"Подозрительные обстоятельства" - читать интересную книгу автора (Квентин Патрик)

Глава 17

Иногда на меня находило какое-то помрачение. К счастью, это случалось не часто. И хотя во многом мне помогла Прелесть, которая всегда оставалась сама собой — самой удивительной девушкой на свете, — из головы у меня не выходила фраза: «Спроси Роже Ренара. Он был там, когда она это сделала…» Дни пролетали незаметно, мать уже снова считала Прелесть «божественной», а я занимался хитрым подсчетом: многие ли женились в девятнадцать лет. Однажды вечером я чуть было не ляпнул: «Как ты смотришь на то, чтобы стать бабушкой?» — но испугался.

Гастроли подошли к концу, и личный самолет Стива Адриано доставил нас в Лос-Анджелес, откуда уже другой самолет перенес через Атлантический океан в Ниццу. Привычный мир уступил место безумной жизни Канн. Мы поселились в отеле «Суарец», где сняли огромный номер.

Ее высочество принцесса Монако присутствовала на премьере, о чем репортеры взахлеб писали как об «историческом моменте». О матери отзывались восторженно, разве что не стихами. Вокруг нас постоянно толпились старые ее друзья.

Иногда мне не удавалось отвертеться и я также принимал участие в торжествах, но чаще предпочитал купание в Средиземном море в обществе Прелести.

Ронни ежедневно бомбардировал телеграммами, и я постоянно пребывал в панике, боясь, что она согласится на его предложение. Последнюю неделю в Каннах я не находил себе места от беспокойства, но, к счастью, пришло приглашение из Лондона. В чрезвычайно лестном для нас письме мать извещали о пожелании королевской семьи видеть миссис Руд на торжествах по случаю дня кино. Это приглашение оказалось как нельзя кстати. К тому же, праздник совпадал с днем рождения матери, что было вдвойне приятно. И она послала благодарственную телеграмму.

Мы с Прелестью в это время сидели у матери, и я решил воспользоваться благоприятным моментом.

— Мама, знаешь, мы решили пожениться.

Признаться, от страха у меня прерывался голос. Но королевское приглашение не подвело. Мать царственно улыбнулась и расцеловала нас обоих.

— Дорогие дети, я уверена, что это божественная идея. Божественная. Конечно, вы молоды… О, Прелесть, не волнуйся, просто я задумалась о выступлении перед англичанами. Мне нужно сшить два новых платья. В английском духе, разумеется. Джон Кавенах такой талантливый… Прелесть, милая, как ты смотришь на то, чтобы исполнить французскую песенку? В Лондоне любят, когда молоденькие американские девушки поют французские песенки. Что скажешь, дорогая?

— О, Анни!

Прелесть пришла в восторг.

— Но придется поработать, дорогая. Много работать. Впрочем, там Чарльз, он займется тобой.

Вот так все и произошло. Вопрос о нашем браке отошел на задний план, его оттеснила карьера Прелести. Она без устали работала. Джино отыскал какого-то родственника, и теперь проводил время с итальянцами. Бедный дядя Ганс простудился и отлеживался в постели. С Пэм мне общаться не хотелось. Я остался в одиночестве.

Я слонялся по городу, и, к моему удивлению, дня через три начал замечать, что здесь множество привлекательных француженок. Конечно, я вел себя пристойно — во мне достаточно развиты моральные качества. Но на четвертое утро на пляже мое внимание привлекла девушка неподалеку. Я случайно повернул голову в ее сторону. Это была Моника.

Меня охватило замешательство. Я так и не написал ей ни строчки. Что делать? Как себя вести? Но она улыбнулась, и тогда я вспомнил, что французские девушки не похожи на американских.

— Ники… Как славно тебя встретить.

Мгновение — и я очутился рядом с ней. Мы обнялись. Все было так, словно мы никогда не разлучались.

— Дорогой Ники.

— Дорогая Моника.

В этот момент меня сильно ударили по плечу. Я поднял голову и увидел разъяренную Прелесть.

— Привет, Прелесть, — пролепетал я.

