"Рыцарь света" - читать интересную книгу автора (Бондарчук Григорий)

День наказания и избавления

По дороге на работу Степанов удивился, когда к нему обратилась молодая женщина восточной национальности, и жалобно попросила помочь. Обычно они старались обходить милицию дальней дорогой.

– Помогите, товарищ милиционер, я в Москве первый раз, так тяжело добиралась. Не знаю здесь никого и боюсь, что адрес не найду.

– Да, это же просто, – возразил Степанов, посмотрев на листочек с написанным адресом, – это совсем близко отсюда.

– Понимаете, там живёт мой муж. Он сбежал из семьи. Алиментов не платит и денег не высылает. Трое детей оставил. Работы нету, кормить нечем. А может, с ним что-то случилось? А вдруг, там будут другие мужчины? Может вы меня проводите? С милицией всё-таки спокойнее.

– Хорошо, – согласился Степанов, – только я делами про алиментщиков не занимаюсь. Если захотите, потом можете пройти со мной в отделение и у дежурного написать заявление. Либо по розыску вашего мужа, либо по другим обстоятельствам.

Место было по пути на работу и через пять минут женщина уже звонила в железную дверь. На звонок долго никто не подходил, а затем низкий голос из-за двери спросил:

– Кто там?

– Это Гульнара, жена Бакирова. Я приехала к нему из Грозного. Позовите мужа.

Дверь открылась, но вместо незадачливого супруга на Степанова смотрел черный ствол автомата, и несколько человек в масках. Не успел Степанов что-либо сказать, как сзади его ударили чем-то тяжёлым по голове и быстро затащили в квартиру.


Пришёл в себя он уже в камере, где на него смотрел офицер в форме майора внутренних войск.

– Я могу узнать, за что меня задержали? – спросил Степанов, понемногу приходя в себя.

– Такой мрази, как ты, я бы не отвечал, но, к сожалению, обязан. Ты обвиняешься в предательстве родины, органов и пособничеству террористам.

– А вы кто будете?

– Я старший следователь военной прокуратуры. И советую сразу не тянуть резину и сдать всех своих сообщников.

– Это какая-то ошибка, – возразил Степанов, – я простой следователь. Работаю в N-ом ОВД.

– Это всё нам известно. Но зачем простому следователю в кабинете держать вахобитскую литературу? Зачем простому следователю три килограмма взрывчатки и запалы от гранат?

– Вы правы, – согласился Степанов, – следователю это ни к чему. Это не моё, возможно, подбросили?

– Возможно? Кстати, ваших пальчиков на изъятых вещдоках мы не нашли. И это не удивительно – ведь вы обучены, как скрывать улики. Так вот и первый вопрос: кому вы должны были передать взрывчатку и книги?

– Я ещё раз повторяю, это ошибка.

– Ошибки быть не может, – хладнокровно заявил следователь, буравя Степанова злым взглядом, – на вас есть обширные показания. Если хотите точно знать, то вас сдали два боевика. Мы их взяли в горах три дня назад, и они раскололись. Откуда, по-вашему, боевикам из двух разных групп известны ваша фамилия, должность, место жительства, если вы простой следователь? И, наконец, как мог простой следователь заявиться на квартиру, где боевики готовили акцию, и ещё правильно назвать пароль? Так что я сейчас пойду, а вы до утра хорошенько подумайте, Степанов.

– Позвольте, меня же ждут на работе, да и жене, ребёнку я должен хоть что-то сообщить? – заволновался Степанов.

– А детям, которых твои сообщники взорвали спящих в доме, кто-либо сообщал? Сиди здесь и думай, как нам быстрее обезвредить твоих подельников. Понятно?


Степанов за ночь попытался обдумать стратегию своей защиты. Он уже понимал, что следователь сказал ему далеко не всё. Видимо, у него имелись ещё какие-то показания или косвенные улики. То, что прямых нет, Степанов не сомневался. Но утром к нему пришёл не следователь, а адвокат.

– Здравствуйте. Я ознакомился с вашим делом. Ну и нахлобучили они на вас – прямо таки всё, что могли.

– Это какая-то ошибка, – продолжал настаивать Степанов.

– Разумеется, ошибка. Иначе и быть не может. Они считают вас руководителем подпольной ячейки.

– Чего, чего?

– Вот и я просмотрел материалы дела – абсолютная глупость. Мы всё это легко отметём. Другое дело – халатность, повлекшая за собой пособничество, тут уж, извините, вам четко светит от двух до пяти. Но если похлопотать, то можно обеспечить мягкий режим и исправительное заведение для бывших сотрудников. Сами понимаете, в тюрьмах к бывшим отношение не лучшее.

– И это всё, на что вы способны?

– К сожалению, да. Адвокаты не волшебники, а только посредники в отношениях между клиентом и законом. Давайте обсудим вопрос гонорара. Я, знаете ли, люблю и специализируюсь на делах сотрудников МВД. Всегда очень серьёзные и толковые клиенты, им многое объяснять не надо.

