""Наследие" Печать Бездны - часть 1" - читать интересную книгу автора (Седов Вячеслав)

Глава 1

— С чего начать господа? — Даэмас удобно расположился в кресле возле камина под изумленно-гневными взглядами магов гильдии.

— Какого дьявола?! — не выдержал молодой адепт, которого в просторную гостиную одного из домов шаргардской гильдии, где частенько собирались маги, занесло скорее случаем, чем приглашением.

— Далеко пойдете, молодой человек! — с неприкрытым сарказмом заметил чернокнижник, удостоив адепта взглядом, коим не так давно встретил мебельного клопа, обнаруженного случайно на соседнем кресле.

— Это я пригласил мэтра Даэмаса посетить нас, — председатель совета гильдии магов отстранил своего ассистента и сел в соседнее с чернокнижником кресло, — С тех пор, как я занял место Роксаны, сразу всех вас предупредил, что сохранение лояльности королю вовсе не подразумевает, что чародеи будут основывать свои мировоззрения на устоях в феларском обществе. В конце концов, не так далеки те времена, когда пробивающиеся ростки таланта к знаниям стихий жгли на кострах.

Окружающим магам подобного объяснения присутствия среди них чернокнижника явно показалось мало. Однако выбор был невелик. Теперешний председатель совета был единственным достаточно авторитетным чародеем, чтобы занимать подобную должность не только номинально, но и фактически. К тому же и сам гость многим был любопытен, хоть они и скрывали свой интерес к этому молодому выскочке, чтобы лишний раз не сказать в его пользу.

— Но… мастер, он же потворствует демонам! — не сдавался адепт, которому претило то, как принимают его сверстника те из наставников, что преподавали не так давно ему самому первые уроки волшебства.

— Замолчи! — оборвал своего ассистента маг.

— О! — Даэмас изумленно вскинул брови, — Поспешите, молодой человек, иначе вы опоздаете, ведь время мессы приближается, а церковь отсюда не близко!

— Довольно! — повысил голос маг и указал ассистенту на дверь, едва тот нашелся что ответить и даже открыл с этой целью рот.

— Аминь, — заключил чернокнижник, когда адепт, весь красный от злости, покинул гостиную.

Председатель совета гильдии предложил вошедшим и извинившимся за опоздание магам располагаться, и, в ожидании рассказа Даэмаса, сложил пальцы рук перед лицом, уперев локти в подлокотники кресла.

— Я подумал, что вам станет интересно узнать некоторые занимательные вещи о том потомке Xenos, что выскользнул как песок промеж ваших пальцев и уже не в первый раз. Ведь вы же не оставили в покое потомков Аира А'Ксеарна, не так ли?

— Это так, Даэмас, — подтвердил маг, оборвав поднявшееся за его спиной возмущение коллег, — Держи друзей близко, а врагов еще ближе. Любой на нашем месте поступил бы так же. Мы будем следить за ними. За всеми…

— И при первом же подозрении надо думать…

— Вы верно подумали, — твердо ответил маг.

— Тогда мы сможем хорошо помочь друг другу, — не без удовольствия заметил чернокнижник.

— Каким образом? — спросил один из присутствующих.

— Очень просто, — Даэмас выдержал значительную паузу, — Мне нужен доступ в Красные Башни. Ведь после гибели Рэйтца вы их опечатали и никого туда не пускаете.

— Это невозможно! — старый маг вглядывался в лицо молодого чернокнижника тщетно пытаясь угадать, что особенного мог тот знать, чтобы выдвигать такое неслыханное требование.

— Жаль, — почти искренне огорчился Даэмас и поднялся из кресла, — В таком случае не вижу смысла продолжать. Однако, прежде чем я покину вас, хотел узнать… среди вас здесь ведь есть смотрители? Конечно же есть. Я не назову кто именно из вас держит надзор за какой стихией, но… Некоторых из этих восьми отличить именно сегодня можно. Бессонные ночи над старинными фолиантами. Бдения за телескопами в тщетных попытках объяснить недавнее, что ни один уважающий себя настолько, чтобы называться магом, а не практикантом, не спишет на бурю над Огненными Рифами…

Будто додумывая собственную мысль, чернокнижник медленно шествовал между изумленными магами.

— Яснее, что вы хотите этим сказать? — старый маг даже не обернулся в кресле, когда чернокнижник прошел в центр гостиной, где собрались остальные члены гильдии.

— Ведь это вы, — тронул пожилого чародея за плечо Даэмас и, когда тот поднял на него свой взгляд, в глазах чернокнижника читалось торжество, — Смотритель за стихией огня!

— Проклятье! — председатель совета гильдии магов резко поднялся и обернулся.

— Как бы все чародеи мира изумились, наверное, думаете вы, если бы узнали, что феларская гильдия надзирает за стихиями и балансом соотношения, когда уже давно признана Объединенная магия. Вы ошибаетесь… Господа, не будьте наивны настолько, чтобы не показаться смешными с убеленными сединами висками. В каждом королевстве есть такие как вы. Поэтому несчастный Рэйтц покоится в земле не отомщенным… Вернее его тело. А убийца архимага разгуливает себе по Материку, перебиваясь от крупных к мелким заказам. Все бы можно списать на великодушие и на то, что маги Фелара не хотят повторять ошибок прошлого, если бы не одно «но». Карнаж прямой потомок Xenos. Если чародеи оставили стихии в покое, то наглецу-полукровке не сносить бы головы. Однако феларская канцелярия начала бы проверять, и не она одна, только ли ради мести за собрата «ловец удачи» распрощался с жизнью. А при столь пристальном внимании сыскарей из нескольких королевств вы бы не устояли и все бы открылось. И магам Сильвании и Фивланда вместе с Лароном будет только на руку уничтожить конкурентов. Роксана это хорошо понимала. Хоть и была против изучения Разделенной магии после эпохи Сокрушения Идолов, когда, казалось бы, надо уразуметь ошибки прошлого.

Даэмас тихо засмеялся, довольно потирая руки. Лица окружающих перекосило, когда брошенные ими заклятия, где в открытую из скрюченных пальцев, а где исподтишка, рассыпались. Чернокнижник с усилием скрыл гримасу боли, когда ран'дьянский камень, отданный ему в уплату Карнажем, раскалился и прожег рубаху на груди под мантией.

— Итак? — Даэмас вернулся в кресло у камина, — Вы знаете о том, что я продолжаю дело начатое моими предками и хочу собрать сведения о потаенных глубинах всех возможных школ магии или близких к тому техник, наподобие островитянских. Мне нужен доступ в Красные Башни. Взамен я предлагаю вам ценнейшие сведения о знакомом вам и, надо признать, выдающемся потомке Xenos, хоть сам он того и не подозревает.

— Пророчество… Все повторится, — устало изрек председатель совета гильдии магов и опустился в кресло.

— Почему же? Превратите пророчество в наследие! — воскликнул Даэмас, — Поверьте, оно будет не столь вредоносно. И не так банально.

— Что это значит?

— Не преследуйте его.

— Много чести! Мы просто наблюдаем. Как наблюдаем за всеми остальными потомками Аира.

Чернокнижник глубоко вздохнул.

— Надеетесь на островитянских мстителей. Не думаю, что после смерти Кобры найдется кто-то лучше. Хотя корабль с убийцами драконов должен причалить у острова Палец Демона. Возможно, сыщутся еще смельчаки.

Даэмас окинул застывших в недоумении магов безразличным взглядом. Наверняка другого позабавили бы эти изумленные выражения лиц, не считая председателя совета гильдии, что лишний раз подтверждало как верно было его назначение.

— Господа, следуя чародейской этике берусь вас успокоить — да, при мне талисман, который смог остановить ваши заклятия. Согласитесь, это уберегло вас от большой глупости.

— Наглец!

— Выскочка!

— Ценю ваше не многословие, — спокойно ответил чернокнижник, — Так я смогу получить то, что мне хотелось бы?

Даэмас двигался прямо к цели, по обыкновению сметая все бастионы на своем пути железной логикой отлично знающего свое дело торговца.

— Да, — наконец ответил председатель совета гильдии, — Слово чародея.

— Отлично, — чернокнижник снова довольно потер руки, — Итак, возмущение стихии огня было вызвано гибелью одного из его творений — феникса. Вы смогли это ощутить только потому, что произошло это недалеко от Шаргарда на печально известных Огненных Рифах.

— Кто убийца?

Без сомнения спросил Даэмаса об этом раньше всех смотритель стихии огня.

— Феникс. Я думаю вам знакомо прозвище этого «ловца удачи». Забавно, не правда ли? Феникс угробил феникса… А теперь сведем, наконец, все вместе и я смогу вам доказать, что прошу не так уж и много взамен за ценные сведения, — чернокнижник откашлялся, снова выдержал небольшую паузу и продолжил, — Известно, что те, кто создал восемь народов и поселили их на Островах Восьми отдали тем в руки кристаллы стихий. Не стоит здесь вдаваться в риторические вопросы о могуществе и сопряженной с ним глупости, что свойственна всем смертным и бессмертным. Однако, жители Ран'дьяна, еще до того как народы перебрались на Материк, открыли связь огня с жизнью и продвинулись в этом довольно далеко. Настолько далеко, что смогли уйти от чрезмерных абстракций и породили Объединенную магию в очень примитивной форме еще тогда, когда алхимики изобретали вычурные названия для известных теперь любому адепту элементов и увлекались утопическими идеями философского камня, которые вылились в разнообразные техники трансмутации металлов. Для того, чтобы оставить ран'дьянцев в покое и надолго позабыть о вражде с ними довольно оказалось нескольких с треском проигранных сражений, когда и доброй сотни магов не хватало на то, чтобы расправиться с аватарами.[1] Хоть их и было не так много.

— Нам известно о том, что ран'дьянцы каким-то образом добывали бессмертие своим аватарам. Это было связано с фениксами. Но никто не знает ни ритуалов, ни способа убить этих птиц, — добавил смотритель за стихией огня и замолк.

— Верно, — Даэмас кивнул магу, — Но тем не менее ран'дьянцы до сих пор хранят этот секрет, а фениксы считаются у них священными птицами. Но не неприкосновенными, как прочие объекты поклонения у различных культов. Этот народ убивал фениксов испокон веков в ритуальных целях. К сожалению, я знаю только половину из того, что требуется знать об этом. Точнее, подробности о сакральной составляющей. Связи крови как символа и катализатора. Но это только половина, та, которая связана со стихией жизни.

— Интересно знать откуда у вас такие сведения!?

— О! Смотритель за упомянутой стихией обозначил свой интерес? — Даэмас встретил колючий взгляд молодого мага, — Отлично выглядите для своего возраста, я слышал о вас еще будучи ребенком. Простите мне мою смелость, но, по видимому, сильванийские чародеи скупы на то, чтобы поделиться с вами действительно стоящими знаниями, а предпочли откупиться секретами омоложения. Однако, если вы и искали ответ, то вы искали не там. И, возможно, даже не так, как следовало бы. Противоположности притягивают друг друга — это простейшее умозаключение также верно и для стихий.

— Прекрасно, он связан с некромантами!

— Я исследователь и не сужу поверхностно, тем паче что орден Визардеи творение рук человеческих магов. В том, во что он переродился сейчас, виноваты, собственно, те же руки. Однако ваша гильдия предпочла оставить ковыряния в трупах для эскулапов и заклинателей нежити. Большая ошибка! Оказывается, те самые некроманты, презренные вами могильщики, еще давно открыли причину гибели всех тех храбрецов, что отважились отправиться на Огненные Рифы и попытать счастья в бою с фениксами. Что и говорить, нынче любой готов очень щедро заплатить за подобные свежие реагенты, не гнушаясь даже потрохами этих тварей.

— И что же, по вашему, погубило всех, без исключения, если мне не изменяет память? — спросил председатель совета гильдии, покамест проявлявший малый интерес, так как чернокнижник начал свой рассказ издалека, изрядно углубившись в историю.

— Те, чьи тела удалось вернуть в более целом состоянии, а не собирать по кусочкам на раскаленных камнях, где они еще и поджаривались, оказалось, погибли не столько от ран, сколько от разрыва сердца. Все как один! Стоит ли говорить, что отправлялись туда только отчаянные храбрецы? То же самое происходило в бою с аватарами Ран'дьяна… Доказательство моей теории о связи этого с кровью и стихией жизни не так давно отчалило от доков в Шаргарде на корабле предоставленном вашей гильдией. И теперь вам стоит поразмыслить, так ли уж необходимо преследовать того, кто на половину ран'дьянец, к тому же убивший феникса и вернувшийся с Огненных Рифов всего с парой царапин? Вы наверняка уповали на то, что именно то, что он полукровка рано или поздно избавит вас от него. Однако ваши дела обстоят неважно — сейчас чары были бессильны против одного камня все тех же ран'дьянцев, которые когда-то позаботились о своих отпрысках смешенной крови и только жестокие кастовые традиции остановили это пагубное для жителей Материка начинание. Немного манипуляций, как вы уже заметили, с этим, поистине бесценным, даром «ловца удачи» — и вам потребуется гораздо больше сил, чтобы убить меня.

В гостиной воцарилась глубокая тишина. Даэмас поднял глаза вверх и посмотрел в потолок, дабы скрыть свое презрение перед сонмом тех, кто сейчас пытался не подать виду, как затряслись их поджилки при его последних словах. Чернокнижник подумал, что, наверное, именно в этом скрывалась главная причина всех тех бед, что постигали гильдию в разные времена. Истинное могущество наверняка должно быть уверенным и стойким. Возможно, таким оно и было когда-то, но со временем уверенность перетекла в самоуверенность и неизменно приводила к печальному финалу. Так было и со старым королем Фелара, так было и с Рэйтцом, а, возможно, и со всеми Xenos, которые никогда не нападали на магов первыми.

