"Десантура" - читать интересную книгу автора (Ивакин Алексей Геннадьевич)3Тарасов побледнел и слегка качнулся на стуле. — Как Вы себя чувствуете, герр Тарасов? Прикажете ещё подать чаю? — Лучше сигарету… — Вы же не курите? — Обычно не курю… — Вы так и не объяснили, господин подполковник, почему пошли служить в Красную Армию? — спросил фон Вальдерзее. — Мне было семнадцать лет, господин обер-лейтенант. В двадцать первом, после возвращения домой, поехал в губернию. Поступил в училище. А в двадцать четвертом, в звании младшего командира, закончил его с отличием. — В звании кого? — Ну… По-сегодняшнему это младший лейтенант. — Понятно. Продолжайте… Меня отправили во Владимир. Там был командиром взвода два года. В двадцать шестом меня отправили в Москву. На курсы усовершенствования. — Что значит курсы усовершенствования? — Ну… — Тарасов даже растерялся, а потом сообразил: — Переподготовка. — Долго длилась? — Четыре года. На второй год был назначен при курсах «Выстрела» командиром роты. — Какой «Выстрел»? — фон Вальдерзее был по-немецки педантичен. — Высшая тактическо-стрелковая школа командного состава РККА имени Коминтерна «Выстрел». Переподготовка командного и политического состава сухопутных войск в области тактики, стрелкового дела, методик тактической и огневой подготовки. Командиром был комкор Стуцка Кирилл Андреевич. Арестован в тридцать седьмом… — А дальше? — Дальше не знаю. Наверное, расстрелян. — Меня интересует ваша жизнь, — строго сказал обер-лейтенант. — Ах, вот как… Дальше я встретил в Москве Надю, женился, а потом был отправлен на Дальний Восток… Так бывает только в романах. Молодой млалей шагал по весенней, майской Москве, сверкая кубиками на новенькой гимнастерке. Девчонки весело хихикали в ответ на его взгляды. А он хмурил брови и старался казаться серьезным! — Надя?! — Извините? Рыжая короткая прическа вразлет, тот же маленький носик… — Я Коля… Простите, Николай Тарасов. И, совершенно по старорежимному, кивнул: — Девятнадцатый. Пермь. Муж. Помните? Она, испуганно оглянувшись, схватилась за рукав гимнастерки. — Пойдемте гулять, рука об руку, Вы не против? И потащила его по асфальтовой дорожке вдоль пруда. — Вы тот мальчик, да? Коля? С которым в машине ехала? И почему он тогда не обиделся на мальчика? Может быть, ей было бы легче жить… — Ваш муж собственной персоной! Она засмеялась и сжала его локоть. Какой-то пожилой брюнет, сидящий на скамейке, неодобрительно поджал губы и сжал свою трость. Правый глаз его был черный, левый почему-то зелёный. Сидящий же рядом со стариком лысый мужчина посмотрел на них печально. Впрочем, выходной, на Чистых Прудах сегодня половина Москвы отдыхает. Кого только тут нет… — Вы уж простите меня, Коля, что я так по-хамски себя повела тогда. Ударила вас наганом… — Хм… Хорошо не пристрелили… — улыбнулся он. Надя виновато посмотрела на лейтенанта. Господи, какие глаза… Батюшка бы велел перекреститься… — Мороженое, кому мороженое? — внезапно подкравшись, заорала почти в ухо Тарасову тетка с ящиком холодной сладости. Они взяли по шарику ванильного — оказалось, что ванильное они оба больше любят — и зашагали дальше. Когда рядом не было людей, Надя рассказывала о себе. Дочь золотопромышленника Келлера зачем-то вступила в партию эсеров. Хотела освобождать народ от царского ига. Было-то ей всего семнадцать… А вот понесло же за счастье народное… В восемнадцатом расстреляли семью. Маму, отца, двух братьев и сестричку… Из-за нее и расстреляли. В ЧК узнали, что дочь осталась в боевой организации и даже принимала участие в восстании Савинкова в Ярославле. Это были страшные дни… Город полыхал ровно в аду. Обложенный со всех сторон красными войсками. Вырваться удавалось единицам. Наде повезло… Месяц она отсиживалась в лесах, прячась от чекистов. Иногда притворялась тифозной больной, ради этого пришлось подстричься. — Да, я помню. Волосы у тебя короткие были. Как у мальчика, — осторожно