"Навеки твой" - читать интересную книгу автора (Хокинс Карен)

Глава 19

Грегор улыбнулся Венеции, глядя на нее с высоты собственного роста.

– Ты не против, чтобы я к тебе присоединился? Ты выглядишь такой уютной.

И чертовски сексуальной тоже… Грегор хорошо видел очертания ног Венеции сквозь почти прозрачную ткань ночной рубашки. Господи, какие же красивые у нее ножки, какие соблазнительные. Ему отчаянно захотелось погладить эти ножки, прижаться щекой к округлому бедру.

Грегор напрягся и почувствовал себя неловко. «Не смей так думать, иначе ты не сможешь говорить».

Венеция бросила быстрый взгляд на балконную дверь и, увидев Грегора, смутилась.

– Мой балкон не соединяется с твоим.

– Я одолел расстояние между ними одним прыжком. – Он усмехнулся, заметив беспокойство в ее глазах. – За обедом твоя бабушка сообщила мне, что тебя переведут в комнату по соседству с моей. Она также упомянула, насколько близок твой балкон к моему. Так близок, что даже такая старая леди, как она, может перепрыгнуть с одного на другой без особого труда.

Щеки у Венеции вспыхнули, она поплотнее закуталась в ночную рубашку.

– Да, бабушку неженкой не назовешь, это правда.

– Она почти такая же неженка, как и твоя маменька.

– О нет! Они в этом отношении полная противоположность друг другу.

Грегор остановился возле маленького столика, взял серебряный поднос, на котором стояли резной хрустальный графинчик и такие же рюмки, и перенес его на столик рядом с Венецией.

– Твоя мама подумала, что я могу испугаться высоты. Она сказала мне, что ни за что не отважилась бы на такой поступок, что замок в двери соседней комнаты нетрудно открыть булавкой для галстука.

Венеция покраснела.

– Просто удивительно, что обе они не явились сюда, чтобы усыпать твой путь лепестками роз.

– Никогда не одобрял разбрасывание каких бы то ни было лепестков. Пышная безвкусица, не более того. – Грегор придвинул кресло к столику, возле которого сидела Венеция, и опустился в него, стараясь при этом не смотреть на нее, что было затруднительно – слишком соблазнительные возможности предоставляла выбранная ею ночная рубашка. – Как удалось твоей бабушке уговорить тебя перебраться в эту комнату?

– Она якобы случайно пролила чай на мою постель. – Венеция посмотрела на Грегора из-под полуопущенных ресниц. – Грегор, а если бы я попросила тебя уйти?

– Ты этого хочешь?

Он затаил дыхание, чтобы она не догадалась, как много значит для него ее ответ.

– Нет, – выдохнула Венеция. Взгляд ее задержался на расстегнутом вороте его сорочки; Венеция поспешила зажмуриться, но тут же снова открыла глаза и виновато улыбнулась: – Прости, что я так уставилась на тебя. Я просто устала и… – Она неловко махнула рукой.

Грегор ласково рассмеялся – смущение Венеции тронуло его.

– Никогда не видел тебя столь… легко одетой. И такой очаровательной.

Щеки у Венеции пылали, словно огонь. Она скрестила руки на груди.

– Это мамина ночная рубашка. У меня она более закрытая.

– Очень жаль.

Он так хотел усадить ее к себе на колени. Мужское достоинство Грегора встрепенулось при этой мысли. «Не теперь. Прежде всего надо добиться согласия на брак. Собери волю в кулак», – приказал себе Грегор.

Он взял графин, наполнил рюмку и вручил Венеции, прежде чем наполнить еще одну – для себя. Попробовал шерри и поморщился.

Венеция пригубила вино.

– В жизни не пила такого восхитительного шерри.

Грегор поставил рюмку на столик.

– Я люблю сухое шерри. – Он быстрым взглядом окинул восхитительную фигуру Венеции. – Но женщин предпочитаю сладких.

Венеция нервно глотнула вино. Грегор удивленно поднял брови, увидев, что ее рюмка пуста.

– Хочешь еще?

– Да, пожалуйста, – сказала Венеция. Он налил ей полрюмки.

– Но в графине еще много, – заметила она с неудовольствием.

– Я не хочу, чтобы ты проснулась завтра с головной болью, а это непременно случится, если ты станешь пить с неумеренной жадностью.

– Я вовсе не пью с жадностью, – возразила она заносчиво. – Я просто оценила вкус по достоинству.

– Я понимаю, – согласился он с полной серьезностью. Судя по блеску ее глаз, Венеция уже немного опьянела. Настоящий джентльмен отказался бы налить ей еще одну рюмку, но Грегор – с некоторым расчетом – подумал, что если она расслабится и разгорячится от рюмки – другой, то, может быть, более благожелательно выслушает его предложение. Он был твердо намерен повторить его в более подобающей форме.

За время их долгой поездки в дом старшей миссис Оугилви он четко осознал, что не сможет жить без Венеции и должен добиться ее согласия на брак.

– Ну что ж, в таком случае получай желаемое. – Он налил ей полную рюмку. – Только не ругай меня, если проснешься с головной болью.

