"Искатель. 1992. Выпуск №3" - читать интересную книгу автора

11

К полудню 27 июля, в понедельник, Герберт Данниген принял решение вывести свою специальную группу из Монро. Все пути расследования здесь были использованы. Теперь уже никто не сомневался, что разыскиваемые выскользнули из сети. Он оставил одного агента для связи и вылетел со своими людьми в Вашингтон. Из столицы легче управлять розыском и контролировать прессу. Известные журналисты, несколько репортеров с радио и телевидения в понедельник же улетели из Монро. Город потерял для них свою притягательность. Волка нет, значит, овцы могут опять выйти на лужок.

И Даллас Кемп, и семья Вистеров восприняли такой массовый исход как дурной знак: вероятно, Хелен Вистер нет в живых. Присутствие властей давало какую-то надежду. В присутствии командира солдаты чувствуют себя увереннее, но, как только он покидает войска, начинаются разговоры о неминуемом поражении.

К трем часам дня в понедельник уже прошло 40 часов с момента похищения Хелен Вистер. Как говорят криминалисты, шансы на благополучный исход были близки к нулю.

Шериф Гус Карби сидел в просторном кабинете на втором этаже здания суда в красном вращающемся кресле. Шляпа сдвинута на затылок, пояс расслаблен после позднего и сытного ленча.

На бледно-серых стенах в рамках висело множество доказательств ретивости шерифа в служебных делах. На столе в изящной серебряной оправе, врезанной в подставку вишневого дерева, находилась расплющенная пуля 38-го калибра, которая в 1949 году вошла в ключицу Гуса Карби, зацепила верхушку правого легкого, дошла до лопатки. Эта пуля принесла Гусу победу на выборах: будучи раненным, он сломал преступнику оба запястья и обезоружил его.

Гус Карби громко вздохнул, наблюдая, как его любимый помощник Ролли Спринг работает с картой. Ролли, худощавый маленький мужчина, отец семерых детей, очень преданный делу, обладал единственным недостатком — без долгих раздумий наносил удары дубинкой из орехового дерева.

Новая и очень большая карта Соединенных Штатов закрывала большую часть доски объявлений. Она была черно-белой, так что линия, проведенная Спрингом красным мелком, ярко выделялась.

За работой Ролли следил также местный газетчик Мэйсон Ивз. Этот человек запоздал родиться. Он представлял собой классический тип старого репортера. Сообразительный режиссер немедленно пригласил бы его на роль репортера, разгоняющего банду преступников в старом вестерне. Мэйс вел колонку в «Наблюдателе». Он научился так хорошо прятать между строк свою всепроникающую иронию, что умному читателю его статьи доставляли истинное удовольствие, а глупое большинство принимало все за чистую монету.

Мэйс Ивз был единственным газетчиком, которому Гус Карби полностью доверял. Только Мэйс понимал, что делает Гус и как он это делает. В свое время тексты речей, составленные Ивзом, и его разумные советы помогли Гусу выиграть выборы.

— Ты должен понять, — говорил Гус, — что я простой шериф.

— Конечно, конечно, — откликнулся Мэйс, сидящий за столиком у одного из больших окон. — Простой маленький старый шериф, который пытается протянуть еще один срок. Простой выпускник одной из высших полицейских шкод с одной из самых больших в штате библиотек по криминалистике. Расскажи мне еще, какой ты олух.

— Черт побери, Мэйсон. Несколько очень умных людей занимаются той же самой работой — изучают карты и все такое.

— И если у них появляются какие-нибудь идеи, они прорабатывают их на заседаниях. Они большие специалисты по протиранию штанов, Гус. Гус опять вздохнул. — У меня есть парочка идей. Я мог бы поделиться ими с тобой, Мэйс.

— Выслушаю и постараюсь разбить тебя в пух и прах.

Гус встал, затянул ремень и подошел к карте. Ролли Спринг продолжал чертить.

Несколько секунд Карби молча изучал красную линию от Увальда до Монро.

