"Туман. Квест «Похититель Душ» 2" - читать интересную книгу автора (Демин Ник К.)

6

Войска воевали, дворяне интриговали за место при одном из трёх дворов, Совет делил портфели, братец издавал указы, лишь я не делал ничего интересного. Готфрид всё таки был на моей стороне. Пару раз я беседовал с ним на отвлечённые темы, которые удивительным образом сходились с моими мыслями и приходились как никогда ко времени. Несмотря на большое число поддерживающих его дворян, братцу становилось не до шуток. Земля горела у него под ногами. Целые сёла уходили в леса, завидев серо-голубых. Снабжение было отвратительно. К тому же местные дворянчики, придерживающиеся строгого нейтралитета, внезапно воспылали неожиданной страстью к моему брату и это чувство было далёким от любви и восхищения. Один из молодых людей, даже собрал свою невеликую дружину и полностью перешёл под мои знамёна, став одним из лучших моих бойцов. А причина проста — люди моего брата, очень хорошо позабавились с его молодой беременной женой, ехавшей от его родителей. Свидетелей происшедшего, правда, не было, так же как и улик. Растерзанную тушку мадамки, нашли в овраге, полностью раздетую со следами насилия, без побрякушек. Что за безчеловечная тварь сие сотворила, было не ясно, а тот дворянин, собрал всех своих знакомых, чтобы найти и покарать, разбойников, как он тогда считал. Однако внимательный осмотр тела, показал, что в руке изнасилованной и убитой, остался клочок одежды. Угадайте какого цвета? Правильно — не моего! В общем когда мы встретились, то я проникся. Мы вместе взгрустнули, поплакались и я благословил его на битву против «зверей в человеческом обличии». И такой случай не единичный, таких становилось всё больше и больше. Наши сторонники с ужасом встречали каждую новость о зверствах узурпатора. Церковь выступила с анафемой тех, кто творил такое непотребство, причём явно не произносилось, но кивалось в сторону братца вполне явственно. Поскольку в это благословенное время, так и хочется дописать YAHOO, сеньор нёс ответственность за своих подданных. Узурпатор поначалу пытался огнём и мечом пройтись по своей личной гвардии, сероголубым, но добился лишь того, что отношения с ними ухудшились. Вот так всё и было, несмотря вроде бы на хорошее численное превосходство, поддержку большей части здравомыслящего дворянства, магов, ему приходилось всё труднее. Несколько популистких решений явно не принесли большой пользы, в том числе и выступивший на его стороне большой эльфийский отряд «добровольцев», не могущих видеть как страна их доброго соседа превращается в выжженную пустыню.

Были серьёзные неудачи и у нас. Так были практически уничтожены два неслабых отряда, по сотне рыл. Слава богу, что мы в своё время, как раз после случая с Бурвилями, почти отказались от работы с идейными борцами и начали формировать команды от лица моего брата. Так эти два потерянных нами отряда, а вернее их руководство, были твёрдо уверены, что работают на него. Они выгребали из закромов родины всё, клянусь, что и продразвёрстка в голодные послереволюционные так не работала. Ну и естественно ребята иногда шалили, причём шалили с душой. Десяток трупов после их посещения были цветочками, про ягодки мне и рассказывать не хочется. Могу сказать, что мои рассказы про тактику немецких карателей, нашли неожиданный отклик в душах магов, выступивших на моей стороне. И кстати про эту новость я ещё не говорил. Альф приволок откуда то парочку знакомых, не очень общающихся с остальной магической братией, и предложил поработать на меня, опять таки опосредствованно. Так у меня появились первые маги, а поскольку Альф маг с душком, то и эти оказались матёрыми некрами. Вот им такая борьба пришлась по вкусу. Не знаю, то ли они все сумасшедшие, то ли что, но так тащится по чужим страданиям — нехорошо. Потом с помощью Патрика, в сельской среде появились агитаторы, которые рассказывали ужасы про войска моего братца. Причём мы не зацикливались на враждебных нам территориях, а обрабатывали всех подряд. По подсказке де Шира, оказавшегося настоящим мастером своего дела, мы подбирали наиболее изувеченные семьи и отправляли их в качестве живых агиток. Огромный плюс во всём этом то, что мы фактически находились на самоокупаемости: все эти калеки, потерявшиеся во время войны дети, изнасилованные женщины — ничего нам не стоили, оставаясь побочным результатом проводимой нами… упс, моим сумасшедшим братцем, политики. Самая благодатная почва, это работа с дезертирами. К ним приходилось внедрять ребят из местного преступного сообщества, тоже обработанных втёмную и старательно ненавидящих узурпатора. Но про это умолчим, это были проблемы Патрика, который начинал не по децки ревновать де Шира.