Каждый стареющий чародей на высотах иерархической лестницы старался перед смертью оставить завет своим продолжателям — мало кто знал, что это и было источником пророчеств, полных старческой подозрительности ко всему, что не было знакомо с догмами волшебства.

— Всем удалиться! — неожиданно приказал глава совета гильдии, — Немедленно!

Хотя это было не в его полномочиях, но собравшиеся послушно покинули гостиную, озадаченные принесенными чернокнижником вестями.

Когда Даэмас и маг остались одни, последний встал и, подойдя к молодому человеку, вполголоса произнес:

— Вы понимаете, что только что сделали? Это новая война с Xenos, не меньше!

— Поздно. Многие за вашей спиной уже знают об этом. Канцелярия и некроманты не сидят сложа руки. Поэтому я и пришел сюда, чтобы не возникло паники и, как следствие, необдуманных решений.

— Зачем это вам?

— Это очевидно, я несколько раз сотрудничал с вашей гильдией и если Xenos придут за вами, имея такого лидера, то неизбежно навестят и меня. А это вам не имперская конная когорта! — сверкнул глазами чернокнижник.

— Положение действительно так серьезно? — маг побледнел, но держался стойко.

— Карнаж — полукровка, и нового аватара из него никогда не выйдет. Скорее он заполучил на свою голову какое-то странное проклятие, когда убил феникса. Это почувствовала моя верная прислужница, а ее чутью я доверяю. Кассар был прозорлив, когда призвал на свою сторону союзника с таким наследством. Теперь не он, а вы будете следить за тем, чтобы некроманты или ваши адепты не тронули «ловца удачи» и пальцем. Я не знаю насколько ран'дьянские камни у него под лопатками обработаны чародейством, однако, судя по тому, как он расправился с птицей, ущербность его половинчатой крови не сильно досаждала.

— Что вы хотите взамен за вашу помощь? Ведь вы поделитесь результатами изысканий в Красных Башнях? Так велит кодекс гильдии.

— Разумеется, но сперва мне нужно их провести. Каждый из нас получит свое, если ваша гильдия не совершит очередной исторической глупости, — Даэмас внимательно следил за изменениями на лице своего собеседника пока говорил все это, — Заодно вы узнаете что именно произошло с потомком Xenos. А тогда сможете уничтожить… Бедняга Рэйтц, знал бы он сколько проблем вызовет его смерть. Мне нужно знать то, что знает он! Тогда, заполучив его знания о стихии огня мы сможем не только обезопасить себя от Xenos, но и свершить то, что под силу пока только аватарам Ран'дьяна — путешествовать за пределы темпоральной аномалии вокруг Материка.

— Значит, вы тоже следуете теории Морвириари, что Xenos — это «тюремщики» народов Материка, стремящиеся не допустить познания силы разделенных стихий и их связи? — маг был поражен глубиной знаний молодого чернокнижника и впервые осознал, что вот среди кого следует ему искать настоящих союзников.

Еще когда Роксана была председателем совета, старый маг тщетно пытался убедить всех, что чародеям следует действовать скрытно, внешне выражая покорность королевской власти и не лезть в государственные дела, которые не принесут ощутимой пользы, ведь гильдия тогда будет частью общества настолько, что скрыть что-то станет очень сложно.

— Хорошо, отправляйтесь на остров Отчаяния, — наконец согласился маг, — Думаю не стоит вам говорить об осторожности. Прошлая экспедиция в Красные башни потерпела неудачу. Мы потеряли очень много адептов и практикантов.

— Благодарю за разрешение и напутствие. Я знаю, что у ваших людей не было и шанса против «живого пламени». Особенно если оно наделено сразу разумом столь могущественного архимага как Рэйтц и его же фанатичным безумием.

Чернокнижник учтиво поклонился и направился к дверям.

На полпути маг окликнул его:

— И еще одно, Даэмас. Помните, то что происходит в гильдии, остается в гильдии. Ни для кого не будет исключений. Даже для вас!

Шторм поджидал корабль шаргардской гильдии магов, затаившись недалеко от Огненных Рифов. Стихия обрушилась настолько неожиданно, что команда едва успела убрать паруса. Теперь огромную посудину швыряло из стороны в сторону, словно щепку.

Первым и не самым радостным открытием для Карнажа и Гортта стало то, что капитан судна оказался еще совсем юнцом. Он навестил убийц драконов когда они укладывали Тарда отсыпаться. На лице едва пробился первый пушок. Возможно этот молодой человек и обладал необходимыми знаниями, но опыта явно не доставало. Когда налетел шторм, он просто растерялся, не зная что делать. Если бы не просоленный морской волк, тот самый кормчий, что пришел в трактир в Шаргарде и чуть ли не пинками вытолкал убийц драконов на трап, возможно, моряки не успели бы даже убрать парусов, дожидаясь команды своего капитана.

Волны обрушивались одна за другой, успев забрать нескольких человек из команды в пучины морских отцов. Туда отправился бы и капитан, если бы Гортт вовремя не ухватил его за шкирку и не бросил к борту. Там бедолага вцепился мертвой хваткой в мокрое дерево и пополз в сторону камбуза под заглушаемую ветром дикую ругань кормчего. От нее и чертям морским стало бы тошно.

— Прочь с палубы! Все! И этого недоноска-капитана с собой прихватывайте! — орал моряк, сражаясь со штурвалом.

Карнаж, хоть и не мог назвать себя бывалым мореплавателем, но был согласен с рулевым, так как молодой капитан представлял в тот момент жалкое зрелище. Полукровка поспешил помочь несчастному и, ухватив за рукав, поторопил в сторону камбуза, до которого самостоятельно таким темпом тот никогда бы не добрался.

— Вы понимаете! — завопил молодой человек, пока «ловец удачи» волок его вдоль борта, — Этого не может быть! Вы понимаете!?

— Что вы несете?! — заскрежетал зубами Феникс, когда его крепко приложило волной о борт, — С каких пор в море не бывает штормов?

— Мы шли вдоль абиссаля![2] Нас учили, что здесь отродясь не случалось никаких бурь!

— Правильно! — рявкнул Гортт, перекрывая завывания ветра и отдергивая руку Карнажа от капитана, — Но какой-то идиот решил отклониться от курса и пошел не над восточным абиссалем, а западнее. Вдоль, то бишь ближе к Огненным Рифам! Не удивлюсь, что на это его надоумил какой-нибудь маг из гильдии, первооткрыватель этого чертова абиссаля, и решил, что пара десятков морских миль — большой крюк!

— Полундра! — закричали два феларских моряка, спешившие мимо них к корме.

Гном и полукровка посмотрели в ту сторону, куда торопились эти двое и замерли — кормчего сорвало со штурвала. Не сговариваясь Карнаж и Гортт со всех ног побежали следом, поминутно обливаемые морской водой.

— Куда!? А ну в трюм, крысы сухопутные! — обрушился на убийц драконов старый моряк, когда сразу десяток рук вцепился в рулевое колесо.

— Пошел к черту! — дружно рявкнули полукровка и гном.

— Вместе пойдем, если на рифы отнесет! — смягчился кормчий, заметив, что усилия этих двоих не помешают, коль скоро они не просто повисли на штурвале, а, как и остальные два матроса, надежно уперлись ногами, не полагаясь только на силу собственных рук, — Навались! Дружнее! Эта проклятая посудина неповоротлива как черепаха!

В словах рулевого была доля истины, и всем пятерым стоило больших усилий удерживать корабль от приближающихся Огненных Рифов. Громоздкое судно было создано для нужд магов и рассчитано на более спокойное плавание. И тем большее изумление вызывал поступок капитана, который решил повести экспедицию по такому странному курсу. Карнаж готов был побиться об заклад, что Гортт оказался прав и на это молодого человека надоумил кто-то из гильдии магов. Но зачем проявлять такую расточительность, даже если в гильдии и впрямь затесались оголтелые сторонники драконов, когда существовал еще добрый десяток способов избавиться от наемников Тарда куда меньшими жертвами?

— О! Дьяволы морские! Мы все ближе к ним! — прорычал кормчий, — Дружнее! Все вместе! Ну!

Пятеро хором ухнули.

— Вот так! Держите так, канальи! Куда?!! — рулевой попытался докричаться до двух моряков, что уставились на поднимающийся из воды вблизи рифов огромный серо-черный вихрь, но они не слышали его.

Пальцы обоих ослабли и угрожающе подогнулись, разжимая хватку.

— Что за дьявольщина?! — кормчий тоже не сводил глаз с вихря, поднимавшего в своем круговороте из воды маленькие светящиеся огоньки. Они завертелись в быстром хороводе, поднимая все выше и выше.

— Это же shar — духи Огненных Рифов! Не смотри на их пляски! Старый осел! — Гортт с силой толкнул моряка плечом.

— Ну уж нет, — глухо засопел Феникс. — Второй раз я туда не попаду и не просите.

«Ловец удачи» последовал примеру гнома и головой ударил в подбородок одному из моряков.

— Ошалел! — вскричал очнувшийся моряк, — Так и скулу своротишь!

— Тебе что, душа своя не дорога?! Так продай кому подороже, а не задарма shar корми! — огрызнулся полукровка и тут же взвыл от боли.

Второй матрос выпустил штурвал и потерял равновесие. Корабль с силой кинуло в сторону рифов под громкие проклятия кормчего и истошные вопли Карнажа, в чью шевелюру мертвой хваткой вцепился злополучный моряк.

— Гортт! — отчаянно позвал гнома Феникс, понимая, что еще немного и этот несчастный заберет его вместе с собой в море.

— Держись!!! — кормчий согласно кивнул и вместе с оставшимся в здравом уме матросом они со стоном навалились на штурвал.

Гном выхватил кинжал, свободной рукой вцепившись в плечо рулевого. В тот миг, когда фивландское лезвие рубануло по кисти матроса, Гортт случайно увидел глаза несчастного. Широко распахнутые в бессмысленном ужасе и пустые, словно кто-то одним махом погасил свечу теплившегося за ними разума. Они были совсем другие, нежели два взгляда феларских моряков по соседству. Там, словно дикий зверь, меж дрожащих век метался простой и такой человеческий страх.

Кинжал гнома резанул еще раз. Накрыла волна, после чего у штурвала осталось уже четверо.

Превозмогая себя, Феникс снова навалился на рулевое колесо вместе со всеми, пытаясь успокоить бешено колотившееся сердце. Рык из охрипших глоток переходил в рев, когда накатывала новая волна. Вихрь продолжал кружить совсем недалеко, но взгляды смотрели в мокрые доски под ногами. Лишь иногда кормчий поднимал голову, чтобы быстро оглядеться и продолжать неравный бой со стихией до одеревенения конечностей, сотрясающихся от напряжения и холода.

Так продолжалось довольно долго. Настолько, что Карнаж успел потерять ход времени и мыслей вместе с ним. Он помнил, как через некоторое время мокрые доски палубы вдруг быстро приблизились и сильно ударили его в лоб… и в тот момент рукояти штурвала показались мягкими, будто сделанным из гусиного пуха, а не из крепкого феларского дуба.

Потом они с Горттом долго сидели рядом, закутавшись в плащи, вжав спины в корабельный борт, и обжигали дрожащие губы о глиняные горшки с каким-то варевом, что принес им кок. Оказалось очень вкусно.

Кормчий вел судно, правя штурвал, и бросал озадаченные взгляды на двух приятелей, которые так и сидели возле того места, где приняли бой со стихией этим вечером. Всякий раз рулевой хмурился и снова смотрел вперед, иногда задирая голову выше и, по старинке, сверяясь со звездами. Они этой ночью обещали светить очень ярко.

Тот самый моряк, который помогал им, вернулся уже затемно и повесил за кольцо на крюк корабельный фонарь.

— Парни, шли бы вы в койки. Проспитесь немного, — предложил феларец, заметив их при свете, — И ваши спрашивают, куда вы оба пропали.

— Больше ничего не спрашивали? — буркнул гном.

— Мы им ничего не скажем, — поежившись и закусив трубку зубами сказал кормчий, — Моряков в эту бурю погибло с полдюжины, поди разбери кто да как… А все капитан! Чем ему старый курс не угодил? Ведь плавали, знаем… А!

Старый моряк с досады ударил ребром мозолистой ладони по металлическому ободу колеса штурвала.

— А вот и он, легок на помине, — пробормотал «ловец удачи», завидев приближавшуюся тень, чьи сапоги бойко стучали каблуками по палубным доскам.

— Господа! — капитан резко остановился перед гномом и полукровкой, — Благодарю вас от лица всей команды.

Молодой человек выпрямился и поклонился. Гортт и Карнаж кивнули в ответ и поднялись на ноги. Ничего не ответив оба, пошатываясь, спустились по кормовой лестнице и скрылись в темноте. Едва добравшись до коек, где их встретили радостными возгласами убийцы драконов во главе с Тардом, они завалились и махнули руками остальным, чтобы их оставили в покое. Но наемники достали покрывала и заставили едва уснувших снять насквозь мокрые куртки и штаны и, только после этого позволили окончательно провалиться в сон.

