Евгений Лукин Рекомендация

Судя по коричневатым причудливым разводам, с потолка в ванной комнате действительно временами лилась вода. Соседи сверху утверждали, что полтергейст.

— А судом пригрозить? — задумчиво спросил Глеб Портнягин, без особого интереса разглядывая общий рисунок, выполненный влагой в строгом соответствии с путаницей энергетических волокон. Этакий нечаянный снимок астрала.

Судом, как выяснилось, уже грозили, но глубокого впечатления не произвели. Этажом выше жил не кто-нибудь, а племянник того самого депутата, что, забыв подготовить доклад, позвонил в милицию и сообщил, будто здание Думы заминировано. И ничего, сошло с рук. Даже мандата не лишился.

— Ну, давайте тогда охранные заговоры попробуем, — устало предложил Глеб. — Скажем, так: «От угла к углу, от стены к стене, слово крепкое, огради мой дом от огня горючего, от воды текучей, где надо пусть течет, а с потолка ни капли. Аминь». На том и порешили.

Вконец загонял ученика старый колдун Ефрем Нехорошев. Ну куда это — три визита за одно утро! Рехнуться можно…

На улице лепил дождь со снегом — явление, справедливо величаемое в народе дряпней, — и не было сил развеять заклинанием эту мерзость хотя бы над самой маковкой. Глеб Портнягин надвинул поплотнее кожаную кепку, застегнулся до горла, но тут, как нельзя некстати, принялся чревовещать сотовый телефон. Пришлось, чертыхаясь, снова расстегивать куртку и лезть во внутренний карман.

— Говорите…

— Здравствуйте, Глеб Кондратьевич! — радостно приветствовал молодого кудесника незнакомый мужской голос.

— А кто это?

— Лютый на связи! — возликовал собеседник. — Толь Толич Лютый!

— Кто-кто?

В трубке онемели от обиды. Секунды на полторы.

— Ка-ак? — чуть ли не с возмущением выдохнул незнакомец. — Вы что, не помните меня, Глеб Кондратьевич? Участковый! Я же вас два года назад с поличным брал! Ну, на том складе, который вы с дружком со своим взломали…

Теперь уже онемел Портнягин.

— Вы, говорят, у самого Ефрема Нехорошева в учениках, — бодро, будто ни в чем не бывало, сыпал словами участковый, — Я, как услышал, честное слово, порадовался! Надо же, думаю, каких людей задерживать доводилось… Вы слушаете, Глеб Кондратьевич?

— Слушаю, — несколько деревянным голосом отозвался тот.

— Да вот проблемка тут у меня… К кому попало обращаться как-то, знаете, неловко, а вы мне вроде бы уже и не чужой…

Пробегавшая мимо девчушка нечаянно взглянула в лицо Глеба — и едва не поскользнулась. Надо полагать, страшен был в этот миг Глеб Портнягин. Сколько раз, отбывая срок, представлял он в мельчайших подробностях, как выйдет на волю, разыщет того козла участкового и отвернет ему нос по самые причиндалы!

— Что за проблема? — скрипуче осведомился Глеб.

Собеседник смешался.

— Да тут, видите, Глеб Кондратьевич, какое дело… По телефону как-то… Может, пересечься удастся где-нибудь… в нейтральной точке…

— Хорошо, — отрывисто известил ученик колдуна. — Через час в «Старом барабашке». Только в штатском! А то там обычно народ такой…. погон не любит…

— Эх… — с горечью сказал вдруг Толь Толич. — Какие, уж там погоны, Глеб Кондратьич! Конечно, в штатском…

Нет, но каков наглец! А еще говорят, что молодежь сейчас без комплексов. Куда там молодежи! Лохом Портнягин никогда не был, поэтому с великим сожалением отказал себе в удовольствии послать представителя силовых структур прямо по телефону, хотя от этого, говорят, и карма улучшается, а по верованиям некоторых старообрядческих сект, разом снимается семьдесят семь грехов.

