"А потом будет утро..." - читать интересную книгу автора (Андерсен Тори)6Как и обещала Джуди, гости приезжали на вечеринку действительно «из потаенных уголков природы». Всю их веселую компанию сильно разбросало по штату, а некоторых – и за его пределы. Бриджит Ривер – бывшая владелица их конторы, она же и любимый директор, как всегда собрала их у себя в особняке. Бриджит было уже за пятьдесят, ее пышная, какого-то удивительно благородного оттенка шевелюра украсилась седыми прядками, но они делали ее только ярче. Она встречала гостей, стоя на широком крыльце, излучая радушие и оптимизм, которые считались ее «фирменным знаком». Бриджит закрыла свой бизнес три с половиной года назад и теперь жила на деньги мужа, путешествуя и отдыхая, иногда, чтобы не постареть от скуки, занималась переводами художественной литературы. Сегодня она была неотразима и притягательна, как всегда. И все любили ее, как и прежде, но как и прежде, эта любовь ничем не напоминала сыновнее и дочернее чувство, наоборот: в Бриджит все были немножечко влюблены, как бывают влюблены в какой-нибудь шедевр искусства. Раньше без этой влюбленности они не могли работать. Подъездная аллея пестрела разноцветными автомобилями: дорогими, со сверкающими боками и степенными водителями за рулем, и скромными, маленькими, уныло притулившимися подальше от вечернего света. Приехали из Нью-Йорка неразлучные, как близнецы, Стивен и Бойд, которые устроились к ним на фирму уже после ухода Тома, как раз незадолго до ее закрытия. Теперь они состояли в какой-то юридической конторе и занимались делами, мало относящимися к языкам, хотя и зарабатывали неплохие деньги. Оба недавно женились и оба ждали детей. Они всегда все делали вместе. Собралось много друзей и «сочувствующих» – так между собой назывались клиенты и партнеры некогда успешной компании. Они стояли особняком и делились друг с другом последними новостями о семьях и скачках. Основные сотрудники, почти все – процветающие, гордые своим собственным бизнесом и тем, что им удалось «подняться», важно выступали среди толпы, как будто несли именные таблички, на которых красовался список их регалий. К ним пока никто не смел приближаться, они тоже стояли отдельной группкой, окруженные ореолом славы, уважения и почтительного, хотя и скрытого внимания. Прибыла Хелен, но ее новоиспеченного гражданского мужа нигде не было видно. Они с Одри сухо кивнули друг другу и отвели глаза. Почему-то Хелен больше не смотрела на нее победоносно. Чуть позже появился и Джон, он несколько раз прошел мимо Одри, настолько откровенно ее проигнорировав, что в толпе партнеров по бизнесу, которым было прекрасно известно об их давнем романе, послышались смешки. Они сочувственно похлопывали Одри по плечу, выражая понимание и восхищаясь переменами в ее внешности. Но она чувствовала себя крайне неуютно в этом обществе и, недолго постояв, отошла в сторону. Рассказ об Израиле она решила оставить на потом, сейчас еще рано делиться по-настоящему стоящими новостями. Так было всегда: сначала все надменно приветствуют друг друга, рассказывают о пустяках, потом, после первых тостов, переходят к более существенным событиям и поздравлениям, например, если у кого-то появились жена, дети или новый бизнес. А уж после этого, когда пройдет неловкость и алкоголь смоет следы классовой разницы, и они все станут снова родными и близкими «соплеменниками», она и расскажет им про свои приключения. Этот сценарий был хорошо известен, ибо с годами не менялся. Так происходило и во время ежегодных банкетов, еще при «живой» фирме, когда собирались бывшие и настоящие ее сотрудники, так было и пару раз, уже после закрытия бюро переводов. На «после» Одри еще ни разу не попадала, и сегодня впервые увидела всех. Но где же Том? – Мне хочется залезть под крыльцо, – услышала она над своим ухом голос Джуди. Та подошла сзади, засовывая в сумочку ключи от своего старенького «вольво» и диковато озираясь по сторонам. Она явно разделяла чувства подруги, ощущая себя здесь одинокой и жалкой. Им обоим было нечем особенно похвалиться. – Мне тоже. – Это заметно. – Да? – сразу всполошилась Одри. – А сильно? – Достаточно. Я уже из машины