Глава V Дело выясняется

На следующий день, кастелян не мало удивлялся, видя, как новый владелец замка вместе со своим другом и неожиданно явившемся вчера гостем, обшаривает весь замок сверху до низу.

Он как будто что-то искал.

— Главный вопрос теперь, явится ли наш дух еще раз, или нет? — заметил Холмс, на минуту прерывая свою работу. — Одно ясно: в здешних подвалах должны быть против него какие-нибудь улики. Надо их отыскать. Покупая замок, я был убежден, что здесь кроется какая-то тайна, которая должна навести меня на верный след.

Гарри усердно помогал начальнику. День уже подходил к концу. Раз как-то Гарри показалось, что Холмс, подняв некоторые плиты в каменном полу подвала, сделал какую-то находку. Но сыщик быстро прикрыл опять дыру, так что Гарри ничего не успел увидеть.

Наконец часов около шести, Холмс вдруг бросил молоток и достал из открытой им странной ниши небольшой ящичек. После нескольких неудачных попыток его удалось открыть. Внутри оказалось около двадцати пожелтевших от времени писем, из которых каждое было тщательно обернуто в папиросную бумагу. На каждом женской рукою была сделана какая-нибудь отметка, поставлена дата, записано имя и т. д.

Лицо Шерлока Холмса стало необыкновенно веселым. Он взял ящик и пошел вместе с Гарри наверх.

Наверху, в кабинете, Снаттербокс увидя сыщиков, вскочил на стол и во все горло закричал:

— Ур-ра!

— Что вы с ума сошли, господин инспектор?

— Нет, я только нашел доказательство, что негодяй этот убил еще какое-то четвертое лицо.

— А! Это интересно!

— Это четвертое лицо находилось здесь в замке и я уверен, что мы его найдем!

— Т.е. вы хотите сказать — труп?

— Ну да!

— Совершенно верно! Труп этот лежит внизу, под каменными плитами!

— Что-о?

— Да я вам говорю — труп этот уже нашелся. А что же вы нашли?

Снаттербокс притащил мужской костюм: брюки, элегантный жилет, сюртук из тончайшего сукна, на котором можно было заметить несколько следов крови. Человек, носивший это платье, очевидно, был невысокого роста, очень стройный. У сыщика явилась внезапная мысль.

— Гарри, позови-ка мне кастеляна!

Кастелян явился.

— Вы узнаете этот костюм? — спросил его Холмс.

— Узнаю, господин лорд. Это костюм лорда Сеймура.

— В таком случае, — закричал Снаттербокс, — ясно, что лорд Сеймур убит.

Шерлок Холмс подсел к столу, достал свои письма и спокойно сказал:

— Вы с ума сошли!

— Как так! Мое утверждение совершенно логично. Вот костюм лорда, а костюм этот обрызган кровью!

— И непременно это должна быть кровь Сеймура.

— Вы забываете одно, многоуважаемый м-р Холмс, — ведь и платье той женщины тоже было забрызгано кровью! Ах, я отлично представляю себе все дело: лорд Сеймур был убит у ног той женщины; может быть, как раз в ту самую минуту, когда он признавался ей в любви! Романтичное преступление!

— Я абсолютно никакой романтики не вижу, — возразил сыщик, — мало того, я утверждаю, что кроме трех уже намеченных нами убийств, никакого четвертого, имеющего отношение к нашему делу, не произошло.

— Вы опять изволите шутить! — нетерпеливо заметил Снаттербокс. — Сами же вы говорили, что труп лежит внизу.

— Ну да — идемте со мною, я покажу вам его.

Все трое спустились по лестнице. Любопытство Гарри Тэксона достигло крайнего предала. Он видел, как Холмс опять приподнял каменные плиты; под ними открылась неглубокая яма, а в яме лежала… мертвая собака!

Снаттербокс стоял, как остолбенелый.

— И это вы называете трупом! От него, по-вашему, те капли крови?