Честно сказать, он еще не знал, как ему поступить с Толь Толичем, но уже сама мысль о том, что чувырло, чьими стараниями ты оказался когда-то в местах не столь отдаленных, к тебе же и приползло просить помощи, приятно щекотала самолюбие. «Какие уж там погоны!» Не иначе ретивого блюстителя правопорядка наконец-то поперли из органов.

Воля ваша, а есть что-то утонченно извращенное в оказывании услуг врагу. Недаром же учит Павел: «Делая сие, соберешь ему на голову горящие уголья». Апостолу вторит Великий Нгуен, выворачивая, правда, ту же идею наизнанку: «Ненавидя врага, проявляешь к нему уважение».

Очутившись в облепленном мокрым снегом стеклянном кубике «Старого барабашки», Глеб Портнягин обосновался за привычным столиком, но ничего заказывать не стал. Клиент закажет. А чтобы не тратить времени зря, питомец чародея смежил веки и без какой бы то ни было определенной цели вышел прогуляться в астрал, откуда его быстро и незаметно вынесло в Форгаранд (Даниил Андреев ошибочно именует данный эфирный слой Фонгарандой, но это он, как часто с ним случалось, просто недослышал).

Именно здесь, в пятимерном пространстве, пребывают, растут и движутся, приближаясь к облику просветленных стихиалей, души великих творений архитектуры, а также зданий, без которых человечество перестает быть человечеством. Миновав лучистую стрельчатую громаду Нотр-Дам и обогнув целехонький Колизей, Глеб остановился перед духовным образчиком отделения милиции. «Так вот какое ты на самом деле…» — с чувством, похожим на благоговение, в который раз подумалось ему.

Внутрь заходить не стал. Там вполне могли обитать фотороботы, созданные разгулявшимся воображением потерпевших. Хотя эти негативные энергетические сущности не имеют, да и не имели никогда материальных оболочек (в чем легко убедиться, сравнив любого задержанного с портретом, по которому его ловили), тем не менее встреча с ними в астрале всегда бывает достаточно опасна…

— Здравствуйте, Глеб Кондратьевич!

Мигом вернувшись в физическое тело, ученик чародея открыл глаза. Несмотря на обезображенное улыбкой лицо, внешне участковый Лютый не изменился нисколько: все тот же крепенький мужичонка с проволочным ежиком волос над приплюснутым заботами лбом. Единственное отличие: вроде бы слегка уменьшился Толь Толич в размерах. Подобное ощущение возникает обычно, когда, повзрослев, вернешься в родные края, где прошло твое детство, и даже не сразу сообразишь, что дом-то — прежний, и школа — прежняя, просто сам ты стал повыше. Однако в росте, следует заметить, Портнягин за последние два года не прибавил ни сантиметра. Стало быть, вырос духовно.

— Присаживайся, Толь Толич…

Тот присел, попутно подтвердив наилучшие подозрения Глеба. Известно, что ширина расставленности колен в сидячем положении прямо пропорциональна социальному статусу. Так вот, колени Лютый свел почти вплотную.

— Ну и как оно ничего, Глеб Кондратьич? — с натужной, почти истерической жизнерадостностью полюбопытствовал он.

— Колдуем помаленьку… — уклончиво отозвался Глеб. Лютый прикинул — и решил соблюсти этикет до конца:

— А дружок ваш как поживает? Тоже, слышно, в гору пошел — в политику ударился…

Лучше бы он этого не говорил. Уязвил, что называется, в самое сердце. К бывшему своему корешу, подначившему взломать тот треклятый склад, Глеб Портнягин относился теперь не лучше, чем к задержавшему их участковому. Лицо колдуна, правда, не дрогнуло, однако, обладая сверхъестественным ментовским чутьем, Лютый мигом уловил запах гари.

— Вы, как его встретите, Глеб Кондратьич, — глазом не моргнув, продолжал лебезить он, — скажите, пусть не обижается! Я ж не со зла его тогда дубинкой огрел — служба…

— За что погнали? — холодно спросил Глеб, прерывая светскую беседу.