Дело в том, что де Шир проводил все свои операции элегантно, лучшего слова и не подберу, а Патрик несколько более топорно и без лишних изысков, но зато надёжно. То есть порученная одному из них операция по избиению нужного человечка, сводилась к многходовке со значительными потерями во времнеи и финансах. А порученное второму задание склонить честного горожанина, сводилось как раз к избиению и вследствии этого потери нужного нам человечка. В общем каждый из них был гна своём месте и нужен мне.

Ещё хотелось бы заметить огромный вклад святой матери церкви в данное предприятие. Всяческие проповедники буквально заполонили страну, но все сходились в одном: все наши беды от непотребного волшебства и магичества, от того что люди начали поклоняться чужим богам (кстати я не знаю правда это или нет, но в Лилу точно был Эльфийский Малый Храм, что-то вроде парка; гномы своих богов наружу не выпячивали, придерживаясь правильных взглядов: если нечего обсирать, то и не обосрут.), от безделия и т. д. Кроме того шалящие некры добавляли ужаса в эти рассказы. Далее следовал пополняемый список смертных грехов и заканчивалось всё вполне закономерным выводом. Все беды, оттого что про божескую власть забыли, а представитель так сказать бога на земле кто? Вот и я о том же. И вроде бы так ненавязчиво всё это подавалось, а деревни целиком вставшие на мою сторон, то бишь божескую, как-то знаете ли меньше подвергались насилию. И с чего бы это — не понимаю. Так что в один прекрасный момент войска под предводительством моего брата и под предводительством маршала Готфрида, встретились в окрестностях небольшого городка Ину. Городок ничем не примечательный до этого, надеюсь и после к нему не будет возникать особого интереса.

Огромное поле на котором собрались войска, две горушки напротив друг друга в центре поставленный шатёр и мы с младшим братом друг напротив друга. А всё дело в том, что эта битва была обставлена по всем правилам, со встречами, обговариванием условий (каких не знаю) и так далее. Интересно было то, что каждый из них считал что поймал другого в ловушку. Я имею в виду Готфрида и брата, а я ничего не считал, просто начал уставать от всего этого беспорядка. Вот и этот шатёр посредине, дань, так сказать традициям. Здесь мы и встретились.

Брат мой, — проникновенным голосом начинаю я. — Прошу простить мне моё заблуждение.

Если сказать что мой братишка ошарашен, то это значит промолчать.

Я же вывалил на него все мои претензии, в которых основным лейтмотивом звучало, что это он во всём виноват. Сами знаете как мы легко находим всяческие отмазки и убеждаем окружающих, что мы здесь совершенно не причёмю Вот и я так же. За всем этим словесным поносом, скрывался один единственный вопрос: почему он не короновался? Ведь получив, пусть неофициально, официальную власть (тавтология конечно, но иначе не скажешь), ему было бы гораздо легче покончить со мной. Вместо этого, он оставаясь в таком же подвешенном состоянии как и я, пытается вести игру на равных. Почему? Что это, врождённое благородство или как? Не сказать, что меня сильно это сильно терзало, но всё же… просто любопытственно. То ли я моральный урод, а вернее обычный человек 20–21 столетия, то ли есть ещё какие-то тайные причины о которыя просто не знаю. Так что да, действительно очень любопытственно.

