Глава 17

Я проснулась одна и встревоженная, села и потерла глаза. Причиной тревоги был яркий блеск солнечного света, пробивающийся сквозь полумрак комнаты. Я не слышала дыхания ребенка. Люк никогда не спал так долго.

Взволнованная, спрыгнув с кровати, я полетела в гостиную, только чтобы остановиться как колеблющийся на краю утеса персонаж из мультика.

На столе стояла кружка с недопитым кофе. Джек, одетый в джинсы и футболку сидел на диване и обнимал Люка, который лежал на его груди. Они смотрели новости.

– Ты встал с ним, – произнесла я ошеломлено.

– Подумал, что следует дать тебе выспаться. – Его темный пристальный взгляд скользил по мне. – Я тебя порядком утомил ночью.

Наклонившись к ним, я поцеловала Люка и получила в ответ умилительную улыбку.

Ребенок просыпался посреди ночи, и Джек настоял на том, чтобы вставать со мной. Когда я меняла подгузник, он нагрел бутылочку, и сидел с нами, пока малыш не закончил есть.

Мы вернулись в постель, Джек обнимал и ласкал меня с коварной изощренностью. Его губы скользили по моему телу, язык дразнил и жалил в течение долгих минут утонченной пытки. Он поднимал меня, переворачивал, и мы занимались любовью в таких положениях, которые я не представляла возможными. Как оказалось, Джек был выносливым и крайне изобретательным любовником, и только по моему настоянию мы, наконец, остановились. Изнуренная и удовлетворенная, я спала без задних ног оставшуюся часть ночи.

– Я так не спала целую вечность, – искренне сказала я Джеку. – Возможно, это было самое лучшее, что ты сделал для меня, – Я пошла, чтобы налить себе немного кофе. – Я хронически лишена сна. Не могу передать словами, насколько хороша была эта ночь.

– Сон или секс?

Я улыбнулась:

– Секс, конечно… но только с небольшим преимуществом.

– Как насчет того, чтобы заполучить твою маму в качестве няни?

Я добавила сливки в свой кофе:

– Наверное, ее можно уговорить, особенно, если это будет подходящий день, и не помешает ее планам. Но лимит признательности, которой ты должен осыпать маму, не может быть исчерпан. Я хочу сказать, ты будешь должен ей навечно. И еще одно… Что касается Люка, я ей не доверяю.

Джек внимательно смотрел на меня, пока я подходила к дивану:

– Ты думаешь, она обижала его?

– О-о, не физически, нет. Мама никогда не поднимала на меня или Тару руку. Но она была драматической королевой, и много кричала, вот почему, по сей день, я не выношу, когда повышают голос. Не хочу, чтобы она делала это по отношению к Люку. И самое главное, если я не хочу оставаться с ней наедине, то не могу даже подумать о том, чтобы подвергать малыша этому. – Я поставила кружку на журнальный столик и взяла ребенка. – Иди ко мне, мой маленький, – прошептала я, прижимая его теплое тело к своей груди. Я посмотрела на Джека. – Как часто ты повышаешь свой голос?

– Только на футбольных матчах. Нет, вру – еще ору на подрядчиков. – Он наклонился и поцеловал меня в висок. Его рука слегка касалась моих волос. – У тебя есть планы на сегодня?

– Нет.

– Хочешь провести день со мной?

Я немедленно кивнула:

– Хотел бы свозить вас с Люком к Озеру Конро, – сказал Джек. – У меня там лодка. Я заранее позвоню на пристань, и они приготовят для нас ленч.

– А с Люком ничего не случится на лодке? – неуверенно спросила я.

– Нет, он будет в безопасности в каюте. А на палубе, мы поместим его в спасательный жилет.

– У тебя есть жилет его размера?

– Мы возьмем на пристани.

Озеро Конро было приблизительно в сорока милях к северу от Метроплекс, и было известно как неофициальное место отдыха Хьюстона. В длину оно было приблизительно миль двадцать, а при взгляде сверху смутно напоминало форму скорпиона. Одна треть береговой линии была ограждена Национальным парком имени Сэма Хьюстона. Остальная часть знаменита элитными жилыми поселками и почти двумя дюжинами полей для гольфа. По правде говоря, я никогда не была на Конро, но слышала о живописных закатах, роскошных курортах и прекрасных ресторанах, и о репутации лучшего места в мире для ловли окуня.

