"Навеки твой" - читать интересную книгу автора (Хокинс Карен)

Глава 20

Венеция просыпалась медленно, собственное тело казалось ей мягким и расслабленным. После первого раза они в эту ночь занимались любовью еще дважды – с той же страстью и с тем же неистовством, словно никак не могли друг другом насытиться. Слов было сказано немного, но в глазах у обоих светилось некоторое ошеломление происходящим и, пожалуй, благоговение перед осенившим их чувством.

Венеция слегка потянулась, поморщилась от боли между ног и повернулась к Грегору, но его не было рядом.

Венеция села, отбросила со лба волосы.

Негромкое позвякивание где-то возле камина привлекло ее внимание. Грегор, полностью одетый, стоял рядом с большим подносом. Выглядел он спокойным и элегантным, ничуть не напоминая того распустившего вожжи негодника, который дарил ей безумное наслаждение всего несколько часов назад. Несколько секунд он смотрел на нее, потом в его взгляде появилось выражение той же ненасытности, которая не давала им уснуть почти всю ночь.

Венеция улыбнулась:

– Я подумала, ты ушел.

– Я действительно уходил, чтобы умыться и одеться. Я попросил принести завтрак сюда, думал, ты предпочтешь уклониться от встречи со всеми остальными в столовой за завтраком.

Венеция передвинулась на край постели и слегка повела плечами.

– Устала?

Она посмотрела на него не без юмора:

– Немножко. Я задала бы тебе тот же вопрос, но, полагаю, усталость – единственное, о чем ты не имеешь ни малейшего представления.

Грегор рассмеялся.

Венеция надела халат и направилась к подносу, но вдруг остановилась.

– Грегор, это Раффли принес поднос? – спросила она.

– Да, а что?

– Между слугами начнутся пересуды, и…

– Это ничего не значит. – Грегор махнул рукой. – Когда мы поженимся…

– Грегор, подожди. Мы занимались любовью, все так, но это ничего не меняет.

Он минуту помолчал, крепко сжав губы, потом сказал:

– Венеция, мы должны пожениться. Я не могу допустить, чтобы ты встретила будущее в одиночестве.

Она сжала руки. Быть может, это лишь рыцарское благородство, только и всего?

– Прошлой ночью ты решил, что, если мы сблизимся, я соглашусь выйти за тебя замуж?

Глаза у Грегора потемнели.

– Это не единственная причина.

У Венеции упало сердце.

– Что же еще?

– Венеция, мы всегда подходили друг другу больше, чем любая чета. Теперь, когда произошло это, – он указал на постель, – нам остается лишь довести дело до логического завершения.

Она обхватила себя руками за плечи.

– Мы занимались любовью, Грегор, но ничего не изменилось.

– Венеция, у нас может сложиться замечательная совместная жизнь.

– До тех пор, пока ты не заинтересуешься другой женщиной. Или пока я не встречу другого человека и поверю, что он может по-настоящему полюбить меня. – Она посмотрела на него, и сердце у нее заныло. – Грегор, я долгие годы наблюдала за моими родителями. Несмотря на их столкновения и многие пережитые ими беды, они любят друг друга и верят друг другу так же, как в первый день бракосочетания.

– Наша дружба переживала подъемы и падения. Скорее всего таким же будет и наш брак.

– Брак без любви делает это маловероятным. Но есть и нечто более серьезное, Грегор. Я люблю людей, готова помогать им. А ты нет. Даже во время этого нашего приключения, когда я пыталась кому-либо помочь, ты говорил мне, что не следует этого делать, причем очень резким тоном.

– Люди используют тебя.

– Такое случается, но чаще они просто нуждаются в поддержке. А ты хочешь, чтобы тебя оставили в покое. Мы с тобой слишком разные.

Грегор, насупившись, довольно долго молчал. Потом, устремив на Венецию упорный и твердый взгляд, произнес:

– Любовь решает не все проблемы.