— Ну да, пойдемте наверх, там я вам все объясню. Должен вам сказать, что я химически исследовал кровавое пятно на лоскуте белого платья покойницы и тогда уже пришел к убеждению, что кровь не человеческая, а животного. Если бы ваша полиция не забывала всегда обращать внимание на самое существенное, то она давно уже установила бы этот важный факт.

Снаттербокс даже запыхтел от злобы и досады.

— И из-за мертвой собаки вы поднимаете целую историю?

— Извините, пожалуйста, ведь это вы непременно хотели разыскать ту жертву, чьей кровью обрызгано белое платье женщины!

Позвали опять кастеляна. Он показал, что у лорда действительно была любимая собака, которую он, уезжая, взял с собою.

— Но, если собака убита, так нет сомнения, что убили и лорда! — воскликнул Снаттербокс. — Очевидно, она пыталась защитить жизнь своего господина и за это сама поплатилась!

— На этот раз наши мнения совершенно сходятся! — возразил Шерлок Холмс и взял принесенный Снаттербоксом костюм.

— Где вы нашли его? — спросил он.

— В шкапу одной из крайних комнат.

Шерлок Холмс вынул из кармана сюртука какую-то бумажку. На ней неумелой рукой было написано следующее:

Снаттербокс хватился за голову.

— Кажется, в это дело замешана вся английская аристократия! Ну кто же опять это леди Лейонель?

— Тоже одна из жертв преступления!

— Значит, все-таки четвертая жертва?

— Нет, одна из тех же троих!

Шерлок Холмс опять позвал кастеляна.

— Вы знали леди Лейонель?

— Да. Она была подругой лорда и нередко проживала в замке целые недели.

На это сыщик задал вопрос, до крайности изумивший и Гарри, и Снаттербокса:

— Но леди всегда жила в замке, когда лорд бывал в отсутствии?

— Да! — ответил кастелян. — Я сам обратил на это внимание.

— Припомните, не правда ли, леди и лорд Сеймур, в сущности говоря, были очень похожи друг на друга?

Старик задумался.

— Ей Богу, — проговорил он, наконец, — у нее в самом деле были те же тонкие аристократические черты. Но я никогда не обращал на это особенного внимания, и вот сейчас припоминаю, что вы правы.

Кастеляна отпустили.

— Неужели вы полагаете, что эта леди Лейонель и лорд Сеймур на самом деле были одно и то же лицо? — спросил Снаттербокс, задыхаясь от волнения.

Сыщик опять занялся найденными в подвале письмами.

— Голову даю на отсечение, что это так, — сказал он, — Лорд Сеймур, или вернее леди — на самом деле этот лорд был женщина — имела некоторые странности. Подробности дела еще подлежать выяснению, но одно несомненно: леди, замечательная красавица, вела двойную жизнь, то мужчиной, то женщиной. Очевидно в жизни ее была какая-то тайна. Теперь и понятно, почему наших фотографий никто не узнал. Эта женщина…

— Простите, — прервал его Снаттербокс, — т.е. вы полагаете, что женщина в гробу была и леди Лейонель и лорд Сеймур в одном и том же лице?

— Вот именно! Убийца ее, тот самый, которого мы встретили вчера ночью в подвале, отлично знал, что я напал на верный след и, прежде всего, захотел как можно лучше спрятать эти письма, в которых хранится тайна его преступления.

— Значит, эти письма служат против него уликой?

— Да. Они все написаны его рукой; притом, заметьте — это та самая рука, которая написала письмо нотариусу Шеффильду, а, следовательно, и мнимые любовные письма к Смитсону. Содержание вот этих писем, которые лежат здесь передо мною, во всех одно и то же. В них некий Джон Томсон признается в своей страстной любви к прекрасной леди. Письма, заботливо собранные, содержат весь роман. Садитесь, инспектор, и слушайте; я расскажу вам, что я вычитал.

