"Радужная Нить" - читать интересную книгу автора (Уэно Асия)Глава 11 СтолкновениеИсключая императорские резиденции (одна в Оваре, вторая на озере Ти близ Южной Столицы Кёо, третья отвергнутой женой тоскует за стенами Тоси), моя родина может похвастаться всего двумя крепостями. Первая, Симаи, Крепость Сестёр — двуглавая твердыня, выстроенная на месте впадения Мидорикавы в море. Болотистая дельта реки и её многочисленные рукава оставляют лишь несколько подходов к крепости, за которыми, разумеется, ведётся строгое наблюдение. По крайней мере, так утверждает Хономару — а то, что вверено его попечительству, всегда находится в полном порядке и боеспособности, и мирные времена тому не помеха. Припасами Симаи снабжается прямиком из Овары. Сплавляют их по реке, и тем же путём может воспользоваться родовитый беглец, желающий найти приют в стенах Сестёр. Это последний рубеж отступления. Замок Хоруи, напротив, взирает на запад с уверенностью храбреца, принимающего первые волны наступления на клинок, блещущий первозданной чистотой. Здесь, в предгорьях вершины Мита, и рождается Оэн, южный приток Мидорикавы. Сколько частичек родниковой прохлады проносит он через весь остров, орошая зелёные луга, чтобы соединиться со своей северной возлюбленной в дне пути от Овары, наполнить водой каналы Центральной Столицы, смыть пыль с подножия священной горы Рику и раствориться без остатка в Млечном море? Не это ли — естественный ход и человеческой жизни? Отец рассказывал, что замок Хоруи древнее всех столиц, вместе взятых. Правда это или нет — лучше спросить у Ю, он-то знает наверняка. Если родоначальники всех кланов пришли на остров с запада — вполне возможно. Место для твердыни подходит как нельзя лучше, а вот город на одних лишь родниках не построить. В этой части Миясимы только вторая по величине река, Усеикава, достаточно полноводна, чтобы обеспечивать крупное поселение — но, увы, к морю она выходит далеко на юго-востоке. Должно быть, для предков близость к берегу являлась необходимым условием, иначе кто бы стал заселять остров с противоположной стороны? Даже Тосихико, сравнявший первую столицу с землёй, построил новую на северном побережье. По всему выходит, что уже тогда ему было чем прикрыть спину от ветра, дующего с моря Хань. Потомки первого правителя Золотой Нити выстроили Кёо, легендарную Столицу Благоденствия, гораздо позже, и замок Хоруи был ей защитой. Самому мне не доводилось его видеть — только на картинках да военных зарисовках брата, а это не в счёт. Посему ощущение было странным донельзя: находиться в сердце твердыни, не имея ни малейшего представления о том, как она выглядит, и не в силах объяснить, как мы туда попали. Конечно, Ясумасе с Химико мы поведали всю правду, хотя и не сразу. До разговоров ли, когда на влюблённых, мирно почивающих в предрассветной мгле, неожиданно падают два барахтающихся тела? Как я узнал позже, от кровопролития нас уберегло лишь то, что Татибана оказался безоружным. — Где мы? — Кай, неужели это ты?! Откуда?!. — Объятия потом, объяснения тоже. Что это за место? С Мэй всё в порядке? — Замок Хоруи. Это на западе, у подножия… — Я знаю, где это, Ясу! Так что насчёт Мэй? — Господин Хитэёми увёз её с собой, — вздохнула Химико. — Вчера. — Хоно?! — Кай, прости, мы не смогли его остановить! Да и сама она… это долгая история, а времени нет, охрана того и гляди набежит. Он приказал держать нас пленниками! Дорогая, — мой друг обернулся к женщине, натягивающей на себя покрывало, — ты сможешь проделать всё то, о чём говорила? Это… тебе не повредит? — Ни капельки. Только, — она искоса глянула на Коюки, неприметной тенью сжавшуюся в уголке под моим плащом, — не уверена