увидела, какая ты несчастная. – Ужас! – Том не приехал? – Жду. Пока его машины не видно. На Джуди было длинное, хотя и немного старомодное платье, которое ей очень шло и скрывало раздавшиеся формы. Одри тоже была в платье, коротком, черном, с открытыми плечами и какого-то свободного широкого кроя. Это смотрелось прекрасно, особенно в сочетании с ее загаром и высокими сапогами, но к подобному наряду, увы, явно требовалась пара. Для завершения образа роковой женщины она обязательно должна держать кого-то под руку. Но не Джуди, конечно… На улице становилось холодно, особенно в вечерних нарядах, и гости потихоньку перемещались в дом. В сентябре темнеет еще не так рано, но весь сад перед особняком уже был полон огней: огромные факелы потрескивали на открытых площадках, а среди веток уютно горели разноцветные электрические фонари. Ближе к полуночи, как всегда, начнутся салюты, и приглашенный живой оркестр обязательно переместится в сад, где, пока не замерзнут музыканты, будет джаз и медленные танцы среди этих огней. Бриджит любила и умела устраивать праздники, и Одри с затаенной радостью ждала, когда пройдут эти первые часы неловкости и все начнут веселиться, как раньше. Но Тома все не было видно… – Если я сейчас чего-нибудь не выпью, я умру от страха или уеду домой, – заявила она Джуди. – Со мной разговаривают только гости. Наши все задрали носы и стоят в стороне, обсуждая свои счета в банке. – Ну и что ты хотела? Том – тоже один из них. – Но он не задирает передо мной нос. – Да? Одри, ты извини, но я скажу правду, как всегда. То, что он задрал тебе в Израиле юбку, еще не означает, что, приехав сегодня сюда, он не будет задирать нос. Одри сокрушенно молчала. – Ну что? Скажешь, я не права? Он – богат, у него – положение, у него есть семья, в конце концов. А ты… – Джуди, ты опять за свое? Вчера ты говорила, что у меня появился шанс. И что же, ты пошутила? – Нет. Вот сейчас и посмотрим, как он поведет себя с тобой. Сегодняшний вечер все и решит, я думаю. – Тогда я лучше сразу убегу. Они повернули в сторону парадного входа, медленно продвигаясь к дому и оглядывая гостей. Светские улыбки давались все тяжелее. – Я тебя не узнаю, – нашептывала Джуди. – Это бедуины со скарабеями сделали из тебя трусиху? Ты такой не была! – Том! Вон он. На «племенной» праздник было принято приходить без жен и мужей, которые, как известно, только мешают развитию событий и отношений… Том приехал не один, нарушив тем самым железное многолетнее правило. Подруги остановились и в ужасе смотрели в сторону парковки: он вышел из своего сверкающего автомобиля и помог выбраться какой-то даме, но явно не жене… Одри обдало жаром, она не знала, что и думать, обескураженно и с откровенным возмущением глядя на него. – Вот и все, – пробормотала она. – Вот и решилось. – Что решилось? – Джуди взяла ее за локоть. – Не бойся, эти показательные выступления меня лично обнадеживают. Хуже было бы, если бы он привел жену. Не вздумай падать в обморок… Одри, ну что с тобой? – Все хорошо, – проговорила она ватным языком. – Ты всегда была бесстрашной, беззаботной и бессердечной. А сейчас размякла. – И все на «б», – пробормотала Одри. Том со спутницей шли прямо к ним. При ближайшем рассмотрении стало ясно, что это юная девочка, которой вряд ли исполнилось двадцать. У нее был умный и наблюдательный взгляд, цепко схватывающий все вокруг, и старательно усвоенное глуповатое выражение лица. Том гордо вел ее, подставив одну руку, а другой любовно накрывал ее ладошку на своем рукаве. У Одри пересохло во рту. – Здравствуйте, девочки! – Он по очереди поцеловал им руки, видимо, эта новая привычка очень нравилась ему самому. – Рад вас видеть. – Взаимно, – процедила Джуди. – Познакомьтесь, это Ингрид… Познакомься, дорогая, это мои бывшие друзья по работе. Джуди. Одри. Ингрид мило улыбалась, внимательно рассматривая их, особенно последнюю. – У вас красивое платье. Мне кажется, я видела такое в… – Вряд ли. Я купила его в другой стране. Одри вдруг вспомнился жаркий вечер в Тель-Авиве, когда Том точно так же водил ее среди гостей на своем прощальном банкете и представлял: «Одри, моя коллега по работе…». Ей стало невыносимо холодно