли бы дела Омирбека в Хорезме, но в тот день, когда шутника доставили во дворец, могущественный кази – высший духовный сановник Хивинского ханства – находился в большой тревоге. Угроза смерти нависла над его единственным братом.

Дело в том, что десять дней назад заболел любимый конь хана.

Хан приказал:

– Лечите его как хотите, но если я услышу от кого-нибудь слова «конь издох», то не только отрублю голову принесшему известие, но и весь его род обезглавлю!

А утром конь издох.

За конем смотрел и каждый день лично сообщал о его здоровье хану родной брат кази.

Сегодня с утра брат уже чувствовал, как его голова постепенно отделяется от тела: приближался час, когда хан спросит о коне…

Кази растерялся, не мог ничего придумать. Ни одна спасительная мысль не приходила в голову.

И в это мгновение ему доложили, что в Хиву доставлен оскорбитель хана и святой веры – Омирбек.

– Сам аллах посылает нам этого нечестивца! – радостно воскликнул кази. – Немедленно приведите его ко мне!

Так Омирбек оказался в покоях кази.

Он выслушал рассказ про издохшего коня и улыбнулся:

– Я помогу! Нет ничего легче. Когда хан вас позовет, возьмите меня с собой! И говорить про коня буду я!

Когда Омирбек предстал пред очами великого хана, то кази сказал повелителю правоверных, что это один из врачевателей, которых пригласили к коню.

– Как чувствует себя мой конь? Лучше ли ему? – спросил хан Омирбека.

– Думаю, что лучше, – уклончиво ответил Омирбек. – Но аппетит у него пропал. Не ест и не пьет.

– Почему?

– Вероятно, потому, что неудобно пить и есть, когда лежишь на боку, раскинув ноги.

– На боку? – удивился хан. – Что с ним случилось?

– Скорее всего он дал обет воздержания от пищи и воды. Это же очень умный конь, выросший во дворце.

– Что за чудеса! – удивился хан. – Ведите меня, я хочу сам все увидеть!

Хан, кази, брат кази, Омирбек и еще придворные направились к конюшне.

Взглянув на мертвого коня, хан разгневался:

– Почему вы сразу не сказали, что конь издох, а заставили меня идти сюда?

– Владыка правоверных! – поклонился хану Омирбек. – Но ведь вы сами приказали: «кто произнесет слова «конь издох», у того слетит голова с плеч. Никто из ваших верных слуг не решился расстаться с головой, и вы первый сказали «конь издох».

Хаи внимательно посмотрел на Омирбека и произнес:

– Теперь я понимаю, почему ты появился во дворце. Мои приближенные не знали, как мне сообщить о мертвом коне и позвали тебя. Не Омирбек ли ты? Ты будешь жить при мне!

Вскоре Омирбеку снова пришлось выручать придворных.

Однажды во двор, где хан обычно принимал гостей и который был заполнен ожидающими, вбежали двое слуг.

Один объявил:

– Правоверные! Плачьте! Скончалась любимая сестра великого хана!

– Правоверные! Радуйтесь! – объявил второй слуга. – По милости аллаха, сегодня у нашего великого хана родился сын!

Придворные растерялись: сейчас выйдет хан, нужно изобразить на лицах печаль или радость… Так что же делать – плакать или смеяться? Рождение сына – радость, большая радость, а смерть сестры, которую хан любил как самого себя – это горе… Как отгадать, что будет более по душе хану?

Одни говорили: будем радоваться и смеяться.

Другие настаивали: нет, нужно быть грустными, плакать.

Кази сказал:

– Чего мы гадаем? Спросим у Омирбека.

– Спокойно ждите выхода хана, – посоветовал Омирбек. – Если он выйдет веселым – начинай re смеяться. Если грустным – плачьте.

– Как быстро ты постиг премудрости придворной жизни! – воскликнул кази.

– В них нет ничего сложного, – ответил Омирбек. – Каждый раз, когда приходится вползать в шкуру придворного, я твержу себе: «Омеке, ты сейчас не человек, а хитрая тварь, которая заботится только о своей жизни и своем благополучии». Повторю так про себя раз десять, и тогда все становится легким.

Один из придворных закашлялся. Все бы ничего, но он начал кашлять, когда хан спросил его о чем-то.

