"Талисман для графа" - читать интересную книгу автора (Корник Никола)

Глава девятая

Когда на следующий день новобрачные граф и графиня Селборн отправились в Оксфордшир, мысли Роба занимали не сорок тысяч фунтов, а восемьдесят три дня, оставшиеся до срока выполнения условий бабушкиного завещания. Чем больше он старался не думать о времени воздержания, тем труднее ему было сосредоточиться на чем-нибудь еще. Тщетные попытки отвлечься от мыслей о физической близости с собственной женой привели к прямо противоположному результату – ему безумно хотелось именно этого. Прошлой ночью он лежал без сна, думая о Джемайме, вспоминая, как задрожали у нее губы, когда он поцеловал ее во время бракосочетания. Он сгорал от желания снова поцеловать ее.

Карета ехала по сельской местности. Роб прикрыл глаза. Восемьдесят три дня… Это означает – конец августа, весь сентябрь, октябрь и половина ноября… Он чуть не застонал. Надо обуздать свою страсть, а иначе сойдешь с ума.

С того момента, как они утром отъехали с Большой Портлендской улицы, Роб был не в состоянии думать о чем-нибудь, кроме жены. Джемайма выглядела восхитительно в дорожном платье темно-зеленого цвета, которое обрисовывало округлости ее стройной фигуры. Он оценил элегантность наряда, но ему захотелось тут же снять с нее это платье.

И еще ее духи. От Джемаймы пахло цветами: сладкий, легкий запах, точно такой же, как у жасмина, росшего у южной стены особняка в Делавале, когда он в последний раз был там. Роб жаждал упиться этим запахом, припав к ее коже, и это желание уводило его в мир несбыточных мечтаний.

Джемайма настояла, чтобы они ехали с открытым окном, поскольку день выдался жаркий, и постепенно запах жасмина смешался с запахом свежескошенного сена, отчего желания Роба еще больше разгорелись. Он ерзал на сиденье, и Джемайма, хоть и была поглощена созерцанием пейзажа, заметила это. Роб пожалел, что не поехал верхом. После пяти часов мучений он так устал, что вздохнул с облегчением, когда они прибыли в Баррингтон и въехали на постоялый двор.

В отличие от Роба Джемайма весь день была невозмутима. Она любовалась сельскими видами и деревнями, мимо которых они проезжали. И теперь, когда они стали устраиваться на ночлег, она тоже выглядела спокойной, не в пример возбужденному Робу. Наверное, у нее нет причин для волнения, уныло подумал он.

Пусть Джемайма и не отвергала его поцелуи, и даже отвечала на них, но она многое от него скрывает. Она – загадочная особа, эта маленькая трубочистка, которой первые уроки преподала улица. А затем, благодаря стараниям миссис Монтагью, она превратилась в благородную леди. Должно пройти время, чтобы как следует узнать ее, и еще больше времени потребуется на то, чтобы завоевать ее доверие. Но у него впереди не один месяц… месяцы, чтобы поухаживать за собственной женой. Только бы совладать с порывами страсти!

Благим намерениям Роба был нанесен удар, когда хозяин, услужливо кланяясь, извинился за то, что постоялый двор переполнен и им придется довольствоваться лишь гостиной и маленькой спальней.

Роб был готов сразу же ехать дальше в Делаваль, до которого оставалось всего двадцать миль, но у кареты разваливалось колесо, да и вечер приближался. Поэтому он решил переночевать, хотя мысль спать в одной комнате и – что еще хуже – в одной постели с женой привела его в мрачное и раздраженное состояние.

– Очень мило, – сказала Джемайма, когда хозяин провел их в уединенный уголок столовой и послал мальчишку за едой. Ей понравились низкие потолки трактира и выложенный золотистыми плитками пол. – Я бы хотела, если можно, кружку эля и тушеную баранину, мистер Хинтон.

