"А потом будет утро..." - читать интересную книгу автора (Андерсен Тори)9Никто не знал, где искать Тома. Когда прошла неделя с тех пор, как он затерялся «в пределах Шенгенского соглашения», на смену обиде пришла тревога, и Одри стала искать доступы к информации, источником которой, конечно, являлась семья Тома. И прошлая семья – в лице мамы, и настоящая – в лице жены и дочки. Ко второму варианту она пока решила не прибегать, а на контакт с мамой подослала Джуди. Та принесла утешительные и в то же время неприятные новости: Том где-то в Европе, вчера звонил веселый и пьяный, но судебное заседание по поводу развода он безнадежно прогулял, новое назначено на декабрь. – А еще, по-моему, – добавила Джуди, – она поняла, что я не просто старая ее приятельница, а засланный казачок. И ее это очень разозлило. – Еще бы! – Нет, ты не понимаешь. Раньше, общаясь с ней, я как бы принадлежала к ее возрастному окружению. А теперь, поскольку интересуюсь ее сыном, общаюсь с Виктором, я автоматически перехожу в разряд младшего поколения. Поколения ее детей. Понимаешь теперь, как она бесится? – Ей же сорок пять! А тебе на десять лет меньше. – Все равно. Думаю, в эту семейку нам теперь путь заказан. Если только вы с Томом не обвенчаетесь тайно и не поставите ее перед фактом. – Этого никогда не произойдет, – ледяным голосом ответила Одри. Она всегда теперь, когда речь заходила о Томе, старалась говорить как можно меньше и как можно строже. Так слезы в голосе не очень мешали. – Зачем, ну я просто не понимаю, – Джуди ходила перед ней по комнате, – зачем ты держишь все в себе? Кого ты стесняешься? – Что ты имеешь в виду? – Ты могла бы выплакаться, высказать все, что у тебя на душе, обозвать его как следует, я бы все приняла, все выслушала. А ты молчишь. Одри, так нельзя! – Я не хочу об этом говорить. – Ну хорошо. – Джуди как будто на что-то решалась. – Ну хорошо, я скажу тебе еще одну вещь, и мы закроем эту тему навсегда. Только мне кажется, что ты сама попросишь скоро ее открыть заново. – Какую вещь? – Это касается его дочки. – Я не хочу об этом говорить. – Одри вдруг вспомнила свои мечты о двух сыновьях, как у Бриджит. – Ты послушай! Развод в любом случае неизбежен. Отец дочки – не Том, и сейчас его жена вернулась к этому мужчине, и, кажется, у них серьезные намерения. По крайней мере, ей точно нужен официальный развод. – Ну а мне-то какое до всего этого дело? Джуди посмотрела на нее искоса: – Одри, я тебя недооценивала. – В каком смысле? – Ты – стоик. Но это вредно для здоровья. – Я не хочу об этом говорить. – Да что ты заладила, как попугай! – Ну… И Том знает, что дочка – не его? – Конечно знает. Только неизвестно, кого это известие больше убивает: Тома или его мать. – Мне кажется, он должен очень сильно переживать. Только по нему никогда не догадаешься, о чем он думает. – Одри, это самая длинная твоя реплика за последнюю неделю! – Не важно. Я не хочу об этом… Мне нужно на работу. – Ты что, еще не уволилась? – Они пока ничего не знают. – Как хочешь. Я пойду набирать персонал. Виктор сказал, что сегодня придут тридцать человек на собеседование. – Как же ты одна с ними справишься? – Одри повязывала черный шарф поверх черной куртки. Она и не заметила, что за неделю, пока не было Тома, постепенно стала переходить на свои старые привычки в одежде. – А вот и я думаю: как? Кто, в конце концов, у нас соучредитель: ты или Виктор? – А кто у нас был соучредителем, когда ты валялась в шезлонге, а мы с Виктором оформляли документы, искали офис и заказывали рекламу? – Одри, ну