Конь в бешенном галопе нес Карнажа по причалу в шаргардских доках. «Ловец удачи» пытался удержать животное, но в того словно демон вселился. Черный как сажа скакун в высоком прыжке перемахнул через тюки с грузом на краю причала и понес своего седока над бурлившими и пенившимися волнами. Сквозь густые серые облака где-то вдали смутно светило солнце. Но конь неуклонно поворачивал в сторону Огненных Рифов неумолимо приближаясь к ним настолько быстро, что дух захватывало. Карнаж изо всех сил натянул поводья — ему не хотелось туда. Феникс посмотрел на небо, где в вышине пытались пробиться лучи солнечного света. Но столбы пепла, вздымавшиеся на рифах, заслоняли его. Они все приближались и приближались. Полукровка осыпал коня проклятиями и тянул поводья, но животное все равно не слушалось. Тогда Карнаж прижался к его шее и вонзил шпоры, еще больше подгоняя среди пенящихся волн. Еще и еще пока они не обогнали, казалось, сам ветер. Зажмурившись, «ловец удачи» продолжал безжалостно бить шпорами в бока коню, пока они не влетели в столб пепла. Скакун захрипел и начал слабеть, но Феникс не давал ему передышки. Их закружило, и вместе они взмыли куда-то вверх. Обхватив шею коня руками, полукровка пытался освободить рот и нос от набившегося туда пепла. Все усилия были тщетны, пока они не оказались на пике одной из скал Огненных Рифов.

— Убийца! — протяжно вздохнуло громкое эхо под копытами коня.

Черный скакун застыл на мгновение на вершине, поднявшись на дыбы и приплясывая. Феникс предугадал дальнейшее и, откинувшись в седле натянул поводья так, будто собирался их разорвать. Однако конь все равно начинал опускаться на голые камни внизу, увлекая за собой и седока, который снова в бешенстве рвал шпорами окровавленные бока и мотал голову животного, пытаясь повернуть.

— Смирись! — яростным криком резануло по ушам все тоже эхо.

Карнаж хотел было сказать пару ласковых этому странному голосу, но вновь налетевший пепельный вихрь наглухо перекрыл ему горло и нос, не позволяя вздохнуть. Коня снова закружило и он взмыл вверх. Голова животного вдруг перестала сопротивляться. Задыхаясь, Феникс потянул за поводья и к нему развернулась морда животного с остекленевшими глазами и пеной на губах, черной от перемешавшейся с сажей слюной…

Кто-то рванул его назад за волосы. «Ловец удачи» снова оказался на корабле, но у судна не было штурвала и парусов. Да и само оно оказалось в десять раз меньше корабля гильдии.

Полный штиль.

Несмотря на дикую боль, Карнаж с жадностью вдыхал влажный морской воздух и, только когда все та же невидимая рука подтащила к самому борту, начал сопротивляться. Полукровка сначала тянул не оглядываясь, но обуявшая его от боли ярость заставила развернуться, чтобы узреть того, кто решился на такой жестокий способ убийства. Едва Феникс повернулся, как хватка ослабла — сзади никого не было. Полукровка обессилено повалился на доски палубы. Закрыв глаза, он переводил дух.

— Ранкен, — позвал очень знакомый голос.

— Учитель?! — Карнаж тут же распахнул веки и в изумлении уставился на склонившегося над ним Киракаву. Над головой островитянина ярко светили звезды ночного неба.

Это показалось «ловцу удачи» странным, ведь до этого он почему-то был уверен, что вокруг белый день. Теперь даже судно стало гораздо больше, как можно было судить по значительно удалившимся от того места, где он лежал, носу и корме.

Поднявшись на ноги, Феникс почтительно склонился перед старым мастером.

— Где мой меч? — невозмутимо спросил Киракава.

— Он теперь мой, — полукровка сам испугался дерзости своего ответа.

«Ловец удачи» не успел среагировать. Кто-то плюхнулся сзади на палубу, и в тот же миг металлическая струна удавки крепко обхватила горло.

— Тогда держи его при себе. Всегда! — посоветовал старый мастер захрипевшему от удушья ученику.

Перед глазами встала красная пелена, и Карнаж издал яростный крик, отступая назад и заводя локоть для удара.

— Ты что?! Ошалел! — один из наемников, рослый феларский детина, тряс головой сидя на полу и потирал ушибленную челюсть.

— Меч!!! — вскричал Карнаж, нависая над ним с глазами полными ярости, — Где мой меч?!

— Да здесь он, ничего ему не сделается, — сообщил Тард, с подозрением глядя на всклокоченного полукровку, — Мы, пока ты спал, хотели посмотреть что за диковинная штука.

— Это мое оружие, — бросил в ответ Феникс, спешно натягивая штаны, — А не «диковинная штука»!

— Ты чего? Не с той ноги встал?! — старый феларец опешил, когда полукровка ловко вырвал у него из рук ножны с мечом, — У нас тут народ любопытный… А такой клинок не часто теперь увидишь.

Они встретились взглядами с «ловцом удачи». Бывший «бешенный» явно шел на поправку после плевка Кобры, хотя глаза его все еще были красными и болезненно щурились от проникавшего через приоткрытую дверь каюты утреннего яркого солнца.

— Имей уважение к клинку, который был создан тогда, когда даже ты еще под стол пешком ходил, — прошипел Феникс.

— Он белены объелся? — изумленно вскинул брови феларец, но потом нахмурился и ответил, — Оружие уважают не за давность лет, а совсем за другое!

— Верно, — Карнаж издал едкий смешок и продолжил, понизив голос, — С тех пор, как рука первого обладателя вытащила этот меч из ножен, в Бездне пришлось сильно потесниться!

Старый феларец непроизвольно отряхнул руки, запоздало сделав вид, что на самом деле хотел их потереть.

Карнаж накинул высохшие куртку и рубаху, что свисали на веревке под потолком, и, толкнув дверь каюты ногой, вышел на палубу.

— Что это на него нашло? — задумчиво почесал в затылке Тард.

— Сдается мне, что не простая это островитянская традиция, — прищурился бывший «бешенный», — И клинок этот не прост.

— Да нет на нем колдовства никакого, — уверил сотрапезника гном, взяв с тарелки недоеденное перышко лука, — Поверь мне на слово.

— Не в этом дело, — цокнув языком старый феларец постучал пальцами по небольшому круглому столу, за которым они сидели, — Воины островитян обычно считают за оскорбление, если кто-то без ведома владельца берет оружие… Все дело заканчивается вызовом.

— Чего тогда взялся рассматривать, если все знаешь? — Бритва потянулся к кувшину.

— Я видел островитянские мечи воителей… Этот отличался от них. Поэтому и решил посмотреть.

— Ну? И что насмотрел? — рука гнома остановилась в ожидании ответа на полпути к кувшину.

— Может статься, что это клинок наемного убийцы…

Тард в ответ только хмыкнул. Он еще помнил, как они с Горттом на Карнажа всех собак вешали в трактире на границе с Сильванией. Мол, и dra он и вообще, если даже это не так, то все равно весьма подозрительный тип. Забавно, выходило, что подозрительным можно было оставаться даже будучи очень известным в своих кругах.

Однако гном был не так прост. Они плыли к острову Палец Демона, и такой как Феникс был очень полезен в порту Трёдэля, что кишел ворами и убийцами. Даже более того, Тард решил после подтверждения своих догадок феларцем об их красноволосом компаньоне держать такое ценное приобретение для своего отряда поближе, как любимый швигебургский нож за голенищем. Особенно памятуя то, что «ловец удачи» убил Кобру, а такой головорез не последнего десятка достоин больше чем простой зарубки на деревянной рукояти кинжала. К тому же, Гортт отказался рассказать о подробностях схватки, ссылаясь на то, что почти ничего не помнит. Тард смог бы поверить другу, если бы тот не был давним потомком рода знатных ювелиров, чье зрение было очень цепко к мелочам, где бы те ни встречались — в бою или в огранке камня. Бритва не верил, что тот не подметил чего-то особенного. Скорее всего именно тогда Феникс изобличил себя, ведь все те же островитяне считали, что познать соратника или противника в бою можно больше чем в обычной жизни. Там во всей красе показывается звериный лик натуры, сколь бы благодетелем ни был благородный рыцарь и каким бы негодяем не слыл безродный разбойник.

Пока глава убийц драконов и его подручный рассуждали об оружии и владельце, Карнаж, в своих бесцельных блужданиях по палубе, наткнулся на задумчиво курившего трубку Гортта. Всецело поглощенный какими-то раздумьями гном не заметил приблизившегося полукровку. «Ловец удачи» некоторое время колебался. Странная нерешительность имела свое объяснение — он просто отвык быть частью чего-то, преимущественно странствуя сам по себе, к чему располагало его ремесло. Даже то немалое время, проведенное в дороге с отрядом, только подчеркнуло некую отстраненность «ловца удачи» от остальных. Что и говорить, Феникс плохо уживался с большим количеством людей и гномов объединенных одной идеей, пусть даже нечуждой ему. У наемников имелся свой угол зрения, мало совпадавший с мнением полукровки. Однако Гортт взял на себя заботу о Нэй, когда его не было рядом, и Карнаж очень ценил этот поступок.

— Спасибо тебе, — рука «ловца удачи» легла на плечо гнома, вырвав того из раздумий.

— За что? — не сразу сообразив отозвался Гортт, — А! За того цепкого на руку моряка? Так не за что.

— Не только.

Гном прищурил один глаза от яркого солнца и посмотрел на «ловца удачи».

— Держи, — усмехнувшись в рыжую бороду Гортт протянул полукровке руку, — И садись, дружище.

Феникс не замедлил воспользоваться приглашением.

Они сидели молча. Гном продолжал задумчиво курить свою трубку, а Карнаж лениво приводил в порядок спутавшиеся волосы, разгребая их своей пятерней и наблюдая за ползущими по небу редкими облаками.

— Как там Нэй интересно? — неожиданно спросил Гортт.

Карнаж скосил глаза и увидел как просияло лицо гнома при упоминании имени эльфки.

— Эйлт обо всем позаботится, я ему верю.

— Да что там. Знатный пройдоха, — хлопнул ладонью по колену гном, — Вот бы у нее все получилось. А? Ты знаешь, ведь она решила пойти в подмастерья к придворному портному. И то верно, «отрекшиеся» своим всегда помогают.

— Она не сказала мне об этом, — со вздохом заметил Карнаж.

— Не вздыхай так. Просто Нэй выросла.

— Она испугалась меня тогда… С Коброй.

— Я тоже был не в восторге, — перебил гном, — Но всему есть своя цена.

— Ты знаешь?

— А как я по-твоему оказался здесь?

— Это не та потеря, — опустил голову Феникс, рассматривая обитые мыски своих ботфорт, — Одно дело мстить за смерть, другое дело потерять по собственной вине.

— Когда сделанного не воротишь, но ведь хотел как лучше… По разному бывало.

— Расскажешь? — полукровка повернулся к гному и сквозь спавшие на лицо волосы посмотрел тому в глаза.

— Сперва ты, — Гортт не отвел взгляд, — Что за такая канитель вокруг тебя была, если и Нэй прихватила?

— Я хотел отомстить одной могущественной женщине за унижение и оплеванные чувства. Но кто-то решил использовать это стремление на свой лад. У него получилось, — Карнаж снова уставился на мыски сапог, щурясь от блестевшего на солнце металла, — И мне пришлось спешно все менять, чтобы не стало еще хуже.

— А под занавес решил наглотаться алхимического дерьма и издохнуть? — гном был жесток в этом упреке.

Феникс замолчал.

— А как же все остальное? Месть драконам? — продолжал наступать Гортт и даже ткнул пальцем в рубаху на груди полукровки, метко попав в мешочек на тесьме под тканью.

— Тогда мне это казалось неважным, — тихо ответил Карнаж, — А что если кто-то еще захочет сыграть и на этом отмщении? Мы и так уже орудие в руках феларского короля.

— Ты хоть раз видел дракона живьем? — перебил гном.

— Нет.

— Так вот, а я видел, — Гортт зло вытряхнул трубку в ладонь, — Там только ты и твое оружие. И никаких интриг, сплетен и толков. Либо ты, либо тебя!

Наивная убежденность гнома смутила Феникса, но он не стал разуверять. В одном Гортт оказывался прав: на тропинке их пути была верная точка, где никто не властен. Но до нее еще нужно было дойти. А Карнаж, за все то время, пока занимался разными заказами, нахлебался досыта всего того, что «сопровождало», «окружало» и «снабжало», подчас изламывая до непроходимости до этого, казалось, прямой как стрела тракт.

— И еще, позволь полюбопытствовать, кто это тебя умудрился так порвать, что Нэй послали к портному за новой одежкой? — гном явно собирался дознаться ответов на все интересовавшие его вопросы.

Однако отвечать полностью и откровенно в планы «ловца удачи» не входило.

— Была одна заварушка по дороге, — прозвучал скупой ответ.

Гортт сделал вид, что удовлетворен таким объяснением, хотя черта с два спустил бы подобную отговорку кому-то другому.

— Ну что ж, по крайней мере с Нэй все в порядке и мы целыми выбрались из Шаргарда, — заключил он.

— Теперь ты, — Феникс по достоинству оценил умение гнома остановиться там, где есть уже видимый край, — Почему ты здесь и, как я слышал, уже не первый раз отправляешься с Бритвой?

— Так мы же побратимы, — слабо улыбнулся Гортт, — Куда он — туда и я. Так повелось.

— Ну не с пустого же места?

— Конечно, — гном нахмурился и потянулся к мешочку с табаком, но, помедлив, вернул тот за пазуху, — Наверняка знаешь, что гномы плодовиты. Родни у меня была тьма. И подарил же Основатель одного кузена, еще борода коротка, а уж боек был — страх. Все за девками ухлестывал. А что ему? Карманы полны золота. Его дед сколотил состояние на ювелирном деле. Старик то думал, пусть побесится, привыкнет вкусно жрать и сладко дрыхнуть, а там, как время придет, по-швигебургски даст один только погнутый медяк и либо с этим медяком тракты топтать, либо сплавить в кругляш и отчеканить руну подмастерья. Добрая традиция. Привычный к сытной жратве и мягким кроватям в тепле да с девахой под боком не захочет вот так, за ломаный грош, все променять на сапоги да походный плащ. В подмастерьях год проходит, жирок сгонит, и уже серебряный кругляш отчеканит себе. А там уж можно пояс туго не затягивая и до мастера в сытости доработать.