Он выслушал и задал только один вопрос:

Скажи, а как ты подменил корону?

Я резко повернулся. Так вот что его мучило и из-за чего он припёрся на сегодняшнее свидание, да и разрешение моих сомнений. Значит наша с Альфом невинная шутка во время побега из дворца — удалась. Надо же, я и не думал. Ну что ж, можно пойти ему насвтречу, всё равно сегодняшняя битва расставит многое по своим местам. Удирать он не будет, несмотря ни на что, не такой он человек, чтобы поворачиваться к опасности спиной. А я… А что я?! Я, при случае, тоже к опасности спиной не повернусь!

— Ты понимаешь братишка, — начал я, — всё дело в том…

Я наклонил голову и понизил голос, приглашая его последовать моему примеру:

— … я её не подменивал, а оставил на месте.

Видя его лицо с непоняткой в глазах, я постарался объяснить поподробнее:

Ты знаешь, что Альф достаточно сильный маг?

Тот послушно кивнул головой:

— Знаю. Его Величество счёл удобным, чтобы у его ненормального сына личный лекарь был ещё и магом…

Вот ссука, и тут не мог без того, чтобы не уколоть.

— …разумеется, это не афишировалось, но те кому нужно, те знали.

Я не стал отвечать на этот мелочный выпад, а просто продолжил свой рассказ:

Так вот, он просто изменил там чего-то и всё. Типа морока, только не морок. В общем я не специалист, но там делов на пару минут.

Он стоял, молчал и так смотрел, что я заторопился:

Эта шалость с короной была рассчитана лишь на то, чтобы задержать тебя на какое-то время. Единственное желание — обезопасить себя и, если честно, было абсолютно насрать кто станет королем. Только вот одна проблемка, вряд ли бы ты оставил меня в покое, вот и пришлось впрячься во всю эту лабуду. Оставить соперника в живых, тебе бы никто не позволил.

Ты всё неправильно понял, — устало произнёс брат. — Никто не собирался тебя убивать и вообще на тебя как на политическую силу не рассчитывали вообще. Подумай сам, о какой политической силе может говорит растение, не умеющее говорить, не умеющее вести себя даже за столом. Естественно такой вариант даже нерассматривался…

Он не договорил, а я не продолжил, что после того, как овощ стал разговаривать, его шансы на престол значительно повысились. И к тому же я ни за что не поверю, что те ребята, на съёмной хате, решили нас просто попугать. Может приказа мочить нас с Алисой и не было, но исполнителям неоднозначно намекнули, что следует делать. Так что пускай не звиздит, что он тут де не причём.

Даже если захотим мы не сможем прервать эту бойню, — с показным сожалением проговорил я и нерешительным жестом положил ему руку на плечо.

Он порывисто шагнул ко мне и обнял?!!! Я был в шоке, особенно после его слов.

— Ты всё равно мой брат, несмотря ни на что. Завтра, после моей победы, ты будешь моим почётным пленником, до самой коронации. А после, тебя ждёт герцогство! — мы постояли обнявшись, после чего он развернулся и решительным шагом вышел вон.

Ну что сказать? Я был под впечатлением: такое благородство, верность семейным ценностям и мужество — настоящий король. Если он завтра выживет, то можно будет подобрать ему герцогство поприличнее, навсегда лишив его короны, но он вряд ли выживет. Ведь судя по всему завтра будет такая мясорубка… А если он сдастся? Мысль была поганенькой и точила меня как капля камень. Под утро я не выдержал и вызвал к себе Патрика, которому мог говорить с минимальными экивоками. В общем я пожелал, чтобы мой брат не успел сдаться. Я ему лучше памятник отгрохаю и в лик святых возведу, чем он постоянно будет висеть надо мной дамокловым мечом. Так что я очень хочу, чтобы он умер.

— А кожу натяну на барабан, — пробормотал я тихо, устраиваясь в кровати поудобнее.