зачем ты так? Я же не… – Выходит, Джуди, у нас Виктор – главный массовик-затейник. Хотя он ничегошеньки с этого не имеет. – Имеет, – насуплено пробормотала Джуди. – Это меня не касается. – Ты стала жесткой и замкнутой. – Я не хочу об этом говорить. – О господи! Ладно, Одри, иди в свою несчастную фирму, может, они тебя снова отошлют в Израиль, а то и в южную Африку, чтобы проветрить мозги! – Спасибо, я так и сделаю. Она так и сделала. Едва только Одри переступила порог своей родной фирмы, ее позвал к себе директор и сообщил, что из Тель-Авива звонили «наши ребята»: – Хотят опять тебя позвать к себе. – Кто, строители? – Да, и прямо сейчас. – Но я еще недостаточно намерзлась. – Ты подумай, Одри. Они немедленно пришлют вызов, и ты – уже там. Между прочим, зима в Израиле – прохладное и красивое время года. – Мне больше нравится зима в Швейцарии. – Что? – Ничего. На сколько месяцев контракт? – мрачно спросила она, прокручивая в голове новый коварный план. – Пока на два с половиной. В середине января – опять будешь здесь. А потом – посмотрим. – Я что, Новый год там должна встречать?! – А что в этом такого? И встретишь! Израильтяне знаешь, как отмечают Рождество? Оно у них – самый главный праздник. – Вы бы изучили их историю, прежде чем так самозабвенно заливать. У них Новый год отмечается осенью. – Она улыбнулась. – Ладно, я подумаю. Директор по-отечески взял ее за руку. – Постой, у тебя что-то случилось? Ты опять сбегаешь от себя? – У меня всегда что-то случается. – Это не касается работы? Это – личное? – Я не хочу об этом говорить. – Ну – как хочешь. – Да, я забыла сказать. Я собиралась увольняться, мистер Стентон. Но если снова поеду в Израиль, то, разумеется, отсрочу увольнение. – Постой-постой. – Он нахмурился. – А ну-ка сядь. Одри послушно опустилась в кресло и вот тут почувствовала, что готова разреветься, как маленькая девочка. Неизвестно как, но мистер Стентон разбудил некие скрытые движения ее души, и помолчи он еще минуту, Одри стала бы жаловаться ему на Тома и на всю свою несостоявшуюся личную жизнь. – Рассказывай, – быстро сказал он. – А что рассказывать? – По щекам ее потекли слезы, и несколько минут она молча сморкалась и размазывала тушь по лицу. Потом стала рассказывать. Не особенно вдаваясь, конечно, в тему с Томом, в основном про новую фирму, но в конце длинного и путаного монолога обозначила присутствие проблем в личной жизни, от которых и собиралась опять убежать куда подальше. – Ну вот мы и добрались до главного! – проницательно заключил мистер Стентон. – Да не главное это! – Милочка моя! У тебя же на личике все написано, уж мне, старику, можешь не врать. Тебе никакая работа не нужна, тебе нужно под крылышко к кому-нибудь нырнуть и птенчиков выводить. Пора уже. – Но я и правда… – Конечно правда. Поэтому оставь свои глупости насчет фирмы. Ты можешь, конечно, уйти, но зачем тебе еще и этот груз на плечи, мало тебе других забот? – Да у меня и нет забот. – А от кого ты бежишь в Израиль? – Ну… я… Простите, что я так разревелась. В общем, спасибо вам. Правда спасибо: может, мне и надо было просто поплакать. Я подумаю насчет Тель-Авива. И насчет птенчиков тоже. – Обязательно подумай. Иди-ка сейчас домой, а завтра приходи. Но к концу недели ты должна дать ответ. – А… Вот что. Я хотела спросить еще в прошлый раз. Можно мне в качестве условия попросить временное гражданство в Израиле? Как у наших строителей. Они ведь, кажется, уже не один год там живут? – А зачем тебе? – Мистер Стентон был глубоко изумлен. – Хочу почувствовать