Хан был в плохом настроении и прогнал кашлюна со своих глаз, запретив вообще появляться во дворце.

Остальные придворные, среди которых особенно старались друзья и родственники изгнанного, громко восхваляли хана и возмущались поведением своего недавнего друга.

«О аллах, догадался бы хан меня выгнать из дворца – уж я бы так быстро убежал отсюда, что к вечеру был бы в Чимбае! – подумал Омирбек. – Придворный без дворца – неизвестно кто, а настоящему человеку лучше жить одному в степи, чем во дворце самодура».

Через несколько дней изгнанный придворный прислал слугу своего за Омирбеком.

– Мой хозяин – ростовщик, – объяснил Омирбеку слуга. – Его боятся только потому, что он приближен к хану. А теперь, когда все узнали, что он выгнан из дворца, его дела пошли плохо… Помоги нам, Омирбек, – верни ростовщика во дворец, но за это возьми с него столько денег, чтобы хоть самые бедные из его должников смогли расплатиться с этим кровопийцей… Помоги, Омирбек!

Омирбек пошел к ростовщику, и после долгих торгов они сговорились. Ростовщик должен был оплачивать все расходы Омирбека, а кроме того, если дело удастся и хан сменит гнев на милость, Омирбек получает расписки двадцати самых бедных должников.

– А уж что ты будешь делать с этими должниками – не моя забота, – сказал ростовщик.

– Приготовь мне имена тех двадцати, кого нужно будет выручить, – уходя, сказал Омирбек слуге ростовщика. – Не пройдет и недели, как хан снова призовет своего верного слугу во дворец…

На базаре Омирбек разыскал золотых дел мастера и сделал ему необычайный заказ: нужно было вычеканить из золота початок джугары, а вместо зерен вставить в него мелкие жемчужины.

– И чтоб этот початок джугары на первый взгляд нельзя было отличить от обычного! – сказал Омирбек.

Через три дня заказ был готов. Мастер выполнил все пожелания заказчика.

Омирбек явился к хану и показал ему початок.

– Почему он такой тяжелый? – спросил хан и принялся рассматривать золотую джугару. – О-о, где ты достал его? Это же чудо из чудес!

– Повелитель правоверных, мне привез этот початок купец из Персии. Самое чудесное то, что этот жемчуг нужно сеять как зерна самой обычной джугары – в землю. И они дадут такой же драгоценный урожай!

У хана от жадности глаза загорелись:

– Повелеваю тебе посеять джугару!

– С большой радостью, великий хан, – поклонился Омирбек. – Но, как всегда при всяких чудесных делах, и тут тоже есть свои условия…

– Какие?

– Эти семена только тогда дадут урожай, если их будет сеять человек, который в жизни ни разу не кашлял! При вашем дворе много таких. Стоит вам приказать, они быстро сыщутся!

– Найти такого человека легко! – сказал уверенно хан и созвал всех придворных.

– Но если он хоть раз в жизни кашлянул – то ничего не выйдет! – напомнил Омирбек.

– Кто же из вас может посеять волшебную джугару? – спросил хан, оглядывая толпу придворных. – Если она не взойдет – голову сниму!

Все молчали и поглядывали друг на друга.

После того как хан спросил во второй раз, а потом и в третий, к ногам повелителя Хивы упал кази и сказал:

– О мудрейший из великих! Мы все готовы отдать тебе свои головы! Наша жизнь принадлежит аллаху и тебе! Но среди всех людей, живущих на земле, не найдется ни одного, который хоть раз не кашлянул бы!

– Да, припоминаю, – молвил хан, – и я кашлял… когда-то в детстве.

– Зачем же тогда наказывать того, кто случайно закашлялся? – спросил Омирбек.

Хан подозрительно посмотрел на Омирбека, но шутник спокойно выдержал его взгляд. Изгнанному ростовщику разрешено было снова бывать при дворе.

…А Омирбек собственноручно уничтожил расписки двадцати наиболее бедных должников.

Однажды кази выехал по поручению хана в одно из селений и взял с собой Омирбека.

Это селение стояло на берегу Аму-Дарьи, в очень красивом месте.