– Что касается лодок и рыбалки, я абсолютный новичок, – сказала я Джеку по пути. – Поэтому, как смогу помогу, но хочу удостовериться, что ты понимаешь – как пловец я неполноценна.

Джек усмехнулся, устанавливая сотовый телефон в одном из держателей для чашек между передними сиденьями своего внедорожника. В темных очках без оправ, как у летчиков, в серферских шортах, и свежей белой рубашке-поло, он излучал сексуальную энергию.

– На борту есть служащие, они помогут нам. Твоя единственная задача – хорошо провести время.

– Это я смогу. – Меня переполняла радость, освещенная предвкушением счастья, какого я никогда не чувствовала прежде. На самом деле, мне было трудно усидеть на месте – я испытывала острое желание вертеться как ребенок в последний день школы, за пять минут до начала лета. Впервые в моей жизни, я была там, где хотела, и с тем, с кем хотела быть. Я обернулась, чтобы посмотреть на автокресло Люка, которое было повернуто спиной.

– Нужно проверить его, – сказала я, потянувшись чтобы расстегнуть ремень безопасности.

– С ним все хорошо, – ответил Джек, взяв мою руку. – Никаких больше движений назад и вперед, Элла. Оставайся пристегнутой, и в безопасности.

– Мне не нравится, когда я не могу видеть Люка.

– Когда же ты собираешься изменить свое отношение к нему?

– Когда ему будет хотя бы год. – Часть моего счастья потускнела. – Когда его у меня не будет.

– Есть новости от Тары?

Я покачала головой:

– Позвоню ей завтра. Не только, чтобы узнать, как она, но еще, чтобы рассказать ей последние новости о Люке. – Я ненадолго задумалась. – Должна признаться, я удивлена тем, как мало она интересуется им. То есть, она спрашивает как он, но ее, кажется, совсем не заботят детали – как он ест и спит, как долго он держит головку, и все такое.

– Она когда-либо интересовалась младенцами до Люка?

– Бог мой, нет. Ни одна из нас. Мне всегда казалось чертовски скучным, когда кто-то рассказывал о своих младенцах. Но когда это твой собственный ребенок, это совсем другое.

– Возможно, Тара пробыла с ним недостаточно долго, чтобы почувствовать связь.

– Наверное. Но уже на второй день с ним, я начала… – я остановилась и вспыхнула.

Джек быстро взглянул на меня, его глаза, были скрыты за темными очками. Голос был очень нежен:

– Начала любить его?

– Да.

Большим пальцем он слегка провел по моей руке:

– Почему это смущает тебя?

– Я не смущена, просто… мне нелегко говорить о таких вещах.

– Ты пишешь об этом все время.

– Да, но не тогда, когда это касается моих собственных чувств.

– Ты думаешь об этом, как о ловушке?

– О-о, не как о ловушке. Но она становится помехой для многих вещей.

Я заметила его мимолетную усмешку:

– Для чего же любовь становится помехой, Элла?

– Например, когда я порвала с Дэйном. Разрыв был бы трудным и малоприятным, если бы мы сказали, что любим друг друга. Но так как этого не было, расставание было намного легче.

– Когда-нибудь тебе придется отдалиться от Люка, – сказал Джек. – Возможно, тебе не следует говорить это ему.

– Он – ребенок, – парировала я с негодованием. – Он должен слышать это от кого-то. Как бы тебе понравилось прийти в этот мир, и не иметь никого, кто сказал бы, что любит тебя?

– Мои родители никогда не говорили этого. Они считали, что не следует зря разбрасываться словами.

– Но ты не согласен с этим?

– Нет. Если чувство есть, можно признать его вслух. Скажешь ты об этом, или нет, ничего это, черт возьми, не изменит.