— Сейчас я просто высказываю свои предположения. Об одном из убийц кое-что известно. Эрнандес. Из его досье видно, что это серьезный тип. И еще. Ребята с амбарного чердака слышали заумные разговоры другого, очкарика. Он неглуп, поэтому давай предположим, что он является главарем. Этот тип играет на публику, его поступки импульсивны. Он сидел за рулем, когда они остановились, чтобы убить Крауна и забрать Хелен Вистер. В убийстве продавца тоже присутствовал элемент непредсказуемости, словно они некоторое время играли с ним. По-моему, эти ребята наркоманы. Во всяком случае, в деле пахнет травкой. Но они не пользуются серьезными наркотиками, чтобы окончательно не обезуметь и не попасться. Пока все ясно?

— Пока ты сказал не так уж много.

— Думаю, они воспользуются второстепенными дорогами. Все немногочисленные патрули находятся на главных дорогах. Можно беспрепятственно ехать по второстепенным дорогам. Неприятности у них возникнут только в маленьких городках. Если вести себя осторожно, то можно оставаться в безопасности в самом густонаселенном районе страны.

— Довольно убедительно, шериф.

— Пока им везет, они не оставят эти дороги, будут менять машины, передвигаться ночью, отсыпаться днем. Не думаю, что они разделятся, хотя вероятность не исключена.

— Я тоже так не думаю. Они не захотят заново метать кости — расклад их устраивает.

— Давай суммируем все факты и посмотрим, что это нам ласт. Бели продлить линию, она выйдет на Нью-Йорк. Предположим, они направляются в Нью-Йорк. Почему бы и нет, черт побери? Если вы хотите затеряться, спрячьтесь в самую большую толпу, какую можете найти. — Если только они не захотят спрятаться у кого-нибудь из них дома. Карби вернулся к столу. Он взял мягкий карандаш и линейку, подошел к карте, замерил что-то и начертил черную дугу к северо-востоку от Монро.

— Это четыреста миль, — сказал он. — Допустим, что к воскресному утру они проехали это расстояние и залегли на день. Ребята могли выбросить мертвую девушку или забрать ее с собой. Вчера ночью они снова отправились в путь. Судя по всему, они направляются в Пенсильванию. Несомненно, будут менять машины. Итак, у них имеется неизвестная нам машина с пенсильванскими номерами. Не думаю, что она окажется каким-нибудь хламом. В этом штате у них есть преимущество: можно быстро пересечь его, минуя контрольные пункты.

— Помню время, когда вообще не было платных дорог, — сказал Мэн-сон. — Уйма времени требовалась, чтобы проехать Пенсильванию.

— Итак, допустим, что к сегодняшнему утру они добрались до Пенсильвании и опять спрятались. — Гус Карби нарисовал на карте продолговатый овал, почти касающийся границы штата Нью-Джерси. — Предположим, сейчас они где-то здесь.

— Звучит убедительно, Гус, — усмехнулся Мэйсон скептически.

— Давай считать, что с момента убийства Арнольда Крауна, кроме угона машины, они ничего не сделали. Мы знаем, что они слушали радио в «бьюике». Даже накачанные наркотиками и уверенные в себе, эти типы знают, что являются самыми знаменитыми преступниками за последние двадцать лет. Им только невдомек, что эта известность играет им на руку.

— К чему ты клонишь, Гус?

— Теперь я должен противоречить самому себе. Если они держатся главных дорог, я проиграл. Если же они едут по второстепенным дорогам через Джерси, я прав. Они хотят попасть в Нью-Йорк, и они почти у цели. Они знамениты, накачаны наркотиками. В три часа утра мало кому придет в голову ехать в Нью-Йорк. Сейчас почти до девяти светло. Они где-то рядом с Пенси-пайком, откуда можно попасть к Джерси-пайк. Летом по вечерам там оживленное движение. Поставь себя на их место. Что бы ты сделал?