в Детройте. Она обняла себя за плечи и решительно пошла в дом. По дороге к ней присоединилась Хелен. Она всегда знала, когда надо подлить масла в огонь. – Мне кажется, это наглость! – заявила та, подстраиваясь под быстрый шаг своей бывшей соперницы. – Ты о чем? – пробормотала Одри для порядка, хотя и так прекрасно понимала, как, впрочем, и все остальные, что Том нарушил все правила приличия. – Я о той глупой побрякушке рядом с Томом. Одри, тебе, наверное, вдвойне неприятно? – С чего вдруг? – Он же твой бывший… Одри сурово глянула на нее, и Хелен поспешила оговориться: – Но дело не только в этом. Здесь многие знают его жену и вовсе не испытывают желания общаться с его молоденькими любовницами, которых он меняет каждый день. – Единственное, за что я тебя всегда уважала, – начала Джуди, крепко стиснув запястье Хелен, – так это за то, что ты не любила сплетничать. Теперь ты не оставляешь причины хорошо к тебе относиться? – Оставляю. – Хелен раздраженно отвернулась, ища глазами Джона. Она действительно не любила сплетни, у нее был удивительно мужской склад ума и мужской темперамент, при этом нежный голосок и жеманная манера держать себя. Она была вспыльчива и отходчива, никогда не делала подлостей, любила мужчин и совсем не имела друзей среди женщин. Ее уважали за ум, прямоту и честность, но обходили стороной. С Одри они откровенно враждовали. – Я не собиралась сплетничать, а эта мысль придет на ум любому из сегодняшних гостей. Посмотрите, как все на него пялятся. Хелен была права. Том нашел удивительно простой и надежный способ снова оказаться в центре внимания. Он любил внимание. Гости толпились в просторном зале на первом этаже особняка. Бриджит стояла на специальном помосте, сжимая микрофон, позади нее разместился оркестр. Улыбаясь, она ждала, когда гомон в зале стихнет. Это были самые красивые и волнующие моменты. Бриджит всегда говорила от души, экспромтом, и получалось это настолько искренне и тепло, что пробирало до слез. – Итак, дорогие мои, наконец-то мы снова вместе… После ее выступления, как всегда, последовали первые тосты, поздравления особо успешным персонам и тем, кто только начинает делать первые робкие шаги «на большой дороге». Говорили о важности семьи, и о том, как она должна поддерживать, о долге перед собой, о самовыражении и честолюбивых планах… И вдруг среди разговоров, которые уже стали терять стройность, среди коротких поздравительных речей, разбавленных шампанским, хозяйка дома снова оказалась на сцене. Обычно она только открывала вечера, предоставляя потом своим гостям полную свободу и не возвращаясь больше к микрофону. Но на этот раз, видимо, произошло что-то особенное. – Я хотела бы вам сообщить еще кое-что, о чем услышала буквально минуту назад, и считаю, что это надо обязательно обсудить. Мне, по крайней мере, было очень приятно узнать, что одна из наших сотрудниц, перейдя в другую фирму, укрепила там за собой репутацию лучшего переводчика, а совсем недавно вернулась из экзотической поездки в Тель-Авив, где проработала целых полгода! – Бриджит сделала интригующую паузу, но по залу уже и так пронесся шепоток и многие стали оборачиваться в сторону Одри. – Детка, прошу тебя, выйди ко мне на сцену. Одри готова была провалиться сквозь мраморный пол. Сколько жадных взглядов сразу устремились в ее сторону! Как сникла и сгорбилась почему-то Хелен… Может быть, она ожидала, что ее тоже будут поздравлять с присвоением, например, чужого мужа? Джон засуетился, начал нервно смеяться, зачем-то кивать в ответ на реплики окружающих, как будто Одри до сих пор была его собственностью. Том стоял с непроницаемой улыбкой на лице, многозначительно подняв одну бровь. Наконец Джуди подтолкнула ее в спину, и Одри вынуждена была сделать несколько неловких шагов в сторону сцены. Сразу начали мешать каблуки, платье оказалось слишком открытым и коротким, откуда-то появилась испарина на лбу и, поднимаясь по мраморным ступенькам лестницы, возле которой примостили сцену, Одри поняла, что у нее всего несколько секунд, чтобы взять себя в руки и не опозориться окончательно. Она их использовала. Изо всех сил зажмурив глаза, пока была спиной к публике, она раскрыла