насчёт… — Это Юки, ей можно доверять, — быстро сказал я и поманил девушку к себе. — Мы и впрямь наделали много шума. Если у вас заранее подготовлен план — давайте претворять его в жизнь! — Тогда учтите, господин Хитэёми, что вы и есть — ваш брат! А спутница ваша… скажем, командующий Огата Кенске! Они уехали одновременно, могли и вернуться вместе. Одноглазый Кенске? Начальник гарнизона Хоруи, частенько сопровождающий верховного военачальника в разъездах на юге? И один из лучших друзей брата. Неплохо! Я обернулся к Юки: — Не удивляйтесь ничему! Вы останетесь собой, просто выглядеть будете… — Как дядюшка Кенске? Ничего страшного — переживу, если это не навсегда. И я буду выглядеть одетой? — Да. Так вы знаете его?! — Э… не слишком хорошо. Виделись пару раз на охоте. Да кто же ты, деточка, что охотишься с такими людьми и, оговорившись, называешь их дядюшками?! Спросить не довелось — охрана заполонила комнату, едва я успел принять позу, исполненную величественной силы, о которой имел весьма смутное представление. Внесли факелы. Я смерил строгим взглядом стражников, попятившихся, стоило мне нахмурить брови. Интересно, Химико догадалась зачаровать мой голос? — И как это понимать? — с тщательно отмеренным гневом произнёс я. Голос был брата, низкий и выразительный. Таким не дают объяснений своим поступкам, а требуют безоговорочного подчинения. На встречный вопрос не осмелится никто. К тому же, попробуйте прорычать: "Как это понимать?" первому встречному. Готов поспорить: не каждый успеет усомниться в вашем праве до того, как сознается! — Хитэёми-сама, Огата-сама, ваш приказ выполнен, — вперёд выдвинулся какой-то лысый сотник, видимо, оставленный начальником гарнизона за старшего. Недоумение на его лице уступало место преданности, чурающейся лишних рассуждений. Превосходный человек, чья доверчивость ниспослана судьбой! С другой стороны: кто бы подкопался? — Это — Взять под стражу, держать до получения особых распоряжений, — гаркнул ответчик. — Обращаться вежливо, без грубости. Не расспрашивать, на вопросы не отвечать, лишней свободы не давать. Проклятье, Хоно! Что ты задумал? Ты же всегда благоволил к Татибане, поощрял нашу дружбу… Неужели из-за глупой размолвки всё былое вывернулось наизнанку?! — Особые распоряжения не замедлили воспоследовать, как видите, — я испытующе посмотрел на сотника, обвёл тяжёлым взглядом солдат. Большинство поместилось в комнату, из коридора выглядывали две-три помятых рожи. Или не все сбежались, или… — Сколько, говоришь, в крепости гарнизона? — обратился я к «Кенске», и тот кивнул старшему, милостиво дозволяя отвечать. — Полсотни душ осталось, господин! — с облегчением выдохнул вояка, чувствуя, что гроза проходит стороной. — Этими силами Хоруи не удержать, да кто сюда полезет, коли заварушка не здесь, а там? Только прикажите, Хитэёми-сама! Мы все, как один, за вами пойдём! — Разговорчики! — заворчал было одноглазый, но я легонько потянул его за рукав (хлопковая ткань, из которой шьют одежду рядовым; вполне в духе Кенске, презирающего роскошь) и поманил сотника вслед за собой по коридору. — Так идёмте, господа. Совет держать будем. Татибана-но Ясумаса, вас с вашей спутницей это касается тоже. Кое-какие полученные сведения заставили меня вернуться. Вы оправданы! Голова раскалывалась, перед глазами танцевали тёмно-красные пятна, каждый бугорок под копытами лошади норовил уподобиться удару по голове. Надо поспать… как хочется сомкнуть веки где-нибудь в тенёчке! Куда там… Сначала беседа в Военном Зале крепости — беседа, в которой нельзя было выдать ни свою истинную сущность, ни своё неведение. Так и подмывало вскочить с высокой ступеньки, предназначенной для