Утро было холодным, точно таким же как в день моей единственной самостоятельной битвы, закончившейся весьма плачевно. Я невольно поморщился, вспоминая свою наивность. Правда один плюс во всём этом был, я радостно улыбнулся, мой горячо любимый тесть и другие заговорщики, потеряли столько народу, что сейчас не выделялись среди толпы моих сторонников. Я ласково посмотрел на подъехавшего ко мне маршала, докладывающего о готовности и испрашивающего разрешения на начало сражения. Дурное дело не хитрое, необходимо озвучивать все приказы моего штаба и всё. То есть руководить, памятуя о своей неудаче я больше не пытался, доверившись профессионалам, только лишь озвучивал, отданные Готфридом приказы. Вот и сейчас, подошедший Готфрид, доложил мне о полной боевой готовности и выжидающе смотрел на меня. Я секунду помедлил, наслаждаясь торжественностью момента, потом кивнул и махнул беленьким платочком. Маршал развернулся к своим адьютантам, офицерам или кому ещё и рявкнул на них, те засуетились как тараканы, а стоящие отдельной шеренгой трубачи с огромными трубами, упёртыми в бока, слитным движением вскинул их к губам и окрестности огласил звук раненой коровы.

Что мне понравилось, так это наличие подзорных труб, в числе прочих подарков, преподнесённых мне посольством гномов. Я был даже удивлён, поскольку не ожидал столь технологичной вещи от средневековья. Впечатление сбивалось тем, что ни одна из трёх не показывала одинаково, увеличение было разное, но главное они были. А положение главной лягушки в этом болоте позволяло не замораяиваться, а выбирать самое лучшее. Так что теперь у меня был лучший обзор из всех присутствующих на этом представление. Можно сказать, что я занял место в императорской ложе.

Было очень красиво! Слитным движением качнулись ряды и шагнули вперёд, запели на разные голоса трубы, когда пошла конница, дрогнула земля, да и у противника происходило то же самое. Жалко что всё это великолепие продолжалось недолго, потом всё смешалось и я разочарованно отложил подзорную трубу. Интересней было прислушиваться к разговорам моей свиты, которые, как оказалось прекрасно понимали происходящее, тыкали пальцем, называли командиров отрядов, состав команд, тренеров… Сори, не удержался. Но действительно происходящее напоминало мне футбольные матчи, когда толпа «спортсменов» с пивными животами на диване, с азартом болеет за свою команду, называя фамилии игроков, кричит: Ну кто так играет? ну и ведёт себя в сущности очень глупо. Я не любитель футбола, да и других видов спорта. Жалко только что здесь коментаторов нет, которые бы орали: ГОООЛ! То есть надо радоваться, а я сейчас смотрю как дурак и ни черта не понимаю.

Я даже исподтишка начал поглядывать на своих верных клевретов, пытаясь подстроиться под них, но и тут не всё было понятно. Знаете, похоже как-будто на поле не два игрока, а несколько, причём мои болеют и за «наших» и за «не наших». Так один из моих прихлебателей очень одобрительно отозвался о командире отряда с черным драконом на знамени. Всё ничего, но тот, в смысле с драконом, играл за команду моего брата. У меня даже мелькнула крамольная мысль, что наш клуб его перекупил, но чу! В этом времени такое ещё не проходит.

Так вот и смотрели мы на это преставление весь божий день, с перерывом на обед. Обед прошёл по походному, а это значит, что перемен блюд было всего восемь, а не пятнадцать-двадцать как обычно. Причём мой шеф повар, сетовал, что ему никак не удаётся обеспечит настоящий королевский стол. Здесь же по походному меня всё устраивало, а и вообще, это сражение мне больше напоминало пикничок.

Вдруг посреди этой феерии, моя свита напряглась и зашептал многозначительно поглядывая в мою сторону. Я же почувствовал себя немного неловко, среди всех этих взглядов. Впрочем маршал пояснил мне проблему:

Ваш брат возглавил резерв, элиту своей гвардии!

