Глава 1.

Ранним и очень холодным утром в конце марта, Шайлер Ван Ален стояла в стеклянных дверях Школы Дачезне, чувствуя себя свободной, поскольку она шла через высокую округлую лестничную площадку во власти внушительного портрета Джона Синджера Сарджента, основателя школы. Она держала капюшон своей отороченой мехом куртки на меху на своих густых волосах, предпочитая анонимность простым приветствиям, которыми обменивались другие ученики.

Было странным думать о школе как о укрытии, спасении, о месте, она надеялась укрыться. Так долго Дачезне, с его солнечными мраморными полами и широкими аллеями Центрального Парка, был не чем иным как палатой пытки. Она боялась идти по величественной лестнице, чувствовать себя несчастной в ее неадекватно возбужденных классных комнатах, и даже управляемый, и даже научиться презирать великолепные плитки тераццо в столовой.

В школе Шайлер часто чувствовала себя уродливым и невидимым, хотя ее глубоко посаженные синие глаза и тонкие черты лица Дрезденских кукол (Dresden-doll - музыкальная группа) противоречили этому. Всю ее жизнь ее богатые одноклассники считали ее фриком, нежеланной - изгоем и неприкосновенный. Даже если ее семья была одной из самых старых и самых известных в истории города, времена изменились. Ван Аленс когда-то гордый и престижный клан, сжимался и увядал за столетия, так, чтобы они были теперь фактически вымершим. Шайлер была одной из последних.

Некоторое время, Шайлер надеялась, что возвращение ее дедушки от изгнания изменит это - что присутствие Лоуренса в ее жизни означало бы, что она больше не была одной. Но эти надежды были разбиты, когда Чарльз Форс убрал ее из запущенного особняка из песчанника на Риверсайд Драйв, единственный дом, который она когда-либо знала.

"Ты собираешься двигаться или тебе помочь?"

который она когда-либо знала.

"Ты собираешься двигаться или тебе помочь?"

"Ты собираешься двигаться или тебе помочь?"

Шайлер вздрогнула. Она не заметила, что стоит в изумлении перед своим шкафчиком и соседним. Звонки, оповещающие о начале дня, дико звенели. Позади нее стояла Мими Форс, ее новая соседка

Независимо от того, насколько неуместной Шайлер чувствовала себя в школе, это не шло ни в какое сравнение с арктическим холодом, которая она выдерживала ежедневно особняке Форсов напротив Музея Метрополитен… В Дачезне она не обязана была прислушиваться к Мими, ворчащий о ней каждую секунду. Или по крайней мере это случилось каждые несколько часов. Неудивительно, что Дачезне казался таким радушным теперь.

Даже при том, что Лоуренс Ван Ален было теперь Регисом, главой Голубой Крови, он был бессилен остановить процесс удочерения. Кодекс Вампиров предусмотрел строгую приверженность человеческим законам, чтобы сохранять Голубую кровь от нежелательного внимания. В завещании бабушка Шайлер объявила ее досрочно совершеннолетней, но хитрым ходом адвокаты Чарльза Форса оспорили его пункты в суде Красной Крови. Суд решил дело в пользу Чарльза, его назвали душеприказчиком состояния, выигрывая Шайлер как часть комплекта.

"Ну?" Мими все еще ждала.

"О. Мм. Извини, «сказал Шайлер, захватывая учебник и отойдя в сторону.

"Извинение это правильно," Мими сузила свои изумрудно-зеленые глаза и смерила Шайлер высокомерным взглядом. Тот же самый взгляд, которым она смерила Шайлер через обеденный стол вчера вечером, и тот же самый, которыйкотрым она смерила Шайлер, когда они врезались в друг друга в прихожей этим утром. Взгляд сказал: Что ты забыла здесь? У тебя нет никакого права на существование.

"Что я такого сделала тебе?" Шайлер шептала, засовывая книгу в ее поношенный парусиновый мешок.

"Ты спасла ей жизнь!"

Мими впилась взглядом в изумительную рыжеволосую, которая это сказала.

Блисс Ллевелин, техасская уроженка и прежний сателлит Мими, была ослепительна. Щеки Блисс были столь же красными как ее волосы. "Она спасла твою шкуру в Венеции, а у тебя даже не хватает вежливости( или приличия), чтобы быть благодарной!" Когда-то давно Блисс была тенью Мими, была счастлива исполнять все ее указы, но доверие сломалась между двумя прежними друзьями после последнего нападения Серебряной Крови, когда Мими была разоблачена как добровольный, хоть и неэффективный, заговорщик. Мими была осужден гореть, пока Шайлер не прибыла чтобы помочь ей при испытании крови.

"Она не спасала мою жизнь. Она просто говорила правду. Моя жизнь никогда не была в опасности," Мими ответила, причесывая серебряной расческой через свои прекрасные волосы.

"Проигнарируй ее," сказала Бллиз Шайлер

Шайлер улыбнулась, чувствуя себя более храбрым теперь, когда у нее была поддержка. "Это трудно сделать. Это как глобальное потепление, которого не существует." Она заплатит за тот комментарий позже, она знала. В ее хлопьях на завтрак была бы галька. Черная смола на ее одежде. Или самое новое неудобство - исчезновение еще одной вещи из ее стремительно истощающегося имущества. У нее уже пропал медальон своей матери, ее кожаные перчатки, и любимую копию Кафки "Испытание", с загнутыми уголками страниц, надписанное на первой странице "Дж. Ф."

