"Радужная Нить" - читать интересную книгу автора (Уэно Асия)Глава 3 Жертва— Очнись, малышка! Ханец, опустившись на одно колено, лёгкими движениями растирал девушке щёки. Я присел рядом, не зная, чем могу быть полезен. Виданное ли дело — кукла в обмороке? Как вообще такое возможно? — Может быть, воды принести? — наконец, пришла мне в голову первая здравая мысль. — Не надо воды, — едва слышно пробормотала Мэй и, пошевелившись, взяла руку Ю, которую поднесла к губам. — Благодарю, господин. — Надо усадить её в паланкин, — объявил Ясу и обернулся к собравшимся. — Наше…му юному другу плохо. Поворачиваем в деревню. И… да, жертвоприношение отменяется! Повисло молчание. Слышно было, как люди неуверенно переминаются с ноги на ногу, тихие шепотки донеслись до моих ушей: — Отменяется… Было бы сказано! Хозяин разгневается… Да кто такой?.. Важного сословия люди, по голосу слышно. Их дело стороннее, ушли и забыли! А по виду — лихой вояка, хоть и молодой… Видали таких лихих, да костей не сыскали. И пущай, девку-то жалко! Дурья башка, никак, сам его на болота поведёшь? Хозяина злить не пристало, лучше уж по старинке… Разве есть другой выбор? Хозяин… Хоть и сирота, а живая душа… Хозяин… Какой такой хозяин? Я распрямился, сделал пару шагов в сторону толпы. — Как приближённые Сына Пламени мы обязаны донести до слуха Его Императорского Величества, что за беда постигла его подданных. Говорите! — Сына чего? Пламени, поди ж ты… Должно быть, это те беспорядки на юге, о которых проезжие баяли. А пусть как угодно называются да мимо идут, нам до их имён — что до Лао пешком. Мы с Ясумасой многозначительно переглянулись. Странное дело! Откуда такая дикость в одном дзю езды от Овары? Жертвы приносят, Сына Пламени не признают… — Именем императора! — грозно воскликнул Ясу, и ропот затих. — Я вижу, непочтительность пустила корни в вашем селении, и кроваво-красные цветы измены готовы распуститься! Так знайте: ещё слово — и до осени соберёте вы горькие плоды! — Нет ничего зазорного в том, чтобы попросить помощи у тех, кто выше, — добавил я, более миролюбиво. — Из ваших разговоров я понял, что необходимость приносить эту молодую девушку в жертву отягощает сердца вам, добрым людям, но иного выхода нет? — Правильно! — раздались возгласы. Громче всех вопил тощий малый в латанной-перелатанной косодэ: будто собаки драли, а затем императорские жёны зашивали. — Какой уж тут выход? Если хозяин о себе напоминает, ему невинную жертву вынь да положь! Дородный человек в чёрном отделился от толпы, в которую нырнул, как только начались волнения. — Милостивым господам наши ничтожные горести неведомы, да и откуда? Вот только в болотах у нас нуси обитает, испокон веков. Нуси? Кажется, это слово мне незнакомо… Ага, ханец кивает со знанием дела — вот у него и уточню. — Хозяин он наш, покровитель, — продолжал, тем временем, чёрный. — Покуда мы чествуем его, на полях и вода тиной не покрывается, и засухи нет, и рис родится белый да крупный. Но изредка ему, сами понимаете, дары требуются. Не каждый десяток лет, реже. Вроде удобрений. — Люди? Живые?! — ужаснулся Ясу. — Вот мы со старейшиной и гадали, по ком скорби меньше, — торопливо закончил рассказчик своё краткое, но чудовищное повествование. — Онмёдзи я здешний, уж простите, что не представился сразу. Томо Уихата моё имя. Хотя жалко всё равно, сами ведь девочку растили, с детских лет. Но тут уж приходится выбирать, одна жизнь или все скопом, и выбора-то на самом деле нет. Проверено: коли Хозяин в болотах шевелится так, что земная твердь колеблется — значит, пора дары приносить. — А нельзя лепёшек или саке пожертвовать? — поднял бровь мой друг. Похоже, что до конца он в эту историю не поверил. Неудивительно: кроме кицунэ своей ненаглядной, он, почитай, ни