— Как у вас все хорошо устроено! — неподдельно изумился Карнаж.

— Хорошо то хорошо, да ничего хорошего мой кузен из этого не извлек. Была одна деваха, что и мне и ему оказалась очень по душе, — Гортт с чувством крякнул и все же решил набить свою трубку, — Так мы вот друг друга по этому делу и за бороды потаскали, и за горло подержали, и глаза подбили не раз. Она тоже хороша, никак выбрать не могла… Один раз к нам в Швигебург заявился белобрысый эльф в компании ран'дьянской воительницы. У той был изумительный плащ, а на плечах подшиты перья феникса. Красота невиданная. Будь не ладны, прости, Карнаж, твои сородичи, но шить умеют знатно. Наша как увидела, вся аж изошла. И мой кузен пообещал в лепешку расшибиться, но достать ей такие перышки. Я тоже дурень, надо было ему тогда, наверное, ноги переломать, что б никуда не делся! А так, уговорами, ни в какую.

«Ловец удачи» сделал над собой усилие, чтобы не показать, насколько были знакомы ему описанные гномом приезжие в фивландскую столицу, хотя это ему далось не без труда. Он еще помнил тонкий запах духов от того плаща, в который Рунэада кутала его, когда они перебирались через горные перевалы и ночевали в пещерах. Тепло этого воспоминания приятно согревало сердце, и его собеседник даже осекся, увидев рассеянный взгляд желтых глаз. Полукровка откинул назад непослушную прядь волос и, с шумом выпустив носом воздух, кивнул, чтобы гном продолжал.

— Ну так вот. Однако мой кузен, как ни пытался, не мог найти того, кто бы смог подсобить в задуманном. Сам то он дальше пригородов Швигебурга, где в трактирах с приятелями кутил, Материк не знал. Так только, над картами сидел и все кумекал как бы добраться до Огненных Рифов. И принесла же нелегкая к нам в столицу чародея одного.

— Шрама? — значительно вскинул брови Феникс, который не так давно слышал от Гортта несколько другую причину мести старому чернокнижнику.

— Его самого. И не смотри на меня так, мы гномы не будем первому встречному, даже если тот прикончил нашего кровника, сразу говорить про то, какие дурни у нас в роду водились. Но отблагодарить тебя следовало, что я и сделал.

— Чуть не напоив до смерти, — усмехнулся Карнаж.

— Так мы ж народ широкий! — закусив трубку, растянулся в довольной улыбке Гортт, подбоченившись.

— И как же помог ему тот чернокнижник? — решил вернуть разговор в нужное русло Феникс.

— Не знаю. Только потом уже в телеге спеленатого приволокли кузена назад через несколько месяцев мои старые знакомцы. Всего седого и в глазах, понятно, разума ни капли. Начали дознаваться что и как. Да разве с него что-то толковое спросишь? А Шрама того вообще не помнил, словно и не было этого чернокнижника. Только вот я не забыл и хорошо помнил эту располосованную рожу! — сквозь зубы процедил Гортт, — Поэтому и искал встречи. Поэтому погнутый медяк на шее таскаю по сей день. Мочи не было оставаться в Швигебурге и видеть как она хлопотала над кузеном дни напролет. Все надеялась разум ему вернуть.

— Позвали бы чародея, — осторожно заметил Карнаж.

— А сам как думаешь? И звать то не пришлось. Едва узнали что на феникса ходил, слетелись как мухи на дерьмо! Давай дознаваться как и чего было… Дознались. Я кошель магу сунул и тот поведал. Какая-то черная густая тень, с вороньим огромным клювом и бешенными красными глазами. Крылья в размахе как бы огибают со всех сторон, а сам стоишь как вкопанный и только чувствуешь, что сердце кровью наполняется и от животного ужаса ум за разум заходит и глаза на лоб лезут.

— Ничего себе картинка! — Карнаж непроизвольно содрогнулся, — На гравюрах…

— Видел… Я библиотеки Швигебурга перевернул вверх дном. В редких томах встречалась такое изображение, в основном красивые огненные птицы. Только вот одна интересная штука — все художества с красотищей были кисти ран'дьянских мастеров. А беднягу Морвириари за его творения высмеивали, но ведь, как видишь, прав был старикан и неспроста большинство своих безумных трудов и рисунков сохранил у ларонийцев. Наверное от того что у них с головой тоже не все в порядке.

— Союз с драконами, пожалуй, свидетельствует о том, что как раз головы у некоторых из них мыслят весьма прозорливо, — возразил «ловец удачи».

— Карнаж, — гном выдержал значительную паузу, — Поверь мне, такой союз дорогого стоит и можно сколько угодно говорить о прозорливости белых эльфов. Но тебе наверняка не приходилось видеть то, что осталось от наших деревень у плотины Ксена в Горах Драконьего Проклятия. И я никогда не поверю, что драконы сожгли швигебургских инженеров без ведома ларонийцев или, по крайней мере, не с их молчаливого согласия. Я как-то раз поехал навестить кузена и свою бывшую возлюбленную. Они перебрались туда вместе с ее братом, который неплохо устроился в инженерном корпусе. Все, что я нашел, так это пару шатавшихся без дела вокруг огромного пепелища эльфов.

— И как собираешься узнать теперь, который из драконов это сделал? — желтые глаза впились в гнома, не упуская ни одного движения на озадаченном лице.

Полукровка ожидал услышать нечто, что помогло бы в его собственных поисках способа мести, о котором он как-то не задумывался до этого времени настолько глубоко. Однако ожиданиям не суждено было оправдаться.

— Мне удалось отыскать одного уцелевшего, и он сказал о верном знаке, по которому я смогу узнать ту курву, что пожгла мою родню! — в глазах Гортта взвилось адское пламя ненависти, — Полоска выцветшей чешуи на лбу. Когда дознавался в Истании, оказалось, что этот выродок и туда наведывался, овец да коров таскал. Старожилы говаривали, что молодой он еще дракон и так удаль свою показывает. Но с нашей деревней у плотины не все просто. Я так скажу тебе, Карнаж, что твоя мать, что мой кузен — ухлопаны одной лапой. Кто-то там, среди драконьего племени, решает некоторые вещи. Вот бы найти и с него спросить! Было бы куда больше толку.

— Найдем, Гортт. Обязательно найдем! — пообещал «ловец удачи».

— Эх! Дожить бы! — ответил гном, — Тебе то что? По моим прикидкам эту землю не больше четверти века топчешь, и если не будешь шею подставлять, когда не надо, смело намеришь пару столетий. Знаю я вашего ран'дьянского брата, приходилось видывать…

Собеседник Карнажа запнулся на полуслове. Среди багрянца густых и непослушных в своей пышности волос полукровки блеснуло белое серебро прядей, когда тот в очередной раз проводил своей пятерней. Гортта всегда изумляли волосы ран'дьянцев и он, что там говорить, не упускал случая лишний раз остановить взгляд на этой красоте истинно материковой природы, которая зародилась еще до того, как первый корабль восьми народов ударился носом в песок на отмелях южного побережья.

Нет, убийца драконов знал, что не ошибся, на него смотрели пусть усталые оттого, что успели повидать, но все равно молодые глаза. Может быть гном упустил что-то из новой моды, например на прически, однако тогда он не смог бы объяснить почему вся остальная одежда полукровки давно и безнадежно отстала от, не то что ран'дьянских франтов, даже от сильванийских эльфов.

— На что ты смотришь? — спросил скорее для того, чтобы полностью убедиться в правоте собственных выводов Карнаж, нежели на самом деле узнать причину.

— Да так, — смутился Гортт и напряженно задымил своей трубкой, — Где себе седин нашел?

— Точно не помню, — не моргнув глазом ответил полукровка, хотя понимал, что гном не увидит сейчас его усилий в лицемерии, однако сомнения тоже были существенны, чтобы вот так запросто рассказать об убийстве феникса, — Еще, поговорим об этом как-нибудь.

Живот «ловца удачи» предательски заурчал. Карнаж встал и побрел в сторону камбуза. Гортт украдкой посмотрел ему в сгорбленную спину, где на солнце в ряд искрились маленькие огни подшитых на спине куртки перьев.

Фивландцы всегда были активнее своего возраста и не гнушались по простому говорить даже с теми, кто был их гораздо младше, как этот «ловец удачи», что в три раза уступал рыжебородому убийце драконов. Однако, седины там, где только наступала зрелость, вводили фивландцев почти всегда в некий ступор, наверняка потому, что их жизнерадостность и размеренность явно не вязалась с оголтелой погоней некоторых людей и эльфов за временем. Оно, как полагали гномы, от этого еще более ускользало меж жадных пальцев.

Гортт резко закашлялся, зажав рот ладонью, чтобы никто не услышал и склонился вперед, чтобы никто не разглядел как его скрутило на самом деле. Отдернув ладонь и хмуро посмотрев на нее, щурясь от яркого солнца, которое в это утро явно решило его ослепить, он пробормотал себе под нос:

— Верно говорят… Мы все как листья осенью. Сорвались с ветки и беззаботно кружим на ветру. Неважно кто и когда оторвался. Все равно, как только ветер судеб наиграется с нами — ляжем на холодную землю. И черт его знает, поднимет нас новый порыв вместе с ворохом других или это уже все…

Небольшой плавучий городок, что представлял собой корабль гильдии магов, постепенно начинал жить своей жизнью. Убийцы драконов освоились с неспешным, спокойным и сытым времяпрепровождением. Команда была привычна к различным капризам магов, в сравнении с которыми прожорливость наемников была просто детским лепетом. Поваров немного смущали не то, что аппетиты, а однообразие требуемой пищи. Однако, накормить отряд здоровых и крепких парней оказывалось гораздо проще, ведь вкусы тех были непритязательны и вся стряпня могла уместиться всего в нескольких чанах, нежели экспедицию магов, где каждый считал своим долгом потребовать что-то отличное от остальных. Особенно туго приходилось коку и его подручным, когда на борту собирались молодые адепты, так как их вкусы, как и у старших магов, были изысканы, иной раз даже чересчур, вдобавок уплетали они за троих.

Подходя к камбузу, Карнаж задрал голову вверх, оказавшись в тени огромного паруса, и заворожено наблюдал, как вся махина плотной белой ткани напрягается под порывами ветра и несет судно вперед. В шторм с опущенными парусами корабль казался полукровке не столь большим и величественным — еще бы, там для него существовало только несколько досок возле штурвала под ногами, да само рулевое колесо со скользкими от морской воды рукоятками. Теперь же и ветряные мельницы, кружили своими лопастями, выдвинувшись из отверстий в крыше камбуза, и трубы дымили то там, то тут… Такого судна Фениксу еще не приходилось видеть — огромное, напичканное новейшими идеями умельцев Швигебурга и мудреными решениями истанийцев в конструкции мелких предметов обихода. Хотел бы «ловец удачи» посмотреть на того пирата, что дерзнул бы поднять черный флаг проплывая мимо — его посудину разнесло бы в пух и прах прежде он успел отдраить люки на батареях и запалить фитили у пушек. Огневая мощь корабля гильдии соответствовала его размерам. Что и говорить, феларский король не поскупился, при этом здорово прижав хвост придворным магам, так как подобных громадин, как приходилось слышать Карнажу, в гильдии имелось всего две или три. И даже это жалкое количество, считалось неслыханной роскошью. Фелар славился своим флотом и некогда, еще до войны, был мощной морской державой. Однако теперь собственные корабли у гильдий, не включаемые в королевские реестры, все равно продолжали быть особым шиком и привилегией немногих на Материке.

Проникнувшись сознанием того, насколько большая честь ему была оказана, Карнаж усмехнулся и ступил на порог камбуза. Изнутри до него доходили настолько заманчивые запахи, что ноздри полукровки напряглись и задумчивые складки на лбу разгладились, очистив разум от высоких мотивов, придворной чести и роскоши.

Корабельная трапезная была довольно просторной. В ней имелось множество столов как стоящих отдельной, так и окруживших кольцом деревянные балки, подпиравшие потолок, дабы использовать все доступное пространство с толком, как было заведено у феларских кораблестроителей. Большинство убийц драконов успели набить брюхо и отправиться на палубу, придаваясь полнейшему безделью. «Ловец удачи» скупо ответил на несколько приветствий в свой адрес и уселся в одиночестве за один из тех столов, что кругом ставились подле балок, едва протиснувшись туда. Иной раз феларские кораблестроители все же забывали о такой, совсем не существенной детали, как человек посреди деревянной мебели, который мог и не соответствовать идеалам молодых атлетов из старомодных романов о рыцарских победах над драконами. Но, видимо, в проекте для гильдии магов мастера на шаргардской верфи проявили простаки неслыханное расточительство полезного пространства, хотя полукровке приходилось плавать на сильванийских судах, где подобное посчитали бы просто жалкой каморкой. Тем не менее, Карнаж посвятил себя целиком поглощению завтрака, скорее обильного, нежели вкусного, даже не замечая поминутный стук глиняной кружки о доски стола над ухом — несколько моряков в компании наемников по соседству играли в кости.

После окончания трапезы Феникс отметил про себя, что, хоть он и не считал себя привередой, но с печеным картофелем коку нужно было заканчивать, или хотя бы сделать перерыв и, наконец, прекратить совать всем наемникам под нос эти отвратительные вареные бобы по-швигебургски, перченые до такой степени, что собака завизжит. В конце концов можно было напрячь зрение и память и научиться все же отличать гномов от людей, а людей от полукровок. Последних, пусть и было в отряде меньшинство, однако помощник капитана, если Карнажу не изменяла память, был полуэльфом. Отсюда можно было сделать вывод, что готовить на вкус тех, чья смешанная кровь тяготела к более утонченным эльфийским вкусам в пище, повар все же мог. Так какого дьявола было пичкать его, Феникса, у которого разве что не на лбу написано, сколь он далек от гномьей братии, этим диким варевом, способным проделать дыру даже в его, почти всеядном, брюхе?!