Мэйсон Ивз покусал губы, кивнул:

— Ладно, Гус. Я мог бы рискнуть проехать через пайк и добраться до города к полуночи. Я бы, наверное, бросился в Нью-Йорк, когда цель так близка, вместо того, чтобы ждать еще день.

— Возможно. Но они проделали большой путь. Может, девушка утомилась, может, им всю ночь пришлось сражаться с разбитыми пенсильванскими дорогами, и они устали. Короче, по-моему, они остановились в районе Гаррисберга.

— Ты собираешься высунуться со своей версией? Если да, то как ты это сделаешь?

— Вы едете через пайки, и у вас возникают проблемы. Нужно отметиться в двух местах. Первый раз на въезде. Там имеется телефонная связь с контрольными вышками, откуда могут передать по радио в полицейские патрульные машины. Второй раз вас могут проверить полицейские патрульные машины. Сегодня понедельник. Так что на дорогах обычное движение плюс отпускники. Если вы кого-то ищете, надо выбрать самый простой вариант.

— Согласен.

— Итак, предположим, ребята из полиции на двенадцати пропускных пунктах из Гаррисберга. Они настороже. Караулят приличную машину с пенсильванскими номерами, в которой трое мужчин и две женщины.

— По-моему, таких машин будут сотни.

— Значительно меньше, чем ты думаешь. Ведь это не совсем обычная компания. Машин с одним, двумя или тремя пассажирами будет девяносто девять из ста. Когда в машине четверо пассажиров, чаще всего это или две пары, или четверо мужчин, или четыре женщины, не считая детей. Я бы приказал проводить обычные дорожные проверки так, чтобы патрули тоже участвовали в поиске нашей четверки.

Ивз немного подумал.

— Как, по-твоему, еще есть время?

— Думаю, Данниген бы клюнул и занялся этим. А может, все уже сделано?

— Сомневаюсь, Гус. Чего ты боишься? Ты много раз высовывался значительно дальше, чем сейчас. Карби опять сел и усмехнулся.

— Ты ничего не понимаешь, Мэйс. Если моя интуиция не сработает то никто никогда о ней не узнает. Но если все получится, как я сказал, то сразу начнут трубить в трубы.

Несколько секунд на лице у Мэйсона Ивза было выражение недоумения, Потом он улыбнулся.

— О'кей, честолюбивый подлец. Так вот зачем ты вызвал меня! Чтобы я написал, что Карби ставит на дорогах капканы на «Волчью стаю».

— И еще ты мог бы уговорить Петерсона передать это по радио, — смиренно добавил Гус Карби.

— И чтобы он связался с телевидением. Я нарву свежего лавра и сделаю тебе венок. Теперь можно звонить Даннигену.

— Я позвонил ему час назад, — почти прошептал шериф Карби. — Кажется, ему идея понравилась. Когда нас соединили, в трубке раздался щелчок: разговор записывался на пленку. У меня тоже есть магнитофон, Мэйс. Думаю, что, если все удастся, у Петерсона будет прекрасная лента для радио, поэтому я тщательно подбирал слова. Я вставил фразу о том, как чудесно жить в обществе, где самые крупные полицейские советуются с простыми шерифами.

— Ты когда-нибудь думал стать губернатором, Гус?

— Только по ночам, когда не мог заснуть. Во время бессонницы о чем только не передумаешь…

На шоссе № 30 между Йорком и Ланкастером, недалеко от реки Саскуэханна в довольно живописной местности расположился «Шэйди-сайд-мотор-мотель»: горячая вода, облицованные кафелем ванные комнаты, бесшумные замки, мягкие матрацы, хорошая кухня. Шесть довольно безобразных маленьких кирпичных домиков стоят вдали от шоссе у подножия холма, засаженного яблонями.

Домики построил больше двадцати лет назад Ральф Вивер. Всю жизнь он возделывал эти восемьдесят акров земли, подобно отцу и деду. Когда его окончательно скрутил артрит, он вложил все свои сбережения в строительство шести домиков, несмотря на возражения жены Перл. Вивер умер от удара через два года после окончания строительства последнего домика. Соседи думали, что вдова распродаст имущество — ведь здесь ее ничто не удерживало. Авария, болезнь и войка унесли жизни всех четверых ее детей, они даже не успели жениться. Соседи думали, что она продаст мотель и будет экономно жить на крошечный доход.