Приувял участковый.

— За правду, — со вздохом соврал он, причем так натурально, что Портнягин, сам того не желая, взглянул на него с уважением.

— А подробнее?

— По службе решил малехо подрасти… — с запоздалым раскаянием признался Толь Толич Лютый. — Подал заявление. Взяли меня в сто сорок шестой отдел…

Глеб кивнул. Чем конкретно занимается сто сорок шестой отдел, он, естественно, понятия не имел, но само по себе наличие номера, да еще и трехзначного, уже говорило о многом. Несомненно, данная часть известного ведомства специализировалась на внутренних расследованиях.

В незапамятные времена (кажется, еще до обретения Сусловской областью независимости) отдел по борьбе со служебными злоупотреблениями был единственным в своем роде и поэтому в порядковом номере не нуждался. Однако по мере углубления в ситуацию, когда выяснилось, что львиная доля всех преступлений совершается именно работниками правоохранительных органов, коллектив борцов с коррупцией расширили, пополнили, разветвили и пронумеровали. Но вскоре начали поступать сигналы, будто и сами борцы далеко не безгрешны. Пришлось организовывать надзор за надзирателями — и так несколько раз.

В настоящий момент насчитывалось примерно полторы сотни подразделений, занятых исключительно взаиморазоблачением, а на тот случай, если вдруг какому-то постороннему лицу тоже вздумается нарушить закон, на чердаке здания МВД ютился отдел внешних расследований, но работы у него, по слухам, было не так уж много.

— Ну и наехали на нас орлы из девяносто первого, — скорбно излагал Толь Толич. — Пронюхали, видно, что мы на них тоже компромат копим. Пришлось подать рапорты — всем отделом. Не сиделось мне в участковых… Вы, Глеб Кондратьич, что предпочитаете? Водочку? Коньячок?

Глеб Кондратьич предпочитал водочку, но заказал коньячок.

— То есть, как я понимаю, проблемы с трудоустройством… — задумчиво проговорил он.

— Да вот амулетишко бы мне какой… — приниженно попросил Толь Толич. — А то, куда ни сунешься, везде отказ. Назад дороги нет, частным фирмам качков да снайперов подавай! Верно говорят: пока молодой, всем нужен, а чуть состаришься… — Вздохнул, безнадежно махнул рукой. — Вот в «Валгалле» вроде охранник требуется — так я туда уже идти боюсь. Там меня и на порог не, пустят — без рекомендации…

Не сводя с просителя размышляющих глаз, Портнягин машинально потрогал краешком рюмки нижнюю губу. Владельца «Валгаллы» он знал лично, один раз даже пробовал его колдовать, правда, безуспешно. Прожженный атеист Эгрегор Жругрович Двоеглазов был известен в узких кругах не только расчетливой дерзостью финансовых операций, но еще и неистребимой лютой ненавистью ко всем бывшим ментам. К действующим, впрочем, тоже.

— А почему без рекомендации? — поинтересовался Глеб. — Вам же вроде характеристика положена ё места службы…

— Да есть характеристика! — жалобно вскричал Толь Толич. — Есть! От полковника Добротникова, чтоб ему отставки не видать! Так ведь ее показывать нельзя никому!

— Ну мне-то можно, — успокоил Портнягин, охваченный нездоровым любопытством. — С собой она?

Нет, все-таки правильно не послал он сегодня Лютого по телефону! Цирк бесплатный… А нечего было рвение свое служебное показывать! Участковый? Ну так и занимался бы тем, что поручено! А то, понимаешь, керосин у него вспыхнул — грабителей он обезвреживать на склад полез…

Кряхтя, шурша и ерзая, бывший сотрудник милиции извлек сложенную во много раз бумагу и подал Глебу. Тот начал читать — и сразу же чуть не присвистнул. Да-а, с такой характеристикой, пожалуй, и в трудовую колонию для исправления не примут. Чего стоил один только перл: «Поскользнувшись на мозгах потерпевшего, впоследствии пытался оформить ушиб как боевое ранение»!