их уже в повороте к микрофону, как это делают театральные актеры, за одно короткое мгновение приведя себя в готовность. Она вывела четкое движение головой, как лихой серфингист в самый последний миг уходит из-под волны, которая собиралась накрыть его. И все увидели ее бесстрашные черные глаза, ослепительную улыбку на смуглой, почти мулатской коже, и уверенный жест, которым она взяла микрофон у Бриджит. – Спасибо, – сказала она, когда некоторые зааплодировали. – Спасибо, что рады моим успехам… Я, наверное, немного позже смогу рассказать, как живется в Израиле, а вы можете спросить меня о чем угодно, мне кажется, за эти полгода я хорошо узнала настоящую жизнь этой страны. И не только этой, но и некоторых близлежащих… В общем… там было очень интересно, хотя и немного жарко. – Она еще раз ослепительно улыбнулась в микрофон, давая понять, что светская часть ее выступления окончена. В холле еще раз зааплодировали. – Спасибо! Не помня себя, она сбежала вниз, добралась до Джуди и, все еще держа на лице широкую улыбку, от которой болели щеки, стала говорить: – Если мы сейчас не выйдем на воздух, я не переживу и упаду в обморок. Я так испугалась! – Ты смотрелась великолепно. Особенно всем понравилось, как профессионально ты взяла себя в руки. Одри опешила: – Как «всем понравилось»? А что, разве кто-то это видел, кроме тебя? – Все. И это была лучшая часть твоего выступления! Думаю, что аплодисменты были как раз по этому поводу. – Да ты что! – Да, а платье тебе очень идет. Ну же, Одри, закрой рот и пойдем на воздух. Том со своей Ингрид уже прошмыгнул туда только что. Но выйти им не удалось, потому что перед ними, словно черт из табакерки, выскочил раздосадованный Джон. – Одри! Ты меня вдохновляешь, честное слово! Ты словно Золушка из сказки! Неужели нельзя было обойтись как-нибудь поскромнее? – В каком это смысле? – В таком, что Бриджит не пришло бы в голову поздравлять тебя со сцены, если бы ты сама или Джуди ее об этом специально не попросили! Ты думаешь, я дурак? Именно так она и думала, но на всякий случай все же кинула на Джуди выразительный взгляд: не могло ли ей действительно прийти в голову что-то подобное? Но та округлила глаза в сторону Джона и покрутила пальцем у виска. Одри была, в общем-то, согласна с подругой, не знала она только, как преподнести ему эту мысль. Золушка… Вдруг ей вспомнился другой герой детских сказок. Одри вкрадчиво сказала: – Джон, тебе когда-нибудь, кто-нибудь говорил, что ты – красивый, умный, в меру упитанный мужчина в самом расцвете сил? – Нет… – Джон явно опешил. – Тогда почему тебе в голову пришла эта идиотская мысль?!! – Она не стала дожидаться ответа, развернулась и вышла на веранду. …Ее совершенно измучили в этот вечер: и расспросами об Израиле, и танцами, и даже выгодными деловыми предложениями. С легкой руки Бриджит, Одри быстро набрала популярность, и мужчины опять вились вокруг нее, не зная, куда заманить ее сначала: на медленный танец или к себе на работу. Сосчитав визитки, которые скопились у нее в сумочке за половину вечера, Одри пришла к выводу, что хороший пиар – это восемьдесят процентов дела. Она устроилась в кресле, погруженная в смелые мечты о собственной пиар-конторе. За белой колонной и большим фикусом ее никто не видел, зато оттуда открывалась взору почти половина действия. Прикрыв глаза и покачивая ногой в такт музыке, Одри задремала, ей уже начали видеться арабские пески и сувениры со скарабеями, как вдруг сверху грузно навалилось что-то мягкое и большое. – Мисс! – Том сидел на правом подлокотнике кресла, подминая Одри под себя. – Я хотел пригласить вас на танец, а вы прячетесь! – Я уже натанцевалась, а ты, по-моему, напился! – Это ты зря. – Том дохнул на нее парами шампанского и чего-то более крепкого. – Я только что проводил Ингрид. – А-а! – вырвалось у нее. – Так вот в чем дело? Друг с сексуальным подтекстом становится нужен, когда настоящие леди уходят. – Не обижайся, она славная девчушка. – А почему я должна обижаться на то, что она славная девчушка? – Да не на это! Одри! Ты приводишь меня в замешательство. Я думал, что все идет, как надо: ты немного ревновала, немного злилась, немного гордилась своей