– Я вас вынужден разочаровать, – с грустной усмешкой проговорил Степанов, – Я ни в чём не виноват и хочу добиваться справедливости. А потом, я когда служил – не брал. У меня нет дорогих машин, квартир. Так что мне нечем вам платить.

– Жаль, что так вышло, – адвокат задумался, – Как жаль, что у вас нет какого-нибудь неофициального профсоюза или фонда. Как это не парадоксально, но на сто случаев, всегда встречается кто-нибудь, как вы.

– Ну так подскажите министру внутренних дел, чтобы создал такой фонд, – съязвил Степанов.

– Как вы это себе представляете? Отказные деньги – 15%, за возбуждение дела 10% и так далее, – адвокат рассмеялся. – А может ввести подушный налог, как в Великобритании? Нет! Чтобы милицейская братия, добровольно отчисляла с трудом и слезами вымученные доллары в фонд? До такого уровня самосознание масс ещё не доросло. Но вы, не побрезгуйте, и примите мой совет – защищайтесь на процессе сами. Иначе наши бесплатные адвокаты всё перепутают и переврут.

– А небольшую просьбу вы выполнить сможете?

– Смотря какую? Адвокат постоянно ограничен законом и, как в нашем случае, средствами.

– Это не дорого. Сообщите жене, что со мной всё в порядке и я скоро выйду. Вот её телефон.

– Я непременно ей сообщу. Только на счет скорого выхода, вы заблуждаетесь.


Адвокат оказался прав. Два месяца следствия пролетели тягуче неприятно. Морально Степанов держался неплохо, но вот плечо, ужаленное стеклянным демоном, постоянно о себе напоминало. Перед самим судом, боль стала настолько сильной, что всю ночь он не спал. А надо было бы, так как защищать себя Степанов решил сам.

Суд, как оказалось, и вовсе прошёл без сложностей. Обвинений в явном участии ему даже не предъявили, зато в отношении преступной халатности и, как указал прокурор, явной и очевидной замешанности в террористической деятельности, Степанова осудили на четыре года общего режима и, разумеется, увольнения из органов без пенсии и без всего. А ещё через месяц Степанов был этапирован в колонию. Начальник колонии, пожилой подполковник, посмотрел документы, выслушал короткий рассказ Степанова и не стал спорить:

– Может это и правда, что тебя круто подставили? Слухи разные ходят, кто его знает. Но закон, он и в Африке, закон. Будешь хорошо себя вести, через пару лет попробую подать тебя на амнистию.


Дней десять Степанов привыкал к лагерному режиму. Тюрьма никогда не была сладким местом, а уж в России она сладкой никогда не была. Блатные его не трогали, видимо опасались крепкого сложения и не хотели неприятностей. Только вот плечо постоянно ныло и даже стало немного опухать.

Однако ночью его вызвали из барака, сказав, что с ним хочет говорить какой-то большой человек. Степанов не стал воображать, а спокойно вышел в сопровождении двух заключённых. Остановились они у медпункта, где горел свет. Парни жестом предложили Степанову войти, а сами остались снаружи. За столом где днем сидел фельдшер, его ожидал старик, в такой же как и все арестантской одежде, весь седой. В лагерной столовой он приметил этого человека, потому что тот всегда сидел за отдельным столиком. А если кто-либо предпринимал попытки пристроиться рядом, то несколько крепких парней настойчиво предлагали такому пересесть куда-нибудь. Степанов, как ему показалось, раньше уже где-то встречал этого человека, но даже его тренированная милицейская память ничего не подсказала.

– Здравствуй, сынок, – приветствовал его старик.

– Здравствуй отец.

– У всех у нас один отец, Царь небесный, – старик с любопытством осматривал Степанова.

– Я не в том смысле, – поправился Степанов, – Я имел в виду, что вы значительно старше меня.

– Это смотря как считать, – загадочно улыбнулся старик. – Я не очень то верю, что ты, бывший мент, связался с террористами. Ты, скорее всего, кому-то очень сильно мешал. Вот тебя и убрали. Кому мешал? Думай!

Старик удивительно строго и властно посмотрел на Степанова. Казалось, что его взгляд приникает куда-то вглубь сознания, ворошит прошлые воспоминания. Почему-то вспомнился стеклянный демон, снова больно заныло плечо, упрямый мальчишка по имени Генрих, деньги его отца, потом дочка с обновками, жена. Затем капитан, новый начальник отдела, генерал какой-то и ещё странные и не знакомые Степанову лица мужчин с бородами.

– Не должен бы я деньги брать, – сообразил Степанов, – вот за это и сижу.

– Если тебя послушать, то всей милиции сидеть надо лет по триста, каждому.

