"Так хочет бог!" - читать интересную книгу автора (Муравьев Андрей)

4.

– Хватит! – Эргюн сказал, как отрезал.

Два еще даже не вспотевших помощника тут же отложили плети.

Горовой улыбнулся краешками губ.

– Лепей, хлопцы, вы б па кругу стали, да вдули бы друг дружке… Шоб, значит, не скучать. А ты, казалуп, уже зараз бяги за дамавинай.

Для верности казак добавил пару известных ругательств по-тюркски. Плеть в руках ближайшего араба взлетела вверх и тут же бессильно опустилась. Порядок здесь блюли.

Пару дней назад захваченному в плен рыцарю довели ту цель, ради которой его бережно доставили из бушующей войны в относительно спокойные земли Антиохии. Объяснял тот самый воин, который командовал караваном, – Эргюн.

Задача была не сложной. Под присмотром пятерки нукеров съездить в земли, лежащие на севере, и отправить на тот свет неугодную хозяевам Эргюна персону. Выстрелом с трех сотен метров. После этих слов араб выложил на стол перед пленником оружие.

Молча выслушавший предложение подъесаул взревел и налетел на охрану так, что дюжим стражникам, защищаясь, пришлось избить русича до потери сознания. На столе осталась лежать та самая винтовка, которая исчезла после смерти Пригодько, "штуцер", врученный молоденькому красноармейцу взамен "Суоми".

– Да уж, не самая конструктивная беседа получается, – голос шел из-за спины пленника.

Привязанный к креслу казак не мог видеть говорившего. Зато араб, руководивший допросом, заметно вспотел от волнения.

– Шо? Хозяин твой пожаловал, гад? – Тимофей изъяснялся только на своем родном наречии, старательно игнорируя попытки араба вести беседу на смеси немецкого и латыни. – Шо ж ты хвостикам не машешь, Эргю? Устань на лапки, гавнюк!

Стражник оказался достаточно близко, и казак не смог отказать себе в удовольствии. Нога в подкованном сапоге с хрустом врезалась в голень. Эргюн бухнулся на колени, взвыл и схватился за эфес сабли. Резкий окрик из-за спины остановил взбешенного воина.

Чуть погодя в камере послышались шаги. Перед русичем возник незнакомец.

Молодой холеный парень восточного вида, с отливающими иссиня-черными волосами, выбившимися из под белоснежного тюрбана. Одетый в дорогой, расшитом золотом и жемчугом халат, за поясом которого торчали рукоятки кинжалов, усыпанные каменьями. Впечатление немного портил синяк под глазом.

– И что это мы так кипятимся? – русский язык звучал непривычно правильно.

Пригодько молчал, оценивая собеседника.

Тот казался молодым, даже излишне юным, если бы не холодный прищур темных глаз. Да еще тонкая линия сжатых губ, так не свойственная бесшабашной поре взросления.

Лицо парня расплылось в улыбке, но глаза остались такими же холодными.

– Ну, шо надо? – рыкнул подъесаул.

Лицо азиата снова стало серьезным, он присел на тут же пододвинутое кресло и вытянул ноги.

– Не нукай – не запряг!

Легкий малоросский акцент, воспроизведенный при этом с завидной точностью, так изумил хорохорящегося казака, что парень не сдержал ухмылки.

– Ладно, Тимофей Михайлович, будем считать, что мы с вами уже давно знакомы.

– Ты кто?

Краешки губ собеседника опустились вниз, изображая задумчивость, и тут же снова начали расползаться в улыбку. В глазах промелькнула озорная искра.

– Называйте меня… Один… Да, Один!

– Оди'н?

– Нет, О'дин. Старый добрый заслуженный Один.

Тимофей пожал плечами. Один – так Один.

– Чаго табе надо, О-д-и-н? Ты ж старшим у гэтых зладеюк будешь?

Парень взмахнул руками, выставляя перед собой открытые ладони:

– Мне от тебя? Что надо? – он зацокал языком. – Что может желать один че-ло-век от другого?

Он склонил голову набок:

– Услуги… Я прошу тебя о той самой услуге, которую озвучил тебе мой добрый Эргюн.

Стражник, который годился в отцы, если не деды сидевшего "Одина", почтительно сложил руки на груди.

– Да я вас за Заха…

– Тс-с-с… – властно вскинутая рука прервала гневную отповедь казака. – Я же тебе еще главного не сказал… Не назвал твоего вознаграждения.