себя космополитом. До свидания. Джуди и Виктор решили пожениться. У окружающих и так, впрочем, не было сомнений, чем увенчается их внезапный роман, но никто не думал, что все произойдет так быстро. – Вот до чего может довести совместное делопроизводство, – щебетала счастливая Джуди, перелистывая платья на вешалке в их любимом магазинчике. – Да, ты будешь удивлена, но не одних вас совместное делопроизводство доводит до свадьбы. Ну, по крайней мере, оно всех гарантированно доводит до постели, – мрачно ответила Одри. – Это такая шутка? – Нет, это такая статистика. Но это – не ваш случай. Так что делопроизводство тут ни при чем… Все равно поздравляю. – Да не переживай ты так, все у вас наладится. Никуда он от тебя уже не убежит! – Ты о ком? – Извини, извини. Ты не хочешь об этом говорить. – Правильно. – Одри улыбнулась краешком губ, эта ее «фирменная» улыбка совсем перестала появляться на лице последнее время. – Когда свадьба? – Наверное, в конце января. Или в феврале. – У-у. Пригласишь? – Как будешь себя вести. Слушай, а как же нам быть с нашим бизнесом? Я просто не знаю! – Она с досадой швырнула на диван примерочной несколько платьев и стала прохаживаться туда-сюда. Джуди делала так всегда, когда волновалась. – Одри, что ты думаешь? – Этот «чемодан без ручки» предлагаю отдать в умелые руки Виктора. Он все равно носится с ним, как добрая нянька с чужим ребенком, так что усыновит в компанию к своему банку. – Зачем так категорично? – У меня тоже нет сейчас времени на фирму. – Одри разглядывала себя в огромное зеркало. – Что-то я на себя не похожа. – Ты осунулась. Ночью надо спать, а не заниматься самоедством. А кушать нужно нормальную пищу в нормальных количествах. – У меня нет аппетита. Зато – смотри, я стала стройней! – Знаешь, против швабры у тебя все равно мало шансов. – Я буду стараться. – Но в моем присутствии я запрещаю говорить о стройных швабрах. – Ты первая начала. – Одри, – подруга отступила на шаг, оглядывая ее с ног до головы, – ты опять в черном! – Ну. – Ты что, разлюбила свой новый имидж? – Ну. – Это твое «ну» означает согласие? – Ну. – Ясно. – Джуди выставила ладонь. – Мне все предельно ясно. Ты очень красноречива сегодня. – А штаны мне идут? – Я думала, ты опять скажешь: ну. Штаны идут. Но, Одри, видит бог: ты такая тощая! Красиво, конечно, ты опять стала похожа на себя в молодости. У тебя какая-то особенная походка. – Ну. – Замолчи! Только вот волосы твои мне не нравятся. – А Тому нравились! – И она отвернулась в угол примерочной. Она подумала и решила пока не говорить о своем повторном контракте с Израилем. Джуди, щедрая от избытка собственного счастья, так рьяно возьмется за ее судьбу, что просто не выпустит из страны. Ну разве что с Виктором и в Швейцарию… Одри судорожно повела плечами, вспоминая те трое суток, которые они с Томом провели вместе. Первая и последняя вспышка счастья. За такое обязательно надо расплачиваться… или просто этого лишиться навсегда… О чем она думала-то? А, о контракте. Ну вот, от всех у нее тайны. Стентон ничего не знал про ее собственный бизнес (между прочим, она собиралась составить конкуренцию своим бывшим коллегам!), а сейчас у нее появились секреты от Джуди. Просто какая-то мыльная опера. – Джуди, а где вы будете жить? – Ой, не говори! Мы уже столько спорили по этому вопросу! – Ты ведь, насколько я знаю, не бросишь свою родную квартиру. – Не бро-ошу, – жалобно сказала она. – А Виктор заставляет! – И что, вы купите новую? – Я не знаю! Мы с ним оба взрослые люди, и у обоих у нас есть свои