– Верно, и все же она наиболее необходимая составная часть удачного брака. Без нее ничего хорошего не получится.

Грегор повернулся, сделал несколько шагов и вернулся назад.

– Ты только подумай, как здорово мы сможем жить вместе! Мы построили бы самую лучшую конюшню в имении, уверен, тебе это было бы по душе. Стали бы путешествовать. – Грегор широко улыбнулся. – Поехали бы и в Италию, но я не стал бы принуждать тебя заниматься стиркой или обучать бедных детишек.

Венеция тоже улыбнулась, но не слишком весело, и ничего не ответила Грегору. Она подошла к умывальнику и умылась, потом открыла дверцу гардероба.

Грегор наблюдал за ней с серьезным видом и уже не улыбался. Венеция, перебирая платья в шкафу, с раздражением думала о том, насколько они с Грегором сходны в некоторых отношениях и несходны в других. Надев розовое утреннее платье, она присела к туалетному столику перед зеркалом в позолоченной раме. Нашла щетку для волос, причесала и подколола длинные пряди несколькими шпильками. Глянула на себя в зеркало. Лицо такое же, как всегда. Никто бы не сказал, что она провела бурную ночь. Глаза ее наполнились слезами.

– Венеция, иди поешь.

Она обернулась через плечо. Грегор стоял, скрестив руки на груди, и сердито смотрел на нее.

– А потом?

– Не думаю, что существует какое бы то ни было «потом». Ты совершенно ясно выразила свои желания. Если хочешь, я отвезу тебя в Лондон. Я намерен уехать немедленно.

Она поморщилась, услышав в его голосе горькую нотку.

– Нет. Мы привезли сюда мисс Платт и мисс Хиггинботем, а также сэра Генри. Я обязана как-то их устроить до того, как уеду сама.

– Оставь это, Венеция! Они сами могут позаботиться о себе и… – Он вдруг замолчал.

– Грегор, они тоже люди. Такие же, как мы с тобой.

– Они не такие, как мы с тобой. Когда у нас возникают трудности, мы справляемся с ними самостоятельно. А эти люди хотят, чтобы ты все решала за них.

– Не все люди наделены способностью решать собственные проблемы.

– Люди такого сорта никогда не узнают, какими способностями они наделены, если кто-то вес будет решать за них.

– Я не могу допустить, чтобы они совершали ошибки.

Грегор сощурился, и голос его, полный негодования и ярости, прозвучал резко и хрипло, когда он бросил:

– А ведь ты высокомерная женщина!

Венеция уставилась на него в полном недоумении:

– Высокомерная?

– Высокомерная, – повторил он, в свою очередь, глядя на нее… неужели с неодобрением?

– Что ты хочешь этим сказать?

Грегор невесело рассмеялся и покачал головой:

– Твоя тенденция вмешиваться в жизнь чуть ли не каждого знакомого тебе человека, даже за счет твоей собственной, связана вовсе не с тем, что ты хочешь кому-то помочь. На самом деле ты хочешь доказать, что ты лучше, способнее, чем они. Ты просто не веришь, что они в состоянии справиться со своими трудностями.

– Это несправедливо!

– Неужели? Будь я человеком никчемным, ты бы мне не отказала. Но поскольку я вполне дееспособный, сильный мужчина, ты не желаешь дать мне место в твоей жизни.

Щеки у Венеции жарко вспыхнули от этих обвинений.

– Мне жаль, что ты так плохо думаешь обо мне.

– И мне жаль, что ты плохого мнения обо всем мире.

Венеция сжала кулаки с такой силой, что ногти впились в ладони. Злые слезы готовы были хлынуть у нее из глаз.

Проклятие, она не должна плакать.

Но рыдания душили ее. Венеция повернулась и выбегала из комнаты.

– Венеция!