Кази встретили богато и торжественно. Но когда было подано угощение, то кази гневно посмотрел на гостеприимного хозяина:

– Ведь ты знаешь, что наш великий хан запретил в этом месяце резать баранов и ловить рыбу! Почему же ты угощаешь нас бараниной?

Хозяин сначала смутился, но потом нашелся и ответил:

– О великомудрый кази! Никто не убивал этих бараков – их загрызли шакалы. Мои пастухи отняли их у шакалов, но бедные барашки уже едва дышали – вот и пришлось их зарезать!

– Тогда другое дело, – спокойно вздохнул кази и благословил пищу.

Но тут же увидел жареную рыбу и снова грозно сдвинул брови:

– А рыба как попала сюда?

Хозяин растерялся и не смог ничего сказать.

– Ее… тоже… шакал… – пробормотал он.

– Э-э, врать – ври, но не завирайся, – тихо сказал хозяину Омирбек. – Откуда взялся водяной шакал? Надо было сказать, что ее покусала речная выдра…

Про другого придворного Омирбек говорил, что он ленив и глуп, как его бывший пир.

– Мой бывший пир мог спать целыми днями. У него был один родственник, который тоже любил поспать. Однажды они спали в камышовом шалаше и шалаш почему-то загорелся. Родственник закричал:

– Спасите, горю!

А мой пир сказал:

– Э-э, раз уж начал кричать, то почему за меня не крикнул?

…С ним был еще такой случай: он был в гостях в дальнем ауле, привязал своего коня возле юрты. За ночь приморозило, и конь покрылся инеем, стал белым.

– Мой конь ночью убежал! – закричал пир, проснувшись. – Где мой конь?

Была послана погоня в степь.

Но тут взошло солнце, иней растаял, и конь снова стал прежним.

– Но тот, о ком я говорю, – снова повторил Омирбек, – ленивее и глупее моего пира.

Омирбек стоял во дворе дворца, среди тех, кто ждал хана, разговаривал с братом кази, как вдруг к нему подошел один из придворных, который давно уже хотел как-то уязвить Омирбека.

– Я не знаю, о чем ты тут говоришь, – произнес придворный, но вижу, что ты говоришь неправду – уж очень сильно размахиваешь руками!

– Ты прав, – ответил Омирбек, – я как раз тебя хвалил!

Тот самый придворный, которого так низко оценил Омирбек, был одним из любимцев хана.

Он из кожи лез, чтобы только посрамить шутника.

Запомнив историю про коня, придворный решил повернуть ее против Омирбека.

Как-то раз, когда Омирбек вместе с другими людьми хана отправился на той к одному из хивинских ростовщиков, коня он взял у приятеля. А когда Омирбека спросили, какой корм давать его коню, то он не смог узнать – какой же конь его. Забыл!

Этого только и нужно было придворному. Он стал утверждать, будто Омирбек от дворцовой жизни настолько ослаб памятью, что уже даже своего коня путает с другими.

– Ведь прежде-то он ездил только на ишаках! – добавил придворный, смеясь.

Тогда Омирбек решил придумать, как же ему найти своего коня! Увидев на стене ружье, он схватил его и выбежал во двор с криком:

– Я убью своего коня!

Тотчас же все кинулись за ним и каждый схватился за своего коня, чтобы он не пострадал от выстрела. Только один конь остался без хозяина – конь Омирбека. А это шутнику и нужно было.

– Я раздумал стрелять! – сказал он и вернулся в дом.

Однажды рано утром Омирбек подставил к любимому персиковому дереву хана лестницу и уже наполовину на нее взобрался, когда в сад вышел хан.

Хан рассердился и сказал:

– Если ты доберешься до персиков, то я отрублю тебе голову. Если ты начнешь спускаться по лестнице вниз – я затравлю тебя собаками. Если останешься стоять на месте – объявлю тебя вором и отрублю обе руки!

Омирбек тотчас же спрыгнул с лестницы на землю и весело сказал:

– Выбираю четвертую возможность – остаюсь живым и целым!

– О аллах, я этого не предусмотрел! – покачал головой хан.

К хивинскому двору приехал купец из Бухары. Он так расхваливал всякие бухарские диковинки, что все только языками цокали от удивления и восхищения.

– Есть у нас растение по имени репа, – продолжал бухарец. – Это удивительное растение!