Ее улыбка просияла, словно радуга на пасмурном небе.

– Спасибо. Как хорошо, что мы снова можем поговорить как друзья.

– Мне так не хватало тебя.

Слова сорвались с его губ прежде, чем он сообразил, что произнес их.

– Мне тоже тебя не хватало. – Венеция поставила рюмку на столик и наклонилась вперед так, что тонкая ночная рубашка обтянула ее полную грудь. – Грегор, не пойму, что с нами произошло, но мне так хочется, чтобы все вернулось на круги своя. – Она сдвинула брови и посмотрела Грегору в глаза. – Не знаю, возможно ли это, но я вот думаю, что, быть может…

– Что ты думаешь?

Венеция сделала еще глоток шерри. Губы ее стали влажными от вина.

– Грегор, я подумала, что, быть может, твоя идея воспользоваться нашим взаимным влечением правильна. – Она посмотрела ему в глаза и прошептала: – Это не ушло. Я думаю о тебе, и… я все еще тебя хочу.

Грегор так сильно стиснул в пальцах рюмку, что едва не раздавил ее. Он сидел, не смея пошевелиться, произнести хоть слово, сердце его колотилось о ребра, словно дикий зверь о прутья клетки. Венеция наклонилась вперед, и ее груди четко обозначились под тонкой материей. Грегор не сводил с них глаз; он слышал голос Венеции и понимал, что должен воспринимать ее слова, с которыми почти наверняка согласится, но все, что он сейчас мог, – это смотреть на ее грудь.

Венеция вдруг ахнула, прикрыла руками грудь и поднялась с кресла.

– Грегор, я…

Он улыбнулся. Материя ее рубашки казалась чем-то вроде легкой дымки. Руки Венеции скрыли от него ее прелестную грудь, но все остальное в ее теле стало сейчас доступно его жадному взгляду.

Она сама женственность, его Венеция. Икры в меру округлые: как раз в обхват мужской ладони. Красиво очерченные бедра просто созданы для того, чтобы их обнимали, гладили, чтобы доводить мужчину до страсти. Волосы Венеции длинными волнистыми прядями падают ей на плечи, а ее руки с ямочками на локтях так женственны! Господи, до чего же она хороша!

Венеция топнула ногой:

– Грегор, ну скажи хоть что-нибудь! Надеюсь, ты слышал, что я тебе говорила?

Грегор понял, что она сердится, потому что он никак не откликнулся на ее призыв. Он сейчас словно вулкан, готовый к извержению, внутри у него все кипит. В любой момент он может потерять самообладание.

– Ну что ж! – Венеция резко повернулась спиной к Грегору; подол рубашки вихрем взлетел до самых бедер, но тут же опустился до лодыжек.

Единственная мысль пробилась в голове у Грегора сквозь красный туман желания. Венеция уходит, и он любой ценой должен ее остановить!

В следующую секунду он вскочил и заключил Венецию в объятия.

Венеция зажмурилась, потом посмотрела па Грегора с видом потрясенным и неуверенным, серебристо-серые глаза потемнели.

– Что… что ты делаешь?

Он посмотрел ей прямо в глаза:

– Воплощаю мечту твоей бабушки в действительность.

Возбуждение и растерянность все еще боролись в ее глазах, когда Грегор поцеловал ее в губы.

Это прикосновение воспламенило страсть, которая обуревала Грегора всю неделю. Неодолимое желание не просто ласкать Венецию, но полностью овладеть ею, её телом и душой пылало у него в крови. Он будет обладать ею. Сознает она это или нет, но она принадлежит ему.

Их брак неотвратим. Не потому, что Венеция должна либо выйти за него замуж, либо стать жертвой остракизма, а потому, что она принадлежит только ему. Ему одному. И чем скорее она это осознает, тем лучше для них обоих и всех остальных.

Грегор прервал поцелуй и взял Венецию на руки. Она ахнула, и глаза их встретились – только на мгновение, потому что он целовал ее со всей силой желания. Потому что каждая клеточка его тела жаждала этого. Потому что она была дорогая, любимая, единственная женщина, которая завоевала его чувство и стала болью его сердца.

Венеция застонала, когда Грегор на мгновение прервал поцелуй, обвила руками его шею и прильнула к нему всем телом. Грегор снова поцеловал ее со всей силой желания, которое требовало, чтобы он ощутил себя в ней.

Он сделал три шага, отделявшие их от постели, и остановился, шумно дыша в тишине комнаты и глядя на Венецию с вопросом в глазах.

Задыхаясь от волнения, Венеция приоткрыла рот. Губы ее были влажными и припухли от его поцелуев.

– Грегор.

Всего лишь одно слово, но сколь многое оно означало! Грегор уложил Венецию на постель, ее волосы разметались по шелковым подушкам. Он оказался рядом с ней едва ли не в ту же секунду, положил руку ей на живот и пробежался цепочкой легких, как дыхание, поцелуев от ее виска до уголка губ. Будь она более опытной и менее любимой, он разделся бы до того, как лечь в постель рядом с ней, но Грегор не хотел напугать ее. Венеция заслуживала самого бережного отношения. И хотя ему до боли хотелось овладеть ею, он вел себя так, чтобы ей запомнилась не только страсть, но и нежная забота о ее чувствах.