Снаттербокс сел.

— А может быть эти любовные письма трактуют только о статуях и других краденых вещах?

Сыщик засмеялся.

— Нет, дорогой мой; на этот раз это действительно настоящие любовные письма. Слушайте же: леди Лейонель, вдова, была не здешняя. Сама по себе она была бедна и только благодаря замужеству сделалась обладательницей огромного состояния, о котором в этих письмах говорится не раз. Но пользование этим состоянием ей предоставлялось только до того момента, пока она не вступить во вторичный брак. Леди Лейонель пришлось покориться, если она не хотела вернуться в прежнюю нищету. Ясно, что должны существовать лица, которым очень выгодно было бы уличить леди в известном проступке, чтобы таким образом получить право лишить ее наследства, оставленного покойным лордом Лейонель.

Вот в этом-то обстоятельстве и надо искать разгадку, что леди жила то мужчиной, то женщиной. В качестве мужчины она жила здесь гораздо свободнее, но, с другой стороны она была слишком женщина, чтобы долго выносить эту маску, и, когда наш добрый кастелян воображал своего барина в Африке на охоте за львами, она просто на просто уезжала в свое вдовье имение в Шотландию или появлялась в замке в качестве подруги лорда. Джон Томсон быль ее другом детства. Но она вышла за другого, потому что он был гол, как сокол. Возможно также, что она вовремя распознала его и убедилась, что он негодяй. Как бы то ни было Джон Томсон затаил в душе страшную ненависть против своей подруги. Он оставил Шотландию и исчез в омуте лондонских преступников, сделавшись одним из самых дерзких воров и грабителей церквей. Несмотря на все старания самых знаменитых и остроумных чиновников полиции, — Холмс лукаво подмигнул Гарри, а Снаттербокс сделал вид, что ничего не понимает, — этот разбойник оставался безнаказанным. Он подыскал товарища в лице Смитсона, который перепродавал награбленные им вещи. Смитсон только для виду жил в Лондоне, на самом же деле главный его магазин находился за границей; может быть, у него было даже несколько магазинов и он появлялся то тут, то там, так что полиции никак не удавалось находить следы пропавших вещей.

Мало-помалу Томсон нажил себе целое состояние. Он повел двойную жизнь: с одной стороны он разыгрывал светского кавалера и вращался, как это видно по письмам, в лучшем обществе; с другой — оставался вором и преступником, посещая самые последние притоны. Припомните смерть Смитсона. Томсон, очевидно, кутил с ним в кабаке, в Попларе и отделался от товарища в тот самый момент, когда убедился, что тот собирается его выдать.

— Как все это ясно и просто! — воскликнул Гарри, который слушал с раскрасневшимися щеками. — Затем Томсон и леди Лейонель как-нибудь встретились снова?

— Совершенно верно. Леди Лейонель приехала в Лондон под видом лорда Сеймура. Тут Томсон, как друг детства, сразу разгадал ее тайну, может быть потому, что ему пришлось случайно увидеть леди в ее настоящем образе. Он стал искать нового сближения. Теперь уж он не был бедняком, он был богат и знатен, почему бы леди не напомнить о своей прежней привязанности? Она стала с ним встречаться, но не в замке, а где-то в другом месте, когда она будто бы уезжала в далекие путешествия. Таким образом, Томсон, пользуясь, что ему известна тайна леди, начал ее преследовать. Но леди более уже не любила Томсона. Она встречалась с ним только потому, что чувствовала себя в его руках. Напрасны были все ее попытки освободиться: чем более она старалась от него отделаться, тем страстнее делались его письма, тем тон их становился все более и более угрожающим.

Вот они, эти письма! Они в моих руках! Томсон не даром пришел искать их, даже рискуя быть при этом накрытым. Он знал, что эти письма, выдавали мне всю его тайну, из них я узнал то имя, под которым он вращался в аристократических кружках; благодаря им, я получил косвенное доказательство, что он убийца леди Лейонель, которую убил из безумной ревности.