Хлопки опрокидываемой поминутно кружки за соседним столом и возгласы полные азарта вдруг оборвались. Карнаж исподлобья наблюдал за тем, как мимо столов неспешно проходил тот самый старый феларец, бывший «бешенный» и правая рука Тарда в этой экспедиции.

«Тень» тронула «ловца удачи» за плечо… Ранкены, все без исключения, обучались развитию одного полезного свойства — интуиции, которая иногда достигала необычайных высот почти до уровня провидения архимагов. Киракава в свое время рассказал, каким именно образом заполучить собственную «тень» себе в союзники, что простые непосвященные называли иногда «глазами на затылке» или «прорицанием». Видимо, таинства именно этих техник пытался выведать Даэмас во время визита полукровки в башню чернокнижника. Но в сущности, даже если бы не был связан клятвой, Карнаж не смог бы рассказать многого, ведь ранкены довольствовались лишь остатками, крошками со стола таинств древности. В свое время эти убийцы, точно так же как и многие, украли ценные знания и использовали в своих интересах.

Старый феларец пристально смотрел на Феникса. В этот момент полукровка жалел лишь об одном, что судьба забрала его наставника слишком рано, и Киракава не успел передать и десятой доли того, что умел, из касающегося перехватывания направленных эмоций и мыслей противника. Но один способ полукровке все-таки открылся и он собирался пустить его в дело именно сейчас, когда «тень» за его спиной будто в силу теребила за плечо и указывала в сторону этого странного человека. Глаза феларца впились в меч, носимый по привычке рукоятью вниз… Проклятая привычка здесь оказалась не кстати, так как подобным образом оружие носил определенный круг лиц, а на него имелся другой круг лиц, которые могли опознать первых, и ни к чему хорошему это, как правило, не приводило.

Но как же тогда было быть с тем сном, что привиделся полукровке? Подобное не приходит просто так и лишь недальновидный и самоуверенный дурак, по мнению Феникса, не подумает что-либо предпринять. По крайней мере, станет неразлучен на какое-то время со своим оружием.

Старый феларец отвернулся от полукровки, приподняв одного из наемников за ворот:

— Прохлаждаетесь?! Где вам сказано было быть?

— Да что стрясется с грузом в море?! Вокруг вода — куда деваться?

— Так все равно же кто-то покопался в ящиках. Один остался совсем пуст и все содержимое пропало, только ворох соломы остался, — стараясь говорить предельно спокойно, «бешенный» тем не менее крепко сжимал ворот куртки молодого соотечественника, — Так что собери парней и глаз с ящиков не спускать. А то так, глядишь, на драконов с голыми руками пойти придется!

Наемники с недовольным ворчанием покинули камбуз, прихватив с собой кружку и кости. Сопровождение из моряков, с которыми они до этого проводили время в плену азарта, не оставляло сомнений, что по прибытии на пост игра продолжится еще жарче чем до этого.

Когда феларец уселся на скамью и потребовал подать чего-нибудь пожевать, Карнаж вернулся за свой стол с бутылью островитянской выпивки и, невозмутимо распечатав ее, налил немного в глиняную маленькую плошку, из которой обычно пили этот напиток, поднес к губам и резко, одним махом осушил. Эта оказалась гораздо лучше той дряни, которой потчевал его мэтр Николаус в своем заведении в Лангвальде. Впрочем, через швигебургские доки в Фивланд подобная контрабанда шла весьма скверного качества и содержания. Здесь же повар не мешкая подал ему как раз то, что было нужно, и что не заставит поперхнуться после первого же глотка. Иногда, стремление магов превращать корабли своего небольшого флота в плавучие города со всеми удобствами с лихвой оправдывало себя в глазах «ловца удачи».

Бывший «бешенный» и ранкен сидели молча. Между ними пустовал один стол, из-за которого феларец прогнал поглощенных игрой моряков и наемников. На том месте, где раньше сидела веселая компания, теперь сверкали молнии двух встретившихся взглядов. «Бешенный» будто специально не оставлял Карнажу и тени сомнения, что наконец-то сложил для себя все факты и мысли воедино и вычислил кем именно был их компаньон-полукровка. Феникс платил той же монетой, давая понять, что не лыком шит и изобличил агента феларской канцелярии. Впрочем, если для «бешенного» открытие касательно полукровки вызвало неприятное удивление, как можно было судить по гримасам и сильно нахмуренным бровям, даже когда он припадал к кружке с пивом, то сам виновник беспокойства не был поражен тем, что тайная служба при короле отправила вместе с убийцами драконов своего человека. И именно такого. Ведь в одном состояла основная трудность для сыскарей его величества — в отряд наемников не брали тех, кто мало смыслил в бою или имел незначительный военный опыт. Аккуратно перерезать глотки кинжалом в темной подворотне и вспарывать алебардой брюхо дракону в открытом бою было совсем не одно и тоже. Отчего этот старый ветеран войн с Лароном и островитянами, где-то возымевший такую ненависть к ранкенам, был плохим соглядатаем, но отменным рубакой. Тем не менее, ставка канцелярии оказывалась верной — в убийцы драконов почти всегда охотно брали тех, кто рассматривал свершение мести путем огня и меча, а, соответственно, редко пытался встрять в шпионские интриги и заговоры, почитая их для себя густым непроходимым лесом.

Такой открытый поединок взглядов делал мало чести Фениксу, и, все же, он списал это на свой счет как разведку боем, хотя мог бы и схитрить.

Со стороны старый феларец походил на злобного пса, скалившего зубы на кота, который сидел высоко на изгороди и был недосягаем. Но, как всякий кот на его месте, полукровка понимал, что подобный расклад мог быстро измениться, стоило лишь ему спуститься, а псу — разорвать ошейник, цепью державший у той самой изгороди. Этот поток аллегорий вызвал невольную улыбку на губах Карнажа, что привело феларца в еще большее бешенство.

Феникс быстро опрокинул еще одну чашку и отвел взгляд. Он снова оказался в той ситуации, которые редко, но вынуждали его принимать непростые и жестокие решения. Разумеется «бешенный» будет искать способ либо изобличить «ловца удачи» при убийцах драконов, либо попытаться уничтожить собственноручно. Второе было более вероятно, так как заставить кого-то поверить в свои слова, если тот тысячу раз слышал, но ни разу не видел ранкенов в деле самолично гораздо тяжелее, нежели сообщить то же самое тому, кто хоть раз наблюдал воочию. Полукровка верил в это гораздо больше, нежели в узы боевого братства, столь почитаемые Тардом.

Бритва крепко держал командование отрядом в своих руках и если до сих пор не подошел к Карнажу с расспросами, значит, и в самом деле не встречался с островитянскими убийцами лицом к лицу, считая, на счастье полукровки, таковых сильно преувеличенными порождениями мифов и легенд.

Но феларец был опасен. Фанатики всегда опасны. Не важно воркуют за окнами белые голуби мира или бушует пожарище войны. Они будут искать себе дела и применения за идеи. Поскольку в отряды «бешенных» брали именно таких, то Карнаж небезосновательно собирался остеречься этого феларца, еще не подававшего особых признаков немощи и отнюдь не принадлежавшего к тем воинствующим старым пердунам, у которых давно уже шпага пляшет в пальцах, но замашки остались как у отпетых бретеров. И Карнаж не тешил себя иллюзиями. Дело придется решать, как это полагалась двум головорезам: в удобный час, в укромном месте, один на один. Для «бешенного» он, Феникс, хоть разорвись надвое в попытке переубедить этого человек, будет угрозой экспедиции. Всегда. Потому что тот видел ранкенов, или подобных им, и сейчас в его глазах читалось, что он снова видит ранкена и совсем не важно, дрались они недавно плечом к плечу или нет, ведь феларец помнил изощренность островитянских убийц. Некоторые из них специально втирались в доверие, а ранкены, что ни говори, тоже были убийцами.

Знакомая прямолинейность старого феларца наблюдалась и у сильванийских чистильщиков когда-то, когда они видели «наполовину человека» в полуэльфе и «наполовину ран'дьянца» в Карнаже. Полукровка искренне ненавидел таких. Они, поделив мир на черное и белое, не хотели видеть последнего там, где оно заставляло делать выбор и нередко взывало к совести палача. Ран'дьянская ненависть Феникса оказывалась вдвойне опасна, когда за давностью лет превратилась в глухую, мрачную решимость опытного хищника, видевшего перед собой несмышленого охотника, который пер напролом чуть ли не из того же азарта, что царил недавно за пустующим теперь столом, разделявшим «бешенного» и «ловца удачи».

Можно было сколько угодно проклинать свое злосчастное наследие и путеводную звезду, которая завела в такой капкан, но Карнаж с годами научился никогда этого не делать. В конце концов могло получиться что-нибудь другое и похуже. А тут он все видел, благодаря именно тому умению, именно тому образу мыслей, что преподал старый учитель. И теперь непонятную ярость, бушевавшую внутри, он не подавлял, а сдерживал именно тем методом, который успел узнать у Киракавы. Расслабляя тело выпивкой, он высвобождал потаенный в сознании гнев той половины крови, которая, наперекор эльфийской, никогда не знала милосердия и жалости к врагу. Все дело могла испортить именно эта горячность и именно сейчас, как никогда прежде. Карнаж чувствовал, что с каждым часом становился ближе к своей мести драконам, и нетерпение и жажда отмщения переродились в стремление, которое уже готово было сметать любые преграды, идти на все, лишь бы достичь цели, безоглядно, бездумно, жестоко и быстро. Когда-то это сослужило свою службу и помогло приобрести те самые камни, что под пластинами на лопатках давали теперь жизнь, избавляли от боли и от необходимости травить собственное тело кристаллами некромантов. Но Феникс мог вспомнить достаточно много событий, когда эта горячность едва не погубила его, в том числе памятуя о схватке с dra и последующей дорогой, на которую привела эта схватка. Путь был для него пройден и настало время пользоваться его плодами, что достались по окончании.

Оставалось вычислить тот момент, который феларец сочтет удобным, чтобы тем самым сделать вдвое выгоднее для себя.

Карнаж опустил голову и, наливая еще островитянской выпивки ухмыльнулся сам себе. Из него мог бы выйти отличный убийца, если бы убивать для него не стало так сложно. Ведь даже его чистокровные родственники из драдэивари не убивали просто так. Пресловутые dra имели в основе интересы и высшие цели, также как и ларонийские сыскари, и velg'larn[3] темных эльфов. Все во имя королевства, императора, касты… Чтобы доказать, подтвердить, даже оправдать самую черную ложь, которую в этом видели наставники ранкенов и сами адепты с самого начала их существования. Убийство всегда будет у островитян проявлением силы и могущества правителя, а для нанятого исполнителя — слабостью нанимателя, так как отправить кого-то навеки в Бездну было последним из средств, действенным бесспорно по своей сути, но делавшем много чести жертве, так как подтверждало силу и волю того, которого на чужом пути смогла остановить только смерть. Феникс никогда не пытался смотреть глубже в ту полемику, которую вели мастера различных искусств с острова Палец Демона, и только из почтения слушал своего старого учителя, любившего на досуге вспоминать былые риторические баталии.

Оставив воспоминания, полукровка снова встретился взглядом с феларцем… Что ж, он теперь будет почаще выходить на палубу ночью, приберегая свою ярость, как отравленную стрелу для этого нежданного противника. Оставалось лишь ждать и гадать, сколько еще времени «ловец удачи» сможет держать ее в узде островитянской выпивкой.

Несколько дней, которые прошли с того момента, как в трюме обнаружили пропажу, бывший «бешенный» провел в активных поисках. Изучив все возможные бумаги и списки феларец пришел к неожиданному выводу, которым не замедлил поделиться с Тардом, но гном лишь отмахнулся. Какой толк был ему, главе отряда убийц драконов, оттого, что нашли распечатанный ящик, которого не было в перечне груза команды и уж тем более в списках экспедиции. Все снаряжение оказалось на своих местах, а то, что Бритве подсуропили еще один ящик с такой же маркировкой, как и груз отряда, так контрабандистов везде хватало, и случай был удобен, чтобы протащить что-нибудь на борт кому-нибудь из членов экипажа. При этом попытки подвести странности с грузом к персоне Феникса Бритву не устраивали вовсе — он неплохо разбирался в тех, кого брал с собой. А тут его состоятельность как лидера подвергал сомнению безусловно опытный воин, но довольно нелюдимый человек. С некоторых пор «бешенный» своей подозрительностью начал донимать гнома больше, нежели пьянство наемников, к которому присоединился и пресловутый полукровка, и бесконечные игры в кости и карты моряков и его людей.

Однако подспудно Тард принял свои меры: еда для наемников готовилась теперь вместе с едой для команды в одном котле и повара с явным неудовольствием, но пробовали ее на глазах у гнома. Вместе с тем лекарь отряда, которого они прозвали Профессором за довольно глубокие познания в искусстве фармакопеи для швигебургского эскулапа, что славились своими лишенными изящества методами врачевания, ненавязчиво проверял время от времени выборочно нескольких воинов. Профессор владел искусством сильванийских и ларонийских походных целителей, которого чурались лекари фивландских когорт. Бритва был дальновиден и признавал, что, способное вылечить гнома с железными кишками может иной раз прикончить простого человека или полукровку. Поэтому наемники спокойно препоручали заботу о себе этому аккуратному и деликатному эскулапу, зная, что он не предпишет им тут же от всех болезней облегчающие желудок горные травы, щедро насыпая их в пивную кружку и заваривая крутым кипятком, как наставляли на кафедрах швигебургских аспирантов.