Однако Перл продала не всю землю, а оставила себе пять акров и сама стала вести небольшое дело. В свои семьдесят два года Перл Вивер обладала прямой мощной фигурой и громким пронзительным голосом. Раз в неделю Перл Вивер ездила на своем древнем «додже» в Йорк за покупками. Каждый год она засаживала небольшой огород и все, что не могла использовать летом, заготавливала на зиму. Голодные путешественники за шестьдесят центов получали деревенский завтрак, достойный Гаргантюа. Летом двухместные домики сдавались по пять долларов, а одноместные — по четыре. В отличие от прежнего времени, когда помимо коттеджей приходилось сдавать даже свободные спальни в большом доме, постояльцев стало меньше. Последний раз Перл сдала спальню в доме три года назад, но по-прежнему продолжала содержать дом, как и коттеджи, в образцовой чистоте.

Каждое лето она зарабатывала все меньше и меньше, но надеялась, что сумеет протянуть до смерти. Перл не хотела бросать дом, где прошла вся жизнь. Единственной уступкой одиночеству стал купленный шесть лет назад телевизор.

В воскресенье ночью Перл сдала два домика, хотя надеялась на большее. Постоялец из одноместного собрался уезжать очень рано, до завтрака, а молодая пара попросила приготовить завтрак к восьми. Это даст еще доллар двадцать центов.

Ее спальня находилась у входа, прямо над вывеской, в ночное время освещавшейся лампой. Ночной звонок был проведен в ее комнату. Когда кто-то звонил, Перл Вивер сразу же вставала и выглядывала в окно. Приехавшие стояли на свету. Она приглядывалась, не пьяны ли они. Еще она была очень осторожна с молодыми, хихикающими парочками. Если посетители ей не нравились, она открывала окно и кричала грозным голосом, пронзающим ночь: «Закрыто! Уезжайте! Уезжайте!» Никто не отваживался оспорить решение, высказанное с такой уверенностью.

В понедельник утром незадолго до рассвета ее разбудил звонок. Через окно Перл увидела хороший автомобиль и мужчину, спокойно стоявшего рядом. Он был как будто прилично одет.

— Подойдите ко входу, — закричала Вивер. — Я сейчас.

Она надела халат и спустилась вниз. Включила яркую лампочку над крыльцом и вновь оглядела мужчину. Перед ней находился молодой человек привлекательной наружности, со следами усталости на лице.

Перл пригласила его в дом. Он сказал, что ему нужно, она назвала цену и заставила записать имена путешественников в регистрационный журнал. Парень не захотел предварительно осмотреть домики. Перл заверила, что в них чисто и есть все необходимое. Она велела молодому человеку занять два крайних коттеджа справа и не шуметь, потому что люди спят. Еще Перл спросила, когда они уедут. Он ответил, что точно не знает, но ближе к концу дня.

Когда машина отъехала, хозяйка прочитала имена, которые парень записал в журнал: «Мистер и миссис Дж. Д. Смит, мистер У. Дж. Томпсон, мистер Г. Джонсон — все из Питтсбурга».

Перл поджала губы. Что-то ей не понравилось. Молодой человек очень устал, но все же вымученно улыбался. Несколько раз он глупо рассмеялся без видимой причины. Руки у него оказались довольно грязными, что не соответствовало первому впечатлению, да еще дрожали, когда он писал, так что буквы получились довольно корявыми и фамилии — очень уж они оказались простыми. С другой стороны, множество людей носит самые обычные фамилии. Поэтому они называются распространенными. И люди с такими фамилиями вполне могут оказаться вместе, в прекрасной машине.