Он ничего не говорил и даже не намекал, но остальные смотрели во все глаза. А это знаете какая пакость. Стоит тебе один раз смалодушничать, в тайной надежде, что никто не узнает, и именно этот момент тебе будет отрыгиваться всю жизнь. Пусть даже про него никто не узнает, но ты то сам знаешь и червячок сомнения будет тебя точить исподволь, меняя твою натуру, причём не всегда в лучшую сторону. А здесь… Если ничего не предпринимать и сделать вид, что просто не понял слов Готфрида, тем более, что ничего конкретного он и не говорил, то все эти твари внешне с почтением внимая моим словам и денйствиям, всегда будут относиться с некоторым презрением. А это не есть гут. Какой ты правитель, если в тебе сомневаются все. Так что мне ничего не оставалось, как приказать:

Коня и оружие! — и добавить лениво, — идиот, настощие короли стараются чтобы жили его подданые, а не стараются погибнуть сами.

Эту фразу запишут в хроники, по крайней мере я за этим самолично прослежу. А что? Пусть местные школьники и студенты знают её. В глазах Готфрида мелькнуло одобрение, зычным голосом подтвердив мой приказ, он наклонился ко мне и сказал вполголоса:

Верный ход Ваше Высочество. Я прослежу, чтобы к Вам не прорвался ни один из бойцов неприятеля. Кроме того я заготовил два резерва, задача которых будет охранять Вас. Мы выпустим Вас с другой стороны и как Ваш брат не будет гореть желанием сразиться с Вами лично, он не сможет проехать через всё поле без поединка. А так как у него слава одного из лучших бойцов королевства, то и выйти против него будут стараться не самые слабые воины. Те же, кто победнее и послабее, могут навалиться всем скопом, рассчитывая на выкуп либо с него, либо на награду от Вас. Так что будьте спокойны.

Да уж, успокоил, нечего сказать, а тем временем возле меня засуетился Патрик, помогая по быстрому одеться:

Вашсочества, — несколько фамильярно обратился он и я милостиво кивнул. — Я своим ещё до битвы весточку кинул, что если Вы на поле появитесь, то они со всего поля подтянутся, чтобы Вас от беды уберечь. А поскольку за узурпатора награда особая обещана, то ни он, ни его свита до Вас не подберётся.

Он продолжил меня одевать, явно ожидая похвалы. Пробормотав соответствующие (наличествующие) моменту слова я обратил внимание на тепреливо дожидающегося меня Шира. Этот тоже, не упустил момента, а учтивым тоном рассказал, что среди моей свиты, есть несколько человек, которые, даже рискуя навлечь на себя неудовольствие Моего Выосчества обязательно вызовут на поединок любого, посмевшего докучать мне. Честно скажу, больше всего я боялся, что теперь охраняющие меня люди перебьют друг друга, а не боевиков моего брата.

Разодетый словно на праздничной охоте, я поскакал навстречу братцу. Моя свита не отставала, многие выделывались, пытаясь удивить мен яразными трюками, навроде одного недорыцаря, сумевшего на копье вздеть целых троих пехотинцев. Ну а потом мы врезались в толпу точно также одетых в железо мужичков. После этого я только с остервенением рубил налево и направо, не особо заморачиваясь на защиту. Счастье ещё что люди моего брата видимо получили особый приказ, стараясь не угрохать меня. Его тщеславие в очередной раз победило разумную осторожность, ведь справится с опытным бойцом я явно был не в состоянии. Один хороший удар и всё. По моим ощущениям всё это продолжалось достаточно долго, хотя потом мне сказали, что я не пробыл в бою и получаса. Всадники, до этого бешено рубившиеся с нами, начали выходить из под удара, спешно разворачиваться и пытались то ли удрать, то ли наступать в противоположном направлении. Меня же окружила моя свита, к счастью изрядно поредевшая.

