"Подозрительные обстоятельства" - читать интересную книгу автора (Квентин Патрик)Глава 19Когда мы доехали до отеля, я был так пьян, потрясен услышанным и охвачен ужасом и гневом, что ни о чем не мог думать. Помню только, что мы прошли в гостиную: я впереди, Прелесть за мной. Тут щелкнул замок, и на пороге появилась мать. — Какие вы гадкие, дети мои! Так поздно, а завтра нас ждет Лондон. — Завтра? Наверное, это сказала Прелесть. Я с трудом вспомнил, что мы собирались ехать двумя днями позже. — Да, дорогие, причем едем пока только мы втроем. Остальным нет смысла торопиться. Бедному дяде Гансу нужно полежать в постели, он совсем простужен. Но я поеду. Необходимо заказать новый туалет, чтобы не стыдно было предстать перед королевской семьей. Так что быстренько в постельки, милые. Вещи упакованы, все готово. Отъезжаем в половине одиннадцатого. Я стоял к матери спиной и слышал ее слова будто в полусне. Завтра… Лондон… Только втроем. Но почему? Разумеется, она хочет держать нас под присмотром. Хочет быть уверена, что мы не улизнем и не поженимся. Интриганка… Лгунья… Убийца! Я круто повернулся. — Послушай! — вырвалось у меня вопреки моей воле. — Ты и Моника хотите помешать нам. Выходит, Прелесть недостаточно хороша, чтобы стать твоей невесткой? Ну, конечно, у нее никогда не было мужа, который занимает видное положение в своей стране. Но извини: она никогда не выходила замуж за дешевого актеришку только для того, чтобы получить вид на жительство! — Ники! — Прелесть закрыла мне рот рукой. — Не обращайте внимания на его слова, Анни. Он пьян. Мы встретили одного человека… — Одного человека! — Я взорвался. — Не просто одного человека, а Роже Ренара! — Ники, замолчи, я же сказала! Анни, пожалуйста, не принимайте это близко к сердцу. Я знаю, вы против нашего брака, и не порицаю вас за это. Вы вправе считать меня обманщицей, но, Анни, я могу переубедить вас. Уверена, что могу… Я вдруг почувствовал дурноту и пулей выскочил из гостиной. Мать пыталась меня остановить, но я успел проскочить мимо. Утро не принесло облегчения. Я чувствовал себя отвратительно. Приходится ехать. К черту все! Мы простились с дядей Гансом, Джино и Пэм, которая теперь, когда мои подозрения отпали, стала самым близким человеком, и отправились в аэропорт. В самолете я сидел рядом с матерью и отчаянно пытался избежать разговора, но тщетно. Прелесть сидела в другом ряду, впереди. Мать говорила со мной, как со строптивым ребенком. — Ники, дорогой, я рада, что представился удобный случай поговорить. Да, мне не следовало вызывать Монику. Но пойми, я ужасно ревнивая мать и ничего не могу с собой поделать. С другой стороны, я должна быть уверена, что ты не совершаешь ошибки. Я имею в виду твой возраст — девятнадцать лет… Но если ты действительно хочешь жениться на Прелести, я мешать не стану. Только дайте мне слово, дорогие: не обращайтесь в простое бюро. Дождитесь приема после нашего выступления, а потом мы устроим роскошную церемонию в церкви. Обещай мне, дорогой. Не разбивай мое сердце. Свадьба в церкви — это божественно! Она продолжала говорить, но я не слушал, так как не верил ни одному ее слову. Я знал только, что мы любим друг друга, и это главное. Почему мать так настроена против Прелести? На болтовню матери я отвечал односложно: «да», «нет», «хорошо», пока, наконец, самолет не приземлился в лондонском аэропорту. Ладно, пусть будет так, как ей хочется: божественная мать на божественной брачной церемонии в церкви. Будь паинькой, Ники, выкинь из головы месье Пико, Норму Дилэйни, Сильвию Ла-Мани… Автомобиль подвез нас к огромному особняку в районе Кенсингтона, принадлежавшему, очевидно, одному из поклонников Великой Анни Руд. Мать намеревалась поселиться в отеле «Кларидж», шикарнейшей лондонской гостинице, но ее отговорили, и она милостиво согласилась принять новое предложение. И все завертелось как обычно: телеграммы, цветы, телефонные звонки. Лоуренс, Вивьен, Оливер, Сесиль… Почему они не проявляют столь же внимания к собственным знаменитостям? Между делами мать обсуждала с Прелестью подробности церемонии. Прелесть с энтузиазмом восприняла идею венчания в церкви. Мой дух был сокрушен. Все дни мать проводила у Кавенаха. Очевидно, сшить «абсолютно божественный» туалет оказалось не так просто, тем более, что требовалось два платья: для выступления и для торжественного приема. Мать отыскала также репетитора для Прелести, который учил ее хорошему французскому произношению. Большую часть времени я был