ИЗ РАННИХ И НЕ ВКЛЮЧЁННЫХ В КНИГИ СТИХОВ

292.

В.У.

Идти вдвоём по набережной тёмной,

Не замечать ни зданий, ни садов,

Под мерный стук, под стук дождя бессонный

Не понимать, или не слышать слов,

Пусть барабанит дождь по листьям сада,

Блестят огни, огни в воде дрожат…

Идти сквозь всё с чужой любовью рядом

И говорить, или молчать не в лад,

Бросать слова, которым сам не веришь,

И думать так, как думать не желал,

И повернуть назад от чьей-то двери,

Чтоб снова дождь в лицо тебе хлестал,

И думать…

1950 г.

293–295.

БЕЛОМОРЬЕ

1.

Ещё ледком хрустит земля,

А воздух терпкий и сосновый,

Ещё на рыжих штабелях

Крупинки инея ночного,

Ещё не тронул первый луч

Излучину реки у брода,

Где выбивающийся ключ

На мелком месте морщит воду,

А утренние голоса

Яснее слышатся и чаще,

Как будто всей душой, всей чащей

Заговорить хотят леса.

Слетает с шорохом листва,

Чуть слышно чавкает трясина,

Скрипит бессонная осина,

И сосны шепчутся едва…

Верхушки в солнце, и пора

Для голосов иных настала:

Взвывают пилы, и устало

Бормочут с самого утра

Трелёвочные трактора…

Разорван в клочья крепкий воздух:

Самодовольностью гудка,

Качаясь, облачко дымка

Уходит в жёлтые берёзы.

Малошуйка

2.

На рейде парусные шхуны,

Почти петровские на вид,

С крестами мачт над морем лунным…

Но только память сохранит

Не их, не каменистый берег,

Не пляску листьев на воде.

А чёрных изб косые двери,

Всегда открытые беде…

Сорока

3.

Три дня по станции не ходят патрули,

Позавчера собак куда-то увезли.

Одни стройбатовцы, мои ученики,

Долбят бахилами промёрзлые мостки.

А мир — всё тот же: неразменная зима,

К земле приплюснутые длинные дома,

Сугробы, ёлки, да фонарные столбы,

Да дым, торчащий на морозе из трубы,

Да штабеля стволов сосновых в стороне,

Да застывающий на рельсах свет огней,

Да звонко слышится, как сквозь ночной мороз

Расконвоированно взвизгнет мотовоз…

Малошуйка

1953 г.

296.

Осенним дням бросая вызов,

Вздувая рваные бока,

Взвиваясь с горизонта, снизу,

На нас летели облака.

Темны, причудливы, косматы,

Дождём по озеру звеня,

Срывались облака с заката

Кусками дымного огня.

Так, против холода бунтуя,

Гроза вломилась, налету

Срывая и круша пустую

Затрёпанную красоту

Сухих листков, давно никчёмных,

Смывая пыль, сметая хлам,

Свистя в верхушках ёлок тёмных

С дождём и ветром пополам,

Ни одного удара — мимо!

Бросая молнии в глаза,

Она была непримирима —

В глубокой осени гроза!

297.

Вы верите, что облака

Приходят к нам из-за границ,

Являются издалека,

Примчавшись, наподобье птиц?

Хлысты холодного дождя,

Как незаслуженный позор,

Откуда-то извне придя,

Секут невинный блеск озёр?

Поговорим без дураков:

Быть может, вам он незнаком,

Простой, как стук дождя, закон

Формирования облаков?

Вы верите, что облака

Приходят из далёких стран?

Забыли вы наверняка

Свой, доморощенный туман…

298.

Бетховен в подвале играет сегодня.

И свечи устали, и пиво не подано,

И девки в передниках, и алкаши

Молчат, обретая частицы души.

Молчат как столы, как кирпичные своды,

Как стены сырые, как прошлые годы,

И трубки угасли, как пыл драчунов,

Как магия каст или пыльных чинов.

Бетховен сегодня играет в подвале,

Чтоб кружки на досках в ответ дребезжали,

Он молод. И нет рокового вопроса,

Ни гривы старинной, ни длинного носа,

Ни славы, ни Эгмонта, ни глухоты.

И он не с историей — с жизнью на ты.

Салоны и залы, певцы и старухи, -

Все, кроме подвала, к нему ещё глухи,

Ни слов нет, ни злобы, ни нас — ничего.

Оглохнет —

Тогда и услышат его….

Услышат и те, кто вовек не бывали

В пивном и срамном, и безвестном подвале,

Где свечи оплыли, скамейки — вверх дном,

В подвале, причастном тому, что потом

Колонный пролёт назовёт гениальным,

Тому, что осталось, как было, подвальным,

Подпольным,

Подспудным,

К тому, что…

Лежи

В неясных глубинах, чуть ниже души,

Пока не обрушится свод преисподней.

Бетховен в подвале играет. Сегодня.

299.

ДВУЛИКИЙ

Скупец? Растратчик? Январь, январь!

Старик и мальчик — двойная тварь.