Перл Вивер вернулась в спальню и легла в кровать. Через час она встала — уехал жилец из одноместного домика, который уже не раз останавливался у нее. На прощание он махнул рукой, и она помахала в ответ. В восемь тридцать пришла завтракать молодая парочка. Она кормила их, пока они не запросили пощады. Перл была глубоко удовлетворена тем, что они уехали, прилично позавтракав, вероятно, впервые за год.

Четверо спящих постояльцев поставили машину между домиками. Это была коричнево-желтая машина с двойными фарами, на большом радиаторе будто застыла ослепительная ледяная улыбка.

Ее всегда раздражало, когда люди долго спят, даже если позади у них целый день пути. Дневной сон она считала барством. Человеку следует находиться под божьим солнцем. Перл Вивер собиралась сегодня съездить в Йорк, но ей не хотелось оставлять постояльцев одних. Поездку можно отложить на завтра. Как всегда, когда ей приходилось менять планы, у нее испортилось настроение.

После четырех она услышала шум старого водяного насоса, и ей стало ясно, что те люди в конце концов встали. Она вспомнила, что не предупредила молодого человека о завтраке. Веселенькое время для завтрака — четыре часа дня! Но если они захотят, она их накормит. Ей нельзя пренебрегать двумя долларами и сорока центами. Она зашла на кухню, чтобы убедиться, что у нее хватит еды на четверых. Яиц достаточно, а кукурузного хлеба полным-полно. Правда, бекона маловато, но есть овсянка для тех, кто захочет, и кофе. Все будет отлично.

Перл Вивер повесила фартук на кухонную дверь, пригладила волосы и направилась в сторону домиков. Футах в двадцати она услышала, как хлопнули дверцы автомобиля и заработал мотор.

Машина взревела и, казалось, прыгнула на нее. В голове Перл промелькнула обжигающая мысль о смерти. Ей показалось, что она стоит на месте, замерев от ужаса. На самом деле Перл нырнула влево, вытянула руки, чтобы смягчить падение. Автомобиль задел ее крылом, и она перекатилась на спину, высоко взмахнув ногами.

До того как слезы выступили у нее на глазах, она увидела притормозившую перед выездом на шоссе машину. Старуха слишком перепугалась, чтобы догадаться запомнить номер. Она сосредоточилась на лицах пассажиров. Мужчина, такой безобразный, что его можно показывать на ярмарках в клетке. Человек за рулем в очках с небольшой лысиной. В его лице с острым подбородком было что-то лисье. Тут машина повернула на Ланкастерское шоссе и скоро превратилась в блестящую точку.

Рядом с собой Перл Вивер услышала, как рыжая белка насмехается над ней. Глаза Перл прояснились. Она увидела белку, сидящую на низкой толстой ветви и смотрящую вниз.

— Пытались убить меня! — сказала она белке. — Ну и ну! Белка успела выслушать два первых слога перед тем, как пронзительность голоса испугала ее, и она скрылась в дупле высоко на дереве.

Перл Вивер очень медленно поднялась и поковыляла к дому. Плечо, похоже, было вывихнуто, рука онемела. Правая лодыжка начала распухать. Голова кружилась.

— Хотела предупредить их о завтраке, а они чуть не сбили меня, — ворчала старуха.

Она вошла в гостиную и села в кожаное кресло. В этом кресле всегда сидел Ральф.

— Почему? — горько спрашивала она восточный коврик, фарфоровых кошечек, лампу с абажуром, телевизор. Она не могла забыть взрыв смеха из бешено лягавшейся машины. — Неужели чтобы повеселиться? Или… они не хотели, чтобы их видели?

Что-то в ее голове стало проясняться. Перл смотрела на экран телевизора. Какой ужас! Бедная девочка. А ведь они очень похожи на тех преступников…

— Боже всемогущий! — тихо пробормотала она. — Они могут вернуться, чтобы добить меня.

Старая женщина вскочила с кресла. Она не успокоилась до тех пор, пока не заперла все двери и не достала ружье Ральфа, которое все время хотела продать и почему-то не продала. Прошло не менее пятнадцати минут, прежде чем она поняла, что эти люди не вернутся. Перл Вивер отказалась от телефона шесть лет назад. Ей пришлось прошагать почти полмили по шоссе до дома Брумбаргеров, захватив на всякий случай ружье.