удачей и популярностью на этом вечере. А потом появляюсь я… – А ты-то тут при чем? – А я буду пожинать плоды всего этого. Так сказать, снимать сливки. – Почетная обязанность. – Она встала и собралась уйти. Сказать ему или не надо?.. Под действием шампанского душа настойчиво требовала самовыражения, и, подумав немного, Одри решилась: – Мне показалось, что израильские приключения мы пережили с одинаковым… настроением. Но теперь вижу перед собой человека, чья совесть чиста, потому что ошибки молодости наконец-то исправлены. А вопросы морали и наших взаимоотношений – сущие пустяки, правда? Теперь они стояли лицом к лицу, и Том становился все серьезней с каждой секундой. Он неожиданно взял ее руки в свои, притянул Одри к себе, нежно поцеловал в плечо, прорычав что-то очень взволнованно, а потом резко пошел прочь. А что она такого сказала?.. Между тем наступала полночь, и Одри размышляла: не сбежать ли ей, раз уж ее сравнили с Золушкой, ровно в двенадцать? И даже сапога своего на память им не оставить! Она уже не на шутку рассердилась на Джона. И на Тома. И вообще – на всех. В саду нарастала эйфория: только что стих салют и новые музыканты настраивали свои джазовые инструменты. Их посадили на уютную маленькую веранду, там было тепло, и вечеринка обещала продолжаться еще долго. Публика безумствовала, распаляясь алкоголем и остротой переживаний, многие уже разбились на пары и обнимались, ожидая танцев. Наконец наступил тот долгожданный момент, когда субординация полностью рухнула! Одри крадучись вышла во двор. Она хотела найти Джуди и попросить ее вместе уехать отсюда, если у той, конечно, не случилось неожиданного романа. Да, лучше уехать, пока она окончательно не распалилась шампанским и не наделала глупостей с Томом. Опасное состояние уже подступало. Остановившись на крыльце, она стала высматривать подругу. Так и есть! Джуди самозабвенно целовалась с одним из банкиров, и, кажется, оба находили все происходящее очень приятным. Одри вздохнула. В голове немного шумело, хотелось совершить что-то этакое, из ряда вон выходящее. В это время раздался пронзительный вой включенного микрофона, оркестр, между тем, начал играть негромкую мелодию. – Дамы и господа! Кхе-кхе… Я хочу пригласить на танец одну девушку, а она грустит и не желает сегодня танцевать. – Том слово в слово повторял сказанное во время знаменитого заплыва на катере. – Одри! Пожалуйста, не отказывай мне во внимании, я прошу при всех! – Черт бы тебя побрал! – радостно бормотала она, спускаясь с крыльца и приближаясь к ровной площадке, где уже двигалось несколько пар, в том числе и Джуди с банкиром. Они начали медленный вальс. Даже не вальс. Просто это был повод обнять друг друга… или причина, какая разница! Руки Тома снова дрожали. Он молчал и во все глаза смотрел на свою подругу. Одри отводила взгляд. – Хорошая моя… – Том не выдержал и зарылся носом в черные длинные волосы, которые теперь прикрывали его любимую шею. – Я скучал по тебе, особенно после той ночи… – Том, давай помолчим. – Ты так не похожа на бледных северных женщин… У тебя смуглое тело – все целиком, до последнего кусочка… – Том! – Я привел Ингрид, чтобы разозлить тебя. – Это уже слишком! Ты сам с собой разговариваешь? – Она хотела уже обидеться, но в это время заметила, что на них с негодованием смотрят Стив и Бойд. Помолчать не получалось. – Твои друзья по-прежнему считают, что я могу ранить твое юное неопытное сердце? – Они считают, что ты способна оставить меня «без крыши». И они правы. Одри!.. – Им-то какое дело? – Мы дружили семьями. – Ужасно! – Одри изо всех сил старалась не задать главный вопрос: разводятся они… ох, ну как же там ее зовут-то!.. или нет? Шампанское придавало смелости. Но путало мысли… – Теперь наша дружба развалилась, как, собственно, и моя семья… Одри, я не хочу говорить о неприятных вещах. Я хочу говорить о тебе. О нас. О лете. Здесь так холодно, а там было так хорошо. – Да, боюсь, что осеннее время будет вызывать во мне неприятные ассоциации. – Это из-за той осени? – Это не важно, из-за чего! – Она уже ругала себя за откровенность. – Одри. – Том задышал ей в лицо, нос – к носу. – Одри, я… снова теряю голову. Одри, – его