– Чем же оно удивительное? – спросил Омирбек.

– В тени этой репы могут остановиться на отдых сорок всадников, и еще останется много свободного места. – ответил купец. – А если ее выкопать из земли, то понадобится тысяча человек, которые смогут ее катить, – такая она круглая и большая!

– Интересно, – произнес Омирбек. – А вот у нас в Хорезме сейчас по заказу великого хана сорок мастеров куют казан…

– Что же это за казан такой? – удивился бухарец.

– Двадцать мастеров куют его с одной стороны, а двадцать – с другой. И таких размеров этот казан, что одни мастера не слышат, как работают другие…

– Зачем же нужен такой большой казан? Что в нем варить будут? – поинтересовался бухарец.

– Э-э, разве ты не понял? – рассмеялся Омирбек. – Твою бухарскую репу! Ведь в другой казан она не поместится!

В дворцовой мечети, слушая кази, который читал молитву, Омирбек горько заплакал.

Вечером во дворце кази сказал хану:

– Удивительно, как такой простой человек Омирбек вникает в сущность священных слов, как он их чувствует!

Хан подозвал Омирбека и передал ему слова кази.

– Только не говорите нашему святому кази правды, а то он огорчится, – сказал Омирбек. – Я плакал потому, что его борода и голос очень напоминают моего любимого козла, который умер в прошлом году.

Хан очень любил, когда ему на ночь что-нибудь рассказывали. Веселые истории очень ему нравились, и он заставлял Омирбека каждый вечер придумывать все новые и новые шутки.

Особенно хан любил длинные сказки. Только Омирбек замолкал, хан тотчас же приказывал:

– Дальше… Что было дальше?

Это так надоело Омирбеку, что он решил избавиться от обязанностей сказителя.

Очередную историю он начал так:

– У одного уважаемого муллы мак хранился в большом глиняном сосуде. Крышка у сосуда была такая плотная, что и комару во внутрь не пролететь. Но однажды от старости или по какой другой причине глина треснула. Тоненькая родилась трещинка, но по одному комару пробраться уже можно. Комар прилетел, схватил маковое зерно и улетел… Как известно, наши чимбайские комары очень любят мак, а почему – никто не знает… Прилетел комар в тугаи с маковым зерном. Другие комары это увидели, им завидно стало. Полетели, нашли треснувший сосуд с маком. Второй комар вытащил маковое зерно и полетел в тугаи. Потом третий комар пролез сквозь трещину…

Так Омирбек добрался до сорокового комара.

Хан сердито молвил:

– Это я уже слышал, а что было дальше?

– Дальше? Дальше был сорок первый комар. Он подлетел к трещине, взял маковое зерно…

– Что было дальше?!

– Дальше? Сорок второй комар…

– Ну, а чем это все кончится? – закричал потерявший терпение хан.

– До конца еще далеко. Сначала комары перетащат весь мак по одному зернышку в тугаи…

– А большой был этот сосуд с маком?

– С юрту.

– Уходи, не хочу больше тебя слушать! – сказал хан. – А еще говорят, что Омирбек никогда не рассказывает скучно! Хватит!

– Слушаюсь, великий хан! – и довольный Омирбек пошел спать.

Любил хан задавать всякие коварные вопросы своим придворным. Например:

– Почему у ишаков и зайцев уши длинные?

Когда такой вопрос был задан Омирбеку, он тут же придумал сказку.

– Когда аллах создал мир и всех животных, то у ишака и зайца были самые обычные маленькие уши. Но создать мир – это полдела, нужно всему и всем дать имена. Аллах трудился день и ночь, давая имена львам, слонам, тиграм, собакам, мухам и змеям. Дал он имена и зайцу с ишаком, но ишак в этот момент увидел молоденькую ишачиху и уже ни о чем думать, кроме нее, не мог и кроме нежного ее «иа-иа» ничего не слышал. А заяц бегал в степи и слова аллаха пропустил мимо ушей.

Когда аллах закончил свои дела и уже ложился спать, заяц с ишаком спохватились и пришли выпрашивать себе имена.

– Так я уже назвал вас, – удивился аллах. – Где вы были в это время? Нет, повторять я ничего не буду, живите без имен.