— Меня послала Анни. — Ее голос обжигал холодом. — Ты ей нужен. Она полагала, что ты в отеле. Но, судя по тому, что я видела…

— Прелесть…

Неожиданно ее ярость сменилась слезами, и, прежде чем я успел опомниться, она бросилась бежать, не разбирая дороги.

Я повернулся к Монике. Она по-прежнему лениво лежала на песке, ее тело было таким притягательным… Как я мог забыть? Она улыбнулась.

— Надеюсь, ничего страшного? Значит, ее зовут Прелесть? Какие странные понятия у американских девушек! Неужели она считает, что мужчину можно привязать к фартуку…

— Но, Моника, откуда ты о ней знаешь? Она загорелой рукой взъерошила мои волосы.

— Бедный Ники, выходит, ты позволяешь командовать собой, даже пока свободен?

— Моника.:. —Ее пальцы по-прежнему теребили мои волосы. — Моника, скажи, откуда тебе известно ее имя?

Она убрала руку и прижалась губами к моим губам, потом легонько оттолкнула меня.

— Во-первых, ты сам ее так назвал. А во-вторых… Бедняжка, думаешь, я здесь случайно? Какой ты наивный! Да знаешь ли ты, что твоя мать — умнейшая, удивительнейшая женщина? Сразу чувствуется, что это не американская мать. Тебе не приходило в голову, что твоя удивительная матушка могла позвонить в Париж? «Моника, дорогая, вы меня не знаете, я Анни Руд — мать Ники. Бедный мальчик так терзается. За ним бегает одна девица, которая во что бы то ни стало хочет женить его на себе. Ей до смерти хочется стать невесткой известной и богатой актрисы. Моника, дорогая, позвольте мне сегодня вечером перевести вам телеграфом деньги на билет в Канны».

Ну, это уж чересчур! Конечно, Моника — удивительная девушка. Удивительная! Но… Я разозлился на мать.

Какая интриганка! Пришла в восторг, услышав о браке. «Божественная идея…» Умилялась Прелестью, заставила ее еще больше работать, а сама позвонила Монике, цинично рассчитывая, что стоит мне ее увидеть, и я обо всем забуду. Прелесть, милая моя! Я добьюсь у тебя прощения, даже если на это уйдет вся жизнь!

Я поднялся. Моника призывно раскинула руки.

— Ники, — вскричала она, — куда ты? Это же глупо!.. Ее голос казался голосом сирены, но даже это меня не остановило. Я побежал в отель и без стука ворвался в комнату, где жила Прелесть. Она рыдала.

— Прелесть, дорогая, я сам не понимаю, как это случилось, но это никогда не повторится. Клянусь!

— Ники, прости меня. Я просто деревенщина.

— Это все мать. Ее интриги. К черту! В Лондоне мы поженимся.

— Но, Ники, твой возраст…

— Я скажу, что уже совершеннолетний.

— Нет, нет, Ники, не глупи. Никогда не будешь счастлив, если пойдешь против воли матери. Ты сам это знаешь. И я тоже. Так ничего не выйдет. Мы должны убедить ее. Должны ей доказать, что я не какая-нибудь бульварная девка.

— Бульварная девка! Кто посмел так тебя назвать?! Во мне вновь вспыхнул гнев. Мать, которая сама родилась в болгарском грузовике… Мать, которая… «Спроси Роже Ренара, он был там, когда она сделала это».

— Нет, Ники, мы должны все уладить с Анни. Я могу подождать. Да, я могу подождать, потому что люблю тебя.

— О, Прелесть, я тоже тебя люблю.

Этот вечер был последним в «Летнем казино». Я стоял за кулисами, наблюдая, как мать раскланивается с публикой. После началось веселье в обществе старых друзей Эльзы и Скипарелли и двух греков по имени Онасис и Никрос. Было уже половина третьего, когда мы с Прелестью в последний раз вышли из «Казино».

У входа в сад нам навстречу двинулся какой-то мужчина небольшого роста.

— Пардон, — сказал он и продолжал по-французски: — Мне сообщили, что здесь я смогу увидеть мадам Анни Руд. Конечно, время не совсем подходящее, но я только что прибыл в Канны и узнал из газет, что сегодня ее последнее выступление. Мы давно не виделись. Я ее старый друг.

Он поклонился Прелести, потом мне.

— Меня зовут Роже Ренар.