"Душеприказчик" - читать интересную книгу автора (Кузнецов Константин Викторович)

ЧАСТЬ ВТОРАЯ: Переправа слепого Езефа

Многие кто видел боль и страдания душеприказчиков перед смертью, утверждают, что и в последующей жизни их ожидают подобные, а возможно, и более ужасные муки. Малокровие или нервное истощение — это самое безобидное чем может быть омрачена хрупкая жизнь проклятых; неисполненная воля умершего — вот та ужасная напасть, которая может преследовать их веками. И не будет им нигде покоя — изнывая от тоски и одиночества, они закончат свой недолгий век, и до последнего вздоха будут пытаться исполнить возложенное на них слово.

Но эта ли высшая форма страдания?

Оказывается, что нет. Отдаленные дороги, заброшенные деревни и опустевшие после великого мора города стали надежными пристанищами безликих призраков, тех, кто в своей недолгой жизни так и не смог выполнить последнюю волю умершего…

…Я уныло брел следом за проклятым, безразлично взирая на каменные остовы памятников и забытых всеми надгробий; Ша едва поспевал за мной.

Затянутое серой пеленой небо видимо уже очень давно не видело ласкающих лучей летнего солнца. Сейчас, я без всякого страха вглядывался в надписи на почерневших от времени крестах, и равнодушно переступая через могилы, пытался представить, сколько же поколений покоятся на этих бескрайних просторах.

Проклятый не обращая на меня внимания, выглядел мрачнее тучи.

— Постой, а ну постой! — не выдержав, я внезапно остановился, не желая продолжать это бессмысленное путешествие.

— Это твое дело! Можешь оставаться здесь сколько хочешь!

— Очешь! — прошептал Ша, на плече хозяина.

Проклятый, не собираясь меня слушать, не сбавляя шаг, скрылся за одним из склепов.

— Постой! — внезапно спохватился я.

Ужасно не хотелось оставаться здесь одному из-за собственной заносчивости.

— Постой! — я что есть сил, схватил Душеприказчика за плечо и развернул к себе. И в один миг осекся, испугавшись собственной напористости.

Меня словно кинжалом пронзил холодный взгляд абсолютно черных глаз, но вместо гнева Проклятый внезапно произнес:

— Хорошо, может ты и прав. Пойдем вместе. Только есть определенные правила: первое, не задавать вопросов, второе — идти быстро.

Я, облегченно вздохнув, кивнул.

Мы поднялись на высокий холм, где не было: ни могильников, ни леденящих душу надгробий. Здесь я впервые за долгие дни ощутил себя живым человеком, словно и не было этих бесконечным скитаний погружающих меня в мир хаоса.

— Это пристань слепого Езефа. И он очень не любит чужаков, тем более, таких как ты. Поэтому постарайся поменьше болтать. А если уж очень захочешь что-то спросить, то лучше оставь этот вопрос при себе.

Душеприказчик произнес эту достаточно длинную, по его меркам тираду даже, не удосужившись взглянуть в мою сторону. Я молча кивнул, абсолютно не переживая заметит ли он это или нет.

Мы спустились к небольшому берегу, где напротив старой покосившейся лачуги окруженной растянутыми рыбацкими сетями покачивалась на волнах длинная скрипучая лодка. Возле нее был небольшой деревянный мостик, на котором, уставившись на затянутое облаками сумеречное небо, стоял высокий сутулый старик. Его обветшалая мешковатая одежда развивалась на ветру, словно парус стремительного и неподвластного морским стихиям корабля.

Проклятый осторожно вступил на самодельную пристань и замер как вкопанный.

— Чего тебе надо, глупец? — не поворачиваясь, прохрипел старец.

— Да… — согласился с ним Ша.

— Того же что и всем, кому ты даешь возможность убраться с этого треклятого острова, — абсолютно спокойно ответил Проклятый.

— Хм, интересно, — старик на мгновение затих, словно обдумывал услышанное, а затем добавил: — И у тебя есть, что мне предложить?

— Иначе я не пришел бы к тебе, Езеф.

Я стоял возле разорванных рыбацких сетей и чувствовал себя будто рыба, попавшаяся на крючок. Более чем странный разговор, двух более чем странных людей, дали мне более чем серьезную пищу для размышлений. Почему они говорили про остров? И хотя я плохо знал дорогу до Россвела, мог поклясться, что никаких рек и озер на моем пути быть просто не могло.

— Раньше ты не отличался подобной щедростью, глупец. Что же ты мне можешь предложить? Кучу неприкаянных душ? Или своего странного зверька?

Лодочник, наконец, повернулся к нам лицом и на меня, о ужас, вместо глаз уставились две пустых черных дырки. Я испуганно отпрянул назад.

— У меня есть что-то поинтереснее, Езеф. Как насчет живого слуги. Того, чье тело еще не съедено червями, а кровь в жилах тепла как яркий костер. Ты ведь должен помнить, это приятное ощущение…

Услышав эти слова, я похолодел и, попятившись назад, спотыкнулся, упав на землю. Меня пытались продать как мешок с овсом или того хуже. Я испуганно посмотрел — сначала на Проклятого, а затем на старца. Их лица казались безжизненными и не выражали абсолютно никаких эмоций.