Это был жаркий, подернутый дымкой день. Пристань была полна народу, обветренные серые доки скрипели под весом сотен ног. Повсюду были парни в шортах, но без рубашек, девушки в купальниках, состоящих из стрингов и лоскуточков ткани сверху, мужчины в футболках с надписями типа "Заткнись и рыбачь" или "Поцелуй моего окуня". Мужчины постарше были в шортах из полиэстера и кубинских рубашках с вышивкой по обе стороны груди, а женщины постарше были в юбках-шортах, блузках тропических расцветок и шляпах с широкими полями. Несколько дам с начесанными и застывшими пышными прическами были в козырьках, поверх которых волосы вздымались как небольшие атомные грибовидные облачка.

В воздухе висел запах воды и морских водорослей, который смешался с ароматами пива, дизельного топлива, приманки, и кокосового крема для загара. Беспокойная собака, носившаяся вперед и назад от пристани до доков, казалось, никому не принадлежала.

Как только мы вошли в пристань, служащий яхты, одетый в красное и белое, подошел, чтобы восторженно приветствовать нас. Он сказал Джеку, что судно заправили и почистили, батарею зарядили, едой и напитками запаслись, все было готово к отплытию.

– Что насчет спасательного жилета для ребенка? – спросил Джек, и служащий ответил, что они нашли один, он уже на борту.

Транец лодки Джека был украшен названием «Последний бросок». Судно было вдвое больше, чем я ожидала, по крайней мере, тридцать пять футов, гладкое и белое, словно только что из выставочного зала. Джек помог мне перешагнуть через открытую дверь транца, и повел на краткую экскурсию. Здесь были две каюты и уборные, хорошо оборудованный камбуз, с печью, духовкой, холодильником, и раковиной, основной салон, декорированный блестящим деревом и дорогими тканями и с телевизором с плоским экраном.

– Боже мой, – ошеломленно произнесла я. – Когда ты говорил о каюте, я думала, что ты имеешь в виду комнату с несколькими стульями и виниловыми окнами. Это – яхта, Джек.

– Скорее это, так сказать, карманная яхта. Хорошая универсальная лодка.

– Это смешно. У тебя могут быть карманная мелочь или карманные часы. Ты не можешь поместить яхту в свой карман.

– Мы обсудим то, что находится в моих карманах, позже, – ответил Джек. – Примерь жилет Люку и проверь его.

На крейсерской скорости плавание было тихим и гладким, корпус «Последнего броска» решительно прорезал темно-синюю воду. Я сидела на штурманском мостике, у одного из двух штурвалов, на широкой удобной скамье, рядом со стулом шкипера. Люк был упакован в синий спасательный жилет из нейлона с огромным округленным воротником. Либо это было более удобно, чем выглядело, либо ребенка отвлекали новые звуки и ощущения от пребывания на яхте, потому что он был удивительно спокоен. Держа его на коленях, я положила ноги на скамью.

Пока Джек вел нас вокруг озера, показывая дома, мини-острова, охотящегося на зубатку орлана, я потягивала из бокала охлажденное белое вино, которое на вкус напоминало грушу. Мной овладела такая легкость, которую могли вызвать только пребывание на лодке в солнечную погоду, влажный и благотворный воздух в моих легких и непрерывные порывы теплого бриза.

Мы бросили якорь в бухте, скрытой широкой сосной и кедром, и с все еще неосвоенным берегом. Я распаковала огромную корзину для пикника, и обнаружила банку взбитого меда, хрустящие белые багеты, головки снежно-белого сыра из козьего молока и полголовки козьего сыра «Гумбольдт» с тонкой линией «вулканического пепла», контейнеры с салатом, коробочки с деликатесными бутербродами, и печеньями размером с покрышку. Мы ели медленно и прикончили бутылку вина, я накормила Люка и поменяла ему подгузник.

– Он готов вздремнуть, – сказала я, обнимая сонного ребенка. Мы понесли его через прохладный салон к одной из кают. Я осторожно положила его в центре двуспальной кровати. Люк смотрел на меня, моргая, с каждым разом его глаза оставались закрытыми все дольше и дольше, пока, наконец, он не заснул крепко. – Сладких снов, Люк, – прошептала я, целуя его голову.