руки стали жадно блуждать у нее по спине, – поедем ко мне? Я давно живу один, поедем! Давай будем вместе, всегда вместе! Мне плевать на все, я готов бросить все ради тебя! – Том! Остановись, не надо меня раздевать. Но он не владел собой: – Поехали, Одри! Я так хочу тебя, ты самый сильный на свете наркотик, ты сводишь меня с ума-а-а! – Том блаженно опустил руку под вырез ее платья на спине. – Мне всегда нравилась только ты. Но я боялся тебя, Одри. Я и сейчас боюсь. – Ты мне уже говорил. – Она закрыла глаза. – А ты – мне. На них уже многие смотрели с любопытством, потому что мелодия танца дважды заканчивалась и начиналась заново, а они продолжали медленно вращаться, тесно прижавшись друг к другу, и не замечали вокруг ничего. Эти двое вели странный диалог, касаясь друг друга губами, и это было словно красивый и длинный поцелуй… Она хотела, чтобы время остановилось, и оно остановилось. Больше не стало огней вокруг, и музыка куда-то уплыла, они стояли, замерев в настоящем, глубоком поцелуе, а вокруг было море, южные сумерки и целая ночь впереди. Их лучшая и единственная ночь… Слова Тома, сказанные фальшивым голосом, заставили ее очнуться. – Одри. Я тебя люблю, по-моему! – Том, ты пьян. – Ты едешь сегодня ко мне? Мы повторим Израиль. – А потом будет утро. И ты вызовешь мне такси, и больше никогда не вспомнишь о том, что мы были друзьями. Я превращусь в одну из твоих женщин для удовольствий. – Одри, ты же знаешь, что это не так! – Так, Том. Именно потому, что я знаю. Он вдруг замер, глядя на нее. – Так, да?! – закричал он, делая шаг назад. На них стали оборачиваться. Джуди на всякий случай оторвалась от банкира и подошла поближе. – Так?!! Ну и не верь, пожалуйста! – Он отступал, продолжая чуть ли не со слезами смотреть на нее. – Ну и не надо!.. Ну и уходи! – И решительно направился в сторону столов с напитками. – Какая муха его укусила? – озадаченно спросила Джуди. – Я. – Ну как ты его кусала, все видели. А почему твой смертельный яд подействовал не сразу? – Он сказал, что любит меня. – Не верь. – Я и не верю. – А он? – Обиделся. Ты же слышала. – Одри схватила с проплывающего мимо подноса еще бокал шампанского. – Тебе не хватит? А то ты имеешь все шансы тоже признаться ему в любви. – Имею. Но не буду. Через огромные окна был прекрасно виден холл, где Том опрокидывал в себя один за другим маленькие стаканчики виски. – Да-а. Мальчик переживает. – Ничего, – Одри отвернулась от окна, – ему полезно. – Он еще не приглашал тебя на работу? – Джуди помахала у нее перед лицом визиткой Тома с разноцветной птичкой, изображенной в уголке. – Нет! Но у меня есть кое-что получше. Смотри мастер-класс! – Одри достала из сумочки три десятка визиток, врученных ей сегодня, и веером развернула их перед Джуди. – Слабо? – Слабо, – восхищенно ответила та. – И что – все хотят с тобой работать? – Больше половины – спать. Но это тоже приятно. – У тебя высокий рейтинг. Можешь приложить сюда и эту. – Джуди протянула ей визитку Тома. – Она твоя. – А твои дожидаются у меня на рабочем столе, он же просил передать, когда тебя не было. Так что бери. Теперь можно посчитать, сколько человек хотят с тобой спать, а сколько работать. – А Тома мы куда причислим? – В первые ряды конечно!.. О-о! Какие тут фамилии попадаются! – Джуди воровато оглядывалась по сторонам. – И что он тебе нашептывал?.. Вот это да! …Полчаса спустя, Одри садилась в такси, в то время как ее подруга – в длиннющий лимузин банкира. В голове шумело, положение Джуди вызывало легкую физиологическую зависть… Она почти уже закрыла дверцу, когда раздался знакомый голос: – Ты вот на сцене с микрофоном сказала, что мы можем задавать тебе любые вопросы! – Том стоял с трудом, опираясь на крышу ее такси, чувствовалось, что он сильно перебрал. – Я говорила об Израиле. – Не важно. Слово – не воробей. Так значит, я могу задать тебе любой вопрос? – Задавай быстрей, и я поехала! – Одри, – прошептал он таинственно, наклоняясь к ней, – скажи: ты уже любишь меня, как в том ноябре?.. Или мне нужно еще постараться, чтобы воскресить твои чувства? – Что-о? Том расплылся в широкой детской улыбке: – Пока, сладкая моя! Не торопись с ответом! |
||
|