Хозяин не смог скрыть удивления и переспросил: – Кружку эля, миледи? – Он хмыкнул. – Да, конечно… А вам, милорд?

– То же самое, мистер Хинтон, – ответил Роб, стараясь не рассмеяться, глядя на оскорбленное лицо хозяина. Он повернулся к Джемайме. – Думаю, что вы станете в местном обществе законодательницей новой моды для дам – пить эль!

Джемайма уселась на длинную деревянную скамью и, нисколько не смутившись, ответила: – Я выпью совсем чуть-чуть, милорд. В нашем положении было бы слишком безрассудно выпить лишнего, не так ли?

Роб задумчиво посмотрел на нее.

– Я тоже постараюсь, чтобы самообладание меня не подвело, – улыбнулся он.

Джемайма вздохнула. Она предвидела, что последующие несколько месяцев будут трудными во многих отношениях.

Какую молодую леди не привела бы в восторг возможность стать графиней? Но только не ее. Она достаточно практична и сознает, что это не дастся легко. Придется приложить немало усилий, чтобы научиться вести хозяйство в огромном доме – ее ведь к этому не готовили, да и о жизни в деревне она ничего не знает. А соседи и друзья, с которыми надо будет встречаться?

А… сам Роб?

Джемайма потягивала эль и поглядывала на мужа. Он обладал способностью вызывать к себе почтение, не прикладывая к этому никаких усилий, и при этом он никого не подавлял. Роб не был денди, хотя очень нравился Джемайме своей небрежной элегантностью. Ей еще не приходилось проводить пять часов, сидя рядом с мужчиной в замкнутом пространстве кареты. Это было непривычно, но достаточно приятно. Они с Робом беседовали о самых разных вещах, которые приходили в голову: о том, сколько времени занимает путь из Лондона в Делаваль, об урожае на полях, мимо которых проезжали. Но, ловя на себе полный желания, пристальный взгляд Роба, она чувствовала, как краснеет. И вот сейчас, видя, что Роб снова так же смотрит на нее, она перевела разговор в безопасное русло: – Вы говорите, милорд, что до Делаваля осталось двадцать миль. Где мы находимся?

– Недалеко от города Берфорда, – ответил Роб. – Мы около поместья герцога Мерлина в Мерлинчейзе. Оттуда, чтобы доехать до Делаваля, надо свернуть к югу…

Джемайма услыхала имя герцога и застыла от ужаса. Ее затошнило, зазвенело в ушах, она была на грани обморока.

Герцог Мерлин. Мерлинчейз. Там живет Тилли. Она понятия не имела, что ее племянница находится так близко от Делаваля.

После разговора с Джеком она больше не думала о том, чтобы разыскать Тилли, и вот теперь судьба распорядилась так, что она должна, вопреки своему первоначальному желанию, сделать все возможное, чтобы избежать встречи с племянницей.

– Я думала… – Ее голос прозвучал хрипло, и она прокашлялась. – Я думала, что герцог Мерлин живет где-то в Глостершире…

– Да, он там живет. – Роб поднял голову. – Джемайма, что с вами? Вы побледнели.

– Я? Да… – Джемайма справилась с волнением и, взяв вилку, поковыряла мясо, затем отложила вилку и выпила эля, который смягчил пересохшие губы, но вкуса она не почувствовала. – Я не предполагала… Ведь Мерлины занимают слишком высокое положение в свете, чтобы общаться с нами.

– Вовсе нет, – сказал Роб. – Мы нанесем им визит, как только устроимся в Делавале. Племянник герцога, Берти Першор, – мой закадычный приятель, а Мерлин – мой крестный.

У Джемаймы задрожала в руках кружка, и эль пролился на дубовый стол. Роб с удивлением посмотрел на нее.

– Герцог – ваш крестный? Боже праведный! – произнесла она первое, что пришло в голову.

– Не стоит придавать этому особого значения. Мерлин – милейший человек.

Вам он понравится.