Глядит и в прошлый, и в новый год,

То память крошит он, то солнца ждёт.

Январь — от Януса. О, это имя

Не зря придумали в двуликом Риме,

Где и республика, и рабство вместе,

Где все испуганы и жаждут мести,

Где тоги цезарей белей снегов,

Но цены падают на всех богов.

То вдруг он нищий, то снова царь,

То в стёкла солнцем швыряет милости,

То вьюгой свищет шпана-январь,

То размолчится в чиновной стылости —

Влюблённых гонит из парков белых,

"Не потерплю, — .свистит, — Непоря…

В одежды прячет от тела тело:

Не забывайте, мол, января!

То полночь крошит он, то солнца ждёт.

Глядит и в прошлый, и в новый год,

Старик и мальчик… Двойная тварь,

Скупец? Растратчик? Январь, январь…

А вот если читать это с конца к началу — стихи несколько другие выходят: второе лицо двуликого!…

1965 г.

300–302.

ПЕСНИ ДЛЯ КУКОЛЬНОГО СПЕКТАКЛЯ "ВСЁ ПОВТОРИТСЯ"

1968 г.

1. ПЕСЕНКА ШУТА

Говорят, что шуты — несерьёзный народ,

Говорят — средь людей по мозгам в лёгком весе я,

А получается — наоборот,

Ибо я — шут по профессии.

Кто имеет бубенчики над головой,

Тот отличен от всех в человеческом месиве:

Хоть колпаком, но торчит над толпой,

Ибо он — шут по профессии.

Если ждешь холодов — надеваешь пальто,

Если маску надел — ожидаешь репрессии…

Роли шута не минует никто,

Кроме… шута по профессии.

2. ПЕСЕНКА ДВОЙНИКА

Чужие веку — живут впустую.

Питомцы века — как муравьи.

А я — дружу с ним и конфликтую,

Но мы сочтёмся, мы с ним — свои!

Я вижу тризны — он просит клизмы…

Но он не сделает меня прагматиком:

Я слишком чувственен для скептицизма,

И слишком скептик, чтоб быть романтиком.

Живу отчаянно и свободно… Но —

Балбес Двадцатый, ну сделай милость:

Пускай случится… да что угодно,

Но лишь бы что-нибудь да случилось.

3. ПЕСЕНКА ОЛОВЯННЫХ СОЛДАТ

Были вольности когда-то —

Век другой теперь настал:

Оловянные солдаты,

Оловянный генерал.

Что ни день — он открывает

Потаённого врага,

И по всей стране шагает (три раза)

Оловянная нога.

Нет нигде солдат удобней —

Мы — отличные войска:

Ведь в сражении не дрогнет

Оловянная рука.

Нет, солдат не изменяет

Выражение лица:

Ведь сочувствия не знают (три раза)

Оловянные сердца.

Угрожаем всем на свете,

Налетаем, как гроза,

Заговорщиков заметят

Оловянные глаза!

А устав гласит нам строго:

"Генерала береги!"

И усвоить это могут (три раза)

Оловянные мозги.

Все палаты, все сенаты

Отменил и разогнал

Повелитель и диктатор

Оловянный генерал.

Разговоров он боится —

Но, наверное, и вы

Опасались бы лишиться (три раза)

Оловянной головы.

ТРЕПОТНЯ

303.

ОСТОРОЖНО…

Не хочу — октябрь!

Назад!

Под последним солнцем грейся.

Рядом — осень.

Летний сад.

Под листвой не видно рельсов,

Лишь колёса шелестят,

Поворот визжит, пугая…

Перед носом у трамвая

Надпись жёлтая, кривая:

"Осторожно! Листопад!"

……………………………….

Август. Ветер. Море. Ницца.

Ускользающие лица.

(Как такое вдруг приснится?)

Вот представился плакат:

"Осторожно, фигопад!"

Резкий ветер веселится,

Фиги с дерева летят.

Сверху — фиги,

Снизу — фиги,

Как курортные интриги:

Под ногами — мармелад,

И скользят и шелестят

Всюду фиги.

Всем нам — фиги!

…Осторожно: фигопад!

304.

ПОСЛЕДНИЙ МОНОЛОГ ГАМЛЕТА,

или

самое философское и самое короткое в мире стихотворение:

Я!

На хуя?

305.

НА СКУЛЬПТУРУ СЕЗАРА

(басня-загадка)

Кентавр амазонку однажды догнал.

Вопрос мы поставим тонко,

А именно: кто ему первый дал —

Кобылка или девчонка?

Вопрос не для дураков и дур,

Но разом ответ найду я

В Париже, там, где на улице Фур

Стоит Сезара статуя.

Ответ:

А у кентавра — два хуя!

Он — на разные вкусы кентавр такой:

Задний — конский, передний людской.

306.

ЛИ(ЦЕ)МЕРИК.

Из Дилана Томаса

С королевой мы в спальне одни.

"Выключатель, дружок, поверни,

Мне в служебном порядке

Ограничены блядки:

Трахать можно. А видеть — ни-ни!