— Ревности? — переспросил Снаттербокс.

— Да, ревности. Ясно, что постоянные маскарады леди Лейонель имели какую-то определенную цель. Зачем ей было снимать мужское платье? Но то обстоятельство, что она так часто снимала его, доказывает, что она тяготилась им, что она имела потребность оставаться женщиной для кого-то другого. В своих письмах Томсон говорит о каком-то другом мужчине, которому при первом удобном случае непременно свернет шею. Слушайте, что он пишет:

— Можете себе представить, — продолжал Холмс после небольшой паузы, — как оскорблял бедную леди уже один тон этих грубых писем. Наконец катастрофа разразилась. Леди, которая в роли лорда Сеймура объявила кастеляну, что уезжает, на следующий день должна была вернуться в качестве подруги лорда. Ночью в замок должен был явиться Томсон. Она была еще в мужском костюме, но женское платье, которое она собиралась надеть завтра, лежало наготове. Вероятно, она начинала Томсона бояться, и на всякий случай, позвала в замок того другого, которого любила и который, в случае опасности, должен ее защитить. Как именно произошли события той ужасной ночи — я, конечно, не знаю; но мы можем догадываться о них на основании тех немногих фактов, которые нам пока известны. Томсон, вероятно, задушил сначала леди. Крепко сдавив ей шею, он лишил ее возможности позвать на помощь, и несчастная умерла в то время, когда любимый ею человек даже не подозревал о том, что случилось. Собака леди присутствовала при нападении на госпожу и бросилась на Томсона; тот выстрелил и верное животное, в предсмертных судорогах обагрило своей кровью, лежавшее тут же белое платье леди. На выстрел прибежал неизвестный молодой друг леди Лейонель. Началась борьба на жизнь и смерть. Несчастный очевидно не устоял против богатырской силы Томсона; негодяй задушил и его, а затем должен был подумать о том, как отделаться от трупов.

Если бы леди осталась в мужском костюме, то в ней, пожалуй, слишком легко могли бы признать мнимого лорда Сеймура. И вот негодяй одел ее в приготовленное белое платье, выкрасил ей волосы и еще наклеил рыжий парик, а молодому человеку обрил голову. Таким образом, он надеялся окончательно стереть всякий след погибших и ввести полицию в полное заблуждение.

— Что ему, однако, не удалось, — гордо заметил Снаттербокс, — я сейчас же узнал…

— Да, вы сейчас же узнали, что голова мужчины выбрита, сейчас же, как только м-р Холмс надел на нее черный парик! — заметил Гарри.

Снаттербокс бросил на него молниеносный взгляд.

Шерлок Холмс продолжал:

— Томсону важно было внести в дело как можно больше путаницы. Не подозревая, что этим именно ему суждено будет себя выдать, он положил в гроб кубок из церкви Спасителя, рассуждая так: найдя труп, полиция решит, что молодой человек был вор и грабитель церквей, или окончательно запутается, не зная, как и чем объяснить наличность кубка. Словом, каковы бы ни были комбинации преступника, он совершенно правильно предположил, что кубок должен еще более затемнить и без того уже таинственное дело. Тем самым подвалом, в котором Томсон явился нам в роли духа, он отнес трупы к берегу Темзы. Там стояла маленькая будка, вероятно, служившая купальней. Негодяй положил в нее несчастных, скрестил их руки в тесное объятие, запер ящик на замок и сбросил этот импровизированный гроб в реку, которая на своих волнах понесла его вниз и вскоре прибила к берегу, вместо того, чтобы, как рассчитывал преступник, унести в далекое молчаливое море.

Гарри Тэксон и Снаттербокс ничего не возразили. Каждое предположение сыщика нашло себе неоспоримое подтверждение; как звенья одной цепи они соединились в одно непрерывное целое.