У Джемаймы не было ни малейшего желания когда-либо встречаться с герцогом, но не скажешь ведь этого Робу. Она с унынием подумала, что ей придется найти массу отговорок, чтобы избежать встречи с его крестным. Джемайма собралась с мыслями. Никакой опасности пока нет. Делаваль находится в двадцати милях отсюда, в Оксфордшире, и маловероятно, что она когда-нибудь встретится с Тилли. Если только девочка не очень на нее похожа, никому в голову не придет, что они – родственницы. Джемайма почувствовала, как устала. Она подумала было, не рассказать ли Робу о Тилли, но не решилась.

Хватит того, что он сделал графиней Селборн дочь трубочиста. А тут еще новость о том, что ее незаконнорожденная племянница – воспитанница его крестного… Нет, с этим лучше подождать, пока она не узнает его поближе.

Джемайма посмотрела на Роба. Он ел жаркое и, кажется, не подозревал, что ее внезапная бледность происходит от чего-то другого, а не вызвана вполне объяснимым опасением встретиться с кем-то из его знакомых. Джемайма продолжила еду. Мясо было горячим и вкусным, и она, проглотив несколько кусочков, почувствовала себя лучше. Когда-нибудь она расскажет Робу о Тилли. Между ними не должно быть никаких секретов.

– Как вы думаете, хозяин разведет огонь? – Она нарочно переменила тему разговора. – Правда, день сегодня теплый, но в таких старых каменных домах всегда прохладно.

Они попросили об этом хозяина, а он, извиняясь, сказал: – Простите, милорд, миледи, но трубы жутко дымят. С ними хлопот не оберешься. Зимой чуть не лишился из-за этого постояльцев. А сколько денег ушло на трубочиста! Он приехал аж из Оксфорда, запросил три гинеи – и все без толку!

– А вы пробовали запустить в трубу гуся? – спросила Джемайма. – Он захлопает крыльями и смахнет копоть вниз.

– Я думал об этом, миледи, но гусь – любимец моей жены, и она скорее собственного ребенка туда засунет, чем его!

Да и копоть больно густая. Тут гусь не поможет.

Джемайма допила эль и сказала: – В таком случае я знаю, что надо сделать. У вас есть дробовик, мистер Хинтон?

Хозяин недоуменно посмотрел на нее.

– Конечно, есть, мэм. У любого деревенского есть ружье.

– Принесите его. И захватите большие простыни.

Хозяин, ничего не понимая, торопливо вышел и вернулся со старым дробовиком, женой и четырьмя любопытными ребятишками, а также стопкой простыней и дворняжкой.

– Расстелите простыни около камина, – распорядилась Джемайма, – туда будет сыпаться сажа, а одну повесьте на балку – она послужит занавеской. Роберт, подвиньте, пожалуйста, стол. Спасибо.

Теперь, мистер Хинтон, возьмите ружье, встаньте внутрь камина и стреляйте прямо в трубу.

– Мадам! – ужаснулся хозяин.

– Уж не хотите ли вы, чтобы я это сделала? – спросила Джемайма.

Вокруг собрались постояльцы и в изумлении наблюдали за тем, как хозяин залез в камин, нацелил ружье в трубу и выстрелил. Дом дрогнул. На дворе гуси и куры начали громко кричать и квохтать, а птицы взлетели с деревьев, поднимая сильный шум. Дамы заткнули уши и завизжали, лишь одна Джемайма стояла руки в боки и улыбалась. Послышался грохот, словно рядом по дороге проехала телега, и из трубы прямо на голову хозяина со свистом посыпалась сажа.

– Простите, – извинилась Джемайма, едва удерживаясь от смеха. – Я забыла предупредить вас.

Хозяин отряхнулся.

– Ну и дела, черт возьми! Вы стоите больше, чем любой модный трубочист, леди Селборн, клянусь! – отряхиваясь, словно собачонка, и улыбаясь во весь рот, сказал хозяин.