предоставлен самому себе и бродил по Лондону, который знал довольно плохо. Вскоре весь город украсился афишами о выступлении Анни Руд и ее семейства. Как-то утром, когда я стоял в центре Трафальгарской площади в окружении бесчисленных машин и автобусов, мне пришла в голову мысль послать Монике весть о себе. Позже я купил открытку с видом Национальной галереи и отправил в Париж. Однажды я вернулся домой довольно рано и застал в гостиной Ронни. Он только что прилетел в Лондон. Очередная причуда. Он больше не в силах жить вдали от матери. Ему никто, кроме нее, не нужен, роль Нинон принадлежит только ей. Он, Ронни, все еще ждет и надеется… Как я считаю, Анни больше не любит его? И дальше все в таком же духе. Стоны. Всхлипывания. Так продолжалос Вернулась с репетиции Прелесть. Наконец появилась радостно возбужденная мать, довольная, что платье для приема непременно будет готово к утру. Обед прошел с участием местных знаменитостей. Прелесть была в восторге. Позже, лежа в постели, я долго размышлял о превратностях судьбы человека, жена которого жаждет славы, удовольствий и поклонения. Того и гляди, выйдет вторая мать. Ну нет, сказал я себе, пожалуй, этому надо положить конец. На утро я встал очень рано. Мне не спалось, а залеживаться в постели не хотелось. Я отправился в гостиную. Там был Джино — он раскладывал подарки ко дню рождения матери. Только тут я вспомнил, что ничего ей не купил. В первый момент хотелось послать все к черту. Было не до праздников. — Послушай, малыш, где же твой подарок? — удивился Джино. — У меня его нет. — Как так? — Нарочно встал пораньше, чтобы купить, — пробормотал я. — Времени достаточно. Все равно до вечера она их не увидит. А вечером будет прием. — Какая муха тебя укусила? — Джино не сводил с меня глаз. — Ты, часом, не болен? — Нет. — Тогда отправляйся за подарком. Я оделся и вышел из отеля вместе с Прелестью, которая как раз собралась на занятия. Едва мы ступили на тротуар, как напротив нас из такси вышли три женщины с огромными пакетами в руках. Я вспомнил, что видел их у портного. Значит, платье готово! Я мрачно провел их взглядом. Чем я-то могу порадовать мать? Что вообще можно купить для нее? Устройство, которое вместо нее будет сбрасывать людей с лестниц?! Прелесть собралась ехать на метро, и я решил ее проводить. Она без умолку болтала, обсуждая предстоящий прием. Мне вдруг стало скучно. — Разве не удивительно, дорогой? — Слово «дорогой» она употребляла не реже, чем мать. — Иногда мне просто не верится! Канны… Лондон… Кстати, дорогой, я не сказала тебе… Вчера вечером Анни обещала сводить меня к Кавенаху, чтобы заказать свадебное платье. Я промолчал. Мы дошли до метро и начали спускаться. Мне предстояло выйти на Бонд-стрит, где, по словам Прелести, было множество магазинов. Толпа сжала нас и внесла на эскалатор. — Я так и не сказала тебе, дорогой… — О чем именно? — О том, что случилось ночью в Каннах, когда ты лег спать. Ты спьяну ляпнул про Роже Ренара. Анни не дура и догадалась, что мы с ним встретились. Николас, она клялась, что с месье Пико произошел несчастный случай и вообще это все были несчастные случаи. Мы должны ей верить, помнить, как она добра к нам. Перед ней трудно было устоять. Слушая Прелесть, я вдруг понял — впрочем, понимал это и раньше, но не смел признаться даже себе самому: я не люблю эту девушку. Более того, она вовсе не нравится мне. Где были мои глаза? Как я мог говорить о свадьбе, о венчании в церкви! Мы стояли у самого края платформы, сжатые со всех сторон людьми. Из туннеля уже доносился шум приближающегося поезда. Мне стало страшно. Какая свадьба, причем здесь Прелесть, церковь, подвенечное платье?.. Я больше не мог этого вынести. Приближался, громыхая, поезд. Из туннеля уже был виден красный луч поезда. Я резко повернулся и пошел прочь. — Ники! Я услышал испуг в ее голосе, но не остановился. Расталкивая толпу, добрел до скамьи и сел. И тут же раздался истошный крик. Я вскочил на ноги. — Что случилось? Толпа вынесла меня к краю платформы. Взглянув вниз, я увидел Прелесть. Поезд, наезжающий на нее, перекошенные лица машинистов… Закричала женщина, ее крик подхватили другие. Как сквозь ватную завесу до меня доносились невнятные голоса. — Девушка… — Бросилась с платформы прямо под поезд… — В такой толчее… — Всемогущий боже, что же это такое!.. — Нет, нет, Хильда, не смотри! А я не мог побороть искушение и посмотрел. Внизу, на рельсах, лежала Прелесть, зажав в руке красную записную книжку. |
|
|