с чем волшебным и не сталкивался. А вот у меня сомнений не возникло. Водится что-то в этих болотах. Слишком странное совпадение — землетрясение, что три дня назад оставило нас без повозки, и поверье про Хозяина. А онмёдзи… оказывается, в деревнях кто-то ещё владеет искусством чар? Надо будет присмотреться к почтенному Томо на досуге… Хотя с чего бы незнакомому человеку на меня сикигами насылать? — Саке — это само собой! — онмёдзи указал на двух дюжих молодцев, прижимавших к могучим плечам небольшие бочонки. — А остальным он брезгует. Великий грех — Хозяина оскорбить. Деды стращали, что и поля разрушал, и детишек топил, и скот уводил в трясину. Про неурожай и говорить нечего. Кому такие напасти нужны? Так что простите, господа благородные, только нет у нас выбора! — Выбор есть всегда. Лишь когда слова замерли в воздухе, я понял, с чьих губ они слетели. С моих. Ханец, усадивший Мэй-Мэй, которая отказалась забираться в паланкин, на траву рядом с телегой, поднял голову и пристально посмотрел на меня. Мне показалось, или он улыбнулся уголками губ? — Ю! Что такое нуси? Весь отряд, отужинав, собрался на совет в самой большой из комнат старостиного дома. Мы с ханьцем решили присматривать за нашим "внезапно занедужившим возницей" вместе, не разделяясь, так что Ясумасе с подругой досталась небольшая спаленка, по поводу чего возражений не последовало. Сам хозяин оказался хитрого вида мужичком с обширной плешью и брюхом, тоже немаленьким. Тетерева, за сохранность которого я опасался понапрасну, он принял в обмен на пищу с заверениями в глубочайшей признательности, но на мешки наши всё равно посматривал краем глаза. Да, в этом доме вещи лучше не разбрасывать. Девушка-жертва была уведена одной из добросердечных селянок. Мэй-Мэй мы убедили прилечь на футон, а сами расселись полукругом, потягивая чай. Красавица отказалась от предложений отдохнуть в спальне, в тишине и покое — видимо, не хотела оставаться одна. Тем не менее, включаться в беседу она не спешила. Молчала, слушая нас, и задумчиво крутила в руках крохотную деревянную шкатулочку, извлечённую из сундучка с куклой. Длиной это изящное изделие было с мой указательный палец. Вертя игрушку в руках, Мэй надавливала на бока, дно и верх в каком-то ей одном известном порядке, через некоторое время шкатулка открывалась, обнаруживая пустоту внутри, девушка захлопывала крышку и повторяла действия, снова и снова. Её ловкие движения меня завораживали, и я не мог отвести взгляда. — Да, хотелось бы знать, что за противник нас ожидает! — Ясумаса властно притянул к себе Химико, попытавшуюся вставить слово. — А ещё очень меня смущает местный люд, для которого имя Сына Пламени не является высшим законом. Не землетрясением же им память отшибло. И тут меня осенило! Я понял, какое несоответствие резало мой глаз, когда я смотрел на пустые, но чисто прибранные дворы и ухоженные домишки, крытые бамбуком. Медленно повернулся к Ю, тот окинул меня острым взглядом, который тотчас же отвёл в сторону, пожав плечами. Полнейшая незаинтересованность в предмете разговора. Так-так… — Землетрясением? — прищурился я, не сводя глаз с лицемерного воплощения невинности. — О чём ты говоришь, друг мой Ясу? Не было тут никакого землетрясения! — Как это? — фыркнул тот. — Да весь остров трясло нещадно! Юмеми шевельнул ресницами. Со стороны Мэй раздался очередной щелчок, знаменующий открытие шкатулки. — А мы господина Ю спросим, он у нас всё знает. А, господин Ю? Сделайте милость, поведайте нам, в какую передрягу мы попали на сей раз? Хотелось добавить "не без ваших скромных усилий", но я удержался. Наедине скажу. Всё скажу, что думаю! И про наваждение, которое он как юмеми просто не мог не признать. И про наглое враньё о том, что мы с ним не можем