Выпрямляясь, я потянулась и посмотрела на Джека, который ждал около дверного проема. Он подпирал стену, и стоял, засунув руки в карманы.

– Иди сюда, – прошептал он. Звук его голоса в темноте вызвал приятную дрожь в моем теле.

Он повел меня в другую каюту, прохладную и темную, с запахом полированного дерева, свежего воздуха и легким намеком на дизель.

– Получу я причитающуюся мне долю сна? – спросила я, сбрасывая туфли и забираясь на кровать.

– Ты получишь все, что пожелаешь, Синеглазка.

Мы легли на бок, лицом друг другу, кожа источала жар, сохраняя аромат соли, когда пот высох. Джек не отрывал от меня взгляда. Его рука поднялась к моему лицу, кончик его среднего пальца провел по моей брови, мягкой линии скулы. Он дотрагивался до меня с абсолютной сосредоточенностью, как исследователь, который обнаружил редкий и хрупкий артефакт. Вспомнив дьявольское терпение этих рук, все интимные способы, которыми он трогал меня вчера, я вспыхнула в полумраке.

– Я хочу тебя, – прошептала я.

Все мои чувства обострились, пока Джек медленно раздевал меня. Он накрыл губами затвердевшие соски, и слегка обводил их языком. Его рука переместилась на мою поясницу, найдя чувствительные впадинки на моем позвоночнике, и ласкала, пока я не переполнилась горячими искрами.

Джек сбросил свою одежду, его тело было гладким и невероятно сильным. Он укладывал меня в откровенных положениях, каждое из которых было более открытым и уязвимым чем предыдущее, исследовал руками и ртом, пока я не начинала задыхаться. Прижав мои запястья к постели, он пристально глядел на меня. Я застонала и приподняла свои бедра, напряженно ожидая, мои руки напряглись в его хватке.

Я затаила дыхание, когда почувствовала глубокое, сильное проникновение, его тело слегка касалось моего, пока меня ласкали снаружи и внутри. Твердая плоть по мягким изгибам, жар против прохлады. Каждый толчок передавал коже ощущения, бросал в огонь. Джек все еще сдерживался, тяжело дыша, пытаясь оттянуть оргазм, заставить его продлиться. Отпустив мои запястья, он неспешно переплел свои пальцы с моими.

Я потянулась к нему, желая продолжения, а он резко выдохнув, пытался сдержаться. Но я продолжала слегка приподниматься, толкая его, пока, наконец, он не потерял всю сдержанность, и не начал глубоко и твердо вонзаться, вбирая ртом мои всхлипывания, как будто мог испробовать их на вкус. Раз я не могла обнять его руками, я воспользовалась ногами, скрестив их вокруг его спины. Он стиснул зубы, и раз за разом погружался, продлевая ощущения, доведя меня до продолжительных, нежных конвульсий, и затем он дал и себе волю, прорычав свое удовольствие рядом с моей шеей.

Позже мы лежали вместе, со сплетенными руками и ногами, моя голова покоилась на его плече. Как это было странно, лежать там с мужчиной, который не был Дэйном. Более странным было то, что это казалось настолько естественным. Даже Дэйн принимал нашу связь, хотя не верил в традиционные отношения

– Джек, – сонно произнесла я.

– Что? – Его рука, медленно проходила сквозь мои волосы.

– У нас традиционные отношения?

– В противоположность тому, что было у вас с Дэйном? Да, я сказал бы, что это – то, что между нами.

– Значит… это вроде обязательств между нами?

Джек колебался, перед тем как ответить:

– Это – то, чего я хочу, – сказал он, наконец. – Как насчет тебя?

– Меня немного беспокоит то, что все происходит так быстро.

– Что говорит твой внутренний голос?

– Мой внутренний голос и я в настоящее время не разговариваем друг с другом.

Он улыбнулся:

– Мой почти всегда бывает прав. И он говорит мне, что это стоящее дело. – Джек провел пальцами вдоль моего позвоночника, от чего мое тело покрылось гусиной кожей. – Давай попробуем это только между тобой и мной. Никаких других людей, никаких развлечений на стороне. Давай узнаем, на что это похоже. Хорошо?