Ничего, — подумал я, — завтра от новых прихлебателей отбоя не будет. Подскочивший ко мне молодой человек: в помятом доспехе, с сорванным шлемом и заляпанным кровью лицом, доложил, састливо улыбаясь:

Ваше Высочество! Наша победа! Враг бежит, узурпатор захвачен в плен.

Дождавшись шумного одобрения со всех сторон он продолжил чуть менее торжественным тоном:

Ваш маршал приглашает Вас на место пленения Вашего брата!

Я натянуто улыбался, а в голове билась мысль:

Вот заразы, не могли по тихому завалить. И что теперь делать?

Вслух я разумеется этого не стал говорить, а лениво произнес:

Ну что господа, пойдемте посмотрим какого зверя нам удалось затравить.

Тут же со всех сторон посыпались шутки, рекоменжующие всячесике кулинарные рецепты для расправы с мятежным братом, так что сложилось впечатление, что я еду в компании поваров, старающихся поразить мое воображение.

Вот ведь зараз какая, вроде бы слабачком не назовёшь, и самомк приходилось убивать, но здесь среди всех этих потрохов меня стошнило, да и после этого пришлось передвигаться с прижатым к носу платком, смоченному духами. Готфрид с Хантом торчали среди всего этого безобразия как два бога войны. Выдавив из себя милостивую улыбку и пробормотав наличиствующие случаю слова, я постарался покинуть эту гадость.

Дальше все как везде, грабеж и дележ. Мне же доставался главный приз, тем более что воевали мы в чистом поле подальше от города, а грабить можно было только таких же уродов как они сами, так что я не мешал. И всё было чудесно, до одного события. Ко мне пожаловал двое высших церковных иерархов с одновременным письмом от моего знакомого старичка, заверявшего в том, что он здесь совершенно не причём. Встреча проходила в тёплой дружественной обстановке, то бишь попойке с моими дворянами или как их там…

Ваше Высочество, — начал всокий старикан в дурацкой тиаре, — мы хотим призвать Вас к милосердию.

Начало мне сразу же не понравилось: призвать меня к милосердию! Ужас! Мои войска только что победили войска узурпатора, его люди гарбили и бесчинствовали в стране, а я значит милосердие проявляй! Негодование моё было искренним, к тому же среди присутствующих не было ни одного из совета пяти.

Они бубнили что-то своё, но я уже не слушал. Ярость затопила всё моё существо, я бы убил их всех тут же и никто бы мне не помешал. Мелькнула мысль, типа:

А что?! Царь я или не царь!? Право имею, прикажу их шас на кол! — как вдруг мой взгляд упёрся в Альфа.

Он стоял с искажённым лицом, крутя в руках небольшой шар, разгоравшийся багровым цветом, к тому же начианющем пульсировать.

Мне надо посоветоваться, — мелькнула мысль, — иначе я щас такого наворочу, что плохо станет.

Ни слова ни говоря я развернулся и отправился внутрь шатра, оставив изумдёгнных таким ходом святош. Готфрид, Мауни и Альф потянулись за мной. Ушли мы недалеко, да и куда можно уйти посреди лагеря внутри шатра. Алшьф качнул какую-то штучку, вроде метронома и заслышав щёлкающий звук выдохнул:

Всё. Можно говорить, нас не услышат.

Как насчёт того, что по быстромцу их казнить? Всех и святош и моего братца, не дожидаясь честного и справедливого суда? А? — с натужной весёлостью проговорил я, но мои потуги на юмор остались не замеченными.

Нам понадобится их помощь, — тихо, но твёрдо сказал Мауни.

А если мы сейчас не пойдём на встречу Церкви, то могут возникнуть проблемы, вплоть до второй войны, а вторую войну нам не выдержать, — это уже Готфрид. — Так что о нашем государстве можно будет забыть, оно развалиться на кучу небоьших королевств.

Альф промолчал, но его красноречивый взгляд говорил лучше всяких слов, да я и сам понимал, что серъёзной проверки нам не выдержать. И всегда лучше иметь лояльных, или хотя бы не враждебных, святош.