— Так… — вымолвил наконец Портнягин» кладя документ на стол и с сосредоточенным видом разглаживая многочисленные его перегибы. — Никакого амулета не надо. Вот эту характеристику сегодня им и представишь…

— Да как же… Глеб Кондратьич… — пролепетал Лютый.

— Заряжу, заколдую, — неумолимо продолжал Портнягин, — и сойдет она, родимая, за положительную. Но подавать, учти, нужно будет самому Эгрегору Жругровичу. И никому другому, понял? Заклинания у меня персональные, так что для всех остальных она, какой была, такой останется… Кстати, и для тебя тоже, Толь Толич… Ну, тебе-то, я думаю, это все равно!

Несколько секунд бывший участковый, бывший сотрудник сто сорок шестого отдела тупо смотрел на расстеленную посреди столика бумагу, потом поднял глаза, явив смятое сомнением лицо.

— Платить — сейчас? — с подозрением спросил он.

— С первого жалования рассчитаешься, — сказал Портнягин — и это почему-то сразу же успокоило Толь Толича.

— Ну так давайте я, Глеб Кондратьич, хотя бы за коньячок заплачу… — засуетился он. — А то как-то, знаете, не камуфло…

Видимо, хотел сказать «комильфо».

— С ума свихнул? — зловеще осведомился старый колдун Ефрем Нехорошее, после того как вернувшийся домой Глеб, заливаясь счастливым смехом, поведал о том, что случилось. — Сколько раз тебе повторять: не связывайся с ментовкой! Не действует на них колдовство!

— А при чем тут ментовка? — с циничной ухмылкой отвечал ему Портнягин.. — Из ментовки его уже выперли…

— Голова ты стоеросова! — вскинулся колдун. — Бумагу-то ему полковник писал! Полковника-то еще, чай, не выперли! Удачу нам спугнуть хочешь? Так это запросто…

— Ефрем… — попытался урезонить учителя Глеб. — Ты что, не понял, в чем фишка? Не было тут колдовства! Вообще не было… Дурака я валял. А теперь прикинь: припрется он сейчас к Эгрешке… Мало того что бывший мент, так еще и с такой бумагой!

— Да? — гневно пробурлил старый чародей, испепеляя озорника темным взором. — А репутация для тебя что-нибудь значит? Завтра же по городу разнесут, что мой ученик подрядился сколдовать — и не смог! Это как?

Уже то, что Ефрем Нехорошее, на дух не переносивший иноязычных речений, употребил слово «репутация», издевательски его при этом не исковеркав, свидетельствовало, насколько взбешен был старый кудесник. Портнягин закряхтел и в затруднении почесал ногтями короткую стрижку за ухом.

Влекомый жаждой мести, о репутации он как-то не подумал.

Тягостное молчание было прервано сигналом сотовика.

— Говорите… — буркнул Портнягин.

— Глеб Кондратьич?.. — рассыпался бисером теперь уже знакомый голос Толь Толича. — Благодетель вы мой!.. Век вас не забуду! Приняли меня в «Валгаллу»! Начальником охраны приняли!..

— А-а…ре… к-комендация? — Ученик колдуна очумел до такой степени, что начал заикаться. Впервые в жизни.

— Сошла за положительную! — слезливо кричал Лютый. — Как вы и говорили, Глеб Кондратьич! Пришел я к Эгрегору Жругровичу, очередь выстоял в кабинет… Вхожу, подаю характеристику… Ох, и долго он читал, ох, долго! Я чуть не помер, пока он ее читал… Потом отложил, стал на меня смотреть. Смотрел-смотрел — и говорит этак, знаете, раздумчиво: «Значит, хороший ты человек, если тебе эта сука такую рекомендацию дала…». И взял!!!