"Фрейлина императрицы" - читать интересную книгу автора (Салиас Евгений Андреевич)XII– Послушай меня, Софья Карлусовна! – заговорил князь. – Мы с тобой до сей поры видались только издали, не сдружились и никогда ни о чем не беседовали… Ты меня полагаешь быть таким человеком, что, почитай, не лучше самого черта. Да и как же тебе иначе мыслить обо мне, когда все здесь – мои ненавистники… Но ты выбрось дурные мысли: Александр Данилович страшен тем, кого невзлюбит, тебя же я полюбил с первого дня, равно как и твоего отца. Слыхала ли ты когда что дурное обо мне от государыни, которую ты любишь, или же хоть от своих родителей? – Нет, – через силу выговорила Софья. – Батюшка вас почитает. А государыня еще того более… – Ну вот, подумай: кому же тебе больше верить? Родным или чужим людям и их злоязычию? Признайся мне теперь: можешь ли ты поверить, что я пришел к тебе для доброго дела? Коли веришь, то отвечай мне по душе, по правде… Скажи мне, ты просила царицу о том, чтобы она тебя выдала замуж? – Не я… Я не просила! – быстро отозвалась Софья. И по этой живости проницательный ум царедворца, искушенного жизнью, явно угадал немудреную тайну девушки. – Кто же просил? Не сама же она надумала? – спросил князь. – Отец просил. – По твоей просьбе? Ты послала его? Софья упорно молчала, опустив глаза на руки. Тайна ее была совсем отгадана царедворцем. – И вот тебя теперь выдадут замуж против воли за нелюбого… вместо любого. Молчание Софьи было красноречивым ответом. – А желала бы ты выйти за своего любого? – наудачу выговорил Меншиков и, разумеется, попал верно. – Сейчас бы пошла, – прошептала Софья. – Ну, так слушай, графинюшка. Я беру все на себя. И все уладится по твоему желанию. Скажи мне первое дело: кто твой возлюбленный? Авось он холост, а не женатый? – пошутил князь, смеясь. – Вестимо. Нешто можно женатого полюбить, – смущаясь, вымолвила Софья. – Кто ж он? Офицер гвардии, придворный, наш питерский или какой приезжий из Москвы? Знатный он российский дворянин? – Нет, – отозвалась Софья. – Как то ись нет! Не русский? – Нет. Не русский! – Вона как! – удивился князь. – Что ж, кто-либо из канцелярий наших резидентов чужестранных? Какой-нибудь секретарь цесарского посла, графа Рабутина, или из легации короля французского? Да говори же, золотая моя. – Нет. Он просто – пастух! – робея и тихо вымолвила Софья. – Что?! – воскликнул князь. – Пастух… – еще тише отозвалась девушка. – Да как же то ись… пастух… Я не понимаю тебя. Какой такой пастух. – Да вот что стадо пасет… Таких называют пастухами. По-латышски: Князь сидел отчасти ошеломленный и совершенно не понимал, что говорит Софья. – Где стадо?.. Какое стадо?.. Господь с тобой!.. – произнес он. – В Дохабене… Там, где я родилась. В нашей деревне! – В Дохабене… пастух? В Лифляндах?.. И вдруг Меншиков невольно вскрикнул: – А!.. Вот оно что!.. А я-то, глупый, не догадался… Ты, моя пташка, полюбила пастуха там, у себя, полюбила, еще в крестьянском состоянии будучи, и по сю пору любишь… Ну это иное дело… Уж не знаю, в честь ли оно тебе или в осуждение?.. Меншиков замолчал и думал, а затем проговорил: – Нет, графинюшка, это тебе в честь. Если после всего, что пережила, после всех перемен, которые свершились, после того, что из крестьянок стала ближайшей к государыне фрейлиной, ты любишь все так же простого пастуха… Нет, это тебе в честь, а не в осуждение… Так вот ты какая!.. Много раз я тебя видал издали, а не знал, что ты такая… Ну, а что же теперь – ты бы за него пошла? – Вестимо. – Да как же это сделать?.. Ведь это, родная моя, мудренее мудреного… На это царица соизволения не даст, да, поди, и твои отец с матерью никогда не дадут своего согласия. Надо, чтобы он из крестьян стал дворянином. – Если бы государыня пожелала, то ведь это в один миг можно сделать, – оживляясь, заговорила Софья. – Ведь стал же батюшка графом Скавронским, даже дядя Дирих стал графом… А Цуберка не хуже… – Какая Цуберка?.. Кто такая? – Цуберка… Он то ись… Чем он хуже нас! А стали же мы графами, потому что одну бумагу написали про нас… – Да про кого ты сказываешь? – Да про моего любого. Не хуже он… – Верю, что не хуже… А я спрашиваю: она-то кто?.. – Кто? – повторила тоже вопросом Софья. – Она, которую ты поминаешь… Приятельница твоя, что ли? Сейчас говорила: Бурцилка какая-то! – Цуберка. Это мой жених и был. Имя его такое: Дауц Цуберка. – Жениха так звать? Вот оно что… Ну что ж, ладно! – рассмеялся князь. – Коли Цуберка, так и будь Цуберкой. Так, стало быть, чтобы тебе с ним повенчаться, надо сильному человеку тебе помочь. Хочешь ли ты меня в помощники? Софья молчала, но