– Спасибо, – скромно ответила Джемайма.

Постояльцы, поняв, что трактир не рухнет, захлопали в ладоши и вернулись доедать ужин. Хозяева подобрали грязные от сажи простыни и ушли, а Джемайма снова села за стол и, как ни в чем не бывало, занялась жарким, бросив на Роба невинный взгляд.

– В чем дело, милорд? Вы хотите, чтобы я так же прочистила к зиме трубы в Делавале?

Роб был немного ошеломлен.

– Господи, Джемайма, вы просто великолепны! И в жаркое ни пылинки не попало!

– Я думала, вы поняли, что я собираюсь сделать, когда я послала за дробовиком, – сказала Джемайма, поглощая мясо.

– Я догадался. Мне, наверное, следовало вас остановить, но, боюсь, я не тот муж, который способен на это.

– Никто не пострадал, а хозяин очень благодарен. Правда… сначала эль, а потом печная труба… – Джемайма смотрела на Роба, склонив голову набок. – Должна признать, что вы весьма терпеливы, Роберт Селборн. Как далеко вы позволите мне зайти, прежде чем остановите?

Ярко-голубые и карие глаза встретились.

– Не испытывайте меня, Джемайма, – слегка улыбнулся Роб. – Иначе вы будете удивлены.

Джемайма вспомнила, какая железная воля скрывается за внешним хладнокровием Роба, и вздрогнула.

– Мы можем положить валик посередине кровати, – предложила Джемайма, когда позже вечером они вошли в спальню. – Уверена, что это поможет.

Но Роб не был так уверен, как она. Его немного отвлекла прочистка печной трубы, но по мере того, как вечер клонился к ночи, его с новой силой стали преследовать сладострастные мысли. Он, словно зачарованный, смотрел на Джемайму. Она допивала эль, положив локти на стол, отчего вырез платья немного опустился и открылась заманчивая ложбинка на груди.

Пламя свечи бросало отблески на ее оживленное лицо, и он с трудом соображал, что отвечать, когда она о чем-то спрашивала.

И вот они одни в спальне, и Роб чувствует, что вот-вот разорвется от напряжения.

– Сначала ко сну приготовлюсь я, – заявила Джемайма. – А вы будьте любезны выйти. Когда я лягу, вы вернетесь…

Роб чуть не застонал. У него перед глазами возник образ Джемаймы, лежащей в ночной рубашке на большой, на четырех столбиках, кровати с пологом. И это всего лишь мысли, а что будет, когда он на самом деле увидит ее в постели? Он переминался с ноги на ногу, предчувствуя мучительную ночь.

– Я мог бы спать в кресле, – сказал он, кивнув на неудобное на вид кресло, что стояло около камина. Ему безразлично, где находиться – в кресле, в постели или в пивной, – так как он все равно не сомкнет глаз.

Джемайму это, кажется, повеселило.

– Как хотите, милорд, – ответила она.

– Разумеется, я не хочу, – выдавил из себя Роб. – Любому мало-мальски сообразительному человеку очевидно, что мне хочется разделить с вами постель… во всех смыслах… – Он замолк, стараясь взять себя в руки, и увидел, что взгляд Джемаймы упал на его брюки. Щеки у нее зарделись – она заметила, как натянулась материя в определенном месте. Она стояла, прижав к груди ночную рубашку, и выглядела такой юной и невинной. Роб мысленно выругался и сказал более мягким тоном: – Простите меня, Джемайма. Я не хотел выглядеть грубым. Просто… – Он беспомощно махнул рукой. – Кажется, этот брак все же огромная ошибка…

Его слова лишь усугубили положение, так как теперь Джемайма выглядела совсем несчастной.

– Я хочу сказать, что ошибка жениться на той… на вас… кто так мне нравится. Лучше бы мне жениться на кузине Огасте. Ее присутствие в постели ничего для меня не значило бы.

Джемайма тихонько засмеялась, и вид у нее был уже не такой горестный.