главы совета, и заорать "Так куда я, такой забывчивый, отправил без малого весь гарнизон, и за каким ёкаем?!" Но терпение, как известно, вознаграждается — рано или поздно. В нашем случае вышло скорее «поздно», и утро Второго Дня Дзю Благодарения уже вступило в свои права, когда мы в сопровождении Ясумасы и Химико отправились в покои, ранее принадлежавшие, конечно же, брату. Об отдыхе и речи не шло: слишком многое следовало обсудить наедине. А теперь скачка, не оставляющая надежды упасть и умереть до самого вечера. Юки утверждает, это самый короткий путь, и мы сможем нагнать брата завтра-послезавтра, до того, как его войско начнёт осаду Южной Столицы. Осада Кёо… Боевые действия в то время, когда принято возносить молитвы и славить Небесную Владычицу за ниспосланные милости… в голове не укладывается! Смертью не благодарят за жизнь. Ты с ума сошёл, мой брат? Но спасибо хоть, оставил в замке пару сносных лошадей! Юки, как водится, покрутила носом, но выбрала лучших. Незаменимая молодая особа… Зато я сообразил потребовать сменную одежду — чистое, а главное, пригодное для езды верхом платье хитатарэ, надеваемое обычно под доспехи кодзан-до.[59] И крепкие сапоги-цурануки из медвежьей шкуры, а то гэта в стременах — это чересчур, даже для таких оборванцев, как мы. Доспехи тоже бы лишними не оказались, как и оружие — но Химико, к сожалению, перестаралась, «наколдовав» нам и без того полное снаряжение… — Откуда вам известен этот путь? — спросил я после переправы через Оэн, быстрая и мутная вода которого (утром прошёл дождь) была коням по бабки. На противоположном берегу виднелась деревушка, одна из тех, что снабжает крепость припасами. Если верить моей спутнице, по выезду из селения мы должны пересечь другой приток и взять немного восточнее, дабы не заплутать в предгорьях, а выехать на равнину, ровную, как татами. — Окрестности Миты всегда были лучшими охотничьими угодьями, — с безмятежной улыбкой ответила она. Личико её обрело прежнюю миловидность, стоило нам достаточно удалиться от замка, где мы попрощались с друзьями. — Здесь полно живности, и птице приятно поразмять крылья. Помните, я вам рассказывала? — Раньше тут и кицунэ водились, — кивнув, добавил я. — Каких-то сотню лет назад. Госпожа Химико… то есть, Безвременник родом из этих мест. И, всё-таки, охота охотой, а зачем было вам, благородной девице, посещать замок Хоруи? В ответ оная особа лишь фыркнула и пустила лошадь вскачь. Знала, хитрая, что не догоню… Интересно, среди её предков не затесалось рыжих с пушистыми хвостами? Я перебирал в уме ниточки всех недавних бесед, упорно не желающие соткаться в целостный узор, и отчаянно проигрывал битву с усталостью. Когда я спал в последний раз? И где? В Скале-Крепости. Из одной твердыни в другую — словно из волшебной сказки в грубую действительность. Кошачье Королевство, Дары Изначальных, чудесное путешествие — там. И смута, глумливое торжество Исаи, выступление брата против незаконного правителя, осада Кёо — здесь. Война. Приподнявшись в седле, я оглянулся. С возвышенности замок Хоруи открывался во всей своей красе. Довольно низкое строение из бурого камня, даже с расстояния казавшееся потёртым и грязным. Ржавым выглядел он, этот воспетый в преданиях замок. Совсем не таким, как мне представлялось. Проклятье, слишком отвык от яви! Хотя рассказ Ясумасы не очень-то укладывался в мои представления о последней, и без того далёкие от общепринятых. Приведу его полностью, насколько хватит памяти. Я часто вспоминал о событиях той самой ночи в Северной Столице — ночи, что разделила наши пути, дружище Кай. Осмотрительней был бы — кто знает?.. Но, сопровождая тебя на свидание с таинственной