"Я жду вас всегда с интересом (Рассказы)" - читать интересную книгу автора (Голявкин Виктор)Серебряные туфлиЯ свою подметку каждый день по утрам пришивал, а к вечеру она у меня отваливалась. Как сапожник пришивает подошвы, что они долго не отлетают? Этот вопрос меня тогда очень инте-ресовал. И ходить-то я старался осторожно, чтобы подошва эта раньше времени не отлетала. А когда в футбол играли, стоял только и смотрел, до чего обидно! Но она все-таки отлетала, не дождавшись вечера, и хлопала, как выстрел, при ходьбе. Если я издали видел знакомых, останав-ливался и стоял, чтобы, чего доброго, не заметили моей ужасной подошвы. Пришло лето, и я эти свои ботинки выкинул и шлепал босиком. Раз лето. Раз война. Нужда. Отец на фронте. Да мы, мальчишки, могли и без ботинок обойтись. В такое-то время! Только в школу босиком не полагалось. Да я и в школу приходил. Когда учитель меня спросил, неужели у меня нет каких-нибудь старых ботинок, чтобы в приличном виде явиться в школу, я ему ответил: «Нет, Александр Никифорович». Он пожал плечами и сказал: «Ну, раз нет, значит, нет». Так просто тогда было с этим делом! И вдруг Васька в своих серебряных туфлях появился во дворе. Вот это была картина! Самые настоящие долгоносики, остренькие, длинные носы, а блестят-то как! А как они скрипели! Васька Котов вышел в этих своих серебряных потрясающих туфлях, а я открыл рот и долго не мог зак-рыть его. — Такие туфли носят только на балах и только в Аргентине, — сказал Васька. — Вовнутрь-то, вовнутрь посмотри! Он снял туфлю, и я ошалело смотрел внутрь туфли на аргентинское клеймо. А Васька стоял на одной ноге, держась за мое плечо, важный и довольный. Еще бы! Там, в далекой Аргентине, пляшут на балу аргентинцы в серебряных туфлях, а теперь в них будет ходить по нашим бакинским улицам Васька Котов. Собирались ребята, охали и ахали и трогали руками серебро. — Купили на толкучке, — рассказывал Васька. — Совершенно случайно. Абсолютно по дешевке достались, просто-напросто повезло… Кто-то попросил померить, и Васька сразу ушел. Померить он никому не хотел давать. В этот вечер мы с ним пошли в оперетту. Я босиком, а он в своих долгоносиках. Некоторые оперетты мы раз двадцать видели, а тут новую оперетту показывали. Честно гово-ря, мы только потому и ходили на эти спектакли, что через забор лазали. А так с гораздо большим удовольствием в кино пошли бы. Рядом с его серебряными туфлями нелепыми и безобразными казались мои собственные пыльные ноги, а пальцы, казалось, смешно топорщатся во все стороны. Да и другие мальчишки в оперетту босиком ходили, никто на них особого внимания не обра-щал. Ничего такого в этом не было, тем более оперетта в летнем саду помещалась. Васька меня на забор подсадил, снял туфли и мне протянул. Ему в них на забор никак было не забраться. А мне с этими туфлями сидеть на заборе тоже неудобно. Одной рукой туфли держать, а другую ему протягивать. Кричу: — Давай скорее руку, а то свалюсь! Он замешкался, стал почему-то носки снимать, хотя и в носках можно было лезть спокойно. Как раз ребята подошли, торопят, никому неохота в оперетту опаздывать. В общем, он мне руку подать не успел, я не удержался и на ту сторону свалился вместе с туфлями. Хорошо еще, удачно упал, ничего такого не приключилось. Только в рот земля попала. Я эту землю выплюнул, встал, отряхнулся и жду, когда Васька появится. Ребят-то там много, помогут ему на забор подняться. А он все не появляется. Мимо прогуливаются люди по широкой аллее в ожидании звонка и, как мне кажется, на меня поглядывают. Тогда я надеваю Васькины туфли на свои ноги и отхожу в более темное место. Но Васька все не появляется. Я еще немного постоял и пошел к выходу. А