одновременно находиться в одном Юме. Ведь это какое-то проявление Юме, правда? Такая же видимость, как история в заброшенной гостинице с зеркалом. Или нет? Мэй-Мэй и её обморок… нет, не сходится. Но как тогда понимать происходящее? — Это наваждение? — прямо спросил я ханьца, всё ещё собирающегося с мыслями. — Смотря, что ты подразумеваешь под этим словом. В каком-то отношении… — Ю… — угрожающе прорычал я. — Просто скажи, да или нет! Без великомудрых рассуждений о том, что "всё в мире является лишь видимостью", так любимых тобой! И снова улыбка уголком рта была наградой за мою настойчивость. А может, за что-то другое. — Хорошо. А в чём именно ты подозреваешь наваждение? — Как, в чём?! Селение это. После сильнейшего стихийного бедствия — целёхонькое, будто подземные толчки его и не коснулись. Да любая деревушка давно бы превратилась в развалины! — А может, — заговорила кицунэ, — это Хм… И правда! Я посмотрел на Ю. Несмотря на здравость последнего замечания, что-то в моей догадке было. Юмеми покачал головой. — Нуси, если предания хотя бы немного правдивы, — произнёс он, — безмозглое чудовище, не способное даже на те благие деяния, которые приписывают ему местные жители. А уж оградить от землетрясения — увы, это ему не подвластно. Переводит разговор! Ладно, пока послушаем про нуси… а потом и всё остальное выжмем! — То есть плодородие полей — не его заслуга? — уточнил Ясу. — Уверен, что заслуга принадлежит тем, кто их возделывает, — усмехнулся ханец. — Или хотя бы ками, чьей милостью существовала эта деревушка. Но никак не… — Существовала? — поднял ладонь я. — Ага, значит, ты признаёшь, что это нава… — Отнюдь. Тебе следует верить моим словам, Кай. Хотя бы изредка, — в мягком голосе прозвучала грусть, и я почувствовал себя неважно, будто обидел человека. — Это селение принадлежит Хонне. Впрочем, за то, что оно — часть Чию, я бы не поручился. Что?! Если Чию — мир живых, то неужели мы?.. Неужели все эти люди вокруг — мертвецы?! — Чию, — добавил Ю, заметив непонимание, написанное на лице Ясумасы, — Мир Бодрствования Живущих. Вместе с Тэнной и Макаи, Раем и Адом, он составляет Хонне, Мир Яви. Ваш недоверчивый друг, господин Татибана, немного наслышан и о другом мире, Юме, обители грёз и сновидений. Но почему-то убедил себя в том, что знакомства с последним ему достаточно, и иного опыта не приемлет. А что может быть ценнее опыта, в любом из миров? Язва! Хотя, надо отдать ему должное: смех — лучшее лекарство от страха. К Тэнне эта злосчастная деревушка определённо не имеет отношения. Значит, Макаи. Что ж, если Ю спокоен, пристало ли мне пребывать в смятении? — Я постигла, что ад — это колесо прялки; подобно вечности, тянется неизбывная моя судьба… — тихий шёпот Мэй-Мэй заставил меня подпрыгнуть. Стихи? Словно нож, режущий по живому, отхватывающий кусок за куском от, казалось бы, умерившего своё биение сердца. Девушка давно уже лежала, закрыв глаза и выронив головоломку, хотя и не спала. Отдыхала. Думала о чём-то своём. Оказывается, и слушала — тоже. Ю склонился к ней и провёл узкой ладонью по лбу. Кукла поймала его руку и накрыла своей. Этот трогательный жест напомнил мне ту ночь, когда я сам льнул к юмеми, словно ребёнок к взрослому, опасаясь закрыть глаза и снова увидеть холмы, озарённые пронзительно-белым светом. Мне снова сделалось не по себе. Ведь из нашего отряда, кажется, только ханец представляет себе истинное положение вещей. Все остальные лишь смутно ощущают что-то. Боги, мы вмешиваемся в дело, которое нам не по плечу и сама суть которого от нас сокрыта! Чудища какие-то… Макаи. Мы же не доблестные герои сказок, чтобы лезть на рожон. У нас свой долг и своя ноша. Но Мэй… — Если это и ад, — твёрдо сказал я, и сам удивился силе, прозвучавшей в моём голосе, — мы