Спустя две минуты после того, как Перл Вивер добралась до соседей, в полицейском участке раздался телефонный звонок. Через пятьдесят минут все ранее оповещенные посты на въездах к дорожным заставам получили ночную информацию. Следовало искать «меркурий» 58-го или 59-го года выпуска, коричнево-желтый, с противотуманными фарами, радиоантенной, пенсильванскими номерами. Пассажиры — трое мужчин и одна женщина. Старая леди была наблюдательна и уверена в своей памяти.

Лафингтаун, приятный городок в Пенсильвании, стоял у подножия горной гряды. Житель Лафингтауна Михаэл Брус Хэллоуэлл презирал всех остальных жителей городка. В школе мальчик учился под именем Карла Ларча Хэллоуэлла. В школьной характеристике говорилось, что он очень умен, обладает богатым воображением, но плохой организатор, трудно сходится с ребятами, не спортсмен, любитель спорить и язвить. Учителя считали этого хромого и близорукого прыщавого мальчика очень способным, но опасным. Они с удовольствием избавлялись от него спустя год. Мускулистые одноклассники полагали, что из него можно сделать более общительного парня, если при каждом удобном случае давать ему подзатыльник. Но после побоев, вытирая с лица кровь, Карл обливал обидчиков ледяным презрением и обзывал деревенщиной. Сестры считали его невыносимым мальчишкой.

Все это не тревожило Карла Ларча. Он прочитал больше половины книг из городской библиотеки. Мир книг нравился ему намного больше, чем окружающая жизнь. Впечатления и мысли он записывал в тайный дневник, с удовольствием думая, что, если о содержании записей узнают в городе, разразится грандиозный скандал. Он был абсолютно уверен, что однажды жители Лафингтауна удивятся, какой человек жил среди них, и будут очень благодарны даже за его постоянное презрение к ним.

В то знаменательное лето Карл узнал, что книги могут приносить еще большее удовольствие, если их читать вдали от городского шума. Поэтому каждый день, когда погода благоприятствовала, он укладывал книги, дневник, бутерброды и термос с молоком в корзину, висящую на руле велосипеда, и отправлялся за город.

Утром 27 июля Карл Ларч, тяжело дыша, добрался до поворота на песчаную дорогу, превращавшуюся в узкую тропинку. Перед тем как спрятать велосипед в кустах, он заметил следы машины. Любители пикников или любовники, подумал мальчик. Кем бы они ни были, они занимались глупостями, это уж наверняка.

Карл спрятал велосипед и, взяв свои вещи, пошел вниз по короткому крутому склону к ручью, перешел через него по камням и взобрался на холм, где была широкая и ровная поляна в тени старых деревьев. Ему нравился открывавшийся отсюда вид на холмы, еще не изгаженные человеком.

Он провел долгий летний день на поляне, читая, записывая и размышляя. Когда заходящее солнце предупредило, что наступает вечер, Карл бросил последний взгляд на мягкие очертания холмов и спустился к ручью.

Переправляясь через ручей ярдах в тридцати ниже места, где шел утром, он боковым зрением заметил что-то непривычное. Повернув голову, обнаружил около маленьких круглых валунов выступающие из воды женские ноги, потом запачканную и задранную белую юбку, плавный изгиб спины в плотно прилегающей зеленой блузке. Рука была зажата между валунами. Лица не видно. Вода с холодной настойчивостью колыхалась на усыпанном камешками изгибе спины и играла белокурой прядью волос.

Несколько секунд длилось оцепенение. Затем Карл выскочил на крутой берег и бешено помчался к спрятанному в кустах велосипеду. Но тут его пронзила мысль, что Виллон, Менкен и Кристофер Фрай не стали бы в такой ситуации вести себя, как трусы. Невозмутимость и бесстрашие являлись основными достоинствами этих литературных героев. Поэтому Карл вернулся к женщине, опустился на колени и внимательно осмотрел ее.