– Хорошо. – Я зевнула. – Но только для ясности, у нас с тобой не может быть ничего серьезного. У этого нет никакого будущего.

– Спи, – прошептал он, укрывая мне плечи.

Мои глаза уже слипались:

– Да, но ты слышал, что я…

– Я слышал тебя. – И он обнимал меня, пока я спала.

Мое расслабленное расположение духа было разрушено, как только мы возвратились на Мейн 1800, и я прослушала автоответчик. Тара звонила трижды, и с каждым разом ее голос звучал все более возбужденным, когда она просила перезвонить ей неважно как поздно это будет.

– Это о нашей встрече с Марком Готтлером, – хмуро сказала я Джеку, когда он поставил люльку малыша и поднял ребенка к своему плечу. – О договоре. Я уверена в этом. Мне было интересно, скажет ли он что-нибудь ей.

– Ты говорила ей, что мы видели его?

– Нет, я не хотела, чтобы Тара беспокоилась об этом. Предполагается, что она собирается с мыслями… она уязвима… Если Готтлер расстроил ее всем этим, я убью его.

– Позвони ей прямо сейчас и узнаешь, – спокойно сказал Джек, неся Люка к пеленальному столу.

– Люк испачкал подгузник? Я позабочусь об этом.

– Звони сестре, дорогая. Поверь мне, если я могу свежевать оленя, я могу справиться и со сменой подгузника.

Я послала ему благодарный взгляд и позвонила Таре.

Она ответила после второго гудка:

– Алло?

– Тара, это я. Я только что получила твое сообщение. Все в порядке?

Ее тон был похож на бьющееся стекло.

– Все было прекрасно, пока не позвонил Марк и не рассказал мне, что ты затеяла.

Я глубоко вздохнула:

– Мне жаль, что он взволновал тебя этим.

– В первую очередь, тебе следует жалеть о том, что ты сделала! И ты знала, что это было неправильно, иначе ты сказала бы мне. Что происходит, Элла? И какого черта ты делаешь, впутывая Джека Тревиса в мои дела?

– Он – друг. Он был там для моральной поддержки.

– Очень плохо, что ты потратила впустую его время, и свое собственное. Потому что все было напрасно. Я не подпишу никаких договоров. Я не нуждаюсь в твоей помощи, особенно такой. Знаешь, как мне было стыдно из-за тебя? Ты понимаешь, что под угрозой? Ты разрушишь мою жизнь, если не заткнешься и не перестанешь лезть не в свое дело.

Я молчала, пытаясь отдышаться. Тара, когда была сердита, слишком походила на нашу мать.

– Я не собираюсь ничего разрушать, – в конце концов, произнесла я. – Я только делаю то, о чем ты просила, то есть забочусь о Люке. И я пытаюсь удостовериться, что ты получаешь помощь, на которую имеешь право.

– Марк уже обещал помочь мне. Не было никакой нужды привлекать адвокатов!

Я была поражена ее наивностью:

– И насколько ты собираешься доверять обещаниям человека, который изменяет жене?

Послышался ее негодующий вздох.

– Не твое дело. Это – моя жизнь. Я не хочу, чтобы ты разговаривала с Марком. Ты совсем не понимаешь ситуацию.

– Я понимаю намного больше, чем ты, – решительно ответила я. – Послушай меня, Тара… ты нуждаешься в защите. Тебе необходима гарантированная поддержка. Марк передал тебе, о чем мы договорились?

– Нет, и я не хочу слышать об этом. Я знаю, что он обещал мне, и этого достаточно. Я разорву и выброшу любой договор, который ты дашь мне.

– Могу я хотя бы рассказать тебе о некоторых моментах, которые мы обговорили?

– Нет. Что бы ты ни сказала, меня это не интересует. Наконец-то я получаю то, что хочу, единственный раз в жизни, а ты осуждаешь, вмешиваешься и портишь все. Точно так же, как мама.

Я отшатнулась.

– Я не похожа на маму.

– Похожа! Ты такая же завистливая – ты завидуешь мне, потому что я красивее, тому, что у меня есть ребенок и богатый друг.

