"НФ: Альманах научной фантастики 6 (1967)" - читать интересную книгу автора

24

Нет, фантаст все же чувствовал разницу между мной и Сережей. И время от времени он давал мне это почувствовать и понять.

Он даже не удержался и сказал:

– Вот если б вы тоже были оттуда.

– Откуда? - поинтересовался я.

– Ну, оттуда, откуда прилетел к нам Сережа.

– Разве он откуда-нибудь прилетел? Вы же взяли его из детского дома?

– Да, да, - уже кивал и соглашался со мной фантаст. - Я это только в метафорическом смысле, Он сидел рядом со мной и рассеянно слушал. Я объяснял ему, что такое идеограмма. Я рисовал на листе бумаги сосуд, из которого льется вода, образчик идеограммы, обозначающей свойство прохладно. Да, существовало на Земле время, когда люди прибегали к слишком наглядной и предметной информации, еще не умея оторвать свою не слишком гибкую мысль от форм самих вещей.

Я говорил, следуя за логикой той увлекательной дисциплины, которой я отдал много лет.

Но что-то мешало фантасту меня слушать. Ему не давало покоя сознание, что Сережа, занявшийся книжной торговлей и увлекшийся дружбой с моим аспирантом, отказывается делиться с ним своим уникальным опытом.

– Я выведу его на чистую воду, - ворчал маститый фантаст. - Тоже мне этот кудесник! Волшебство запрещено, как опасный пережиток. Нет, я угощу его фельетончиком или даже серьезной научной статьей, его и вашего неосторожного аспирантика. Пора положить этому конец. В каком веке мы живем, в каком веке?

Я пытался его успокоить.

– Насчет волшебства, - говорил я, - я ничего не встречал в законах. Волшебство кодексом не предусмотрено.

– А суеверие и мрак?

– Но ведь у него все на строго научной основе, на опыте, который он принес оттуда к нам на Землю!

– Типичная лженаука, родная сестра телепатии.

– Насчет лженауки в кодексе ничего нет. Да и нельзя. При желании кого угодно можно объявить лжеученым или телепатом.

– Не спорьте. Речь идет о волшебстве. Это нужно пресечь. И я пресеку с помощью общественности и прессы.

Я пытался урезонить фантаста, отвлечь его, увлечь своей любимой наукой историей знаков. Я рассказывал ему о древнеперсидском клинописном алфавите, но он слушал рассеянно. Его томила одна и та же мысль, одно и то же желание.

– Я принципиальный человек, - говорил он, - и мое материалистическое мировоззрение не позволяет мне мириться с этим мраком и суеверием, которые он тут распространяет.

– Но раньше, - убеждал я его, - раньше, до того, как Сережа отказался сотрудничать с вами, ваше мировоззрение позволяло же вам не замечать его некоторые странные особенности.

– Это была моя ошибка, которую я должен исправить.

Я что-то пытался ему сказать, но он меня не слушал.

– Нет, нет. Не мешайте мне. Я должен найти контакт со своей совестью и немедленно исправить свою ошибку.

– А что вы намерены делать?

– Пресечь. Понимаете, пресечь. Не допустить, чтобы невежественная личность продавала книги. Пресечь. Немедленно пресечь всякое волшебство.

– А факты? - спросил я. - Где же факты?

– Факты? Их сколько угодно. До меня дошли слухи, что и в пушкинских местах он позволил себе сомнительную игру со здравым смыслом. Представьте, одну пожилую туристку, преподавательницу английского языка… Да, да, он нанес ей моральный ущерб, нравственное увечье. В результате она потеряла веру в законы природы. Я это должен пресечь. Моя материалистическая совесть требует немедленных действий.