дамой, я был далёк от подозрительности, за что и поплатился. Тьма поглотила мой разум в одной из беседок на Площади Семи Огней, и только солнечные лучи указали дорогу к жизни. Они да тепло лисьей шёрстки ненаглядной моей Химико… Мы вернулись в гостиницу, где и отоспались. Женщины то и дело выбегали во двор, с нетерпением ожидая вашего возвращения. Но не успело стемнеть, как появился он. — Тосихико, — представился сей странный человек. Его рассказ походил на вымысел, но что-то мудрое внутри меня знало, что это правда. — Тёмная мико Кагура, чья ненависть едва не погубила ваших друзей, бежала из города, а я не властен покинуть его стены. Господин Ю — мой старый приятель, и если вы хоть немного доверяете ему — сделайте то, о чём я прошу! Последуйте за этой женщиной, пока не поздно. Найдите её сейчас, когда она потрясена и растеряна, и доставьте обратно. Или убейте. Задача неприятная, но только так вы обезопасите своего Кая. Пока жива она, ему не стоит возвращаться. — Да кто вы такой? — без обиняков спросил я, подавляя в себе порыв вскочить и выполнить его просьбу… нет, приказ! Воле этого человека было тяжело сопротивляться. — Сами-то не горите желанием загнать старую ведьму! Стыдно марать руки кровью женщины? Что значит, "не властны покинуть стены города?" Что вас удерживает? — Я сам, — горько улыбнулся он. — Цепей не сковано прочней, чем нить, связующая души — помните, чьи строки? А моя душа притянута к столице крепче, чем дитя к матери, сильней, чем влюблённый к избраннице. Вижу, вы меня не понимаете — неужели ваша с Каем ниточка порвалась, а вы и не заметили? — Я пойду по её следу, — коротко сказала госпожа Мэй-Мэй. — Прочнее всех цепей — долг и предназначение. — У каждого своя правда, — поклонился Тосихико. Мы отправились в путь, не дожидаясь рассвета. Одна подсказка была нам дана господином Тосихико: на запад, за Белые Врата. Врата Металла. Врата Смерти… Дорога, к счастью, оказалась наезженной, хоть и размокшей после дождей. Свернуть было некуда, и мы, одетые в скромное платье, принесённое предусмотрительным «заказчиком», целеустремлённо месили грязь, переходя с обочины на обочину, когда опасность увязнуть по уши становилась неизбежной. Но вскоре стало суше, и мы зашагали живей, хотя дорога вела в гору. Через три дня показалось озеро Ёми. Селение у его восточной оконечности было тихим и сонным, вечерний туман уже спустился с гор и ласкал озёрную гладь шелковистыми пальцами. Закатное солнце обрисовывало пики над ним, окрашивая воду в нежно-розовый оттенок. Хотел бы я рассмотреть и вершины, и щетину можжевельника у самой воды, и тёмную арку святилища на противоположном берегу… Увы, в таких тонкостях мне приходилось полагаться на спутниц. Те, впрочем, не упускали возможности побаловать меня поэтическими описаниями местности, за что я был только признателен. Госпожа Мэй-Мэй словно вернулась в былые дни, полные веселья и безоговорочного доверия судьбе. — Каждый шаг приближает меня к цели, — твердила она, — и это — не только Кагура. Я чувствую нежный шёпот, стоит закрыть глаза. Он подобен голосу матери, которой у меня никогда не было! Моя возлюбленная лишь качала головой, опираясь на палку, вырезанную для неё на первом же привале. Если Мэй-Мэй делалась сильнее день ото дня, то Химико, наоборот, ступала всё с большей осторожностью. Я догадывался, в чём причина, и это чувство, смесь гордости и опасений, заставляло меня относиться к любимой, словно к хрупкому сосуду. Сосуду, что таит в себе нечто важное… Мы заночевали у пожилой вдовы медника, заплатив за постой пригоршней листиков и справив дела по хозяйству на месяц вперёд. Должно быть, я изрядно устал в пути, а после намахался топором — разбудили меня прикосновения к лицу. Химико! — Что случилось? Руки как ледышки! Ты хорошо себя чувствуешь?! — Да, мой господин. Но Мэй… она исчезла! Я выходила подышать свежим воздухом, осторожно заглянула в её комнату, там — никого. И гэта пропали. История на болотах тотчас же всплыла в моей памяти, и я кинулся к одежде. Кай не простит меня, никогда! Дощатые настилы через протоки были скользкими от ночной росы, я придерживал невесту под локоть, разрываясь между страхом за неё и необходимостью поторопиться. Наконец, топкие места, соединяющие озеро с будущей Мидорикавой, подошли к концу, и мы заспешили по узкой тропке, огибающей Ёми. От воды поднимался пар: ночи в этих краях на редкость холодные. Не скажешь, что месяц Света. И ни звёздочки — совсем, как тогда… — Огонёк! — задыхаясь, воскликнула моя спутница и указала посохом вдаль. — Не видите? На противоположном берегу. — Верю! Наверно, это и есть Родниковое Святилище. — Тогда, в разговоре с господином Хитэёми, эта женщина упомянула, что её семья издавна служит клану Воды. Если она мико… — Ты права — она там, и госпожа Мэй-Мэй — тоже. Некоторое время мы бежали молча, затем выбились из сил и перешли на шаг. Так и дышалось легче, и думалось. — После того, как госпожа Мэй-Мэй вернулась, она сильно преобразилась, верно? Я плохо вижу внешнее, но внутри она иная. И всё же, кое-что осталось прежним. Её связь с водой. Нет, Водой! Хотел бы знать, что происходит, но такое совпадение не может быть случайным. — Господин Ю убеждён: случайностей не бывает. Он видит единую картину, а мы — лишь отдельные мазки тушью, так что кому верить, как не ему? Всё проистекает из одного источника: и силы, и слабости, и любовь, и ненависть… Господин мой, уже несколько дней хочу вам сказать и не решаюсь, но сейчас мой выбор сделан. Я не смогу оборачиваться… долгое время. — Это связано с?.. — Так вы знаете? — она остановилась и испытующе взглянула мне в лицо; темнота не скрыла её чувств. — Ну конечно, ведь вы — это вы. Простите, теперь от меня будет не много толка. Я так хочу, чтобы он родился человеком! Только человеком. — Но ты превращалась в тень всего несколько дней назад, — я тоже замер, поглощённый открывшейся истиной. Строить предположения — одно, и совсем другое — знать наверняка. О, Химико! Лукавая улыбка смягчила острые черты, я сплёл свои пальцы с её, зарылся лицом в мягкий шёлк волос. Всего несколько мгновений мы так простояли, и будто испили из чаши вечности. Пока со мной ты, я всегда буду ощущать этот сладостный вкус, всегда… — Игра в тень — не истинное превращение, а скорее наваждение, о чём я неоднократно упоминала, мой любезный господин Татибана! — вздохнув, она отстранилась. — Как монетки из листочков. Разве эти мелкие шалости затрагивают моё тело? Отнимают немного сил, только и всего. Но поспешим… Теперь мы берегли дыхание и шагали быстро, на бег не переходя. Много ли проку от охотников, готовых в изнеможении пасть к ногам добычи? Хотя… В Тоси я и глазом не успел моргнуть, как оная добыча обездвижила меня, лишила разума и воли. Мэй-Мэй, маленькая отчаянная душа — что ты можешь противопоставить этой силе? — Подберёмся незаметно, — шепнул я Химико, когда святилище предстало перед нами. Арка торий темнела, указывая путь куда-то вверх, по ступеням, высеченным в скале. Я сумел разглядеть три, покатые и влажно блестящие. Дальше простиралась тьма. По бокам от входа высились каменные изваяния драконов, свирепо взирающих на непрошенных гостей; в пасти чудовища держали плошки, горящие синеватым чадящим пламенем. Изгибы тел и глянцевая тёмная чешуя в который раз напомнили мне о той ночи, когда мы потеряли нашу спутницу. Неужели судьбе угодно