глаза ее, все лицо, покрывшееся ярким румянцем, слезы, выступившие на ресницах, движенье ее рук, которые сами собой порывисто протянулись к князю, – все отвечало за нее. – Ну вот и ладно. Так слушай теперь меня и не пророни ни единого словечка. И князь Ижорский, после недолгой паузы собравшись с мыслями, заговорил и передал изумившейся девушке длинную и для нее путанную историю. Софья хорошо поняла главное. Князь потребовал от нее, чтобы она не обмолвилась ни единым словом кому-либо об их тайной беседе и об их уговоре, шла к царице просить себе в мужья одного молодого человека, которого он назовет ей. Ей следовало объяснить государыне, что она любит этого молодца и только за него одного пойдет с радостью замуж. Дохабенская Яункундзе хотя и была смышленая девушка, однако теперь чувствовала, что совсем сбита с толку. Сейчас князь обещал ей устроить ее брак с милым Цуберкой и вместе с тем посылает ее к царице просить себе в мужья кого-то другого. Меншиков сразу угадал ее мысли и стал толково объяснять ей, что он берет все на себя. Этот молодой из придворных будет ее объявленным женихом, хотя бы даже и обрученным с ней, но мужем ее никогда не будет. И напоследок она все-таки выйдет за своего Цуберку. – Я все берусь устроить! – кончил князь. Софья, конечно, не знала, что существуют два слова, хотя и иностранные, хорошо определяющие то предложение, которое ей теперь делал всемогущий царедворец. Он уговаривался с ней в том, чтобы вести – интригу и траму. Его хитрый план, в котором Софья должна была интриговать и служить ему слепым орудием, был именно то, что называется трамой. Понемногу князь сумел все разъяснить девушке. И как себя вести, и что говорить, и как поступать относительно государыни, родителей ее, а равно и с самим молодым человеком. Но главное заключалось в том, что князь за одну беседу сумел внушить девушке к себе доверие и уверенность в успехе их тайного уговора. Софья понемногу оживилась, перестала бояться временщика и, соглашаясь на все, только опасалась, что не сумеет разыграть свою роль с должным искусством. – Небось. Я за тебя порукой, – усмехнулся Меншиков. – Коли ты в себя мало веры имеешь, так я за тебя не опасаюсь… – Ну, а кто же он?.. Этот… Ну этот молодой боярин, которого мне просить у царицы? – уже весело спросила Софья. – Граф Сапега! – тихо сказал князь. – Сапега?! – воскликнула девушка и оцепенела на месте. – Что с тобой? Чего ты испугалась?.. – Сапега? Сапега? Сын фельдмаршала? Молодой граф Петр Сапега?.. – повторила Софья упавшим голосом. – Да… Что же с тобой?.. Наступило молчание. – Я боюсь… – едва слышно проговорила Софья. – Чего?.. – Не знаю. – Вот так блин! – рассмеялся князь. – Умница девушка, а говорит – боюсь, чего – сама не знаю… Господь с тобой, графинюшка! – Сапега! – шептала Софья, забыв про князя и будто себе самой. И в ее воображении ярко восстала картина свидания и разговора ее с Сапегой в горнице постоялого двора Вишек. Затем отъезд графов и ее мысли, ее чувства… Ей вдруг захотелось теперь все рассказать Меншикову и убедить его, что лучше выбрать для их комедии другого, а не Сапегу. «Все рассказать? – подумала она. – Да что же – все-то?.. Ведь и рассказывать-то нечего… Нет, есть…» Ей всегда чудилось, и уже давно, что между нею и Сапегой что-то произойдет… Ну вот теперь так и наладилось. Между ними будет лицедейство, они поиграют, как ряженые на Святках, в жениха и невесту. – Ну, чего же ты задумалась, графинюшка? – первый заговорил князь. – Не все ли тебе равно, кого у царицы просить в подставные женихи, только ради отвода глаз, ради моего важнеющего дела, коего ты не ведаешь. Да поняла ли ты меня? Я опасаюсь уже, что ты ничего не поняла. – Понимаю. Знаю. Все сделаю в точности! – быстро воскликнула девушка. – Но побожись мне, Александр Данилыч, что в конце концов не поведут меня в храм венчать с этим Сапегою. – Вот тебе Господь Бог Свят… – с чувством вымолвил Меншиков. – Давно ли я говел, исповедался и причастился Святых Тайн, чтобы мне лгать и даром крестное знамение на себя класть?.. Вот тебе крест, что будешь ты за своим Цуберкой. – Ну, хорошо… Верю теперь! – отозвалась девушка. Софья смутно сознавала уже, что существует огромный план у князя. Но одного только она совсем не понимала: для какой именно цели все это ему нужно? И с этим вопросом обратилась она к вставшему и уходившему князю Ижорскому. – Зачем?.. Цель какая? – воскликнул он. – Ну, это, родная моя, пока не твое дело. А после сама ты поймешь и ахнешь. Поймешь, что стоит поблагодарить мне тебя за ту великую услугу, которую ты мне окажешь, сама того не зная. |
||
|