Грегор куснул ее за ушко и передвинул ладонь с живота Венеции на бедро. Венеция придвинулась к нему ближе, поглаживая рукава его расстегнутой рубашки и прижав ноги к его ногам, отчего он почти утратил самообладание. Но тотчас взял себя в руки. Слегка отстранился от Венеции и спросил, глядя ей в глаза:

– Ты доверяешь мне, Венеция?

Глаза у нее стали темными, как грозовое небо.

– Да.

Слово, произнесенное страстным шепотом, согрело сердце Грегора.

Он медленно потянул подол ночной рубашки Венеции вверх, обнажив ее ноги. Венеция вздрогнула, когда тонкий батист коснулся ее колен, и Грегор замер, вопросительно глядя на нее.

Руки Венеции крепче сжали плечи Грегора. Он взглянул на ее лицо и убедился в том, что она страстно желает его.

Он поднял рубашку выше – до середины бедер. Венеция чуть приподнялась, согнув колени, и Грегор нежно поцеловал сначала одно, потом другое колено. Она еле слышно ахнула и схватила Грегора за волосы. Он засмеялся и прошептал:

– Полегче, радость моя. Волосы сидят крепко. Может, я и заслужил кару, но мне будет больно, если ты выдернешь сотню-другую.

Венеция разжала пальцы. Грегор покрыл поцелуями ее колени.

– Грегор… я не могу… не надо так…

Он немедленно замер. «Я должен быть осторожным, помоги мне, Боже, но я должен…» Он взял Венецию за руку:

– Если ты скажешь «нет», я перестану.

Она смотрела ему в Глаза и, казалось, что-то обдумывала. Потом медленно, очень медленно, согнула колени и раздвинула их, открываясь ему движением таким же деликатным, как и восхитительным. Сердце у Грегора, казалось, выпрыгнет из груди, когда он наклонил голову и прильнул губами к внутренней стороне бедра Венеции. Она вздрогнула, но не изменила позу и лежала, раскинув ноги в стороны. И тогда он коснулся губами и кончиком языка входа в ее лоно.

Венеция скорее выдохнула, чем произнесла его имя. Грегор привлек ее к себе и заключил в объятия. Венеция положила голову ему на грудь, ее волосы щекотали ему подбородок. Глубокая дрожь сотрясала тело Венеции. Грегор крепко сжимал ее в объятиях, пока у нее не выровнялось дыхание. Но и после этого не отпускал ее, наслаждаясь нежным теплом ее тела.

К Венеции постепенно возвращалась способность мыслить. Так вот что значит заниматься любовью! Боже милостивый, почему никто никогда не говорил ей об этом? Ей уже за тридцать, а она все чего-то ждала. О чем она только думала?

Она размышляла о чувствах, даже не представляя себе, как они чудесны в их реальном проявлении. Она хотела большего. Немедленно.

Венеция запрокинула голову и встретила взгляд Грегора. Теперь, когда ее сердце не билось так, что заглушало все прочие звуки, она услышала, как громко бьется сердце в груди у Грегора. Она ощутила прикосновение его возбужденного члена к своему бедру и поняла, что Грегор сдерживает себя ради нее, ожидая знака от неё, Что он может продолжать.

Венеция взяла в ладони его лицо и прижала его губы к своим. Грегор стянул с себя штаны и отшвырнул в сторону. Венеция вцепилась в расстегнутый ворот его рубашки, сняла ее и тоже отбросила в сторону.

Грегор лег, накрыв ее своим обнаженным телом. Жесткие волосы у него на груди и на ногах щекотали кожу Венеции, и это было приятно до дрожи. Его большие теплые руки гладили ее.

Он приподнял ладонями ее груди, глядя на них почти с изумлением, потом стал целовать соски и ласкать их языком. Венеция вздрогнула от возбуждения и восторга. Наконец она почувствовала его плоть у себя между ног. Именно этого она хотела больше всего.

– Венеция? – услышала она охрипший голос Грегора и посмотрела на него.

Невысказанный вопрос горел в его глазах, губы Грегора побелели от напряжения; он пытался сохранить над собой контроль. Венеция взяла его руки в свои и приподнялась.

Грегор застонал и вошел в нее. Венеция вскрикнула от необычности ощущения. Грегор замер, но в следующую секунду продолжил движение, но уже более осторожно. Венеция поморщилась от боли и снова вскрикнула. Грегор крепче обнял ее и пробормотал:

– Успокойся, любимая, потерпи немного.

Он снова начал двигаться. Боль ушла, и вместо нее возникла дрожь страстного желания чего-то нового, до сих пор не изведанного. Венеция тоже двигалась в поисках этого непостижимого. Грегор стал двигаться быстрее, и Венеция подчинилась этому ритму. Они вместе взлетели на вершину блаженства.