Но ишак и заяц так слезно молили аллаха, что всемогущий разжалобился:

– Ты – ишак, а ты – заяц. И уходите, не мешайте мне отдыхать!

Ишак и заяц разбежались в разные стороны, каждый по своим делам.

Но, как на грех, заяц встретил шакала и так испугался, что даже имя свое забыл.

А ишак снова начал думать о молоденькой ишачихе. Когда он про нее думал, то забывал обо всем на свете, мог часами стоять посреди дороги или лежать в траве, и никакая сила не могла его сдвинуть с места.

Через несколько дней ишак и заяц снова вернулись к аллаху, чтобы он напомнил им их имена.

Тогда аллах рассердился:

– В третий раз говорю: ты – ишак, ишак, ишак!

И, приговаривая эти слова, аллах потянул ишака за уши. Они вытянулись, стали такими, какими вы их сейчас видите.

Так же было и с зайцем – того аллах вообще ухватил сначала за одно ухо, а потом и за другое.

От этого у некоторых зайцев до сих пор одно ухо длиннее другого.

Были при дворе два друга – судья и палач. Они так крепко дружили, что даже сыновья их ни на минуту не расставались.

А бедняки, когда им удавалось поговорить с Омирбеком, всегда жаловались на судью с палачом.

– Они один другого покрывают, грабят нас, а яму сажают, выкупов требуют. Что делать? Поссорь их, Омирбек. Нам хоть легче будет на некоторое время!

– Друзья-то они только потому, что воруют и обманывают вместе, – сказал Омирбек. – Таких друзей поссорить легко.

На следующий день в присутствии всех придворных Омирбек подозвал к себе сына палача и сделал вид, будто говорит ему что-то на ухо. Но он только шевелил губами и не произнес ни звука.

Потом сказал так, чтобы стоящие рядом отчетливо услышали:

– Только прошу тебя – никому об этом не говори, понял?

Сын палача в недоумении отошел от Омирбека.

Зерно было посеяно и начало быстро прорастать.

Через час сын палача встретился со своим другом – сыном судьи, и тот, умирая от любопытства, спросил его:

– Что тебе сказал Омирбек?

– Ничего.

– Э-э, не хочешь сказать? Мне – лучшему другу?

– Клянусь аллахом – ничего не говорил!

– И еще аллахом клянешься? А раньше ты от меня ничего не скрывал! Может, говорил про моего отца?

– Да нет, клянусь тебе – ничего он не говорил!

– Так почему же тогда Омирбек просил тебя хранить тайну, если он тебе ее не сказал?

– Сам не знаю!

– Ты меня обманываешь!

И друзья поссорились.

На их ссору обратили внимание отцы.

Но и своему отцу сын палача ничего рассказать не смог.

Палач в конце концов ему поверил, а вот судья своему другу палачу – нет.

– Ты от меня скрываешь какие-то слова Омирбека… – сказал он. – Видно, он про меня говорил, и ты решил меня сторониться…

Слово за слово – судья с палачом поссорились так, что разбили всю посуду, на которой было подано угощение.

Судья теперь боялся брать взятки – считал, что палач следит за ним. А палач боялся судьи.

И беднякам, которые платили прежде и тому и другому, стало немного легче.

На каком-то тое придворные решили подшутить над Омирбеком и сговорились между собою, чтобы каждый принес по одному куриному яйцу.

И в разгар угощения вдруг один из придворных сказал:

– Давайте играть в курятник! Кто снесет яйцо – тот выиграл, кто – нет, тот проиграл!

Каждый гость вытащил заранее припасенное яйцо и положил его перед собою.

– Ну, а где же твое яйцо, Омирбек? – спросили придворные.

– Но ведь, почтенные, мы играем в курятник? – усмехнулся Омирбек. – Должен же тогда быть среди стольких куриц хоть один петух?

Говорят, что хан одно время даже поручал Омирбеку воспитывать своих детей.

Но Омирбек обучал их не чтению и письму – то и другое он сам знал плохо, – а… бегу.

Он заставлял детей хана бегать каждый день по двору и иногда так гонял их, что они еле-еле стояли на ногах.

Сначала детям нравилась такая учеба, но так как ноги с непривычки болели, они начали на Омирбека жаловаться.