прямо мне навстречу милиционер ведет Ваську за руку. На одной ноге у него носок, а другим носком он вытирает слезы. Васька, как только увидел меня в своих туфлях, заорал не своим голосом на всю оперетту: — Свои грязные ноги засунул в мои туфли!!! Ааааа!!! Даже милиционер растерялся. — Ты мне смотри, вырываться! — говорит. — Ишь ты! В одном носке в оперетту собрался да еще вырывается! — Это правда, — кричу я, — на мне его туфли! — Не суйся не в свое дело! Тоже мне защитник нашелся! Милиционер меня и слушать не хотел. Вокруг говорят: — Смотрите-ка, смотрите, у парнишки носок на одной ноге… — А по-вашему, если бы он в двух носках явился сюда, было бы лучше? — Ему бы на сцену в таком опереточном виде! Я стал снимать туфли, чтобы Ваське отдать, но меня оттеснили Ведут Ваську в пикет. Впереди большущая толпа. Ну и дела! Пока Ваську вели, он все время оборачивался и повторял: — Снимай мои туфли! Снимай мои туфли! Он только о туфлях и думал, смелый все-таки человек, совсем не думал о том, что попался. Я все старался в пикет пройти, но меня не пустили. И чего он о своих туфлях расстроился? Не мог же я их все это время в руках держать! Поду-маешь! Как будто бы их помыть нельзя! Я подхожу к фонтану и тщательно мою его туфли. Все старался поглубже засунуть руку в но-сок, чтобы как можно лучше вымыть. И вдруг замечаю, что эти прекрасные туфли расползаются, а блестящая серебряная краска слезает, как чешуя с рыбы… В это время из пикета выходит Васька и направляется ко мне. Подходит. Я стою, опустив голову, держу в каждой руке по туфле. Его лицо бледнеет при свете фонарей. — Ты стер мое аргентинское клеймо?! — вдруг кричит он сдавленным голосом. Васька Котов выхватывает у меня свои туфли. — А почему они мокрые? — спрашивает он и бежит к фонарю. Там, у фонаря, он сразу замечает всю эту ужасную непоправимую перемену со своими туфлями… — Это не мои туфли!!! — кричит он. — Все смылось, смылось, смылось… — твержу я. — Как это смылось?! — орет он визгливо. Распахнулись двери зала. Народ хлынул из дверей и увлек нас к выходу. Я потерял в толпе Ваську, но при выходе он снова оказался рядом со мной и прошипел мне в самое ухо: — Отдавай мне новые туфли… слышишь? Отдавай! Я понимал его. — Какие были! — заорал он. В это же самое время мне наступили на ногу и я скорчился от боли и крикнул ему со злостью: — Пошел ты от меня со своими долгоносиками! — Ах, так! — крикнул он и, рывком вырвавшись из толпы, помчался вверх по улице по направлению к дому, а я пошел за ним. Всю ночь мне снились танцующие аргентинцы в серебряных ботинках, а когда под утро мне стали сниться танцующие крокодилы в серебряных ботинках, я в ужасе проснулся. Пришел Васька. В каких он был рваных сандалиях! Трудно даже себе представить. Каким-то чудом эти сандалии держались на его ногах. — Мне нечего надеть, — сказал он тихо. Я смотрел на его сандалии, вздыхая и сочувствуя ему. — А те никак нельзя зашить? — спросил я тихо. — Никак, — сказал он. — Неужели никак нельзя зашить? — Они не настоящие, — сказал он, опустив голову. — Какие же они? — Они картонные, — сказал Васька. — Как? — Они театральные, — сказал Васька. — Все равно бы они развалились… — Как то есть театральные? — Ну, специально для театра, на один раз… у них там делают такие туфли на один раз… — Зачем же тебе их купили? — Случайно купили… — Значит, они театральные? — Театральные… — сказал Васька. — Тогда черт с ними! — сказал я. — Черт с ними… — сказал Васька. — Это замечательно, что они театральные! — сказал я. Хотя ничего замечательного, конечно, в этом не было. Но все равно это было замечательно! — Снимай сандалии, — сказал я, — зачем тебе сандалии! Снимай их, и пойдем в оперетту! |
|
|