"Поэмы-сказки" - читать интересную книгу автора (Цветаева Марина)НОЧЬ ТРЕТЬЯ— Веселитесь, наши верные народы! Белогривый я ваш Царь, белобородый. Круговой поднос, кумачовый нос, Мне сам черт сегодня чарочку поднес! Веселитесь, наши руки даровые! Всé хлеба ваши я прóпил яровые! Коли хлеба нет, будем есть овес: Напитаемся — и личиком в навоз! Выпивайте, брови черные, до донышка! Всех-то телок ваших пропил я, буренушек! А коль тошно вам от ребячьих слез, — Помолитесь, чтоб их черт скорей унес! Задирайте, попы-дьяконы, подрясники! Не то в пляске-то носами óб пол хрястнетесь! Чем крысиный хвост, да великий пост — Лучше с чарочкой-сударочкой взасос! Подымайтесь, воры-коршуны-мятежники! Для костра сваво я сам припас валежнику. Двери — настежь — всé. В клети заперт — пес! Частоколы сам по колышку разнес! Рухай-рухай, наше царство развалённое! Красный грянь, петух, над щами несолеными! Красный грянь, петух: «Царь-Кумашный нос Всё, как есть, свое именьице растрёс!» — Эй, холопы, гусляра за бока! Чтоб Камаринскую мне, трепака! То не дым-туман, турецкое куреньице — То Царевича перед Царем виденьице. То не птицы две за сеткою тюремною — То ресницы его низкие, смиренные. Ох, ресницы, две в снегу полуподковочки! Розан-рот твой, куполок-льняной-макóвочка! В кулачок свой кашлянýвши для приличества: «Какой песней услужу тваму Величеству?» — Птица в небе — выше нас родилась! Над тобою наш не властен приказ! «Часто я слыхал сквозь дрему Бабий шепот-шепотеж: — Плохой сын Царю земному, — Знать, Небесному хорош! Черным словом, буйным скоком Не грешил я на пиру. На крыльце своем высоком Дай ступеньку гусляру! Никогда, сойдясь межою, Навзничь девки не бросал, Да не то что там с чужою — Вовсе с бабами не спал! Не плясал в зазорном платье, Как ударят ввечеру. Широки твои полаты, — Дай местечко гусляру! Хошь плохой я был наследник — Гуслярок зато лихой! Паренек-то из последних — Может, ангел не плохой… Хошь и неуч я в молебнах, Наверстаю — как помру! Между труб твоих хвалебных Дай местечко гусляру!» Взял лучину Царь: «Нагнись-ка, дружок!» (Чуть-что всей ему копны не поджег!) «Видно, воду пьешь да постное ешь? Что тебя-то не видал я допрежь?» Сын ли с батюшкой, аль с львом красным — лань? Вся-то глотка-пересохла-гортань! Вспыхнул пуще корольков-своих-бус: «Я вам, батюшка, сынком довожусь!» Как толкнет его тут Царь сгоряча: «Врешь, молочная лапша! каланча! Прынц заморский либо беглый монах, — Ни в каких я не повинен сынах!» Подивился тут Царевич бровьми: «Хоть убей меня, а зря не страми! Не монах и не заморский мужик, — Я в супружестве законном прижит!» Помянул тут Царь с десяток шутов: «Знать, косушку породил полуштоф! Да иная нам тут малость важна: Коли сын, так твоя мать мне — жена?!» И как взвоет — инда стекла дрожат: «Ох пропал-пропал, пропал-пропал, — женат! Коль жена, так значит — дочь, значит — зять? Где ж убивица моя, — твоя мать?!» В землю пальчиком гусляр: «Вечный дом! — Ты в супружестве живешь во втором». Разом хмель пропал от этого сказу, Растаращился, что сом пучеглазый, Вздоху нету, — гляди лопнет шарóм. «Так в супружестве живем во втором!..» Дрожит сын, шепочет, Вином виски мочит, Хлопочет