– Пожалуйста, не беспокойтесь, милорд. Я буду спать на полу.

– Вы с ума сошли?

Голубые глаза Джемаймы с удивлением смотрели на него.

– Нисколько. Я просто подумала, что вы могли бы лечь на кровать, а я – на пол. Я с детства привыкла спать на полу.

– Охотно верю, но графине Селборн не пристало спать на полу.

Роб сознавал, что это звучит напыщенно. Джемайма смерила его презрительным взглядом.

– Боже мой, Роберт, какой же вы сноб!

– И тем не менее… На полу буду спать я. Мне частенько приходилось спать на земле во время военных походов.

– Хорошо, – спокойно сказала Джемайма. – Тогда мы оба ляжем на пол, а кровать предложим какому-нибудь знатному путешественнику.

Они посмотрели друг на друга и залились смехом.

– Я удаляюсь в гостиную, – сказал Роб, – а когда вернусь, то надеюсь застать вас спящей, Джемайма. И на кровати.

– Хорошо, Роберт.

Внизу в гостиной умытый хозяин трактира весело что-то мурлыкал около разведенного в камине огня. Мистер Хинтон протянул Робу бокал бренди.

– Это за мой счет, милорд, и с благодарностью миледи за то, что подсказала, как прочистить трубу. – Он помолчал.

– Я и не знал, что вы женились, милорд. Миледи из наших мест?

– Нет, – ответил Роб. – Джемайма из Лондона. Хозяин сосредоточенно наморщил лоб.

– Кого же она мне напоминает? Я вспомню. Может, в этих краях живет ее семья?

– Нет, насколько мне известно.

Интересно, сколько мне еще торчать в гостиной? – подумал Роб. Здесь, правда, тепло и от бренди хочется спать. С другой стороны, вид Джемаймы в постели, скорее всего, разбудит в нем желание, которое не успело разогреть спиртное.

Лучше напиться до бесчувствия, когда уже ни на что не способен!

Прошло полчаса, и Роб пропустил еще две рюмочки бренди. Решив, что Джемайма наверняка уснула, он тихонько поднялся по лестнице и открыл дверь спальни. У него вырвался вздох облегчения и разочарования, когда он увидел на постели спящую фигуру. На первый взгляд казалось, что там лежало двое, поскольку Джемайма водрузила на середину кровати толстый валик, оставив свободным узенькое пространство.

Горела всего одна свеча, и при ее свете Роб увидел, что жена почти полностью скрыта под одеялом. Это хорошо. Он отвернулся, чтобы не видеть лица Джемаймы и блестящих иссиня-черных волос, разметавшихся по подушке. Роб быстро стянул одежду, задул свечу и тихонько улегся на оставленное ему крошечное пространство. Он затаил дыхание, но, как оказалось, сделал это зря – рядом с ним, а вернее по другую сторону гигантского валика, раздавалось размеренное дыхание Джемаймы. Робу стало обидно, что она так быстро уснула. Валик не доходил до подушек, и Роб, ворочаясь с боку на бок, чтобы устроиться поудобнее, заметил, что прядь волос Джемаймы лежит на его подушке и щекочет ему нос. Он с нежностью коснулся мягкой прядки, пахнущей жасмином. Этот запах он вдыхал и раньше. Он поборол искушение отодвинуть валик, обнять Джемайму и запустить руки в густые, черные как уголь волосы. При слабом лунном свете он различил ее лицо, бледное и серьезное, словно у статуи святой. Темные ресницы выделялись на гладких белых щеках, а губы слегка приподнялись в улыбке. Так хотелось ее поцеловать! У Роба заныло тело от неудовлетворенного желания. Он лег на бок и стал смотреть на ее лицо, озаренное луной. Носик у нее немного задран, а брови – вразлет. Она выглядела такой юной. Да она и была юна, просто жизненный опыт Джемаймы совсем не такой, как у большинства молодых леди ее возраста… Но он будет последним негодяем, если сейчас разбудит ее и навяжет ей близость, воспользовавшись тем, что она не благородного происхождения. Ему следует обходиться с ней особенно уважительно как раз из-за ее происхождения. Да он и не может заниматься с ней любовью, так как тогда не унаследует сорок тысяч фунтов.