найдём дорогу обратно, Мэй! — А если не найдём, — подмигнул мне Ясу, — то рогатые демоны Макаи сами будут рады выдворить нас по-хорошему, я обещаю. — Хм, и как ты собрался их убеждать? — я изобразил недоумение. — А я и не намерен. Им достаточно будет тебя увидеть, и… — И осознать, что для сохранения приятных воспоминаний лучше отпустить нас подобру-поздорову — то есть, до того, как их взоры обратятся на тебя! — огрызнулся я. — Потому что, если всякая нечисть будет засматриваться на моего прекрасного возлюбленного, я за себя не ручаюсь! — завершила нашу короткую перепалку Химико. Мэй тихонечко рассмеялась — чего мы и добивались, если честно. Ю посмотрел на нас, как на разыгравшихся детишек: — У вас какое-то дикое представление о демонах Макаи. Лично я не горел бы желанием с ними встретиться. — А как же ценный опыт? — не преминул я дать достойный отпор. — Есть вещи, для который я слишком молод, чтобы их оценить… и всегда буду! — отрезал тот. — Нет, господа. Спешу вас успокоить — я говорил отнюдь не о том Макаи, который вы себе вообразили — судя по вашему воодушевлению, совершенно мне непонятному. — А что, их ещё и несколько? — ужаснулся я. — Кай. Дашь ты мне договорить, наконец? — устало спросил Ю. — Я уже начинаю думать, что демоны — милейшие существа. В отличие от них, люди способны замучить кого угодно, не отдавая себе в этом отчёта. Я извинился, слегка пристыженный отповедью. — Макаи, — продолжал рассказчик, кивнув мне в знак примирения, — это не обязательно подземный мир, в котором тени умерших заново переживают прегрешения, надломившие им крылья своей тяжестью. Есть люди, что носят ад в себе, искупая однажды совершённое зло снова и снова — и вновь и вновь повторяя его. Места, духи-хранители которых движутся по кругу в непрестанном хороводе, не способные выйти из него, проигрывающие одни и те же события, словно песню — единственную, слова которой высечены в их памяти. Они держат души, причастные к содеянному, не отпуская их, заставляя вращаться в этом вечном колесе. Не давая воспарить или пасть окончательно. Всё это — Макаи. И всё это — часть повседневной, обыденной жизни. — Так деревенька?.. — отважился спросить я, когда юмеми умолк. — Как раз нечто подобное, — договорил тот. — Сейчас дома строят немного иначе. Но в отдалённых селениях, как и в тех, что так и не вырастают в города, уклад жизни сохраняется из века в век, люди следуют обычаям предков. Немудрено, что вы и не поняли, куда попали. Он обвёл комнату взглядом. — Всё это — маленький лоскуток, обрывок прошлого. Нити, из которых он соткан, запутались и прерваны — или вплетены друг в друга, образуя кольцо. Разумеется, я выражаюсь образно, ради доступности. Он выпал из ткани минувшего и появляется тогда, когда что-то тянет за остатки нитей, торчащих из него. Когда нечто, ставшее толчком к каким-то важным событиям и причиной пагубных решений, повторяется в будущем — оно притягивает к себе этот разлохмаченный лоскут, и история проигрывается вновь… вновь… и вновь — будто на подмостках. Одни и те же актёры. Всегда одинаковое начало. И прежний конец. — Землетрясение! Это оно — начало! Ханец опустил веки, выражая согласие. Всё стало на свои места — словно незримые глазу рычажки пришли в действие, открывая шкатулку Мэй. Я стал рассказывать — уверенно, будто видел всё — нет, был сопричастен! Ю, склонив голову, внимательно слушал; но моим словам уже не было нужно подтверждение, и он молчал, закручивая длинную фиалкового цвета прядь вокруг пальца. Наматывая одно кольцо за другим, распуская, и снова наматывая. Жители деревни в незапамятные времена стали свидетелями стихийного бедствия и принесли жертву, дабы умилостивить разгневанное божество. Человеческую жертву. Если предания не лгут, в древности такое