Шайлер была бы первым, кто согласился, что вторая гостевая спальня в особняке Форсов (первое оставалась свободной в случае посещения высокопоставленными гостями) была едва ли буфетом под лестницей. Ее комната была красиво украшена и роскошно оборудована всем, что девочка могла хотеть: кровать под балдахином увеличенная в ширину с мягким пуховым одеялом, гардеробные, полные одежды, сшитой по авторской модели, высококачественного центра развлечения, множества вещиц для Бьюти, ее ищейки, и новых весов Макбук Эир. Но если ее новый дом был богат материальными подарками, то он испытывал недостаток в очаровании старого.

Она потеряла свою старую комнату, с желтыми стенами Маунтин Дью и шатким столом. Она потеряла окутанную пылью гостиную комнату. Она скучала по Хэтти и Юлиусу, которые работали в их семье с тех пор, когда она была младенцем. Она скучала по своему дедушке, конечно. Но больше всего она потеряла свободу.

"Ты в порядке?" Блисс спросила, подталкивая ее. Шайлер вернулась из Венеции с новым адресом и неожиданным союзником. В то время как она и Блисс всегда дружили, теперь они были почти неотделимы.

"Да. Я привыкла к этому. Я бы сделала ее в тюремной драке." Шайлер улыбнуась. Видеть Блисс в школе было одной из маленьких передышек даваемых Дачезне.

Она заняла угол лестницы, после потока людей, идущих в том же самом направлении, когда в углу глаза она виделаедва различимую вспышку и узнала. Это был он. Ей не нужно было знать, что он был среди толпы студентов, идущих в противоположном направлении. Она могла всегда ощущать его, как будто ее нервы были точно настроенными рецепторами антенн, которые улавливали всякий раз, когда он был рядом. Возможно это был вампир в ней, дающий возможность чувствовать, когда другой был рядом, или возможно это не имело никакого отношения к ее потусторонним возможностям вообще.

Джек

Его глаза смотрели вперед, как будто он даже не видел ее, никогда не замечал ее присутствия. Его гладкие светлые волосы, того же самого прозрачного оттенка как у сестры, были зачесаны назад от великолепного лба; и в отличие от других мальчиков вокруг, он был одет с легкой небрежностью и выглядел по-королевски в пиджаке спортивного покроя и при галстуке. Он был настолько красив, было Шайлер было трудно дышать. Но так же, как в особняке - Шайлер отказывалась назвать этодомом - Джек проигнорировал ее.

Она бросила еще один взгляд на него и затем поспешила вверх по лестнице. Урок уже начался, когда она прибыла. Шайлер попыталась быть настолько незаметной насколько возможно, поскольку она шла по привычке к местам сзади у окна. Оливер Хэзард-Перри сидел там, склонившись над портативным компьютером.

Но она успела как раз вовремя и пересекла зал, чтобы сесть рядом с лязгающим радиатором, не сказав привет своему лучшему другу.

Чарльз Форс пояснил: теперь, когда она была под его крышей, она должна будет следовать его правилам. Первое правило состояло в том, что Шайлер запретили видеть ее дедушку. Вражда между Чарльзом и Лоуренсом лежала глубоко, и не только потому, что Лоуренс сместил Чарльза в Конклаве.

"Я не хочу, чтобы он забил твою голову ложью," сказал Чарльз ей. "Он может управлять Шабашем ведьм, но у него нет никакой власти в моем доме. Если ты не послушаешься меня, я обещаю, что ты пожалеешь об этом."

Второе правило проживания у Форсов состояло в том, что ей запретили общаться с Оливером. Чарльз был вне себя, когда обнаружил, что Шайлер сделала Оливера (ее назначенный Проводник) своим человеком-фамильяром. "Прежде всего, ты слишком молода. Во-вторых, это - анафема. Противно. Проводники - слуги. Они не - они не выполняют услуги фамильяров. Ты должна немедленно найти другого фамильяра и порвать все отношения с этим мальчиком."

Если подумать, она неохотно признала бы, что Чарльз был вероятно прав. Оливер был ее лучшим другом, и она сделала его своим, взяла его кровь, и были последствия ее действий. Иногда ей было жаль, что они не могли возвратиться назад, чтобы все было как прежде, прежде чем все стало настолько сложным.

Шайлер понятия не имела, почему Чарльз так озабочен, чтобы она взяла другого фамильяра, так как Форсы покончили со старомодной практикой использования людей-Проводников. Но она следовала этим правилам. Все могли видеть, что она не имела абсолютно никакого контакта с Лоуренсом, и воздержалась от Священного Целования с Оливером.

Было слишком много вещей в ее новой жизни, которые она могла или не могла делать.

Но были некоторые места, где правила не применялись. Где-нибудь, где у Чарльза не было никакой власти. Где Шайлер могла быть свободной.

Вот почему существовали секретные потайные места.