В остальном Тард доверился случаю, так как в таком ящике можно было, помимо склянок с ядом или мешков с зельем в виде порошка, доставить и порох. Но, чтобы взорвать такую махину, которой был корабль шаргардской гильдии, понадобился бы с десяток подобных ящиков, а десять — это не один, и в грузе при проверке они бы не затерялись, так как проверяли груз агенты канцелярии. Гному показалось немного странным, что, при своей дотошности, те не углядели прибавки. И, тем не менее, каюты где спали наемники, охранялись даже на палубах ниже, чтобы злоумышленник, если таковой и имелся, не вздумал подорвать исключительно их задницы, на что приблизительно могло хватить того пороха, что поместился бы в ящик.

Это было все, что мог сделать Бритва, хотя прекрасно понимал, что положение опасно, так как, помимо предполагаемого им, существовало еще с добрый десяток идей как с помощью контрабанды такого объема не дать наемникам достичь острова Палец Демона, отправив их к праотцам.

Обыск корабля не дал никаких результатов, так как в огромной посудине искать кого-то или что-то сейчас, когда они уже отчалили, даже совместными силами команды и наемников было все равно, что иголку в стоге сена. С этим могли бы справиться несколько чародеев. Но в экспедицию гильдия не направила ни одного мага, что было по-своему разумно, так как присутствие чародея явно свидетельствовало о непростой задаче, поставленной перед кораблем и экипажем. Ничего удивительного не было в том, что гильдия ссудила кого-то своим кораблем, это не было редкостью, но провожатых маги не посылали никогда, и случись такое, оно привлекло бы только лишнее внимание.

Вскоре старый феларец снова удивил всех. Однажды на глазах у изумленных наемников и моряков достал длинный кожаный чехол, который всегда держал подле, себя пока убийцы драконов двигались по северному тракту к Шаргарду, и извлек оттуда перед изумленными зрителями великолепной работы шпагу старых феларских мастеров. Такие давно вышли из моды, так как оказывались слишком близки своему предшественнику — мечу. Но оружие было наградным и изготовлялось в период войны Ларона и Истании, во время которой на помощь халфлингам направлялись отряды феларских рыцарей вместе с так называемыми «бешенными». Восхищение клинком было всеобщим. Даже Гортт не удержался и самолично осмотрел диковинку, так как в Фивланде подобного оружия в теперешние дни не сыскать и днем с огнем.

Один единственный член отряда не выказал должного почтения к оружию, пожалованному за доблесть и верную службу старому феларцу. Карнаж угрюмо сидел в углу за столом и старался как можно незаметнее рассмотреть клинок. Его не интересовали подвергаемые бурному восторгу всех присутствующих узоры и витиеватость эфеса. О, нет! Его неприятно удивила длинна этого оружия и та легкость, с которой бывший «бешенный» крутил клинком в воздухе под потолком. Конечно, до молодых легенд о мастерах, способных, вращая шпагой над головой, оставаться сухими под проливным дождем тому явно было далеко. Однако это оказывалось уже совсем другое дело, не то что два тяжелых и изрядно выщербленных меча работы прошлого века где-то в кузнях провинций Северного Фелара. Поэтому початая бутыль островитянской выпивки была убрана полукровкой под стол, где уже покоилась одна доконченная им вчера. Она-то и подменила свою подругу на столе, незаметно наполненная позже из запасов пресной воды, благо все глиняные сосуды были похожи друг на друга как две капли воды и заметить, что Карнаж проводил дни и ночи в компании одной и той же бутыли, было невозможно. Тонкости написанных значков мог распознать только хороший знаток иероглифики островитян, ведь у тех, кто подписывал готовые бутыли, была очень неплохо набита рука ежедневными упражнениями в этом деле, и на глаз знаки в своей похожести не уступали самим сосудам. Попутно с этой хитростью Феникс сделал одно неприятное открытие — караульную службу что у запасов пищи, что у запасов воды и моряки, и наемники несли одинаково скверно. Так скверно, что если бы «ловцу удачи» действительно вздумалось отравить и то и другое, то к порту Трёделя на острове Палец Демона причалил бы корабль-призрак. Если бы сыскались еще те, кто смог довести туда судно. Поэтому Феникс, хоть и не показывал виду, но разделял опасения Бритвы касательно загадочного ящика в трюме, найденного пустым.

Теперь, уже не задурманивая голову выпивкой, Карнаж упорно продолжал вести со старым феларцем игру в кошки-мышки, давая тому, казалось, все карты в руки. Напоказ пьянствуя полукровка убеждал своего недруга, что справится с ним сейчас не составит особого труда, и даже вполне может хватить хорошего тычка где-нибудь под вечер у борта, чтобы «ловец удачи» отправился на корм рыбам. Это бы не удивило никого на корабле. Разве что кроме Тарда, с которым феларец успел поделиться своими подозрениями о Карнаже. Поэтому бывший «бешеный» тянул время, давая тем самым так необходимую полукровке возможность окончательно прийти в себя после нескольких дней возлияний. И чем трезвее становилось сознание Феникса, тем сильнее его тяготила мысль о неизбежной развязке. В какой-то момент он пожалел о том, что все сложилось именно так, а не иначе. Ран'дьянская ненависть даже перекинулась с персоны феларца на те убогие устои, что утвердились после войны в людских королевствах. Карнаж, не без усилий, но вернул ее обратно лично на «бешенного», так как прекрасно знал, что, иначе, станет много слабее своего противника. Разум не должен отступать, сколь сильно и подготовлено ни было тело. Тому любопытным примером являлась бутыль из-под островитянской выпивки, изрядно намозолившая за все это время глаза Фениксу, стоя перед ним на столе. По островитянскому знаку внутри должен был содержаться жидкий огонь, будоражащий кровь, а не пресная вода, едва отдающая остатками аромата былого напитка…

Однажды вечером старый феларец нарушил одиночество Карнажа за столом в углу. Полукровка тут же состроил на лице дежурное выражение вареного рака, которых подавали по случаю дня рождения капитана, что праздновала вся команда, пригласив и убийц драконов. Бывший «бешенный» критически осмотрел стол, на котором помимо одинокого огарка свечи не имелось даже закуски, выразительно хмыкнул и произнес:

— Что же такого в этой островитянской выпивке, что вас прельщает, сударь?

— Ммм… божественный нектар… — пробормотал «ловец удачи», убедительно выплетая языком узоры хлеще швигебургских.

— Позволите? — феларец протянул пивную кружку, предварительно опорожнив ее на пол.

Рука в перчатке с набойками, протянувшаяся за глиняной бутылью в тот момент, тряслась далеко не от того, о чем подумал «бешенный».

Чуть приподняв сосуд Феникс тут же второй рукой подхватил свою плошку, где еще оставалась вода и опрокинул ее себе в рот, поблагодарив удачу за такое одолжение. Ведь, как он ни растягивал, наливая ничтожно мало, все равно вода подходила к концу и он уже готовился отправиться за добавкой, как всегда собираясь спокойно пройти мимо спавшей стражи и одолжив ключи у того, кто храпел громче всех. Однако возможности все никак не представлялось из-за празднества, и полукровка радовался меньше всех торжественному событию. Теперь же стоило поблагодарить случай — бутыль была пуста. А ее недопитая сестра все еще стояла под столом у ног «ловца удачи».

— Прошу прощения… сударь, — Карнаж потряс сосуд, давая понять, что тот пуст и будто случайно уронил на пол.

Был бы феларец поискушеннее в вопросах островитянского гончарного дела, то сразу бы понял, какая немалая сила нужна, чтобы, якобы уронив, расколоть толстые стенки, специально предназначенные не разбиваться от случайных падений во время шумных попоек. Вместо этого «бешеный» только засвидетельствовал сам для себя, что сосуд и вправду был пуст, а руки красноволосого ранкена едва годились приспускать портки, справляя малую нужду.

Извлеченная из-под стола бутыль обрадовала феларца еще больше и он даже не смог удержаться от возгласа:

— Вы пили эту, когда еще не закончили с предыдущей?!

— Проклятье… запамятовал, — изумление полукровки получилось искренним, так как он и сам не подумал об этом неожиданном подспорье на пути введения противника в полное заблуждение.

— Сударь, так пить просто нельзя…

В тот момент, когда Феникс наполнял пивную кружку и заодно свою плошку, два собутыльника даже не подозревали, до чего похожая мысль промелькнула у них обоих в головах: «Попался!»

Столь на редкость милая беседа, особенно из уст этого грубого вояки, давала знак Карнажу действовать. Разумеется феларец глотнул немного из кружки лишь для вида и, скорчив недовольную физиономию, поспешил обратно за общий стол, где подавали привычную ему пищу и выпивку.

Выйдя на палубу, Феникс вдохнул полной грудью влажный морской воздух. Ночь выдалась чудесная. Ярко светили звезды, корабль мерно покачивался на волнах под белым диском луны. Ветер легко трепал волосы… Бросив быстрый взгляд за спину, Карнаж растворился в темноте. Он бесшумной тенью проскользнул ближе к каютам, где обретались убийцы драконов, и тихо ступил на порог — дверь была приоткрыта.

Внутри никого не оказалось. Несколько секунд пребывая в замешательстве, полукровка прислушивался. Вдруг метнулся к стене. Остановился у нее, вжавшись спиной, и положил правую руку на рукоять клинка, выглядывавшую из-за спины у бандажа. Полукровка не расстался с ним даже на корабле и тот стягивал его живот, выступая на несколько дюймов из-под короткой куртки у самой талии. Поднеся левую ладонь к лицу и едва касаясь скрючившимися пальцами носа, Феникс закрыл глаза и начал беззвучно шевелить губами. Ребро ладони повернулось, разделив лицо на две части.

Звуки ушли — все получалось гораздо проще, так как «ловец удачи» не стал продолжать с выпивкой. Он сделал как тогда, когда готовился к встрече с обладателем Vlos'Velve, что теперь снова сменил хозяина и перешел в руки друга полукровки, Эйлта.

Как все оказывалось просто… Настолько просто, что даже испугало Карнажа, ведь несколько дней назад он пытался выпивкой унять весь тот сонм мыслей и эмоций, которые крутили в диком водовороте его разум. Теперь Феникс окончательно понял всю спасительную силу страха, о которой говорил Киракава, да и не он один. Случайный наставник человекоящер с острова Туманов тоже оказался поразительно един во мнении со старым учителем.

Но убивать? Странно, что и Рэйтца, и Шрама он не считал до такой степени убийством, как следовало бы, и как считали другие… Прикончить безумца проще вдвойне, если есть месть, то есть банальная причина. Отправлять кого-то на тот свет, спасая собственную шкуру от мечущегося под носом клинка… Выпить эликсир и потерять на время разум до остатка глухой злобы, как у дикого зверя…

Карнаж с шумом выпустил воздух через ноздри. Когда же он убивал как ранкен? Почему так сложно вспомнить? Наверняка оттого, что это будет означать признание. Признание в том, отчего он открещивался столько времени, хотя многие не раз подмечали ему странные повадки и он глубоко в душе понимал откуда растут корни. Те самые невзрачные корешки, что вложили сил в руку и она уверенно всадила феларский стилет в грудь темного эльфа. Те самые, что перехватили старую некромантшу за космы и выставили как щит перед заряженным самострелом, да еще толкали ей в спину острие кинжала без капли сомнений и колебаний. Да что говорить — в Старой Башне он оставался не по собственной воле, казалось, выбора там не было, и нападали, а он защищался, но как защищался!? И если он также «защищался», когда наставник в гильдии воров Швигебурга собирался пригвоздить его к стене… Но нет! Он заранее срисовал излюбленный удар мастера плаща и кинжала, отпечатав его надежно у себя в голове, и все двери и распахнутые летом окна в гильдии запоминал не как пути к бегству, а как способ отхода после… Как тропинки столь далекого, но становящегося ближе и ближе с каждым днем сада в пригородах Тределя.

Любые обретенные знания вновь и вновь нанизывались на один и тот же стержень, не были разобщены, как он думал. Оказывались едины везде и всюду с ним, верно служили ему без клятв и заверений.

Все это потерялось где-то у него в сознании, но не исчезло, не кануло в омут воспоминаний, которые настолько незначительны, что многие про них забывают надежнее, чем о бунтаре в Башне Умолкших Криков Швигебурга, а, случайно зайдя в узилище, через много лет найдут лишь выбеленный временем и крысами скелет. Да, без сомнения там кто-то был, но кто именно — понять по голым костям будет невозможно. И теперь «ловец удачи» стоял, но не перед скелетом. То, что спасало его не раз, оказалась нетленным в узилище памяти. Он узнавал черты и, с содроганием и странным благоговением, знал имя этому, но не решался произнести в слух.

Ранкены только атакуют! А защита — это лишь введение в заблуждение перед новой атакой… Мы подлинно незримы. Потому что мы только тогда ранкены, когда атакуем!

Глаза с огромными черными зрачками широко распахнулись, смотря прямо перед собой. Потом взгляд уставился в потолок, медленно следуя за какой-то незримой точкой.

Левая рука открыла фонарь, что стоял на столике у стены среди коек, и погасила свечу.

Феникс выскользнул из темноты дверного проема на палубу. Его глаза смотрели куда-то в сторону из-под спавших на напряженное лицо багряных прядей волос. Но голову держал прямо. Он ждал.

Практически неслышно, словно издали, донесенный ветром до острых ушей полукровки долетел хлопок металлической струны, которую резко натянули за деревянные рукояти чьи-то пальцы. Длинная рука в черной перчатке с набойками молнией устремилась к балкончику над дверью, выкинутая вверх в легком прыжке.