Роб повернулся на спину. Сон не приходил, и он лежал с открытыми глазами.

Он начал считать в уме овец, тщетно пытаясь заснуть, но, дойдя до четырех тысяч девятисот семидесяти трех, сдался.

Что такого ужасно случится, если нарушить условия завещания? Он соврет Черчуарду, скажет, что брачных отношений не было.

Правда, Джемайма может забеременеть, и это уже будет довольно трудно объяснить… Рассердившись на себя за то, что помыслил о подобном обмане, Роб перевернулся на живот и зарылся носом в подушку. Подушка пахла Джемаймой. Запах был нежный, сладкий и свежий.

Роб дошел до предела и изо всех сил дернул валик. Раздался звук рвущейся материи, но валик не сдвинулся с места.

Джемайма вздохнула и повернулась к Робу спиной. Интересно, она спит или нет?

– Джемайма, – прошептал он. Ответа не последовало. – Джемайма! – позвал он погромче. Джемайма дышала ровно и глубоко. – Джемайма!! – закричал Роб.

Из соседней комнаты заколотили в стену, да так сильно, что посыпалась штукатурка. Джемайма не пошевелилась.

Роб растянулся на матрасе и через минуту уснул.

Он проснулся на заре, когда неяркий утренний свет проник в спальню, и почти сразу понял, что он один в постели.

Приподнявшись на локте, Роб огляделся. Половина кровати, где лежала Джемайма, была пуста. Валик по-прежнему находился посередине, но на другой стороне – никого.

Роб сел.

Джемайма, такая маленькая и хрупкая, лежала, свернувшись словно котенок, на плаще около камина. Роб улыбнулся.

Привычка – вторая натура. Роб встал с кровати и поднял Джемайму на руки. Ее головка покоилась у него на плече, а волосы рассыпались по его голой груди. Какая она невесомая! Да ей холодно! Роб отнес ее в постель и хотел накрыть одеялом, но тут в неясном свете увидел обнаженные ноги Джемаймы. Ножки были такие же маленькие и изящные, как и вся ее фигурка. Роб взял в ладонь ступню и провел по ней пальцем. Кожа оказалась шершавой. На ней проступали шрамы, рубцы и темные пятна от ожогов. Роб нащупал выпуклый рубец сбоку ступни и долго смотрел на него. Ему приходилось видеть ожоги и следы побоев, но сейчас все это он увидел на теле Джемаймы. Он знал, что она ребенком лазила по печным трубам, но это было давно и словно происходило не с ней. Какой же он наивный! Узкоплечий ребенок, неважно, девочка или мальчик, как нельзя лучше подходил для лазанья по дымоходам, а такой человек, как Альфред Джуэлл, и в начале своей карьеры, когда был бедняком, и потом, разбогатев, не стеснялся использовать собственных детей.

Джемайму заставляли карабкаться по трубам, она обжигала ноги в тлеющей саже и, спасаясь от густого дыма, из последних сил старалась выбраться наружу, чтобы не задохнуться. Его Джемайму! Роба охватила такая сильная ярость, что ему захотелось разнести что-нибудь вдребезги. Лучше всего Альфреда Джуэлла, но вместо него сойдет что угодно. Гнев был настолько велик, что его затошнило. Когда он чуть отошел, то удивился тому, что испытывает такие сильные чувства к едва знакомой девушке. Джемайма… Она – его ответственность, и он будет защищать ее ценой собственной жизни.

Он стащил валик с кровати, порвав при этом ткань, лег рядом с женой и обнял ее. Она прижалась к нему с доверчивостью спящего ребенка. Роб осторожно обнимал ее, как будто она была фарфоровая статуэтка.