У нас в кармане благословение иерарахов святой церкви, а без их позволениея… — начал я было, но Альф всё таки вставил свои пять копеек.

Слухи о единстве церкви сильно преувеличены. Под шумок они тоже затеяли чистку собственных рядов. Боле того, мне кажется, что этих двух напыщенных индюков послали с целью сделать из них мученников, а то и великомученников…

У церковников безпроигрышная позиция, — пробормотал я, — если я им откажу, то предать меня анафеме проще простого, как проклятое семя. В этом случае любое моё освидетельствование Церковью, по любому жоказывает, что я антихрист либо одежржим дьяволом, на их выбор. Дальше война всех против всех без малейшей надежды на нормальную жизнь. Второй вариант — я их казню, то есть сам пойду на обострение…

То же самое развитие событий, — сказал Готфрид, — только им даже не надо ничего говорить.

Действительно, получат великомучеников и всё, а дальше опять война.

Мы совершенно зря создали им такой авторитет, — угрюмо сказал Мауни.

Тут уж ничего не поделаешь, — это Альф, — по другому не получится, надо сдавать пленника. Они, скорей всего, не дураки и выпускать его не будут, но держать наготове и использовать как козырную карту в игре против Вас — это однозначно. Однако это решение позволит выиграть время.

То есть надо соглашаться, — пробормотал я.

Согласное молчание в ответ.

Ну что ж, — я криво улыбнулся, — милосердие, так милосредие.

Несмотря на слова Мауни о моей мудрости, чувствовал я себя паскудно. Мы вышли к этой сволоте, и Мауни объявил «королевскую» волю.

Секунду в лагере стояло молчание, а потом всё войско взорвалось криками. И как не погано, одобрительных звучало гораздо больше.

Вечером я пришёл в камеру, где содержался мой брат. Квартирка у него явно была получше, чем у меня в своё время в этой же шараге, да и в жратве его не ограничивали. Таких разносолов даже у меня на столе было не так много. Честно скажу, я не хотел обострения, наоборот хотелось договориться, раз уж нам обоим удалось выжить в битве, но рат был на удивление агрессивен, словно знал о приехавшей помощи. Он начал с угроз и закончил обвинениями.

Ты предаёшь верных тебе людей и это не я придумал. Это говорят твои же люди. Ты яшкаешься с церковниками, но за спиной держишь мага. Даже поговоривают чёрного. Ты никто без окружающих тебя людей и мечешься между ними, стараясь угодить то одгому, то другому. Единтсвеным твоим разумным поступком была женитьба на дочери двенадцатого герцога, но ты и тут сумел поднасрать и ребёнок родился мёртворождённым. Ты ничтожество… но это ты у меня в плену, а не я, — удалсоь мне вставить свою реплику.

Да это так, но все твои дворяне успели отметится у меня.

В это время в дверь стукнулись и в камеру смущаясь зашёл тюремщик, приволокший целый таз горячей воды. Пробормотав приличествующие случаю извинения, он поставил его в центре камеры и подвинулся пропустив внутрь емолодого тещедушного человечка, с большой сумкой. Высокопоставленный пленник с усмешкой наблюдал за моим удивлением.

Спасибо, братец, — сказал он тюремщику, подавая ему цельный золотой.

Тот аж выпучил глаза и проорал:

Рады стараться, Ваше Высочество!

Тщедушный залебезил, поудобнее устраивая его на табурете, и накладывая на лицо горяичй компресс.

Я развернулся и пошёл прочь, слыша негромкий смех за спиной.

Уже спускаясь с Мауни по лесенке вниз, я негромко позвал:

Густав.

По части появления и исчезновения, де Ширу мог бы позавидовать Чеширский Кот.

Да, Ваше Высочество.

Выясни, кто так заботиться о моём братце и с какой целью. К тому же мне кажется, что охрана башни немного страдает в плане излишнего рвения. Убедись, что всё нормально. И я хочу иметь списки моих дворян и одновременно больших друзей моего брата. Причём с пояснениями, а не просто перечисление имён.