издеваться, проигрывая один и тот же ужас снова и снова? — Смотрите… Химико бросилась к чему-то, темнеющему на земле. Я приблизился. Гэта, маленькие и неподалёку — чуть побольше. Стоят рядом, словно и хозяйки их пришли вдвоём. Мирно беседуя, разулись и поднялись по ступеням рука об руку, желая вознести мольбы о том, что им дорого… Вздор, надо поспешить! Влага сочилась по ступеням лестницы, склизкой под босыми ногами. Вот, почему здесь положено снимать гэта. Должно быть, где-то у драконов скрыт водоотвод, направляющий всё это в озеро. Чем выше мы поднимались, тем мокрее делались ступени. Я перехватил руку невесты покрепче, нащупывая дорогу в полнейшем мраке. У самого озера не было так темно, как здесь. И холодно! — Ты хоть что-нибудь видишь? — шепнул я Химико прямо в ухо. — Нет, мы же в пещере, — ответила она. — Вы не заметили? Ну конечно, простите. Лестница уходит в гору, под каменные своды. Странно, что она ведёт не вниз, а вверх. — Тогда ёкаи с ней, с внезапностью. Здесь могут быть ямы, а то и провалы… Ага! Поклон Каю, надоумившему брать в подобные вылазки масляную лампу! Огонёк робко затрепетал на сквозняке, но, каким бы чахлым ни казалось это пламя, скрываться смысла не было. Освещая крохотный участочек под ногами, мы поспешили наверх. Ступени резко повернули налево, я почти вписался лбом в стену. Несколько шагов — и направо. Проклятье! Снова налево. Должно быть, вода проточила этот ход, а люди лишь благоустроили подъём, в меру своих умений. И всё-таки, работа впечатляет… — Впереди свет, — Химико дёрнула меня за рукав, и я поспешно загасил маслянку. Действительно! И голоса слышны — эхо искажает их, превращая то ли в песню, то ли в стенания. Или в заунывное повествование под звуки кото.[60] Трень-трень. Трень-трень… Дальше поднимались вслепую, ощупывая пространство перед собой и торопясь успеть туда, откуда уже несло угаром. Освещённая область дразнила, отказываясь приближаться, и вынырнула из-за поворота с коварной неожиданностью, выставив нас на обозрение. Потрясённые, мы замерли, споткнувшись обо что-то на полу и не осмеливаясь глянуть под ноги. Лестница заканчивалась небольшой площадкой, тупиком. Коптили плошки в нишах вокруг, выбрасывая всё те же синеватые языки. Святилище казалось каменным колодцем, лишённым дна. Чёрная вода скрывала пол, просачиваясь через трещины в стенах, капая с потолка. Это её всплески я принял за голос музыкального инструмента. По плечи погружённая в озеро, стояла в середине статуя божества. Нет, богини. Тонкие руки её, выполненные с мастерством, выходящим за пределы моего понимания, расчерчивала каменная чешуя, и женщина воздевала их над головой, сомкнув запястья и подняв лицо к тёмному своду. Вся её фигура источала нескрываемую силу, уничтожающую любые преграды. Восторг от собственной мощи. Но не это заставило нас замереть. По бокам от богини белели двое, обнажённые, и руки их морскими птицами парили над ладонями статуи, поддерживая на весу чашу, что казалась вылепленной из мрака. Одна была Мэй-Мэй — с закрытыми глазами, и лицо её светилось от радости. Чистой, незамутнённой сомнениями радости. Вторая… — Кагура… — вырвалось у моей спутницы. Тёмные провалы запавших глазниц блеснули, когда старуха подняла веки. "Даже Кай бы тобой не соблазнился", — промелькнула в голове неуместная мысль. Совладав с потрясением, я рванулся было к ним, и тут произошло совсем уж странное. Непонятное. Две руки махнули в мою сторону, что-то ударило в грудь, подобно тарану. Спина хрустнула о ступеньки, я покатился вниз кубарем. — Ясума-а-аса!!! Вой, словно её ударили тоже. Ну что ты, милая… не плачь. Всё будет… хорошо… Могло быть… Лицо её расплывалось, я чувствовал, как