привычки! Я заявила ему на правах старшей… – Джуди! – У Одри впервые за время депрессии появился живой блеск в глазах. – Ты наконец сказала ему, сколько тебе лет? – Да. – И еще в такой форме: я старше, значит, я все решаю?! – Да. – И он не передумал на тебе жениться? – с подозрением и почему-то перейдя на шепот, спросила Одри. – Нет. – Ну тогда это действительно любовь! А что он тебе ответил? – Он хохотал. – Хохотал? – Да, сначала он не поверил, потом я показала ему паспорт, и он начал хохотать. – И правда, паспорт – смешная штука. А потом? – Ну а потом… – Джуди махнула рукой и покраснела. – Да уж. Любовь. Они выбрали два платья, и Джуди расплатилась кредиткой Виктора. Одри проследила за ее манипуляциями и, поймав смущенный взгляд подруги, быстро проговорила: – Без комментариев! У вас же скоро свадьба! Все хорошо! Одри шагала по улице, как когда-то два месяца назад, только вернувшись из Израиля. Вот сквер, где они встретились с Томом и он поцеловал ей руку. Та же аллея, только деревья голые. А потом она здесь виделась с Бриджит. Но тогда не гулял сильный ветер и не надувал снежную крупу под ноги… Как в том ноябре. Господи, опять, как в том ноябре! Что, в сущности, происходит в ее жизни? Ничего. Очередная, ни к чему не ведущая бессмыслица. Очередной замкнутый круг. Она даже не может завести себе любовника, потому что трудно будет поддерживать беседу на первых порах. Не сразу же тащить его в постель? Надо хотя бы познакомиться… А она не может этого сделать. Она не может говорить, потому что язык вязнет и все время накатывает отчаяние: неужели она так жестоко ошиблась? А за ним – слезы. И от них никуда не убежать, не спрятать лицо, не засунуть голову в песок… Поэтому приходится терпеть. Слава богу, она всегда умела это делать. Снег наметал небольшие белые островки на асфальте, становилось холодно и темно. Одри увидела вывеску своей любимой парикмахерской, где работала ее давняя знакомая Анжелина, которая уже восемь лет стригла ее. Больше Одри никому свою голову не доверяла и покорно путешествовала за Анжелиной по всем салонам красоты, которые та систематически меняла. Клиенток не было, и скучающие маникюрши с массажистками снова собрались вокруг Одри, в надежде, что она расскажет еще что-нибудь интересное про Израиль. Но она с размаху шлепнулась в кресло: – Ну-ка сдери с меня это безобразие, оно мне надоело! – сказала она безо всяких вступлений. – И заварите мне кофе, пожалуйста! Если не хотите голодного обморока в вашем заведении. – Что так? – Бесстрастная Анжелина прикидывала, как отрезать нарощенные пряди. – Не понравилось? – Да нормально ты сделала. Только надоело, понимаешь? Давай, постриги меня опять как всегда. С кисточкой. – Ща, будет! И впервые за этот бессмысленный напряженный день Одри приятно расслабилась в кресле, отдаваясь в умелые руки Анжелины. Сейчас все вернется на свои места. И с сегодняшнего вечера – будет правильным. …Она вышла из парикмахерской, натянула капюшон и зашагала по бульвару. Постепенно, шаг за шагом ее тело и душа наполнялись легкостью. Ей стало радостно. Ей стало светло. Как много лет назад, она почувствовала наконец себя на месте, «в своей тарелке», в своей одежде, а не с чужого плеча. В голове проносился какой-то странный видеоряд случайных предметов, но все они имели правильную, гармоничную форму. Ей показалось даже, что она, словно в мультике, увидела, как сошлись шестеренки какого-то неизвестного механизма и начала открываться таинственная дверь… Бог ты мой! Как же хорошо, когда на твоей голове не