Герольды проорали указ со всех башен: я уж не помню, что там было о братской любви и всепрощении, но люди плакали. Особенно их потрясло громогласно сделанное заявление брата, что он уходит в монастырь, где и примет постриг в качестве простого монаха.

Так же было объявлено, что в связи с примирением, прощаются все. Разумеется, знатные пленники должны были заплатить выкуп своим пленителям, но это было дело житейское, по крайней мере никто из них не попадал теперь под понятие заговорщики, а следовательно репрессий (читай казней) можно было не опасаться. Мои же воины тоже были довольны, пленники оставались у них, длЯ палаческих забав их не забирали, а деньги с рыцаря мож\но было стрясти не малые. Так что грандиозная пьянка, прекратилась через неделю. Мне пришлось закатывать пиры, на которых присутствовали все. Ну все громко сказано, однако в любом месте лагеря можно было достать кусок мяса и выпивку. За мой же стол запускались естественно не все. Мауни, Готфрид и иже с ними развернулись, занимаясь переговорами с жаждущими моего покровительства. Мы с братом прилюдно лобызались и говорили друг другу комплименты. Вот что интересно, некоторые гости общались больше с братом и церковниками, а не со мной.

Когда мы прощались, то глаза у него были торжествующие, да и вся делегация выглядела будто это они победители, а не мы. Мои же наоборот выглядели подавленными, но всё это на фоне ликующих подданных, было незаметно. Такое безобразие продолжалось до самого отъезда этой гоп компании. Причем создавалось впечатление, что из лагеря уезжают победители, а не побежденные. Так что настроение у всех у нас было в глубоком минусе. А что? Не каждому нравится чувствовать себя оплеванным. Лишь Готфрид и Мауни не выглядели неудачниками, а на мой вопрос: Почему? Ответил Готфрид:

Вы знаете, Ваше Высочество, либо Вы такой же хитрец, как Ваш дед, либо я поставил не на ту лошадь…

Мауни же стервец ничего не сказал, ну ещё бы, он был занят.

Всадник влетел в лагерь, не обращая внимания на выскакивающих из под копыт лошади — людей. Проклятия нёсшиеся вслед, его не смущали ни в малой степени. Хрипевший конь ронял пену и шатался. Охрана заслонила меня, шустро оставив приехавшего без шпаги. Тот был так измучен, что не обратил внисания на это вопиющее нарушение своих гражданских прав.

Ваше Высочество! — спрыгнув и опустившись на колено, он протянул мне свиток с кроваво красной печатью на верёвочке.

Мауни взял рукой в надушенной перчатке грамоту и передал мне, я подержал её несоклько секунд и отдал обратно. Хрутснул давленый сургуч и зашуршала бумага.

Ваше Высочетсво, — мне показалось, или голос Мауни дрогнул, — ужасные новости.

Окружающие с любопытством смотрели на него, но после моего вялого движения рукой, все оставили нас.

Ваше Высочество, Ваш брат и весь конвой… они погибли…

Вот они и всплыли, те дворяне, с которыми я и посылал побеседовать в своё время Мауни. Этакая пятая колонна, жаль сработала она немного позднее и не так как хотелось бы.

Ну и как? — поинтересовался я, вглядываясь в далёкую синь неба.

Мауни испытующе поглядел на меня, пытаясь решить что-то для себя, а потом сказал:

К несчастью, Вашего брата повезли через ту самую деревню, в которой погибло более половины жителей…

И он замолчал. Я не стал торопить его, всё так же любуясь закатом. Наконец он продолжил:

Стража, набранная Вами из солдат верных Вам дворян, не смогла отсановить эту толпу, — и он опять замолчал. — В общем он мёртв и смерть его не была лёгкой, Ваше Величество.

Разумеется, Королём я ещё не был, чисто технически; но этими словами Мауни дал понять, что основное препятствие между мной и троном — убрано.