— Неуч, — коротко и тихо произнес Карнаж, сбросив на палубу низкорослую фигуру, попутно смотав отобранную удавку и засунув ее под куртку.

Его собственная осталась в подкладке старой куртки, что уже наверняка была раскроена и порезана на заплаты предприимчивым портным. Вот, наверное, удивился тот эльф, обнаружив такую находку.

Нежданный ночной гость вскочил не сразу, но, когда ему удалось оправиться от неожиданности и встать перед Фениксом, то оказалось, что полукровке он был чуть ли не по пояс.

Совсем еще мальчишка. Он уставился на Карнажа своими злыми, по-островитянски узкими глазами-щелочками и принял боевую стойку.

«Ловец удачи» с интересом осмотрел пришедшего по его душу мстителя: темно-синий просторный костюм знакомого покроя, копна сальных черных волос и широкий кушак, намотанный вокруг талии.

Парень тряхнул головой, что явно еще не пришла в согласие с телом после головокружительного падения, и твердо произнес на островитянском наречии: «Я — всполох клинка, что препроводит тебя в Бездну!»

В ответ Феникс цокнул языком и улыбнулся уголком рта. Для «всполоха клинка» этому подростку не хватало сущей малости — самого клинка.

Однако удар…

Левая рука противника блокировала молниеносно. Юноша ожидал, что следом пойдет меч, который висел за спиной полукровки и уже приготовился, поворачиваясь боком, но в тот же момент два колена словно два острых деревянных кола по очереди влетели ему в корпус, одно — в ребра, другое — в грудь.

Как сильно! Он вскрикнул — громко, протяжно, не в силах удержать этого выражения неожиданной боли от треснувших костей, прошедшей эхом через все тело, словно в колоколе.

«Ловец удачи» чертыхнулся, жестоким ударом кулака в висок бросил беднягу под ноги и отступил от света фонарей, спешивших на крик с другого края палубы…

Феларец плеснул парню в лицо водой из кувшина. Гортт и Тард стояли опершись о край стола в каюте капитана. Островитянин помотал головой, громко фыркая, и, морщась от боли, выпрямился на стуле, к которому был привязан.

— Так вот что нам подсунули в том самом ящике! Шпиона! — воскликнул бывший «бешенный» и, ухватив ранкена за копну волос подставил его лицо свету на всеобщее обозрение.

— Об этом я не подумал, — поглаживая бороду задумчиво произнес Бритва, внимательно разглядывая пойманного островитянина, — Но зачем он здесь? И почему оказался на палубе, да еще с так славно вышибленным духом, что очухался только сейчас?

Гортт склонился к уху друга и прошептал еле слышно:

— Посмотри-ка, одет как те головорезы Кобры.

— И то верно… — отозвался Тард.

— У него могут быть сообщники! — воскликнул феларец, — Я допрошу его. Вдруг это ларонийцы его послали! Проклятые «беляки» никогда не нанимают для подобных дел одного убийцу!

— Завались! — оборвал Бритва, — Погляди хорошенько — не узнаешь тряпье на нем? Наверняка один из людей Кобры. К тому же, хоть он и мал ростом, да в ящик только один такой и влезет.

— А ну говори! — процедил сквозь зубы бывший «бешенный» и подтянул пленника за волосы к спинке стула.

Островитянин взвыл и затараторил на своем наречии с такой скоростью, что оба гнома изумленно уставились на феларца.

— Что он говорит? — раздался дружный вопрос.

— А я почем знаю!? — мучитель с досады плюнул и отпустил свою жертву, — Сам черт не разберет их птичий язык!

— Вот и дознавайся теперь! — вдруг повысил голос Гортт, — Сам все искал убийцу — вот тебе он! А мы пойдем, нам с капитаном надо переговорить.

Ухватившись за такую возможность избежать бесплодных допросов, Тард согласно кивнул другу и они вместе вышли, оставив феларца сторожить пленника, не взирая на его громкие протесты.

Едва дверь закрылась бывший «бешенный» тут же замолчал. Глаза, метавшие громы и молнии до этого, мгновенно остыли и при той красноте, что оставалась в них от яда Кобры, стали еще более страшными. Феларец осторожно отступил спиной к пологу, что отделял кровать капитана, и склонился над лампой на столе.

— Что? Думал пытать буду? — зловеще прошептал сторож глядя на узника, — Ты ведь за Фениксом пришел, не так ли? Можешь не отвечать. Я сделаю вид, что поверил в то, будто вы островитяне не стремитесь узнать языка того королевства, где греете свои ребра!

Феларец уселся за стол и пристально разглядывал пленного. Парень был храбр. Не каждый на его месте в свои неполные шестнадцать лет смог бы сохранять присутствие духа перед этим «бешенным» и его огромной шпагой, которая лежала в ножнах на столе возле взваленных по соседству ног в черных сапогах.

— Будем ждать… — объявил феларец глядя на пленника, — Вздремни немного, тот, кто должен прийти, явится еще не скоро.

Из-за двери доносились приглушенные взрывы смеха и клацанье кружек. Праздник находился в самом разгаре. Капитан с присущей молодости щедростью потчевал моряков и наемников не разбирая чинов и народов. Вряд ли его предшественник позволил бы себе такое расточительство провианта, но плавание удалось, и до доков Трёделя оставалось не так долго. Там по договору их уже ждали свежие запасы воды и пищи. Прежний капитан был человеком зрелым и всегда держал команду в ежовых рукавицах, на своем веку повидав достаточно капризов от моря и прихотей судьбы даже на коротком пути. Поэтому моряки так старательно надрывали глотки, славя своего нового господина: шум, смех и веселье — все было для него и для команды впервые на борту этого судна. Беззаботность подкрепилась известием о поимке проникшего на борт шпиона, и это позволило всем окончательно расслабиться и придаваться пиру без оглядки на то, что трюмы остались без присмотра, что по палубе больше не ходили сторожа, хоть час и был поздний. На корабле осталось лишь несколько непричастных к празднеству. И только двое из них ничуть не жалели об этом.

Феларец стал недвижим будто статуя, устремив свой взгляд из-под нахмуренных бровей в сторону двери, чей засов так и не был заперт. Он терпеливо ждал, хотя и понимал, что момент появиться для Феникса по здравому разумению совсем неудачен. Бывший «бешенный» старательно размышлял чуть ли не над каждым шагом полукровки за последние дни. Все вроде складывалось как надо, и только неожиданное появление на борту островитянина спутало карты. Особенно озадачило то, что, пусть даже это оказался желторотый юнец, однако он довольно долго и с успехом прятался. В тоже время не оставалось сомнений и в том, кто именно его так отделал. По крайней мере для феларца это было очевидно. И тут-то и возникало главное сомнение, а сможет ли он совладать с противником из ранкенов, если даже молодой адепт сидевший перед ним, проявлял не по годам отменную храбрость и сноровку? Однако Карнаж на глазах беспробудно пьянствовал несколько дней и возможно теперь, после нападения этого щенка-островитянина, затаится и будет выжидать. Поэтому уверенность в визите Феникса таяла с каждой минутой, и феларцу становилось не по душе от мысли, что он мог остаться в дураках и не спать всю ночь в то время, как все остальные празднуют, а сам полукровка где-нибудь дрыхнет себе ногой отпихивает и не помышляя о том, чтобы явиться за тем, кто напал на него. Это было более чем разумно для того, чей язык еле ворочался несколько часов назад.

Тщетно пытаясь найти хоть что-нибудь, что придало бы уверенности в правильности решения, бывший «бешенный» снова погрузился в дебри памяти и тут, как гром среди ясного неба, его поразила неприятная догадка. От которой он даже вскочил и, стоя перед дверью, почувствовал, как его прошиб холодный пот. Перед глазами снова оказался расколотый на полу островитянский сосуд. Без сомнения в нем не осталось ни капли, но не это внушало беспокойство. Как? Каким образом от случайного падения могла расколоться бутыль с такими толстыми стенками? Ведь пол в камбузе был деревянным… Мысленно феларец поднял глаза на полукровку, оторвавшись от созерцания черепков, снова взял пивную кружку и отхлебнул. Нет, ему был предложен тот самый напиток, он хорошо помнил вкус еще с тех времен, когда состоял в охране дипломатической миссии из Шаргарда на острове Палец Демона и вместе с отведывателем кушаний они часто нарезались по вечерам этим островитянским пойлом. Но что же тогда? Чего-то не хватало для полноты картины любого пьянчуги, с которым сидишь нос к носу и воротишь свой потому что… Запах!

— Проклятье, старый я дурень, он же на самом деле трезв как стеклышко! Чертов ранкен! — произнося этот монолог, феларец отступал назад к пологу, что отгораживал кровать капитана.

По дороге споткнувшись о стул бывший «бешенный» гневно отставил его к стене и потушил лампу на столе, оставив только эльфийский ночник у самой двери. Скрывшись, за пологом, он медленно и беззвучно обнажил шпагу и, достав из-за ворота небольшой крестик на простой веревочке, поднес к сухим губам. Прошептав молитву, так как иначе как наваждением подобный просчет объяснить не мог, он только похвалил себя за то, что, неплохо зная полукровок, не оставил комнату в полной темноте. По крайней мере когда ему приходилось сражаться с полуэльфами тех часто подводило зрение, если бой проходил в сумерках — так наставлял покойный десятник своих подопечных в шарградской бригаде «бешеных».

Тем временем пленник, немало удивившись такому поведению своего сторожа, решил потрудиться над собственным освобождением и извлек потаенный кинжал из-за широкого кушака. Ремни плохо поддавались. От напряжения из рассеченного виска снова пошла кровь. Юноша терпел боль и продолжал работу, когда входная дверь беззвучно приоткрылась и внутрь шмыгнула высокая тень.

— Почему ты пришел за мной? — раздался тихий вопрос, но голос был твердым как сталь.

— Ты убил моего учителя! — сдавленно прошипел парень тоже по-островитянски, — Я пришел за твоей жизнью. Это моя месть!

— Твой учитель был отступником. Уходи. Ты молод, я пощажу твою жизнь.

— Ты думаешь моя жизнь имеет значение? — усмехнулся молодой ранкен, — Кобра был мне больше чем учителем, он был как отец!

— Подрасти и выучись как следует, тогда я сражусь с тобой.

— Ни за что! — юноша почти прокричал это, — А если ты сейчас уйдешь, тогда я всем расскажу что ты тоже ранкен!

Последняя фраза была ожидаема Карнажем, вот только сказана она была на чистом феларском, даже без акцента…

— Ах ты змееныш, — процедил сквозь зубы Феникс.

— Умри, убийца! — парень вскочил со стула и бросился на полукровку, в его руке сверкнул кинжал.

«Ловец удачи» еле успел перехватить устремившееся к его груди лезвие. Захватив руку парня и не выпуская ее, Карнаж тут же безжалостно двинул ступней в уже поломанные им ребра. Юноша даже подлетел вверх от силы удара и взвыл как ошпаренный кот. Тут же согнув атакующую ногу полукровка опустил удар с боку в коленный сустав. Молодого ранкена подкосило и он распластался на полу. Заломив ему кисть, Феникс выбил кинжал и уперся подошвой сапога в горло. Из окровавленного рта островитянина вырвалось ругательство, и ступня «ловца удачи» резко повернулась…

— Можете выходить, сударь, я уже закончил, — долетел до феларца за пологом стальной голос.

Бывший «бешенный» рванул плотную ткань в сторону и тут же бросился в атаку. Отменный выпад встретила молния меча, сверкнувшая перед глазами, и феларская сталь, издав жалобный стон, отлетела в сторону. Но этого было недостаточно, чтобы смутить старого опытного солдата его величества. Шпага вернулась на свое место. Феларец застыл в позиции, целя клинком в горло полукровки, который сгорбился, заведя оружие за спину, выставив перед собой свободную руку на уровне лица. Из-за спавших на лицо красных волос в свете ночника на феларца сверкали большие черные глаз.

— Сегодня я отомщу за своих собратьев! — шпага рванулась вперед.

Ранкен метнулся к стене. Увернулся от рубящего удара, встретил атаку в голову клинком прижатым к предплечью, рванул вверх и двинулся навстречу. Феларец оттолкнул его ударом ноги в живот, контратаковал, но острие только продырявило спинку стула, что он отставил к стене. Карнаж подскочил. Преградившую путь шпагу снова встретил его меч, перехваченный обратным хватом, а свободная рука врезалась со спины в правый бок бывшего «бешенного». Тот охнул и согнулся, но тут же собрался и отправил правый локоть в лицо полукровки. Феникс сгладил удар, но толчок в плечо оказался достаточно сильным и он отшатнулся. Последовавший удар эфесом шпаги должен был разбить ему череп, но оказался недостаточно быстрым и только позволил Карнажу снова сократить дистанцию. Вывернувшись, «ловец удачи» встретился взглядом с феларцем — на мгновение они застыли, сцепив клинки. Левый локоть Фениска молотом обрушился на челюсть «бешенного» и вдогонку тыльная сторона ладони разогнувшейся руки врезалась в левый глаз.

Теперь красноволосый ранкен стоял спиной к пологу, а феларец, держась за голову, отступил к открытой двери. Шпага вздрагивала у него в руке. На палубе у бывшего «бешенного» было бы бесспорно больше шансов, чем в каюте капитана, но он сам выбрал свою судьбу.

— Где же вы повстречали ранкенов сударь, что так напитались ненавистью к ним? — спросил Карнаж.

— Мой корпус стоял на западном берегу, готовясь к отплытию на Материк… Там то один из вас и убил нашего десятника. Мы думали, что он простой проводник!

— Он вызвал его на поединок?

— Нет, подгадал момент и, как все вы, подло вонзив меч между лопаток, сбежал в лес! Довольно болтовни! К делу, убийца!!!