Только после этого он достал велосипед и через двадцать минут подъехал к полицейскому участку.

— Я хочу кое-что заявить, — высокомерно сказал он скучавшему за исцарапанным столом полицейскому.

Полицейский презрительно взглянул на мальчишку.

— Что заявить, мальчик?

— Я нашел в холмах тело женщины. Она или мертва, или сильно ранена. Босая блондинка лет, вероятно, двадцати, в белой юбке и зеленой блузке. На песчаной дороге недалеко от места, где она лежит, остались следы. Я бы сказал, что она лежит там со вчерашней ночи.

— Где ты видел эту женщину, парень?

— Мы быстрее доедем туда, чем я буду объяснять. Давайте возьмем доктора, «скорую помощь» и еще полицейских, если нужно. Я поеду в первой машине и буду показывать дорогу.

— Если это шутка…

Карл сказал ледяным голосом:

— Если бы мне нравилось шутить, я бы придумал что-нибудь посмешнее.

Операция закончилась удачно, потому что за дело взялись профессионалы, и потому что план был почти безупречным. Операция стала классической, попала в толстые журналы и использовалась в качестве примера для обучения в полицейских школах.

Когда машину не берегут, она становится дребезжащей развалюхой. Но если с ней обращаться хорошо, она может двигаться так тихо, что люди в десяти футах ее не услышат.

Этот пикап представлял уникальную проблему. Шоссе, по которому на высокой скорости мчится множество машин, не место для перестрелок. Невозможно остановить машину, не вызвав гигантскую мешанину из автомобилей. Если начнется погоня, неизбежны большие жертвы. Поэтому решили тихонько красться за машиной, чтобы усыпить внимание четверки и заманить ее туда, где можно будет спокойно взять.

В 5.22 разыскиваемая машина вошла в Пенси-пайк через 22-ю станцию в Моргантауне. Служащий немедленно позвонил в ближайший контрольный центр и сообщил ее номер. Выяснилось, что автомобиль был угнан в воскресную ночь в районе Питтсбурга. Любому полицейскому известно, что номера и описания украденных машин рассылаются по всей стране, но ловить машины почти бесполезно, потому что угонов слишком много. Всего несколько патрульных с прекрасной памятью проверяют данные по украденным машинам, пытаясь бороться со скукой на дежурстве. Но если украденную машину ведет не вызывающий подозрения человек, его задерживают крайне редко.

Как только сообщили о появлении разыскиваемой машины, объявили тревогу. Ближайшим патрульным машинам было приказано выйти на цель. В течение двадцати минут, пока разыскиваемая машина ехала по Вэлли-фордж, за ней установили слежку. Обычная машина с двумя полицейскими в штатском подъехала к «меркурию» достаточно близко, затем, чтобы не вызывать подозрений, отстала ярдов на четыреста. Примерно в миле от первой шла патрульная машина. У каждого ответвления были выставлены патрули, которые держали связь с машиной, преследовавшей преступников.

Преследователи и преследуемые катили на постоянной скорости в шестьдесят миль навстречу зарождавшимся далеко на востоке сумеркам. Вместе с ними на той же скорости мчались другие машины — отдыхающие, продавцы, люди, направлявшиеся в Филадельфию провести вечер.

На центральном контрольном пункте следили за большой электронной картой. Ничего нельзя было передавать по радио, потому что в «меркурии» могли услышать. Кроме того, любой намек по радио мог заставить тысячи идиотов броситься сюда в надежде увидеть кровь.

За рулем четырехдверного «меркурия» сидел загорелый молодой человек. Рядом с ним расположился очкарик. Эрнандес и девушка находились сзади. Девушка казалась спящей.

В 6.35 «меркурий» въехал на Нью-Джерси-пайк. Машины преследования поменялись. Теперь за преступниками ехали трое хорошо вооруженных полицейских.

В 7.18 «меркурий» сбавил скорость и въехал на заправочную станцию.