– Да шоб ты в воде плавал и пить просил! Я тебя…

"Один" повысил голос:

– Жизнь за жизнь предлагаю.

– …!

Стоявшие рядом стражники пробовали угадать желание господина и то пододвигались к казаку, занося плети, то возвращались на место. Сам повелитель остался безучастным. Лишь лоб нахмурил:

– Хорошо. Сам увидишь, что и кроме твоей никчемной оболочки мне есть, что предложить.

Двое охранников подхватили связанного пленника и потащили по коридорам. Вверх, по периметру, на пару этажей вниз, переход, еще вниз, снова вверх. В камеру, куда приволокли рыцаря папского легата, почти не попадал свет. Узкие лучики из забранного решеткой окошка едва позволяли различать силуэты.

На одиноких нарах лежал незнакомец. Среднего роста, крепко сбитый.

– Ну и… – начал бычиться кубанец, когда тело шевельнулось.

Хозяин камеры повернулся на бок, и на Горового уставилось знакомое лицо.

– Захар!!!

Крик прервали безжалостно. Спящий красноармеец даже не проснулся. Кляп затолкали так глубоко, что к моменту возвращения в залу с "Одином" казак посинел.

После того, как кляп вынули, он долго откашливался, после чего прохрипел:

– Как?

Умные глаза "Одина" полыхнули смехом:

– Ты помнишь, с кем за игровой стол сел?

– Я ж ему сам очи закрыл?

Рука в золотых перстнях взлетела над головой хозяина положения, описывая замысловатый зигзаг, а губы разошлись в белоснежную улыбку. Сам, мол, догадайся.

Выглядел "Один" не так, как десяток минут назад. Запыхавшийся, потный, в криво сидящей одежде. Казак, ошарашенный обретением потерянного друга, этого не замечал.

– Мы договорились?

Подъесаул мотнул головой:

– Дай погутарить с Захаркой. Как-то все…

– Сделаешь дело – заберешь друга.

Казак набычился:

– Без разговора никуда не пойду.

– А если все нормально будет, убьешь того, о ком прошу?

Горовой задумался на мгновение, после чего кивнул.

"Один" хлопнул в ладоши. Ответ его полностью удовлетворил.

– Отлично! Завтра поговоришь, – и, прерывая возражения. – Твой приятель устал очень, до утра все равно проспит, как мертвый. Да и тебе отдых полезен. Ты мне нужен сильным и здоровым.

Стражники потащили упирающегося казака из комнаты.

Когда дверь за пленником захлопнулась, сияющий Мардук снова хлопнул в ладоши. Из-за небольшой портьеры выскочил щуплый, немолодой слуга. Выдающийся нос, загорелая дочерна кожа, седые космы из-под алеманской кожаной шапочки.

– Мисаил, ты был прав. Они дорожат друг другом. Я слушал его эмоции – чистое искреннее чувство. Даже завидно.

– Я всегда рад служить Лучезарному. Ваша милость – все, чего я желаю и все, за что…

Мардук-Локи взмахнул рукой, обрывая поток раболепного славословия.

Перворожденный покопался в своем кошеле. Серебряный обруч со сверкающим зеленым камнем в оправе смотрелся на его ладонях игрушечным.

– Трансформации вымотали меня. Да и поговорить нам с этим варваром не о чем. Так что, пыль земли моей, сделай ему того, кого он требует.

Лицо слуги перекосила череда эмоций. Тут было все: и признание собственной ничтожности, и раскаянье, и желание исправить ошибку, загладить ее.

Мардук ухмыльнулся:

– Мне даже не надо напрягаться, чтобы понять, как ты не хочешь повторить судьбу своего бестолкового и неудачливого компаньона.

Слуга бухнулся на колени. Локи подвел черту:

– Камиз покажет дорогу к установке. Иди! Я устал.

Слуги легкой рысью покинули помещение.

Мощный телохранитель шел первым, изредка бросая взгляд через плечо на семенящего следом мелкого послушника. Тот, казалось, был полностью сосредоточен на том, чтобы донести полученный обруч без помех.

Но когда громила араб, громыхая засовом, отпирал дверь в подвал, пальцы косматого германца выудили из складок пояса тяжелый перстень с прозрачным камнем. Пока проводник боролся с непослушной дверью, Мисаил успел прижать камень перстня к камню оправы, спустя несколько мгновений оба кристалла стали одинакового цвета. Кольцо тут же снова исчезло в складках ткани.