улыбнулся Николай. — Да… С тех пор так и не отросли. Хотя сейчас так модно… Перекладными она отправилась в Сибирь. Где на поезде, где на телегах, а потом на санях, а где и пешком. Добралась только до Перми, где ее и свалила испанка… А встала на ноги, когда двадцатидевятилетний белый генерал Пепеляев уже отступал обратно, к Уральскому хребту. — Я помню… Ты тогда грозилась ИМ — выделил Николай голосом слово — мандатом… Надя засмеялась: — Это был листок из «Арифметики» Магницкого… — Да ладно? — удивился млалей. — Там же печать была! Я же видел! Девушка захохотала: — И ты тоже поверил? Это был библиотечный штамп!! — Поверил! — глупо улыбаясь, ответил он, А если бы они не поверили? Если бы грамотный среди них оказался бы? — Если… Тогда бы мы с тобой тут не гуляли! Он взял ее ладошку и осторожно погладил. Она посмотрела ему в глаза. Но руку не отняла. Мимо пробежала веселая девчушка с воздушным шариком. — А потом я сбежала. А ты? — Я тоже… И больше не вернулся к белым. — Я вернулась в Москву. Как-то жила, сама не понимаю как. Но вот жила. — А сейчас? — И сейчас как-то живу. Работаю в паровозной газете «Гудок». А ты? — А я, как видишь… — он одернул гимнастерку. — И что, тебя бывшего белогвардейца взяли в Красную Армию? — Да у нас половина воевала то у красных, то у белых, — настала очередь смеяться Коли. — Смотри… Церковь открыта… Давай зайдем? Не боишься? — Кого мне бояться? — удивился Тарасов. — Ну, ты же красный командир! — Ну и что? Красный командир не должен никого бояться! — А меня боишься? — Немного… — Пойдем! Через час они повенчались… Младший лейтенант Митя Олешко шёпотом материл упавшего на снег бойца. Упавшего и ни как не желавшего вставать. Мелкий снег хлестал пургой по щекам, красноармейца заносило снегом. — Вставай, сука ты такая, вставай! — командир миномётного взвода первого батальона бригады уже собрался снять лыжное крепление и пнуть упавшего бойца, как тот зашевелился, стряхивая снег. — Я вам не какая и не сука, товарищ командир и нечего лаяться! Я, между прочим, сюда по призыву комсомола пришла! Олешко слегка ошалел. Боец оказался девкой. — Ты кто такая? Откуда, твою м… — младший лейтенант едва сдержался от ругани. — Не надо лаяться! Я же просила… — девка схватила млалея за протянутую руку и встала. — Ну, упала, ну подумаешь… — Лейтенант, ты идешь? — донесся приглушенный крик из темноты. Взвод уходил по лыжному следу в темноту демянских болот. — Сейчас, — так же полушёпотом крикнул млалей. Пурга пургой, а немцы где-то тут… — Слышь ты, баба, объясни кто такая? — Я не баба, я техник-интендант третьего ранга, Довгаль! — козырнула девчонка и едва опять не упала в сугроб. Млалей ее удержал за руку. — Переводчица я, из первого батальона. — Митя… Олешко… Младший лейтенант Олешко! Так я тоже из первого. Командир пульвзвода. Ты откуда тут взялась-то? — удивился лейтенант, глядя в карие глаза. Наташа, на мгновение, прижалась к груди Мити. Пошатнулась снова? А потом они пошли по лыжне вглубь демянского котла — А нас тут четверо! В каждом батальоне переводчица. Любка Манькина вон в четвертом, а я что хуже, что ли? Нам Тарасов говорил, мол, оставайтесь, а мы — нет! — пошли! А как не пойти? Война же! — А чего лежала-то? — краешком рта улыбнулся Олешко. — Споткнулась, а все мимо идут, мимо. А я встать не могу, тяжело, думаю ну все. Подведу сейчас батальон. Отстану. Ты первый, кто меня поднял, ага! — А я тебя раньше не видел… — посмотрел на Наташу младший лейтенант. — А нас подполковник прятал. Вон вас сколько. Красавцы. Все на подбор. Три тыщи почти, а нас всего четверо. Вот и спрятал, чтобы девки не блазнились! Да ты не думай, я не такая! Мы все не такие! — А я и не думаю, — буркнул Олешко. Но техник-интендант третьего ранга не услышала его за очередным порывом ветра. — Ладно, сама я дальше… Она оторвалась от крепкой руки младшего лейтенанта и побежала вперёд, догонять своих, наверное… |
||
|