выбившиеся из-под ленты пряди щекочут мои щёки, отчего-то мокрые. Видеть уже не мог. Зрение покидало меня первым, рисуя совсем иную картину. Две руки, отбросившие меня слаженным жестом. Одна принадлежала Кагуре, вторая — Мэй-Мэй. Я поёрзал в седле и перебросил поводья в левую руку, стирая пот со лба. Чепуха какая-то! В голове не укладывается! Рассказ Ясумасы заканчивался на самом интересном месте, по причинам более, чем уважительным. Химико утверждала, что возлюбленный умер у неё на руках, и о дальнейшем я узнал только с её слов — а кицунэ почему-то оказалась скупа на них, это вам не монетками поддельными разбрасываться. Но кое-какое представление о случившемся я, всё-таки, получил. Кагура поработила душу Мэй, но лишь на время. Опомнившись, девушка накинулась на тёмную мико, как тигрица, и та была вынуждена отступить, бежать прочь — а Химико, Химико пыталась привести возлюбленного в чувства. Отказываясь понимать, что всё кончено. И тогда бывшая кукла велела поместить тело моего друга в озеро. "Она всегда забирает, чтобы вернуть — и так вечно, вечно", — молвила она. — "Взгляни ей в лицо, сестра — неужели не видишь, как она милосердна? Ведь где смерть — там и жизнь"! И они сидели молча, долго-долго, целую вечность… Чёрная вода поглотила последнюю надежду, когда Ясумаса пошевелился. Эта часть рассказа показалась мне изрядно скомканной, но ничего удивительного — есть вещи, касаться которых не стоит. Язык немеет и горло перехватывает. Какой страшной опасности они подвергались ради меня, по моей вине. Только чудо спасло… а я-то думал, что привык к чудесам! И всё же странно: такое чувство, будто Химико умолчала о чём-то важном. Не хотела говорить при Ясумасе? Жаль, судьба обделила меня возможностью побеседовать с кицунэ в укромном уголке, со ртом, не занятым поспешным заглатыванием риса. После стычки, окончившейся ничем, Татибана хотел было преследовать мико по пятам, но женщины восстали. Химико можно понять: утратив однажды, она хотела лишь одного: не терять снова. Но Мэй… какая сила действовала ей, почему она противилась? Или обещание, данное в Тоси, перестало иметь значение? Узнаю ли когда-нибудь? Теперь она с братом, и ушла, говорят, добровольно… Размолвки влюблённых долго тянутся, да быстро заканчиваются. Может, Хоно простил и меня? Тогда почему он с таким оскорбительным недоверием отнёсся к моему другу? Но я перескакиваю! В деревеньке они долго отдыхали, набираясь сил. Мэй, стоило только отвернуться, убегала в святилище. Однажды она вернулась, сияя, словно полная луна. — Теперь я знаю, куда нам идти! — повторяла и повторяла она. — Утраченное на востоке обретёшь на западе — так мне было сказано! К морю Хань лежит наш путь! — Сказано? Кем? — выспрашивали остальные. — О какой утрате идёт речь? Но красавица лишь загадочно улыбалась, и молила собираться в дорогу, не медля. Её привязанность к святилищу внушала друзьям столь сильные опасения, что упирались они скорее от неожиданности. Третий День Древа Месяца Света застал их уже в пути. До моря Хань было рукой подать, да не дотянуться: горы в этих местах непроходимы. Пришлось спуститься по тропе, ведущей вниз по течению Мидорикавы и идти так пять дней, до развилки. Старый тракт времён Золотой Нити начинался оттуда, пересекая холмистую долину, забредая в несколько полузаброшенных посёлков и, наконец, выползая на берег в портовом городе Ока. Долгий, долгий путь… Но до моря Хань они не дошли, и не опасности по дороге были тому помехой. В холмах, предваряющих горную гряду Мита, путники повстречали отряд, возглавляемый человеком, не подчиниться которому было нельзя. Моим братом, Хономару. Так судьба и привела их в замок Хоруи, откуда