Когда Джемайма открыла глаза, то комната уже была залита солнцем. Она лежала одна в постели, куда ее уложил, очевидно, Роб.

Ночью она проснулась и не смогла больше заснуть.

Тогда она тихонько встала и подошла к окну. Город Берфорд находился где-то на востоке, а за ним – обширное поместье Мерлинчейз, владение герцога Мерлина. Там, так близко и так далеко, жила ее племянница.

Джемайме было пятнадцать и она училась в школе, когда родилась Тилли. Она знала, что Джек влюблен в Бет Россер, судомойку в лондонском доме герцога Мерлина на Бедфордской площади. Он познакомился с ней, когда чистил там трубы.

Бет была миниатюрная и худенькая. Она выглядела изможденной оттого, что постоянно была у всех в доме на побегушках.

Добрая и милая в обращении Бет дружила с Джемаймой и влюбилась в Джека. Он приносил ей маленькие подарки и слонялся у дверей, надеясь увидеть ее. Он никогда о ней не рассказывал, но порой впадал в задумчивость. Такого мечтательного взгляда у него с тех пор никто не видел.

Бет забеременела, и начались неприятности. Она скрывала это, но когда Джек узнал, то немедленно решил на ней жениться. В то время Джемайма проводила каникулы дома и услышала, спрятавшись за дверью, как Джек ругался с отцом.

Альфред Джуэлл не позволил единственному сыну загубить свою жизнь, женившись на девушке, которую он презрительно обозвал кухонной девкой, и усомнился, является ли Джек отцом ребенка. Он рассмеялся Джеку в лицо, когда тот пытался настаивать на женитьбе. Влюбленные убежали и попытались тайком обвенчаться, но Джуэлл их поймал. Джека он вернул домой и избил, а Бет вышвырнул на улицу. Джек отсутствовал две недели, и его обнаружили в Ньюгейтской тюрьме, куда он попал за пьяную драку. Его вполне могли бы сослать на каторгу, если бы Альфред Джуэлл не откупился изрядным штрафом.

А Бет тем временем исчезла. Из дома Мерлинов ее выгнали. Она нашлась в трактире «Голова сарацина», хозяйка которого дала знать Джуэллам, что у Бет начались преждевременные роды. Ребенок выжил, но Бет умерла от истощения и потери крови. Единственный раз Джемайма видела, как плачет Джек.

Альфред Джуэлл отправился к герцогу Мерлину и договорился с ним о том, чтобы младенца оставили в имении. После этого Джуэлл забыл и думать о девочке. Потрясенная случившимся, Джемайма вернулась обратно в школу. А Джек… С тех пор он очень изменился.

И вот теперь, находясь поблизости от Тилли, Джемайма испытывала огромную потребность увидеть племянницу, убедиться, что она здорова. За прошедшие шесть лет Джемайма частенько думала о том, какая из себя девочка: с темными кудрями и черными, как у Джека, глазами или светленькая и белокожая, как Бет, и с таким же очаровательным личиком.

С другой стороны, разумнее избегать Тилли и герцога Мерлина. Джек был прав, когда говорил, что ей лучше не искушать судьбу, иначе она попадет в щекотливое положение. Джек не хотел, чтобы она вмешивалась, и она должна уважать его желание. Бет Россер умерла, и с прошлым покончено.

Джемайма устроилась на полу у камина и, натянув на себя бархатную накидку, потерлась щекой о мягкую материю.

Роб сказал, что она не должна спать на полу. Не забраться ли обратно в постель и не прижаться ли к Робу? Он мог бы ее утешить, но все-таки он почти незнакомец, и пока что она не может ему доверять.

Она свернулась клубочком под плащом и вспомнила, как детьми они с Джеком спали прямо внутри каминов на золе и саже. С тех пор прошло много времени, но порой ей казалось, что ничего не изменилось.