"Проигравший выручает все" - читать интересную книгу автора (Грин Грэм)5На следующий день была суббота. Я встретился с Кэри в «Волонтере» и проделал с ней всю дорогу до дома пешком: стоял один из тех весенних дней, когда улицы Лондона пахнут загородом; из Гайд-парка, Грин-парка, Сент-Джеймса и Кенсингтонских садов на Оксфорд-стрит доносятся запахи цветов, запахи деревьев. — Ах, — сказала она, — как бы я хотела, чтобы мы могли уехать далеко-далеко, где очень жарко, очень весело и очень... Мне пришлось дернуть ее за руку, а то она попала бы под автобус. Я вечно спасал ее от автобусов и такси, меня поражало, как она остается в живых, когда меня нет рядом. — Что ж, это мы можем, — сказал я, и, пока мы дожидались зеленого света, я ей все рассказал. Не знаю, почему я ждал от нее возражений; может, потому, что ей так хотелось венчаться в церкви, с хором, свадебным пирогом и всей этой ерундой. — Ты только подумай, — сказал я, — выйти замуж в Монте-Карло, а не на Мейда-хилл. Море под горой, и тебя ждет яхта... — Так как сам я там никогда не был, описание на этом кончилось. — В Борнмуте тоже море, — сказала она. — Так, по крайней мере, мне говорили. — А итальянское побережье? — В обществе твоего мистера Дрютера? — Мы не будем с ним жить в одной каюте, а отель в Борнмуте вряд ли будет необитаемым островом. — Милый, я так хотела венчаться в церкви Святого Луки. — Ты только представь себе мэрию в Монте-Карло, — мэра во всем его одеянии и... и... — А разве это считается браком? — Считается, считается. — Вот было бы хорошо, если бы не считалось, и, вернувшись, мы могли бы обвенчаться у Святого Луки. — Тогда мы там жили бы во грехе. — Мне так хочется пожить во грехе. — Пожалуйста, — сказал я. — В любое время. Хоть сегодня. — Ну, Лондон не в счет, — сказала она. — Это было бы просто прелюбодеяние. Жить во грехе. Это же полосатые тенты, двадцать семь градусов в тени, виноград... и веселенький купальный костюм. Кстати, мне надо купить новый купальный костюм. Я подумал, что уже все в порядке, но ей попался на глаза один из острых шпилей, торчащий над платанами в сквере напротив. — Мы же разослали всем приглашения. Что подумает тетя Мэрион? (Она жила у тети Мэрион с тех пор, как ее родители погибли во время бомбежек.) — А ты расскажи ей правду. Ей будет гораздо приятнее получать цветные открытки из Италии, чем из Борнмута. — И священник будет обижен. — Утешится пятеркой. — Никогда не поверит, что мы действительно женаты. — Но минуту спустя она добавила (возобладала природная честность): — Как это будет здорово! Потом маятник снова качнулся назад, и она задумчиво продолжала: — Ты-то берешь костюм напрокат, а я уже подвенечное платье заказала. — Успеешь переделать его на вечернее. Все равно ему этого не избежать. Впереди маячила церковь: уродливая как смертный грех, однако ничуть не уродливее Святого Луки. Серая, как кремень, в пятнах копоти, с красноватыми наружными ступенями цвета глины и текстом на доске, гласившим: «Придите ко мне обремененные», словно говоря: «Оставь всякую надежду». Там как раз кончилось венчание, и у дверей толпились убого принарядившиеся девицы с детскими колясочками, визжащими детьми и собаками и угрюмые пожилые матроны, которые, казалось, вот-вот разразятся руганью. Я сказал: — Давай посмотрим. Ведь и с нами может быть такое. Из церкви вышла и выстроилась на ступеньках целая стайка девушек в длинных лиловых платьях и голландских чепцах; они испуганно глядели на нянек и матрон, кое-кто из них нервно хихикал — и не мудрено! Два фотографа нацеливали свои аппараты на вход, — на арку, украшенную каменными листьями клевера, — и оттуда наконец появились жертвы в сопровождении шайки родственников. — Ужас, — сказала Кэри, — просто ужас! Подумать, что это могли быть мы с тобой! — Ну, знаешь, у тебя еще не растет зоб, а я, я, черт возьми, не краснею как рак и знаю, куда девать свои руки. Новобрачных ждал автомобиль, увитый белыми лентами, а подружки вынули пакетики с розовыми лепестками и стали забрасывать ими молодоженов. — Им еще повезло, —: сказал я. — Риса в продаже не хватает, но я уверен, что тетя Мэрион сумеет нажать на хозяина бакалеи. — Вот уж она не станет этого делать! — Знаешь, на свадьбе ни на кого положиться нельзя. Она пробуждает в людях странное атавистическое зверство. Теперь, когда у них нет права первой ночи с невестой, они накидываются на жениха. Смотри! — сказал я, сжимая руку Кэри. По указке одной из угрюмых матрон к дверям машины подкрался маленький мальчик, и, когда жених нагнулся, чтобы туда сесть, он изо всех сил швырнул горсть риса прямо в лицо несчастному. — Когда в твоем распоряжении всего один стакан риса, тебя учат швырять его прямо в глаза врагу. — Но это ужасно! — сказала Кэри. — Дитя мое. Это зовется венчанием в церкви. — Но у нас все будет иначе! Очень скромно — только близкие родственники. — Ты забываешь об условностях. Тут срабатывают христианские традиции. Тот мальчишка даже не родственник. Ты мне поверь. Я знаю. Сам венчался в церкви. — Ты венчался в церкви? Почему ты мне этого не сказал? Ну, тогда я предпочитаю брак в мэрии. А ты, может, и в мэрии венчался? — Нет, это у меня будет в первый раз. И в последний. — Ах, господи, — воскликнула Кэри, — сплюнь через плечо! И вот, две недели спустя, она терла колено лошади, накликая удачу, а теперь вокруг нас простирался огромный пустой вестибюль отеля в Монте-Карло. И я сказал: — Вот наконец мы одни, Кэри. (Нельзя же было принимать в расчет портье, кассира, швейцара, двух лакеев с нашими чемоданами и пожилой пары на диване, потому что, как мне сказали, мистер Дрютер еще не приехал, и ночью мы будем предоставлены сами себе.) |
|
|