не было редкостью. Лишь ками ведают — может, это происходит и в наши дни, где-нибудь на островах Хикко… да что далеко ходить, на самой Миясиме, глубоко в провинции… Итак, каждое землетрясение служило толчком к повторению событий минувших дней — толчком в самом прямом смысле. Деревня, которую уже и на рисунках путей не найти, возникала из небытия, как роса из воздуха — в тот самый миг, когда земная твердь начинала содрогаться, или спустя некоторое время — кто знает? Повторялись ли испуганные пересуды крестьян, совет почтенных людей, их решение, общее согласие и слёзы девушки, избранной в качестве залога общей безопасности? Наверно, да. "Разве есть другой выбор?" Помнили жители, как впервые были произнесены эти слова, справедливые и бездушные в своей справедливости? Или каждый раз переживали всё заново? Так или иначе, а концовка всегда была одна — дорога, огибающая рисовые поля, и паланкин с невестой-жертвой, провожаемый унылым пением. А затем — опустевшие подмостки и снятые маски, бережно сложенные в сундук до тех пор, пока время не призовёт всё тех же актёров, которые ради блага большинства вновь повторят содеянное. Можно ли остановить бесконечное движение по кругу, если ад — это колесо прялки? Что за нить выходит из-под него, что за рисунок ткут на лоскуте прошлого его тени? Снова и снова… — Как всё это безысходно… — вздохнула Химико. Ясумаса обнял её за плечи, пытаясь подбодрить. — Теперь-то понятно, почему эти наглецы не чтят Сына Пламени… — проворчал он и встрепенулся. — Но как такое возможно? Господин Ю, а не разыгрывает ли нас Кай? Алая Нить длится без малого пятьсот лет! — И что же вас смущает? Если бы я сказал, что эта деревенька и болота вокруг неё — обрывок недавнего прошлого, поверить было бы легче, господин Татибана? — Ну… Я улыбнулся вопреки собственной воле. Знакомая история. Ничего, дружок, свыкнешься. Вот как подарит тебе любимая парочку маленьких кицунят — совсем удивляться перестанешь. — Может быть, сестрёнке всё же необходим отдых? — заботливо спросила тем временем Химико, повернувшись к лежащей на футоне девушке. — Говорят ведь, ночь дарует силы, а сон — истину. — Сны ничего мне не даруют, — уголки губ Мэй-Мэй слегка дрогнули. — Дорога в Юме мне заказана, ведь я не обладаю душой, вы же знаете. Мой облик — лишь видимость, но не такая, как наваждения, в которых столь искусна моя дорогая сестра. Знаете расхожее выражение — "печать прошлого"? Так я это именую. — Печать прошлого? — осторожно переспросил я. Вместо ответа Мэй приподнялась и села на футоне, сложив ладони лодочкой на коленях. Склонив голову, словно… Кабы не одежда цвета увядших листьев и струящиеся по плечам локоны, девушка походила бы на ту несчастную, которую крестьяне сулили в «невесты» нуси. Так, должно быть, говорят, избегая упоминания о жертвах. Конечно, даже убийство кажется пригляднее, если дать ему красивое название… — Мэй, — спокойно произнёс Ю. Слишком спокойно. — Уж не хочешь ли ты сказать?.. — Боюсь, что так и есть, господин. Если она и поняла, что подразумевал ханец, то я — нет! Мы с Ясумасой переглянулись. — Нам бы хотелось знать всё, что способно помочь, — твёрдо заявил я. — Помочь… кому? — поднял бровь юмеми. Кому? Я открыл было рот, собираясь дать очевидный ответ, но задумался, теребя пальцем верхнюю губу. Ю задаёт вопросы неспроста, уж эту его милую черту я изучил досконально. Разумеется, Мэй-Мэй, кому же ещё! Или?.. Я посмотрел на юмеми, глаза в глаза. В темноте, заглядывающей в нашу комнатку через открытые сёдзи, и в отблесках от светильника, установленного в изголовье у Мэй, его зрачки казались провалами в бездну. Бездну без конца и края. — Всем. — Нельзя помочь всем, Кай. Иногда приходится выбирать. И не только тебе. Он отбросил многострадальную