— Да ты что, серьезно?! — внезапно раздалось в тишине.

— Ну, так как? Достойная цена? — продолжил торг Проклятый.

Сделав несколько быстрых шагов, лодочник склонился надомной и, схватив меня своей костлявой рукой за подбородок, приблизился так близко, что я ощутил зловонный запах из его смердящего гнилью рта. Мне стоило немалых усилий, чтобы оттолкнуть от себя безглазого Езефа. И старцу это явно не понравилось, но он, промолчав, лишь задумчиво уставился в небо.

— Твой ответ? — поторопил его Проклятый.

— Откуда он здесь? Рожденным здесь не место, ты же прекрасно знаешь это… — не спешил с ответом Езеф.

Только сейчас я различил, что зловонный запах мерзкого старца сильно напоминает морские водоросли, словно он всю свою никчемную жизнь провел в воде.

— Я не перетаскивал его сюда и не давал ему никаких обещаний. Поэтому мне неинтересно как он здесь оказался. И тебе я думаю, не стоит размышлять об этом. Нужно просто согласиться на мои условия, — словно бывалый торговец, настаивал на своем Проклятый.

— Ни тебе учить меня поступкам, глупец! Я тебе не дурацкий служитель маяка или искатель мертвечины! — с каждым словом, старец вырастал на глазах.

Распрямив спину, он вытянулся, расправил плечи и стал похож на высокую гору. Огромный, он казался раза в два выше Проклятого. Забившись под перевернутое днище лодки Ша испуганно дрожал глядя на старца, да и в глазах его хитрого хозяина чувствовался нарастающий страх.

— Прости, Езеф! Это действительно твой выбор! — перекрикивая внезапно налетевший ветер, заорал Проклятый. Но это не означало, что он согласился со стариком. Я мог поклясться, Душеприказчик готов был в любую секунду обнажить свой меч, оспорив неверное решение.

Внезапно Езеф опять превратился в худого, сутулого лодочника и, обнажив желтые пеньки гнилых зубов, довольно рассмеялся.

— Знаешь, глупец, мне не нужен твой рожденный… И его горячая кровь мне тоже ни к чему. Я отказываюсь! Переправы не будет.

Проклятый недовольно поморщился. И развернувшись быстрым шагом, стал сбираться на холм. Ша последовал за хозяином.

— Постой! Постой, а как же я?! — поднявшись, я побежал следом.

— А на кой ты мне сдался! — не сбавляя шаг, бросил в ответ Душеприказчик. — Тебя даже продать нельзя!

— Ага, — вторил ему Ша.

— Да зачем продать? — я никак не мог взять в толк его слова. — Ты просто выведи меня отсюда и все! Укажи мне путь до Россвела! Я оплачу!

Проклятый остановился внезапно и я со всего маха ударился о его спину и опять упал.

— Ты что так и не понял. Мы здесь все мертвы! Мы НЕ в мире живых, а наоборот! И тебе не выбраться отсюда! Никогда!

Я сейчас был похож на каменное изваяние возле Капитолия святого Юслофа: стеклянный взгляд, известковое лицо и абсолютная пустота в голове.

— Я…все здесь… нет… — кажется, я смог выдавить из себя еще несколько бесполезных фраз, только Проклятому они были совсем не интересны.

…Если при жизни мы и думаем о смерти, то всегда предполагаем, что переход в иной мир произойдет менее болезненно, чем скажем удаление зуба или кровопускание. А когда мы с интересом изучаем надгробные послания из прошлого, то ощущаем мороз по коже и стараемся быстрее забыть тревожное осознание скорой встречи с чем-то неизбежным. И каждое слово, олицетворяющее загробный мир вызывает у нас, по меньшей мере — неприятное волнение.

Конечно, есть среди людей разряд таких, кто презирает смерть и всячески пытается доказать другим, что ему вовсе наплевать, где и когда он расстанется со своей жизнью. Про самоубийц я молчу, так как они свои безумства совершают, находясь исключительно в расстроенных чувствах. Но скажите мне на милость, как себя вести человеку, который даже не понял, что он умер, да и умер ли вообще…

— Что? — тихо прошептал Ша словно почитав мои мысли.

Я вздрогнул. И посмотрел на равнодушного зверька. Проклятый обнажив свой тонкий, будто игла стилет, аккуратно вытирал четырехгранное лезвие.

Я мог еще долго следить за этим «титаническим» трудом, если бы внезапный порыв не заставил меня вскочить на ноги и рвануть вниз. Оказавшись возле лодки, я подскочил к слепому Езефу, и совершенно не соображая, стал вытряхивать все содержимое сумы на землю. Совершенно не подумав, что лодочник вовсе не видит моих скромных сокровищ.

— Возьми! Возьми все! Только увези меня отсюда! — истерично разрывался я на части.

Езеф опустил взгляд и безразлично уставился на разбросанные по земле вещи, своими темными дырками. И я мог поклясться — этот треклятый старик видит все не хуже меня.