— Теперь я понимаю, — сказал, наконец, Гарри, — почему Томсон написал нотариусу письмо, подделываясь под руку лорда Сеймура, прося его продать замок, как можно скорее за самую ничтожную сумму. Он хотел овладеть замком, чтобы уничтожить все, что могло навести на его след и послужить против него уликой.

Холмс кивнул головой.

— Совершенно верно. В эту роковую ночь он, вероятно, пытался узнать у леди, где она хранила его письма. Она была достаточно умна и отважна, чтобы отказать ему в выдаче, важных документов и он, ослепленный к тому же страстью, убил ее, не получив писем. Она знала, что эти письма в ее руках были самым сильным и могучим орудием простив него; дело в том, что она, очевидно, знала о его преступной профессии; вероятно, он сам, в безумии страсти, сказал ей, что стал вором и грабителем, что опустился на степень преступника из-за нее, из-за того, что она ему изменила, словом сваливал на нее всю ответственность. Таким образом, если, с одной стороны, он имел возможность угрожать ей раскрытием ее тайны, то, с другой — и она имела против него очень веские доказательства. Этим-то и объясняется, почему Томсон не захотел воспользоваться самым простым средством: выдать леди Лейонель ее родственникам и тем вогнать ее в нищету и позор. В этом случае леди, без сомнения, тоже выдала бы его тайну. Она очень хорошо знала, как важны были для нее эти письма, в которых Томпсон, в минуту сентиментального отчаяния, сам уличал себя в воровстве и грабеже. Поэтому она спрятала их в потайной нише в подвале. В предсмертную минуту, думая себя спасти, она, быть может, намекнула на это; но подвалы велики и Томсон, долгое время разыгрывая роль привидения, бродил по подвалу, но писем так и не нашел; мы предупредили его. Но я уверен, что он завтра ночью явится опять, хотя, конечно, знает, что мы теперь настороже. Вероятно, он придет вооруженным с головы до ног и при первой встрече будет стрелять. Поэтому — подстерегать его в подвале безумие. Я предлагаю другой план; сегодня, после полуночи, когда можно предположить, что Томсон находится уже в замке, мы расположимся около потайного входа; тогда уж он от нас не уйдет, и мы поймаем его без кровопролития.

Сказав эти слова, Холмс встал и позвонил.

— Мне очень хотелось бы знать, — поспешил его спросить Гарри Тэксон, — как вы полагаете, начальник, удастся ли когда-нибудь установить тождество личности того погибшего молодого друга леди Лейонель?

Холмс, не отвечая, обратился к вошедшему кастеляну.

— Скажите, пожалуйста, не стояло ли здесь несколько недель назад какое-либо судно?

Старик задумался.

— Вы говорите об «Атланте»?

— Вот именно.

— Да это судно часто здесь приставало. Оно стояло здесь по несколько дней, а потом опять уходило в море. Кажется, оно совершает правильные рейсы между Нью-Йорком и Лондоном и перевозит товары какой-то большой торговой фирмы.

— Благодарю вас. Можете идти.

Кастелян ушел.

— Итак, раскрывается последняя завеса, — обратился Холмс к Гарри и Снаттербоксу. — Тот несчастный был одним из офицеров судна, может быть, даже самим капитаном. Здесь он встречался с леди Лейонель. Здесь влюбленные жили для своей любви. Теперь понятно, почему и этого несчастного никто не узнал, почему никто не приходил давать о нем показания. Его товарищи, единственные, которые его знали, плавали в это время в Атлантическом океане. Когда «Атлант» вернется в Лондон, тогда мы и узнаем, кто тот молодой человек, который так жестоко поплатился за свою любовь к прекрасной леди Лейонель.

Шерлок Холмс посмотрел на часы.

— У нас еще очень много времени. Хочешь, Гарри, пойдем немного прогуляться!

— С удовольствием начальник.

— А я остаюсь, — сказал Снаттербокс, — мне необходимо составить большой рапорт.