верховный военачальник вместе с командующим гарнизоном, прихватив почти весь его состав, отправился в Южную Столицу. В седле перед собой он вёз прекрасную девушку с волосами белыми, словно морская пена… — Привал, господин Хитэёми? Жаль отрывать от размышлений, но смотрите — неплохое местечко! — Кто бы отказался, — фыркнул я, неловко сползая на землю у подножия холма, каковых на нашем пути встречалось всё меньше и меньше. Солнце скрылось за крутой вершиной, отбрасывавшей благодатную густую тень. — Верховая езда не является моим излюбленным занятием, определённо! — Это легко исправить, — улыбнулась девушка, ослабляя упряжь своей пегой кобылки, напоминающей ту, с Хикко, только повыше да потоньше в кости. Сотник так и порывался спросить, куда мы дели своих лошадей, но выдержка возобладала над любопытством. — Хотите сказать, что к концу этой скачки я забуду, как переставлять ноги? — За пару дней вам сия опасность не грозит! — расхохоталась мучительница, забирая у меня конский повод. — Позвольте. Лошадкам тоже пора отдохнуть! Надо сказать, даже у меня всё болит после вчерашнего. Тело быстро отвыкает, да и не так часто мне доводилось выезжать, как хотелось бы. Но спасибо предкам и за это. — Кстати, о предках. Кем был ваш отец? — я задал вопрос, давно меня терзавший, и со стоном растянулся на земле. Травка! Мягонькая! Вот оно, счастье… — Не торопитесь, господин Хитэёми, — покосилась она, сбрасывая сапоги и устраиваясь рядом. — Скоро всё узнаете. — Совсем, как Ю! — Ничуть не похожа! Некоторое время мы перекидывались взглядами, словно тряпичными мячиками, потом разом прыснули; девушка пробормотала что-то смущённое и отодвинулась. Я лениво потянулся к сумкам, брошенным тут же, в теньке, и достал мех с водой. Должна быть ещё прохладной, набирали на последней переправе. — Будете? Поблагодарив, та припала к меху. Умело, между прочим, припала — ни капли мимо. Ю, Мэй-Мэй, Химико… теперь вот Юки — одни загадочные личности вокруг! Один я — простой и понятный. И Ясумаса. Если не учитывать, что друг мой умудрился вернуться из Посмертного Мира живым и здоровым. — И всё-таки, кого-то вы мне напоминаете, — пробормотал я, глядя, как она пьёт, жмурясь от удовольствия, словно кошка. — Очень смутно, так что не вздрагивайте: вашей тайне моя догадливость не угрожает. Если и видел при дворе, то мельком. Признавайтесь: это ведь при дворе было, да? — Господин Хитэёми… — Ну ладно, ладно… А общие знакомые у нас есть? — продолжил допытываться я, уже откровенно потешаясь. Ясно ведь, что правды не скажет. Зато чем не лекарство от дремоты? — Господин Хитэёми! — Который именно? — лукаво переспросил я. — Означает ли это, что вы знакомы с моим семейством? — Я знакома со всеми семействами, того заслуживающими, — вспылила та, но тотчас же взяла себя в руки. — Простите мои дурные манеры, я не хотела вас обидеть! — И, всё-таки, жаль, что Ясумаса… что у него не было возможности вас разглядеть, — поправился я, привычно замалчивая недостаток друга. — Сначала тьма кромешная, потом Химико нас двоих зачаровала… кстати, из вас получился превосходный Кенске! — А из вас — господин верховный военачальник. — Ага! Значит, брата моего вы всё-таки знаете! — восторжествовал я, а Коюки заметно посмурнела, но кивнула. Теперь, когда выдалось свободное время, можно было прижать эту скрытную особу, вытягивая истину по ниточке с разных сторон. Опыт шуточных поединков с юмеми зря не пропал. Но я решил остановиться на достигнутом: не всё сразу. Ю научил меня и этому. Доверие — тоже искусство. Мы спешно перекусили и продолжили путь, оставляя за спиной далёкую уже крепость, друзей и заходящее солнце. Боги, как у меня болело… всё! |
||
|