В тот же момент я узнала, что можно фактически потерять самообладание, если ты достаточно сердит.

– Повзрослей, Тара! – резко бросила я.

Щелчок.

Тишина.

Я смотрел на безмолвный телефон в своей руке. Опустила голову в полном поражении.

– Джек.

– Да?

– Я только что сказала сестре, находящейся в психиатрической клинике, чтобы она повзрослела.

Он подошел ко мне с ребенком в свежем подгузнике. Его голос был мягким и сочувствующим:

– Слышал.

Я обратила на него безрадостный взгляд:

– У тебя есть номер Марка Готтлера? Мне нужно позвонить ему.

– Был где-то в моем сотовом. Можешь посмотреть. – Джек рассматривал меня некоторое время. – Ты доверилась бы мне, если бы я позаботился об этом? – прошептал он. – Могу я сделать это для тебя?

Я обдумывала предложение, зная, что, хотя я могу сама справиться с Готтлером, это было именно то, в чем Джек был особенно хорош. И именно сейчас было полезно получить помощь. Я кивнула.

Он вручил Люка мне, подошел к столу, где оставил свой бумажник, ключи и телефон. Приблизительно через две минуты он связался с Готтлером.

– Привет, Марк. Как дела? Замечательно. Да, все нормально, но у нас здесь возникла проблема, и мы должны разрешить её. У Эллы только что был телефонный разговор с Тарой… о той нашей встрече, о договоре… Да. Элла, не слишком счастлива, Марк. Сказать вам правду, я тоже. Кажется, мне следовало объяснить, что это было конфиденциально. Но я не ожидал, что вас надо учить. – Он сделал паузу, чтобы послушать. – Я знаю, почему вы сделали это, Марк. – Его тон был спокойным, но гневным. – А теперь из-за вас эти сестры раздражены, как две кошки в ванне. Чтобы ни говорила Тара, о том, что хочет прямо сейчас, она не в том состоянии, чтобы принимать такие решения. Вас не должно волновать, если или когда она подпишет договор. Как только мой адвокат отправляет его, ваши мальчики просматривают, вы подписываете хренов договор, и отправляете мне, – мгновение Джек слушал. – Потому что Элла попросила меня об этом, вот почему. Я не знаю, как вы обычно справляетесь с этими делами… Да, это – то, что я подразумеваю… Дело в том, Марк, что я здесь, чтобы убедиться, что Тара и Люк получат причитающееся. Я хочу, чтобы они получили то, что мы обсудили и о чем пожали руки. И вы знаете, что значит перейти дорогу Тревису в Хьюстоне. Нет, конечно, это не угроза. Я считаю нас друзьями, и знаю, что вы не сойдете с пути праведного. Так что давайте уясним, как пройдут следующие месяцы: вы больше не будете беспокоить Тару по этому поводу. Мы закрепим этот договор, и если вы снова создадите для нас проблемы, я гарантирую вам еще большие. И я не думаю, что кто-либо из нас желает этого. В следующий раз, когда вы захотите поговорить о чем-нибудь таком, вы звоните мне или Элле. Тара не допускается к решению этого вопроса, пока не поправится достаточно, чтобы покинуть клинику. Хорошо. Я тоже так думаю. – Он слушал приблизительно полминуты, выглядел удовлетворенным, попрощался, и закрыл телефон решительным щелчком.

Взглянув на меня, он выжидательно поднял бровь.

– Спасибо, Джек, – сказала я мягко, напряжение в моей груди уменьшилось. – Думаешь, он внял твоим словам?

– Он внял. – Джек приблизился ко мне, опустился на корточки, так как я сидела на диване, и заглянул мне в лицо. – Все будет прекрасно, – прошептал он. – Ты не потратишь ни минуты, беспокоясь об этом.

– Хорошо. – Я потянулась и погладила его темные волосы. Я чувствовала странную робость, когда спросила, – Хочешь провести ночь со мной, или ты лучше…

– Да.

Кривая усмешка появилась на моем лице:

– Тебе не нужно немного времени, чтобы подумать об этом?

– Хорошо. – Он задумчиво щурился, как будто обдумывал это, и через долю секунды, произнес, – Да…