вокруг той горы кумачовой: Лик — шар сургучовый, краснее клопа. «Ох, батюшки, — так и ушел без попа!» Льет в рот вино, назáд — вино, К груди припал, — бревном-бревно. «Одно бы знать: что дышишь. Да сердца не прослышишь!» «Коли вино не хочет в рот, — Сам в руки гусельки берет, — Быть может, Царь-отец мой, Мое — поможет средство!» Пробежался по струнáм ветерком, Слышит: кто-то ровно — щелк! — языком. Разжужжался, что шмелиха-пчела, Смотрит: холм-гора-то кверху пошла! А как пальчики пустил во всю прыть, Видит: Царь сидит, да ручкою: пить! Отцу сынок налил, Пьет Царь, подставляет, За кажною чаркой Сынка похваляет: «И кудри-то — шапкой! Стан — рюмки стройней! Вот что бы без баб-то — Рожать сыновей! Зачем — жена? На кой — жена? Ты не жена, Скажи, — война! Чуть что не так — И свет ей мрак, И друг ей враг, И царь — дурак… Ох ты, Царь-дурак, женатый холостяк! Приведи-ка мне, сыночек, жену: Бить не стану, а разок — толкану!» То не сон-туман, ночное наважденьице — То Царицыно перед Царем виденьице. То не черный чад над жаркою жаровнею — То из уст ее — дыханьице неровное. То не черных две косы, служанки кроткие: Две расхлестанных змеи — да с косоплетками! До ковровой до земли склонилась истово, Об царевы сапоги звенит монистами. «Виноградинка в соку, Здравствуй, зернышко! Не видал я на веку Стройней горлышка! Вся от пяточек до бус — Вó как — нравишься! Да коль я не подавлюсь, Ты — подавишься! Оттого что вкус мой гнусный, мокрый ус!» Вырывала тут из кос косоплетки, Отползала змея к самой середке, Духом винным-тут-бочоночным румянилась, Царю — в землю, гуслярочку — в пояс кланялась. Ножки смирные, рот алый поджат. Во всем теле — одни ноздри дрожат. Заиграл сперва гусляр так-óт легонечко, Ровно капельки шумят по подоконничку. Та — рябь рябит, Плечьми дрожит. Заработали тут струночки-прислужницы, Ровно зернышки-посыпались-жемчужинки. Та — пруд-река, Колеблет бока. Заходили тут и руки в странном плясе: Коготочками гребет, что кот в атласе. Сожмет, разожмет, Вновь в горсть соберет. Отпустил гусляр своих коней стреноженных — Прокатилась дрожь волной до быстрых ноженек. Как тигр-лежебок Готовит прыжок. Ой, рябь! Ой, зыбь! Ой, жар! Ой, хлад! Ой, в пляс пошла, помилуй Бог вас, стар и млад! Бочком, бочком, Шмыжком, шмыжком, Играючи да крадучись — Что кот с мышом! (Ох, не пляшут так, жена, пред муженьком!) — Скидавай босовики! Босая пляши! — Эй, топ, босовичок! Эй, скок, босовичок! Наших бóсых ног — Не белей снежок! (Что ж ты вспыхнул, ай мороз тебя ожег?) — Пусть душу не спасу, — Распущай косу! — Как тряханёт! Как маханёт! Мраком-то-как- Жаром — дохнёт! Белый плат-то свой нагрудный распахнет!.. Плоть ли бабья — ай Просто яблонь-май? Бабья пазуха — Али Божий рай? То дыханьице ли, жаркий воздушок, Аль инбирь-шафран-корица-корешок? Веселится Царь, — инда пот утер! Белей снегу — сын, глаза в землю впер. — Что ж вы, струночки, не стали вперебор? — Не змеиный шип — шелков рваных скрип, То не плетка-хлыст — шелков рваных свист, То на всем плясу — шелкá ручьями вниз! — Эй, жару поддавай! Рубаху скидавай! — Отцу с сыном пир великий задавай! Заленилась — не слыхать монист. С плеча левого наплечник вниз. Рукой