Кази вызвал к себе Омирбека и спросил:

– Зачем ты мучаешь детей пресветлого хана?

– Для их же пользы, – ответил Омирбек. – Ведь если с ханом что-нибудь случится – враги его победят или на его место кто-либо другой сядет, то его детей спасет только умение быстро бегать. Самое главное для них, чтоб они сумели удрать. Разве я не прав?…

Омирбеку не только приходилось на своем веку придумывать святых, но и сам он однажды чуть но стал святым, однако вовремя спас голову…

Хан однажды спросил Омирбека:

– Как ты думаешь, кто более велик: святой или вера в него?

– О мудрейший из справедливейших, – поклонился Омирбек. – Конечно, вера.

– Но если бы не было святых, разве существовала бы вера? – удивился хан. – На этот раз ты ошибаешься, Омирбек!

– Нет, о справедливейший из мудрых, мы сами придумываем себе святых и пророков, начинаем верить в них и забываем о том, что мы их сами придумали.

– Не хочешь ли ты сказать, что святые люди к пророки – это лишь выдумка? – ужаснулся хан.

– Они родились из-за нашей веры, – уточнил Омирбек, – вера – их мать и отец.

При этом разговоре присутствовали ученые, приехавшие по приглашению хана из Кокаида, Бухары v Самарканда. Только им и обязан был Омирбек сохранением своей жизни – в другое время хан не потерпел бы возражений и произнес бы свои любимые слова: «Убрать недостойную голову с плеч этого достойнейшего».

Но тут хан вынужден был притвориться покровителем наук и даже возражения Омирбека выслушивал с улыбкой.

– Мы, мусульмане, поклоняемся аллаху и его пророку, но ведь не пророк, а сам аллах посылает нам благоденствие, – вновь заговорил Омирбек. – Значит, хоть слава пророка велика, но вера в аллаха еще выше.

– Ты можешь это доказать? – спросил хан. – Иначе…

– Не продолжай, о справедливейший из владык, – поклонился Омирбек. – Я понял… Наши ученые гости, сосуды мудрости и знаний, будут жить у нас почти месяц, и за этот срок я докажу свою правоту… Если, конечно, мне выдадут на расходы сто монет.

Хан милостиво согласился, и казначей передал Омирбеку мешочек с деньгами.

…На следующий день Омирбек взял свои рваные сапоги, вышел из дворца. За городом закопал сапоги в песок, положив в них записку:

«Сапоги Омирбека из Чимбая».

Затем он насыпал небольшой курган и положил наверх три камня. Чем не могила?

На базаре приятели Омирбека познакомили его с дряхлым муллой, который давно бедствовал и согласен был на любую работу.

– Я стал уже никому не нужен, – шепелявил мулла. – За свою жизнь я создал три мечети, а вот теперь ем сухие лепешки, размачивая их в арыке.

– Создашь четвертую мечеть и получишь большие деньги, – сказал ему Омирбек. – Но делай только то, что я тебе буду говорить!

– Аллах послал тебя мне за мои молитвы! – запричитал старый мулла.

Он готов был молиться на кого угодно, лишь бы ему за это платили.

Омирбек отвел его на «могилу» своих сапог.

– Здесь ты будешь молиться и принимать приношения верующих, – сказал Омирбек. – Здесь начнешь строить мазар святого Диншаха. Чем он знаменит? Возле его могилы в песке появляются монеты… Но находить их может только тот, кто верит в Диншаха и провел возле его могилы не меньше десяти дней… Понял, почтеннейший?

– Понял, понял… – затряс бороденкой мулла. – Но откуда тут будут появляться деньги? Не из песка же?

Омирбек потряс мешочком с монетами над ухом муллы.

– Вай, я уже слышу поступь святого Диншаха! – заголосил старик. – Когда я слышу звон денег, то готов поверить в любое чудо! Кто же будет закапывать их в песок – ты, достойнейший, или я, недостойный?

И в глазах муллы сверкнули алчные огоньки.

– Я привык творить чудеса сам, – сказал Омирбек. – А твое дело – молиться! Вот две монеты, чтобы ты не умер от голода. И не отлучайся отсюда ни на шаг! Если будешь делать все, как я тебе говорю, – получишь через месяц пятьдесят золотых!