висит ничего лишнего и чужого! Как хорошо, когда и на совести не висит… Стоп! Одри встала как вкопанная. Очень даже не новая, но почему-то только что осознанная мысль пришла ей в голову: – Да не нужен мне никакой бизнес! – сказала она громко, заставив испуганно обернуться какую-то мамашу с ребенком. И почему ей последнее время попадаются под ноги мамаши с детьми?!! Примета, наверно, какая-то. Надо у тетушки спросить. Да, ей совсем не нужна своя фирма. Пусть Виктор всем занимается. Он и так уже вложил в их дело времени, сил и души гораздо больше, чем его законные обладательницы. Может, это станет их с Джуди семейным бизнесом. А она заберет свою долю… и пропади все пропадом! Надо ехать в Израиль. С утра она пошла прямо в директорский кабинет. – Мистер Стентон, я согласна. – На что, девочка моя? – На Израиль. Звоните им, пускай шлют вызов как можно быстрее, а я пошла собирать чемоданы. – Хм. В принципе, если все сложится хорошо, ты можешь уже вылетать послезавтра. – Вот и отлично! Я… И вот еще что. Мистер Стентон, я не буду увольняться. Ни до, ни после, ни вместо. Не надо мне всего этого. – Ну вот, наконец-то слышу речь не мальчика, но… – Девочки! – Одри, ты только не наломай дров. Старайся быть спокойней. – Это уж как пойдет. Ну ладно, я могу быть свободна? Видите, мне так и не удалось как следует поработать на этой неделе. – Иди, иди. Я позвоню. Вызов пришел вечером того же дня, видимо, «наши ребята» сидели наготове и только ждали звонка. Пока секретарша бегала с оформлением документов и заказывала билет, Одри успела внятно объяснить тетушке, что в ее поступке нет ничего плохого, что она непременно вернется домой после Нового года живой, невредимой, а главное – долго потом никуда от нее не уедет. Теперь предстояло самое сложное: сообщить Джуди и Виктору, что они остаются рулить ее бизнесом, а она уезжает. Но как бы Одри ни готовилась к этому разговору, как бы ни придумывала самые сильные аргументы, реакция подруги все равно шокировала ее. Джуди, которой Одри рассказала о своих намерениях, сидя в их с Виктором гостиной, не пожелала слышать разумных доводов, она просто начала кричать: – Я тебя никуда не пущу! Я тебя к трубе прикую наручниками! Будешь сидеть у меня в ванной, пока дурь не выйдет! Виктор проявил удивительное единодушие со своей будущей женой и тоже принялся ее отговаривать. – То есть ты всю эту кашу заварила, а теперь – в кусты? – Да, я знаю. – Что ты знаешь? – надрывалась Джуди. – Я знаю, это – плохо, но так – хорошо. – Удивительная мысль. Я, пожалуй, запишу, чтобы детям потом показать. – Чьим? – Твоим! – Одри, – снова включился Виктор, – ты нам нужна. И дело не только в бизнесе, он и так продержится, не надо тебе выходить из учредителей. Но ты сама-то понимаешь, что совершаешь ошибку? Одри сидела молча. Для нее все было решено, вопрос только заключался во времени: если они будут разглагольствовать слишком долго, она не успеет собрать вещи к завтрашнему самолету. Она внимательно изучала азиатский орнамент на паркете. Ну вот, снова арабская вязь, снова знакомые слова, знакомые символы, песок, ночной Каир, жуки и шум моря… – Это бесполезно. – заключил Виктор, помахав у нее перед глазами рукой. – Не реагирует. Она уже в Израиле. – Тебя там убьют! – закричала Джуди. Одри очнулась: – Что? А, это – к лучшему. – Одри, ну пожалуйста, – Джуди опустилась на корточки перед креслом подруги, чтобы хоть так заглянуть ей в лицо, – Одри, ты как будто серьезно нездорова. Перестань себя истязать. Тебе нельзя в таком состоянии ехать в чужую