прядь, которая так и осталась висеть колечком. "Выбирать…" — повторил я. Слово отдалось на языке оскоминой, скрутило внутренности; словно отголоском, прозвучало снова: "Разве есть другой выбор?" Эти люди из века в век отдавали предпочтение всеобщему благу, и каков результат? Да, они заслужили свои страдания. И всё же… Как, подскажите мне боги, как вообще можно предпочитать одну жизнь другой? Не сам ли выбор чёрной гнилью поражает решение, казалось бы, справедливое… нет, единственно возможное? — Мэй, нам… мне требуется знать, какова связь между тобой и заклятым кругом, в который попали жители деревни! — Я расскажу всё, Кайдомару-сама, — тихо произнесла та и склонилась в глубоком поклоне. — И спасибо… за беспокойство… вообще, за всё. — Не раздавай благодарности раньше времени, — я подмигнул девушке, и лицо её просветлело. Мы что-нибудь сообразим! Обязательно! Слышишь, Мэй? Ю, вот увидишь, мы найдём выход… Я украдкой потянулся к юмеми, склонившемуся над чайником, и осторожно коснулся одной из тугих прядей, расплетая завиток. Что-то чужеродное тревожило мой сон — такой сладкий, такой желанный. Костяшки пальцев упираются в незнакомый твёрдый предмет… странно. Вот ведь досада, снова руки за голову закинул — хорошо, что не онемели. Как ни учил меня дед, что лишь простолюдины дрыхнут в каком угодно положении, а потомок знатного рода обязан почивать с подобающим достоинством: на спине, чинно, расправив плечи — без толку. Сколько раз строгие родственники отлавливали меня поутру лежащим на животе или вообще свернувшимся в комочек. Так и не перевоспитали. И всё-таки, что же мне мешает? Я прогнал дремотные образы и с трудом разлепил глаза. Темно, да и спросонья всё кажется размытым. Рассвет ещё и не брезжит, а проговорили мы до начала Второго Дня Металла… Я пошарил над изголовьем. Точно, какая-то вещица осталась лежать на татами после наших посиделок. Куда бы её убрать, чтобы не раздавить поутру… да это же шкатулка-головоломка Мэй-Мэй! Но она спит по другую сторону от Ю, и я чётко помню, как девушка убирала свою забаву обратно в сундучок. Я сел на футоне, протирая уголки глаз. В комнате пусто. В потёмках можно различить два свободных спальных места, с покрывалами, тщательно уложенными в две равные стопки. Химико и Ясу ночуют отдельно, но где же юмеми и его спутница? Куда они ушли? Когда и зачем? Я слишком хорошо знал своих соседей, чтобы объяснить их исчезновение легкомысленной прогулкой. И загадочная безделушка, как она очутилась возле меня? Кто её положил? Неужели?.. Вскочив, я обшарил наше обиталище. Сундучка на месте не оказалось, как и верхней одежды, которой мы укрывались поверх соломенных одеял, вытребованных у хозяев. Внутри меня всё оборвалось. Не дождалась… Сделала выбор одна за всех! Или вместе с хозяином — какая сейчас разница? После той истории, что поведала девушка, душа была не на месте. А Мэй говорила так спокойно, равнодушно, отстранённо — будто её описываемые события и не касались! Означает ли это, что решение было принято уже тогда? Я торопливо оделся, не осознавая своих действий. В голове горела единственная мысль: найти, догнать, пока не случилось непоправимое! Уже раздвигая фусумы, вспомнил про оружие. Вернулся, схватил лук, нацепил на пояс тати. Если пройдоха староста тронет хоть что-нибудь… а, до того ли сейчас? Я затарабанил в дверь опочивальни моего друга и тотчас же с силой толкнул её створки, не дожидаясь ответа. — Ясу! Госпожа Химико, простите за вторжение! Парочка, прикорнувшая под общим покрывалом, зашевелилась и что-то невнятно пробормотала. А кицунэ ещё утверждала, что спит чутко… — Проснитесь, пожалуйста! Мэй исчезла, и Ю — тоже. Я подожду во дворе, пока вы оденетесь, но умоляю — не теряйте время! Ясу, возьми оружие! — Сейчас