Плюнув себе под ноги, старец уже было развернулся, но внезапно его привлекла одна из моих зарисовок, затерявшаяся среди травы. Он аккуратно поднял смятый листок и, развернув его, вздрогнул. Лицо Езефа заметно изменилось. На лбу, словно земляные черви появились длинные извилистые морщины, а черные дыры глазниц стали просто огромными.

На старца взирал его собственный портрет, слегка потертый и замазанный высохшими чернилами, но все-таки, в этом скромном художестве легко угадывались его выразительные черты: широкие прямые скулы, большой лоб, а главное глубокие пустые глазницы.

— Я перевезу тебя на тот берег, — едва слышно произнес Езеф.

— И не только меня, — почувствовав в себе странную уверенность, твердо произнес я в ответ.

Развернувшись, мой перст указал на Проклятого и его странную зверюшку.

На лице Езефа возникла радостная ухмылка.

Тихая, спокойная река нежно касалась бортов лодки, и когда Езеф опускал весло на ровную гладь, она продолжала оставаться такой же идеальной, будто поверхность зеркала. Старец то и дело внимательно взирал на меня, радостно выпячивая гнилые пеньки зубов, отчего на его лице возникало странное подобие улыбки.

Я покосился на Проклятого. Стараясь вести себя спокойно, он как плохой актер все же не мог скрыть нахлынувших на него эмоций и выглядел, по меньшей мере, обескураженным.

— Ох, и умаслил ты меня, сопленышь, — довольно прохрипел Езеф. — Ни дать, ни взять… В наших краях это ценная штучка, потянет на парочку праведников.

Но я даже не слушал лодочника. Терзаемый мыслями, я никак не мог взять в толк, откуда у меня оказался этот портрет. Богом клянусь, я не помнил, что рисовал его.

— А почему праведников? — сам не зная почему, задумчиво произнес я.

— Здесь это ходовой товар. Можно сказать настоящее золото, — мрачнее тучи произнес Проклятый. Видимо он так и не смирился с той мысли, что только благодаря мне мы уговорили лодочника переправить нас на другой берег.

— А зачем ты так хотел попасть туда, — я указал на далекий пологий склон, где сквозь легкий туман виднелись стройные мачтовые сосны.

— Я хочу выбраться из этого треклятого мира, едва слышно произнес Душеприказчик.

— Ха, я же сказал, глупец! Как ни крути, глупец! — старец ударил себя пальцем по виску и, указав в небо, желчно рассмеялся.

Я грустно вздохнул, уставившись на ровную морскую гладь. От воды сильно тянуло тошнотворным запахом толи тины, толи еще какой речной дряни.

Перевалившись через борт, я ожидал увидеть искаженное водой песочное дно с сотней маленьких рыбок, но вместо этого, замер в ужасе. На меня с немой мольбой взирали тысячи, даже десятки тысяч лиц: белые и безжизненные они скрывались в речной мути как за непроницаемой пленкой, которой была покрыта вся поверхность воды. Мы не плыли, а словно скользили по стеклу, не оставляя за собой никаких следов.

Водянистые лица смотрели на меня пустыми белыми глазами, словно поджаренные караси и что-то бурчали немыми ртами. Но я их не слышал…

В висках заколотило, а сердце бешено забилось в груди.

Я приблизился, чтобы различить или хотя бы угадать эти слова. Я должен был их услышать.

Пленка порвалась, резко лопнула, словно мыльный пузырь и ко мне потянулось множество разбухших пальцев. Я был не в силах сопротивляться, и меня волоком потянуло вниз. Стремительно и бесповоротно, как слепого котенка. И вот когда я уже смирился со своей участью и всем телом подался вниз, меня кто-то схватил за плечо и дернул назад.

— Что это? — испуганно взирая на Проклятого я никак не мог прийти в себя.

— Река утопленников. Это их души… — невозмутимо произнес мой спаситель.

— Глупцы! — вновь загоготал Езеф.

Мы вступили на берег и я, не оборачиваясь, пошел вдоль берега, не желая смотреть, как лодка с полоумным стариком исчезает в призрачном тумане. Наверное, его ужасный смех еще долго будет преследовать меня во снах.

— Постой, куда ты?

Я остановился и, развернувшись, посмотрел на Проклятого.

— А какая разница! Ты сам говоришь, что мы в ловушке и выхода нет. Тогда не всё ли равно куда идти? — я вновь развернулся и меня в очередной раз остановил его голос.

— Постой, — теперь уже более требовательно. — Ты живой и тебе здесь не место!

— Тогда убей меня! — не сдержавшись, закричал я что есть мочи. — Мне безразличны твои слова! Какой толк идти как марионетка: не зная, куда и зачем?!

Я беспомощно упал на холодную землю. На лице предательски возникли тонкие струйки слез.

Проклятый отвернулся в сторону реки, чтобы не видеть моего отчаянья и тихо произнес:

— Хорошо я расскажу тебе все, что знаю сам. Только поверь, знаю я не так уж много.