страну. Мне страшно за тебя. Мне кажется, что мы еще не скоро увидимся. – Все. Джуди, мне приятно было вас повидать, но уже пора домой. Поздно становится. Завтра самолет. – Одри, черт побери! Ты еще можешь воспринимать, что происходит вокруг?! Не езди, у меня плохое предчувствие! Одри встала, натянула куртку и направилась к двери, жестом отсекая любые вопросы. – Ты должна быть здесь! Том скоро вернется, все встанет на свои места. – Пока, Джуди! Тетушкины слезы было выдержать гораздо легче, потому что вечером у Одри уже не осталось сил на переживания и сопереживания. Чувства как будто стерлись и перешли в иное качество – холодную готовность. Одри больше не переживала, не боялась, не любила, не ждала ничего. Она просто выполняла поставленную задачу. Ничего-ничего. Вот ей сделают гражданство, и можно будет стать «хайелет». Нет, в армию ее, кажется, уже не возьмут по возрасту. А можно просто выйти замуж за какого-нибудь израильтянина, нарожать детей и остаться там навсегда. Какая ей теперь разница, за кого выходить замуж? Она, может быть, всю жизнь ждала Тома… Вот и дождалась! Все. Хватит об этом думать. В аэропорту было удивительно многолюдно. Два рейса только что задержали из-за нелетной погоды, и посетители бара, куда Одри зашла выпить кофе перед дорогой, поглядывали то на часы, то в огромные окна, через которые было видно, как постепенно утихает снежный ветер и словно бы обещает выглянуть солнце. – Значит – судьба, – сказала Одри официанту и, оставив мелочь, встала из-за стола. – Конечно судьба! Все у вас будет хорошо, девушка! – В самом деле? – зло спросила она. – Правда. И очень скоро! Я умею читать по лицам. – Ну-ну. Она зашагала в сторону регистрации. Багаж в виде двух чемоданов уже уехал, теперь на ее плече висел только маленький кожаный рюкзачок, с которым она когда-то ходила на лекции. Этот рюкзачок Том и узнал. А потом и она увидела Тома, только что сошедшего с какого-то рейса. Они остановились посреди зала, молча глядя друг другу в глаза. Том шагнул к ней. – Ты! Ты… Ты опять прежняя! – Он прошелся взглядом по ее фигуре. – И даже рюкзак! Одри. Я прилетел к тебе. Только к тебе. Я больше никуда… – Вот и славно. Тебя, кажется, встречает мама? – Одри кивнула на статную даму, стоявшую чуть в стороне, которая смерила ее презрительным взором и отвернулась. – Мама? Какая мама? – Он видел только Одри. – Я люблю тебя. Одри. Делай со мной, что хочешь! Все. Я вернулся. Я – твой. Она даже ничего не почувствовала. Совсем ничего. – Вот и славно, – повторила она. – Что славно? – Да все – славно. Дай мне пройти, я опаздываю на регистрацию. – Какую регистрацию? – Том мотнул головой, словно вынырнул из гипноза. – Куда ты? – Извините! – Одри отодвинула его рукой со своего пути. – Меня ждут на работе! – Одри, да что происходит? Любимая моя, ну пожалуйста, не надо так… – Он обнял ее и закружил, оторвав от пола. – Какая ты стала легкая! – Том. – Она спокойно посмотрела ему в глаза. Удивительно, но ее и вправду больше ничего не тревожит! – Том. Ты сейчас меня не понял. – Что не понял? – Он гладил ее коротенькие волосы, теребил любимую кисточку на шее. – Я все сделаю, только не прогоняй меня. И не уходи сама. – Том. Я сейчас не тебя встречать пришла. Я сейчас улетаю в другую страну. – В другую страну? – тихо проговорил он и сошел с лица. – В другую. Страну. – Она четко разделяла слова. – На пэ! Эм! Жэ! – Что? – Насовсем, значит! Мне было очень приятно с тобой общаться. Думаю, это останется одним из самых лучших воспоминаний моей молодости. Прощай. |
||
|