будем, — уже бодрым и встревоженным голосом ответил Ясумаса, и я выскочил в коридор, а затем — на улицу. Самое мрачное время суток встретило меня на улице пронизывающим ветром и облаками чуть светлее самого неба. Ни звёздочки. Надо было зажечь светильник, и как я не додумался? Мыслимое ли дело — пускаться на поиски в подобной темноте? Где, где их искать?! Я напряг зрение. Дорога, по бокам которой выстроились дома, была безлюдна; ни одно из жилищ не освещал огонь. Утром мы собирались посетить местного онмёдзи и справиться о нуси. От ханьца мы добились лишь того, что чудовище, по преданиям, представляет собой огромную водяную змею с множеством хвостов и чешуйчатой кожей, не пробиваемой никаким клинком. Дух стоячей воды — так ещё называли эту кровожадную тварь. В сказках его убивали или волшебным оружием, или обманом. Напуская на селения различные бедствия, связанные с водой, от засухи до наводнений, нуси требовал в невесты самую красивую девушку и, как водится, получал. До тех пор, пока не находился кто-нибудь безмерно отважный или хитрый… Болота. Да, они отправились туда. Если следовать по дороге, уводящей за посёлок, то рано или поздно нагоним этих безумцев!.. — Мы готовы! Ясу скатился со ступенек. Химико, «облачённая» в образ юноши в подоткнутой для удобства ходьбы каригину, спрыгнула следом. В руках она несла Татибанову биву, скрытую чехлом, но вполне узнаваемую. — Зачем? — поморщился я, указав на музыкальный инструмент. — Ю не говорил, что эти чудовища падки на музыку. — Просто не хочу её бросать. Она дороже всяких денег, — отрывисто сказал Ясу, проверяя, всё ли в порядке с тати. — Куда идём? — По дороге в сторону рисовых полей. И чем быстрее, тем лучше, — ответил я уже на бегу. Мы промчались через пустынную деревню, словно сухие семена перекати-поле, подхваченные ураганом. Дорога обогнула давешний холм — мне показалось, что мы преодолели немаленькое расстояние за считанные мгновения — и углубилась в заболоченную местность. Последнее поле, самое маленькое, осталось за спиной, как и каменный алтарь. Интересно, не нуси ли он посвящён? Тоже мне, нашли божество, милостивого покровителя земледелия… Гэта то и дело скользили по влажной земле, попадая в колеи от колёс, невидимые под покровом ночи. Нечасто здесь разъезжают, да и куда ведёт этот путь? Должно быть, на побережье, к ближайшему селению. Говорят, болота простираются до самого Млечного моря, постепенно становясь такими же солёными, как его волны. Не знаю, правда ли это. Разве может что-то произрастать в морской воде? Сколько ещё гнаться за призрачной надеждой? Запыхавшись и опасаясь свернуть шею, мы давно уже перешли на скорый шаг. Если… если Мэй с ханьцем сошли с дороги, мы проскочим мимо, даже не заметив! А вдруг я ошибся, вдруг они вовсе и не здесь? Дурак, какой же ты дурак, Кай! Наверно, следовало разделиться, отправить Ясумасу обратно, поискать их на берегах Мидорикавы, а Химико… — Стойте! Мы замерли — оклик кицунэ подействовал на нас, как рокот военного барабана, останавливающий опытного бойца на середине шага. — Я догоню, мне надо превратиться! — женщина передала биву Ясумасе, тот быстро продел лямку через плечо, пристроив инструмент за спину. — Бегите вперёд, они справа от дороги! И… будьте осторожнее, там опасно! Мы, не оглядываясь, помчались вперёд. Я выхватил лук и стрелу из колчана. Хорошо, что немного развиднелось, но как стрелять на таком ветру, он же едва с ног не сбивает?! В крайнем случае, брошу лук, а уж выхватить тати успею. Мой друг уже обогнал меня, я поднапрягся, поравнялся с ним… — Назад! — фигура Ю выросла, словно из-под земли, заступила путь. Волосы, так и не собранные с вечера в пучок, взметнулись над головой, поднятые порывом ветра или резким движением. Я остановился, как