Феларец обрушился на «ловца удачи» потоком всей ненависти, что он питал к ранкенам и яростно атаковал, не давая полукровке продыху, кромсая то и дело полог, сметая со столов книги и письменные принадлежности, опрокинув даже кувшин с водой. Сначала Карнаж отбивался, но так не могло продолжаться вечно. Бывший «бешенный» уразумел свои прошлые ошибки и уже не подпускал близко. Улучив момент «ловец удачи» прыгнул за стол и бросил под ноги обходившему преграду противнику тот самый стул у стены. Феларец оступился, на мгновение опустил взгляд, и, опомнившись, выкинул перед собой клинок. Но было поздно. Карнаж легко уклонился от свистнувшего у самого уха острия с внешней стороны, поддел кисть «бешенного» кинжалом, что забрал у островитянина, крутанулся вдоль вытянутой со шпагой руки и всадил свой меч, пройдя мимо плеча, под правую лопатку противника. Феларец охнул, пошатнулся, выронив шпагу, и оперся о стол. Карнаж застыл позади него, медленно вынимая свой клинок.

— Я же… говорил… Опять в спину… — бывший «бешенный» поднес трясущуюся окровавленную кисть правой руки к груди, схватился за куртку и рухнул ничком на стол.

— Бедняга, — прошептал Феникс, медленно отирая пальцами кровь с меча, — Злую шутку сыграл с тобой тот, кто забыл упомянуть, что ранкен — это слово из языка жителей восточного берега Саины, а убийцы западных княжеств называются иначе и действительно не предлагают поединка, а убивают подло, улучив момент.

Очистив лезвие от крови, Карнаж и не думал оставлять все как есть. Кинжал молодого островитянина отправился обратно в уже холодные руки хозяина. По толщине, ширине лезвия и способу заточки кинжал не отличался от меча Феникса, все различие составляла только длина клинков. Поэтому сказать наверняка, каким именно убит несчастный феларец, стало бы затруднительно. Но «ловец удачи» понимал, что мало кого можно ввести в заблуждение такой грубой игрой, ведь кто-то же должен был свернуть шею молодому ранкену, а с такой дырой в спине бывшему «бешенному» это оказалось бы вряд ли по силам. Таким образом, к глубокому сожалению полукровки, все усилия потраченные на аккуратный удар под лопатку могли оказаться тщетны.

— Ну что ж, — пробормотал Карнаж себе под нос, осматривая то разорение, что произвела в каюте капитана схватка, — Вероятно придется быть тем третьим лицом, с которого спросят.

Подобная перспектива была все же лучше предыдущей, если бы он пустил все на самотек, которая сулила ему в скором времени болтаться на рее как ранкену по соседству с учеником Кобры.

Убрав меч в ножны, Феникс приблизился к лежащему на столе феларцу. Была одна вещь, которая не давала покоя «ловцу удачи», и которую он намеревался тут же проверить. Перевернув покойного на спину Карнаж без колебаний расстегнул его куртку и запустил туда руку. В конце концов он тоже знал ответ на простую загадку о том, кто громче всех кричит «держи вора!», когда на рынке ловят карманника. То же самое могло сработать и теперь, когда феларец столь ревностно искал убийц и прочее… А вот и конверт.

Печать была уже вскрыта и это была одна из печатей канцелярии, с которой его познакомил в свое время Эйлт, когда они вместе зимовали в западных кварталах Шаргарда. Быстро пробежав письмо глазами Феникс изумленно вскинул брови. Он даже не ожидал такой удачи. В его руках оказалась своего рода индульгенция для произошедшего в каюте смертоубийства. Порывшись еще за пазухой у покойного, и куда более бесцеремонно в этот раз, потому как прочитанный текст сильно ронял феларца в его глазах, Карнаж обнаружил и то, что по своей важности занимало место наравне с посланием из канцелярии — перстень с печаткой. Вся шпионская корреспонденция Фелара, как впрочем и большинства других королевств, имела одно уязвимое место — способ передачи сведений, особенно с тех пор, как эпоха Сокрушения Идолов низвергла ордена Стихий с пьедесталов их могущества, оставив шпионам только письменный и устный способ передачи сведений. И, разумеется, для того, чтобы различать корреспонденцию довольно ветвистого древа сыскарей приходилось вводить особые печати. Однако узнать столь ценные сведения о шпионских тонкостях оказывалось довольно сложно, и тем больше «ловец удачи» был обязан своему другу из воров Шаргарда, который на свой страх и риск нарушил «ноту молчания» заключенную между канцелярией и прочими рыцарями плаща и кинжала.

Переполох поднялся лишь под самое утро, когда еле державшийся на ногах капитан дошел-таки до своей каюты с намерением заснуть на несколько часов, и обнаружил оставленный полукровкой как есть весь тот жуткий кавардак из поломанной и местами порубленной мебели, мертвых тел, залитых кровью книг и разбитой посуды.

Истошные вопли молодого капитана подняли едва сомкнувших глаз убийц драконов и моряков из коек. Некоторые, узнав причину, с проклятиями вернулись обратно и захрапели громче прежнего. Потому что на следующий день кто-то должен был довести корабль до порта Тределя. И неважно, что убиты двое, так как на судне имелась еще пара сотен душ, которые не горели желанием попасть в чертоги морских отцов, ведь к острову Палец Демона даже в том месте, где находился означенный город, зайти в бухту было не так просто. Особенно на корабле феларской гильдии магов, чьи размеры не всегда оказывались преимуществом.

Поскольку Феникс относился к тому роду живых тварей, которых, когда они этого захотят, и пушкой не разбудишь, то смог немного выспаться. Только к полудню «ловец удачи» выбрался на палубу, когда несколько наемников, что Тард прихватил с собой для разбирательства, возвращались в каюту, едва передвигая ногами. Даже улитка сжалилась и дала бы беднягам фору.

Услужливо придержав дверь, пока убийцы драконов почти на четвереньках друг за другом доползали до коек, Карнаж поспешил на камбуз. Внутри пустовали все столы, кроме одного, за которым «ловец удачи» нашел Гортта и Тарда в компании мирно посапывавшего уткнувшись головой в сложенные руки помощника капитана. Гномы угрюмо потягивали лангвальдский чай из глиняных сферических сосудов, поминутно морщась. Что и говорить, островитянский напиток был явно на любителя, но отменно бодрил.

— Ага, — Феникс подхватил поставленный перед полуэльфом сосуд, к которому тот даже не притронулся, и, с видом истинного ценителя, неспешно забулькал, втянув горячий чай через металлическую трубочку вставленную в гущу заварки.

Даже не присев, «ловец удачи» выпил всю жидкость и, долив еще из накрытого тряпкой кувшина, в образовавшейся паузе, пока заварка отдавала вкус и аромат горячей воде, сказал:

— Доброго утра, господа гномы.

— Какое оно к чертям «доброе»?! — буркнул Тард.

— А в чем дело?

— Собака медведя съела! — по своему обыкновению добавил рифму Гортт.

— Ба! — деланно изумился Карнаж, не посчитавший все же сказанное оскорбительной аллегорией на свой с покойным феларцем счет, — Воистину полны чудес трюмы шаргардской гильдии магов!

— Завались, остряки! — прикрикнул Бритва, — У нас тут убивают, а вам бы только языки подточить!

— Одна из азартных игр между моряками и убийцами драконов окончилась поножовщиной? — предположил Феникс с поддельной серьезностью.

— Нет, слава Основателю! — поспешил заверить Тард, — Вчера изловили островитянина. Мальчишка совсем. Недооценили, гаденыша. Теперь вот бывшего из «бешенных» на упокоение морскому отцу справили. А этого паренька следом, на корм рыбам. Порешили они друг дружку этой ночью. Не надо было феларца одного с ним оставлять…

— Как хоть звали старика? — спросил Гортт.

Бритва задумался, пытаясь вспомнить.

Молчание затянулось.

Карнаж испустил вздох, налил еще воды в глиняный сосуд и пошел на палубу. Но Тард поднялся за ним следом, потормошив Гортта, который решил последовать примеру помощника капитана и поспать часок другой. Добившись в ответ только невнятных проклятий и предложения отправляться в седалище к морским дьяволам, Бритва нагнал Феникса и знаком предложил следовать за ним.

Они прошли на нос корабля под яркими лучами солнца, выглянувшего из облаков. Гном огляделся по сторонам и, убедившись, что вокруг никого нет, сощурил один глаз и хитро посмотрел на «ловца удачи»:

— А ты опасное существо, Карнаж. К тому же коварен, как все твои эльфьи сородичи.

— О чем это ты? — нахмурился полукровка, хотя прекрасно понимал куда клонит гном.

— Остальные-то ладно… Пес с ними! Пусть себе думают, что те двое друг дружку прикончили. Так спокойнее и тише, ведь плыть еще долго. Только вот себе голову засерать таким нескладным дерьмом я не позволю!

— Вполне разумно…

— Я еще не закончил! — оборвал Тард, — Я смотрю, ты себя никак семи пядей во лбу мнишь? Наделал делов и все? Замел следы значит! Э, нет, брат! Давай-ка растолкуй мне все чин чином!

Не смотря на резкость, с которой говорил гном, Карнаж испытал еще большее уважение к главе убийц драконов, так как тот только что с легкой руки сломал по крайней мере для полукровки бытующее мнение о гномах, как о тех, что готовы хвататься за топор не разобравшись до конца в сути дела. Поистине Бритва по праву занимал положенное ему место во главе экспедиции, и с ним «ловец удачи» предпочел не юлить.

— Что напрасно мне чесать языком, когда есть написанные вещи, которые не вырубить даже твоему топору, — перед носом Тарда появился конверт с печатью канцелярии.

Гном недоверчиво хмыкнул и достал письмо.

Феникс терпеливо ждал, когда Бритва закончит читать, спокойно любуясь на море и потягивая лангвальдский чай. Он не лицемерил — на душе действительно было гораздо спокойнее чем несколько дней назад, когда он еще не знал всего того, что знал теперь. А дальше… пусть этот гном сам судит, если уж Основатель и впрямь щедро наградил его помимо сильных рук порядочным числом извилин.

— Дела-дела… — протянул Тард, окончив чтение, — Мы, значит, свои шеи подставляем, а их величества знай считают драконьи головы… и кто сколько раз водил отряды в горы Драконьего Проклятия.

— А что ты ожидал? — грустно усмехнулся Феникс, — Если ты попадешь в руки арганзандских магов, то они живо из тебя все вытянут.

— Это еще бабка надвое сказал! — захорохорился гном, притопнув ногой.

— Поверь мне, наврала твоя «бабка»! — Карнаж сплюнул попавшие в рот чаинки в море, — Работал я на одного такого. Чужие головы для некоторых из них как открытая книга. Будешь упираться — все равно свое узнают, только твои мозги перед этим из ушей вытекут. А там уже, извини, одно дело пару раз отправить несколько отрядов в горы, послы все спишут на разведку якобы золотых приисков, которых в северной гряде отродясь не было, а другое дело — с дюжину раз снаряжать наемников из казны, чтобы бить драконов… Тогда война, а Ларон сейчас очень силен.

— Ну и мы как пешки… Что это?

— Печатка.

— Да не надо, я тебе и так верю.

— Все же возьми, Тард, — Карнаж сунул перстень в руку гнома, — Может быть сможешь сторговать свою жизнь за него, если что…

Помолчали.

— Ты парня убил? — тихо спросил Бритва, тоже опершись о борт как сделал полукровка и глядя вдаль.

Феникс молча кивнул.

— Он за тобой приходил? За Кобру?

В ответ последовал еще один утвердительный кивок красноволосой головы.

— Ха! А мне подсунули этого старикана!!! Дешево же меня ценят, если думают что тот, которого уложил даже «ловец удачи», смог бы сладить с таким удальцом как я!

— Он бы нашел как. Ты же читал письмо: «… независимо от исхода дела. Выбор средств и способов оставляем за вами». Наверное поэтому и таскал его с собой как дурак. Бедняга был фанатиком, поэтому требовалось, чтобы под рукой всегда имелось это подтверждение отсутствия выбора, иллюзия приказа…

— Мудрено говоришь, — усмехнулся Бритва, — Скажи лучше, как дознался, кто он.

— У меня свои секреты, у тебя свои. Я же не спрашивал как ты узнал, что обоих убил я.

— Ладно, — примирительно хлопнул «ловца удачи» по плечу Тард, — Но он был моей правой рукой.

— А как же Гортт? — спросил Феникс, который полагал их друзьями не разлей вода.

— Тяжело ему в последнее время стало. Глодает чахотка. Мы, гномы, можем долго спорить с болезнью, но конец у всех этих споров будет. Рано или поздно. Я один знаю об этом, так что ты тоже не трепи языком.

— Проклятье! — выдохнул Карнаж.

— Это вот эльфам везет, их такая хворь не берет, да и полуэльфов тоже… Так что теперь? Прикажешь мне и вовсе оставаться одноруким?!

Феникс изумленно воззрился на гнома.

— Понимаешь о чем я? Дела такие — сам черт за ночь на печь не перешвыряет… Мне тут одному не разобраться. Я, видимо, из другого времени. Не узнаю больше наш Материк. Все опутали. Теперь даже с драконами подраться не дают по-простому, как в старь. Будешь помогать мне вместо феларца того, если не передумал еще в горы с нами идти? И не зыркай тут! Верю, что не передумал, — Тард протянул Карнажу руку, — Ну так как?

— Согласен, — Феникс крепко пожал.

Это заверение в дружбе Бритва, помнится, обещал в вольнице на севере Сильвании очень не скоро. Но тот, кто хоть немного знал фивландских гномов, понимал, что их доверие дорогого стоит.

— ЗЕМЛЯ!!! — возвестил смотровой с мачты.