С контрольного пункта спросили:

— Вы можете сейчас их взять?

— Здесь не очень удобно. У колонок много машин. Вокруг бегают дети, но… подождите! Водитель вышел, а за руль сел очкарик. Тот, что вышел, показывает на стоянку. Похоже, они припаркуются там. Сейчас, кажется, все в порядке.

— Рядом с вами патрульная машина номер тридцать три. Через четыре минуты подъедет… номер семнадцать, а через шесть — двадцать восемь.

— Поставьте семнадцатый так, чтобы преградить им дорогу обратно, на всякий случай. Водителя будем брать прямо сейчас.

Кирби Стассен сначала зашел в туалет. Оттуда направился к сигаретному автомату, а затем к стойке, у которой толпились люди. Дождавшись очереди, он заказал четыре гамбургера и четыре кофе. Девушка за стойкой поставила ему на картонный поднос. Когда Стассен протянул руки к подносу, на его запястьях ловко защелкнулись наручники.

Его ввели в комнату управляющего и тщательно обыскали, завели руки за спину и оставили под охраной полицейского.

Когда схватили Наннет Козлову, она начала брыкаться и извиваться с такой силой, что полицейские едва удерживали ее. Наконец им удалось втащить девушку в комнату для обслуживающего персонала. Они держали ее за руки, пока официантка по их приказанию вела обыск. Наннет была так возбуждена, что ее пристегнули наручниками за запястья и лодыжки к тяжелому креслу.

Эрнандес и Голден оставались в машине. «Меркурий» стоял далеко от здания, поэтому они не слышали криков Нан. Не дождавшись спутников, Голден вышел из автомобиля и рысцой устремился к кафе. Однако прятавшийся в машине полицейский не дал ему достичь цели. Он ударил Голдена так, как мешок с кирпичами мог бы ударить тряпичный манекен. Голден рухнул как подкошенный. Очки слетели с него, но не разбились. В это же время другой полицейский подполз к «меркурию» и направил прямо в лицо Эрнандесу револьвер 38-го калибра.

— Только пошевелись, — прошептал полицейский. — Только пошевелись.

Запястья Эрнандеса оказались такими толстыми, что с наручниками пришлось повозиться.

Преступников рассадили по патрульным машинам и увезли. После необходимых формальностей всех четверых рассадили по камерам.

О том, что нашли Хелен Вистер, передавали по радио и телевидению, начиная с семи часов вечера. В девятичасовых выпусках новостей появилось сообщение о захвате банды.

Стассены были на большом ужине. В девять включили телевизор. Никто не обращал на него внимания, пока кто-то не закричал: «Эй! Внимание!» Все замолчали. Эрни Стассен прослушала сообщение со стаканом мартини и тарелкой в руках.

— Ерунда, конечно, — сказала она высоким, ровным голосом и начала неестественно громко смеяться. — Нелепая ошибка.

Уолтер взял жену за руку и вывел из комнаты. По дороге она все время говорила о смешной ошибке. У дома их уже ждали репортеры.

Репортер из Сан-Франциско, знакомый с миром, где жила Наннет, откопал несколько подробностей и достал фотографии той поры, когда та работала натурщицей. Одну из фотографий с пририсованными лифчиком и трусиками стали показывать по всей стране.

В нескольких подвалах и кафе, где собирались знакомые Сандера Голдена, говорили, что все происшедшее не похоже на него, что он мягкий и смешной тип с извращенным интеллектом.

Дело «Волчьей стаи» стало постепенно угасать. Газеты попытались оживить его, и им повезло. Сначала пресса занималась Эрнандесом, вслед за ним появились еще три типажа: единственный сын богатых родителей, зеленоглазая эмигрантка — бывшая натурщица и блаженный битник, разбудивший ярость «Волчьей стаи».

Но мало-помалу и эти новости потускнели и переместились в самый низ шестнадцатой страницы. Процесс снова всколыхнул интерес к четверке. Пресса неплохо подготовилась к началу суда. Процесс принес городу Монро примерно миллион долларов.