вкопанный — никогда не видел ханьца таким разгневанным. Он толкнул меня в грудь, заставляя податься обратно, глаза угрожающе сузились. — Зачем вы явились?! — Где Мэй? — крикнул я, оправившись от неожиданности. — Это тебя не касается. Это никого из — Господин Ю, что происходит? — вмешался Татибана, заслонив меня от него. Я с ужасом заметил, что рука моего друга лежит на рукояти меча. Сознавал ли он это? Что, если?.. — Прекратите! — я положил ладонь на его плечо и отстранил Ясу с дороги. — Ю, мы же пришли помочь. У меня дурные предчувствия… — Я могу их только подтвердить. Это искривление губ даже в полутьме нельзя было принять за усмешку. Гримаса боли. Что с ним? Мимо нас промелькнуло пламя, размытое в прыжке. Химико. — Нет! — закричал юмеми, громко и отчаянно. — Вернитесь!!! Но уже и Ясумаса скрылся во мгле, последовав за возлюбленной. — Ю, поздно что-то менять! Бежим! — я схватил его за запястье и повлёк следом за остальными; тот больше не сопротивлялся. В какой-то миг он рванул меня на себя, дабы я не угодил в разверзшуюся под ногами водную гладь. Глубоко, наверно… Перехватил мою руку — теперь уже он тащил меня за собой. Гэта потерялись: первый отлетел куда-то в темноту, второй я сбросил сам. Стрелу тоже обронил. Ах! Ю резко остановился, я налетел на него. Перед нами… то, что происходило перед нами, напоминало кошмар. Обширный стоячий пруд, сплошь кишащий змеями. Нет, змеиными кольцами, скользящими над водой, перекатывающимися через маленькие островки. Судя по их толщине, нуси был огромен. Чёрный, темнее полуночи — чешуя влажно мерцает, омытая потоками воды, скатывающихся с острого гребня. И в самой глубине этих колец, сияя, будто алмаз в ужасающем венце… — Мэй!!! — вскрикнул я, не понимая, что делаю, и выступая вперёд. Светлые очертания дрогнули — красавица обернулась ко мне. Почему-то в память врезался только её наряд — тот самый, в котором я увидел её впервые, лазорево-белый. Вода и Металл. Жертва. Выражение лица поглотила ночь. Я дёрнул стрелу из колчана, ханец обхватил меня сзади, да так, что я и шевельнуться не мог. — Не делай этого! Ты всё испортишь! — Отпусти! — я отчаянно засадил ему локтем в живот. — Ничего не испорчу!! Куда уж хуже! — Ты сведёшь на нет все её усилия! — задыхаясь, выкрикнул тот, не ослабляя хватки. — Ты думаешь, ей было легко принять это? Ты думаешь, мне было легко?! — Так вот, что тебя волнует!! — заорал я и, извернувшись, высвободил руку и ударил его по лицу. — Ты, ты, и только — ты! — Каждое слово я подкреплял новой пощёчиной. — Причём здесь я?!! — юмеми не отпускал меня, снося мои удары, лишь в глазах стояла боль. Это было даже непереносимей, чем… Я обмяк, прекратив вырываться. — Смотри, что вы наделали! — Ю развернул меня к происходящему и отпихнул от себя. — Смотри! Теперь всё зря… понимаешь — всё!!! Вы сделали напрасной добровольную жертву! На берегу происходила борьба. Змеиные кольца свивались, ускользая в глубину, подальше от Ясу, который рубил их мечом, не причиняя видимого вреда. Ускользая и уволакивая за собой… Химико, с рычанием вгрызшаяся в тело нуси неподалёку от Мэй-Мэй, отпрыгнула на твёрдую землю, когда змей сдавил тело несчастной девушки, не издавшей при этом ни звука. Мне кажется, события той ночи никогда не сотрутся из моей памяти! Кольца охватили жертву, запеленав её, будто коконом, и погрузились под воду. Я так и не увидел головы гадины, но понимание того, что она делает там, в глубине, прямо сейчас… и ощущение полнейшей беспомощности, невозможности хоть как-то повлиять на происходящее… Я упал на колени, давясь слезами, и меня вырвало. Утёрся рукавом, почувствовал что-то твёрдое. Шкатулка. Должно быть, бросил внутрь, одеваясь впопыхах. Вот, значит, зачем она оставила её мне. В подарок. Прощальный. |
||
|