– Они же простые люди, а я рыцарь света. Я не должен был стяжательством заниматься.

– Как плечо? – неожиданно спросил старик, – Не беспокоит?

– Ноет, особенно на восходе и на закате.

– Ну-ка ложись, я тебя осмотрю, – предложил старик.

Степанов снял одежду и лег на кушетку. Старик некоторое время водил руками над плечом Степанова, затем сильно надавил одной рукой на грудь, а второй, в которой оказались хирургические ножницы, проткнул плечо Степанова и, как ему показалось, что-то там зацепил. Степанов от боли попробовал дернуться, но могучая рука сильно прижала его к кушетке. Послышался хруст, словно старик выдергивал из человека какую-то часть. Степанов закричал от боли и неожиданности, а старик уже выдернул щипцы с каким-то острым шипом, бросил его на землю и яростно затоптал ногами.

– Всё, мой хороший, все! Теперь боль отпустит и рана до утра заживёт. И беды твои пройдут. Глубоко же он тебе иглу загнал.

– Как же я не заметил?

– А ты и не мог её видеть.

– Кажется отпускает, спасибо тебе.

– Спасибо мало, ты прошение пиши.

– Какое ещё прошение?

– Как какое? Пиши прямо президенту, что посадили тебя напрасно, что невиновен и всё такое. Честно напиши.

– Ты что, думаешь, это поможет?

– Как знать? Может и поможет, – улыбнулся старик, – А потом, ты ведь сам слышал: «За игольчатым придёт черный. Он многократно опасней. Он уже перестал бояться солнечного света и скоро обретёт полноценный разум и тело. Если он ещё и захватит власть – понадобятся большие усилия, чтобы его нейтрализовать. Его надо обезвредить и надо торопиться. Так что не тяни с бумагой-то.


***

Капитан мог быть собой доволен. При захвате гаражей нашлось два угнанных мерина, как и обещали, их оставили. На один хозяин так и не нашёлся и его передали на реализацию «своей» фирме, а за вторую машину банкир отвалил почти шесть кусков. Это было приятно. А вот со строителями всё получилось ещё интересней. Капитан провел решительные переговоры и для ускорения расследования ему пообещали в два раза больше, чем он даже мог рассчитывать. Доверить такую сумму кому-то постороннему было бы идиотизмом и он решил поехать сам. «Ну и что, что это другой конец Москвы, – рассуждал капитан, – лениться мне ещё рано, а риск благородное дело. И тем более такой риск абсолютно оправдан. Больше риска будет если доверить получение денег кому-то другому». Строители отвалили сполна, полный кейс денег, и ещё кофе угостили. «Ну и пусть этот козёл с генеральскими погонами теперь думает, что он получил только часть. Кто работает – тот и должен получать львиную долю» – рассуждал капитан.

Возле кинотеатра, перед въездом на кольцо, какой-то трактор загородил дорогу. «Вот козёл неуклюжий, – про себя ругнулся капитан, – сейчас я ему всыплю» и вышел из машины. Тракторист, завидев офицера в милицейской форме, сразу как-то сник и замялся. Но не успел капитан даже что-либо сказать, как двое парней живо заломали руки за спину, бросили на капот его же новенькой десятки.

– Вы кто такие, козлы! Вы хоть понимаете, на кого наехали? Я же при исполнении!

– Служба внутренней безопасности МВД, – представился подошедший тракторист. – Прошу сдать документы и оружие. Это ваши деньги? – он показал на кейс.


Ночью в камеру следственного изолятора, где сидел подавленный обстоятельствами капитан, тихо вошёл знакомый генерал.

– Товарищ генерал, тут какое-то недоразумение.

– Мне всё известно. Жаль, что я в тебе ошибся.

– Как ошибся? – капитан посмотрел загнанным волком на своего недавнего начальника. – Так я же могу…

– Не можешь! – перебил его генерал. – Ты уже ничего не можешь. А если будешь много говорить, то можешь и не дожить до суда. Но одно ты всё таки можешь, это просить меня, чтобы я посоветовал тебе хорошего адвоката.

– Я понял, – капитан задумался, – А в чем была моя ошибка, где я прокололся?

– С басурманами ты напрасно связался. Я ж тебе сказал, когда начинать работать по гаражам, а ты дал им увезти почти все машины в Чечню.

– Был такой грех. Бес попутал, товарищ генерал. Всё ведь из-за этого блаженного.

– Дурак ты, и в этом главная ошибка. Не надо было тебе трогать этого парня, блаженного. Он из другого теста, чем мы.


Генерал ушёл, а капитан некоторое время мрачно сидел сохраняя молчание, потом не выдержал и во всю мощь своих легких закричал:

– Ишь ты, как мы теперь заговорили? Блаженный, он значит, из другого теста?! А сам-то – одна сплошная человеческая справедливость в лампасах. Выходит, что только я один – из дерьма?

И ему никто не возразил.