заспанной ресницы трет, Теперь правому плечу — черед. Осовела, что кулек с мукой, Ткань у бедер собрала рукой. Да не вóвремя зевнула, дрянь! Пошла рот крестить, — пустила ткань. И — взыграв как целый град Содом — Закрутилась дымовым столбом! Ночь — ежели черная, Кровь ежели красная, Бабенка невздорная, Да на всё согласная — Можно одной улочкой Вдвоем ходить, Можно одной булочкой Двоих накормить. Друг ли ты с товарищем, Ай сын с отцом, Поделитесь чарочкой — И всё с концом! Грех из-за убожества Входить в изъян! Поделись по-божески — И каждый пьян. На миру монашество — Что землю грызть! Ну, а бабья наша тут Молчать — корысть. Столбам с перекладкою Никто не плох! Хватай мертвой хваткою, А там — как Бог! Луна с луговины Ушла за копну. Глядит Царь на сына, Глядит на жену. Верней самострела Глаз пьяных — прицел. «Ты ног не жалела, Ты рук не жалел, И так что за кружкой Я верно сужу, Решил, что друг дружкой Я вас награжу. Любитесь — доколе Ус есть у китов, Да чтоб мне к Николе Внучок был готов! Да чтоб тот внучонок С меня был снятой!» Берет Царь бочонок: «Налей вам святой! В ковры-вам-подстилки Вину велю течь!» В персты по бутылке Сует вместо свеч. «Чтоб в играх-затействах Плодились птенцы, Вот вам венецейских Две чарки — в венцы!» Вверх дном, ошалелый! Двойной аж фонтан: Ей прямо на тело, Ему на кафтан. Сидит, приосанясь, Меж струн и меж струй, Да вдруг как затянет: «Исайя, ликуй!» Эй, Исайя ты, Исайя, С небес свесь-ка голову! На невесту взглянь: босая, Того хуже — голая! Словно цельным становищем Вражьим — в рот целована. Всего тела вдоль — винищем В кровь исполосована. Ишь, сокрыла черноглазье! Хороша, смиренница! На полуношных-то разве На летуньях — женятся? Как пойдет чудить в кровати Булавками-иглами! — Нет, Исайя-ликователь, Твое дело гиблое! Гляди: Царь их лбами чокнул Для дельца веселого! «Да в уста чтобы — не в щеку Целоваться, голуби! Не рябая, не косая, Глаже шелку — платьице!» — Ох, пророк ты наш Исайя, Паренек-то пятится! «Коли сам жену не чмокнешь, Скручу с ней веревкою!» (Ох, поддастся паренек наш! Пенька — баба ловкая!) Быть ему, пророк Исайя, За дверьми чугунными! От нее себя заставил Изгородью струнною! Царь из рук как схватит гусли! — Держись, гуси-лебеди! — «Чмокай в паточное устье, — Не то — гусли вдребезги!» То не дéвица в когтях у черной немочи — То Царевича у женских уст застеночек. Потягивается, подрагивает, Устами уста потрагивает, Как жалом в него вонзается, Как в яблок в него вгрызается, Из сердца весь сок вытягивает, В глубинную глубь затягивает. «Учись, учись, любовничек, Как без меня чаевничать! Учись, учись, болезный мой, Как нашей лаской брезговать! Учись, учись, монашек мой, Как в споре жить — да с мачехой!» Обхватывает, обматывает, В грудь скудную — когти вкапывает, Вокруг обвилась, кaк жимолость, Как радуга — запрокинулась! Белки-то уже — под дёснами! Аж пол подметает — космами! Стар и млад — не суди! Этот жар — из груди Должен в грудь перебечь, Аль всю суть нашу сжечь. У цыгана — луна, У буяна — война, У дворянчиков — честь, У нас — кровь одна есть. Кровь, что воет волкóм, Кровь — свирепый дракон, Кровь, что кровь с молоком В кровь целует — силком! |
|
|