– Буду, буду, буду! – мулла бросился на песок и стал отбивать поклоны Омирбеку.

…Через день Омирбек уже узнал, что святого Диншаха растерзали враги. Оказывается, святой хаджи Диншах предпочел расстаться с жизнью, чем изменить вере. И аллах сотворил чудо – капли крови святого, упавшие на песок, превращаются в монеты. И с той поры каждый год монеты появляются в песке на могиле Диншаха в месяц его смерти.

Через неделю старый мулла уже не мог управиться с потоком приношений и нанял себе двух служителей помоложе.

Они построили шалаш, а каменщики приступили к строительству мазара над могилой святого.

Через две недели небольшой мазарчик уже был возведен, и толпы верующих копались вокруг в песке. Иной раз, если ночью накануне прогуливался здесь Омирбек, находились и монеты.

Какой шум тогда поднимался! И сразу же шла молва, что не один и не два человека нашли по одной монете, а сто человек отыскали по сто монет каждый!

Слава о Диншахе разнеслась по всей Хиве.

Кое-кто из придворных побывал у мазара и, захлебываясь от восторга, рассказывал другим о тамошних чудесах.

Наконец сам хан изъявил желание самолично осмотреть мазар.

Отправились всем двором. Поехал и Омирбек – как раз миновал месяц с того дня, когда он начал спор с шахом.

Ученые самаркандские, бухарские, кокандские ехали и удивлялись – откуда этот Диншах появился? Вроде бы нет о нем упоминаний в книгах…

А возле мазара уже шумел базар и колыхалась огромная толпа.

И старый мулла начал строить четвертую в своей жизни мечеть.

Хан и придворные, а за ними и ученые на колени перед мазаром стали, один Омирбек остался стоять.

– Почему не кланяешься? – спросил хан.

– Если я сейчас поклонюсь, о повелитель правоверных, то вам придется признать, что я был прав, – сказал Омирбек. – Вера превыше всех святых.

Хан разгневался:

– А как ты докажешь это? Вон сколько людей стоят на коленях перед святым! А ты, нечестивец, все еще упорствуешь! Сколько чудес сотворил Диншах! А ты упрямишься! Прошел месяц со дня нашего спора. И я сейчас прикажу палачу отрубить тебе здесь же, не сходя с места, голову и сделаю тебя святым Омирбеком! Ты будешь возлежать рядом с самим Диншахом. Мечтал ты когда-нибудь о такой чести?

– Лучше я буду нищим на этом свете, чем святым на том, – ответил Омирбек.

– Тогда доказывай свою правоту немедленно! – приказал хан. – А то поздно будет!

– Святой Диншах, – сказал Омирбек, падая на колени. – Даю обет: если я сегодня останусь жив, то уйду из дворца в свой аул!

– А-а, и ты поверил в силу святого Диншаха! – засмеялся хан. – Но это тебя не спасет! Эй, палач!

Палач уже стоял тут как тут – у него были старые счеты с Омирбеком, и он дождаться не мог, когда отделит ему голову от туловища.

– Разрубить меня вы всегда успеете, повелитель правоверных, – спокойно сказал Омирбек и встал с колен. – А пока посмотрите на мое доказательство…

И он попросил старого муллу раскопать могилу Диншаха.

Придворные возмутились, но хан, предвкушая казнь, был в хорошем настроении и махнул рукой – копайте!

Раздались крики удивления, когда старый мулла поднес хану два старых сапога.

– Там… больше ничего не было… О повелитель!.. – пробормотал он испуганно.

– Это мои сапоги, – сказал Омирбек. – В них и записка моя лежит. Вот и весь святой Диншах! Я закопал сапоги месяц назад, нанял этого старика молиться, ну а остальное… Да что говорить – верующий поверит во что угодно, хоть в двусапожного Диншаха!.. И уже моим сапогам кланяются ученые и… о мудрейший, даже ханы! Так что святого я могу вам сделать из чего угодно – была бы вера!

– Ну, если в меня не будут верить, – грозно сказал хан, – то меня будут бояться, а это тоже чего-нибудь стоит… Я отпускаю тебя, Омирбек! Поезжай к себе и служи нам так же верно!

И грустный палач, вздохнув, отошел в сторону.

А радостный Омирбек тотчас же скрылся в толпе.