Она услышала оклик, когда бежала по коридору. Сейчас ей хотелось одного: убежать и никогда больше не видеть Грегора.

Подумать только, ей казалось, что она любит его! Он не заслуживает даже дружбы, если смеет обвинять ее в таких… Она вынуждена была остановиться в большом холле, заметив, что двое слуг собираются обратиться к ней. Первым заговорил дворецкий Раффли:

– Мисс, скажите, пожалуйста, вы…

Он не договорил, поскольку обратил внимание на кого-то у нее за спиной и смутился. Грегор выступил вперед и взял Венецию под локоток.

– Нам с мисс Оугилви надо кое-что обсудить. Скажите, есть кто-нибудь в гостиной?

– Да, милорд. Только что приехали несколько гостей, и я был…

– Я непременно должен поговорить с мисс Оугилви. Есть кто-то в малой столовой?

Дворецкий принял вид до крайности огорченный.

– Там сейчас госпожа и лорд Рейвенскрофт. Вчера вечером во время игры в вист у них возникли разногласия. Миледи считает, что его лордство мошенничает, и потому настаивает…

– А в библиотеке?

– Мисс Хиггинботем и сэр Генри, милорд. – Понизив голос, дворецкий добавил: – Мисс Хиггинботем расстроена какими-то словами сэра Генри о ее отце, и они объясняются по этому поводу весьма бурно.

Судя по выражению лица Грегора, он начинал злиться.

– Есть еще какие-нибудь комнаты?

Дворецкий призадумался, потом сказал:

– Есть еще малая гостиная… но постойте, там у нас сейчас мисс Платт и миссис Оугилви. – Раффли несколько оживился. – Насколько я понимаю, миссис Оугилви не прочь оттуда сбежать, так что если вы захотите прервать их беседу…

– Нет, ни в коем случае. А кто такие новые гости, упомянутые вами?

Дворецкий почтительно наклонил голову и сказал:

– Всего несколько минут назад прибыли ваши братья, милорд. Я как раз собирался послать к вам кого-нибудь сообщить об этом, но тут появились вы и мисс Оугилви.

Грегор нахмурился:

– Мои братья здесь?!

– Да, милорд. Трое.

– Проклятие! Какого дьявола им надо?

– Не могу знать, милорд, – ответил Раффли с укоризной.

– Я повидаюсь с ними после того, как поговорю с мисс Оугилви. – Грегор бросил взгляд на Венецию: – Если мы хотим побеседовать приватно, нам придется уединиться в кухне.

Раффли был явно задет таким предположением.

– В кухне, милорд? Вы, конечно, шутите. Я сейчас посмотрю…

Тут послышался громкий стук в парадную дверь, и вслед за этим не менее громкий выкрик:

– Открывайте, пока я не разнес в щепки вашу проклятую дверь!

Грегор тотчас распознал голос сквайра, так же как и повышенные тона миссис Блум где-то на втором плане, – почтенная дама явно подстрекала Хиггинботема.

– Всевышний Боже! – воскликнул Грегор. Схватил Венецию за руку и увлек за собой в коридор.

– Милорд! – воззвал к нему изумленный глас дворецкого.

– Отворите проклятую дверь! – крикнул в ответ Грегор.

Впереди приоткрылась дверь в библиотеку, и Грегор остановился так внезапно, что Венеция столкнулась с ним. Он повернулся и посмотрел в сторону прихожей, где бранчливый голос сквайра смешивался с раздраженными репликами миссис Блум.

Выругавшись себе под нос, Грегор ринулся к ближайшей закрытой двери, распахнул ее и втолкнул Венецию внутрь. Он последовал за ней, закрыл за собой дверь, и оба оказались в кромешной тьме.

Запах крахмала и свежего белья пощекотал ноздри Венеции. Глаза ее скоро привыкли к темноте, к тому же из-под двери пробивалась полоска света из коридора.

– Маклейн, да мы же в бельевой! – воскликнула она.