"НФ: Альманах научной фантастики 6 (1967)" - читать интересную книгу автора

25

Серегин был чем-то встревожен. Он сидел напротив меня у окна, нервно курил и сосредоточенно о чем-то думал.

– Расстроили угрозы фантаста? - спросил я. - Думаете, он в самом деле подымет шум?

– Нет, он, как тот, про кого сказал Толстой. Пугает, а нам не страшно. Я тревожусь за Сережу.

– А что с ним? Болен?

– Да. Притом странная болезнь. Изменился, пополнел, стал как будто ниже ростом. Так переменился, что не может даже пойти на работу.

– Неважно себя чувствует?

– Наоборот. Чувствует себя отлично,

– Отлично? Так почему же он не может пойти на работу?

– Пойти-то он может. Сослуживцы не узнают. Директор. Покупатели. Я же говорю, он сильно изменился.

– Постарел?

– Нет, просто стал совсем другим человеком. Боюсь, что это даже не признают за болезнь. Не дадут бюллетень. Не положат в больницу. Не окажут необходимой помощи.

– А что, собственно, произошло?

– Почти ничего. Пустяк.

– А все-таки?

– Вы видели когда-нибудь портрет знаменитого французского писателя Ги де Мопассана?

– Видел!

– Так вот он теперь вылитый Мопассан. Черные усы. Густая речь. Румянец. Понимаете? Теперь он Мопассан.

– Как же быть? - спросил я.

– Вот я и пришел к вам посоветоваться. Такая проблемка мне одному не по плечу.

– Но почему, как это случилось?

– Не знаю.

– А сам Сережа? Сам-то он чем-нибудь это объясняет?

– Сережа? Да ведь его нет. Ведь он сейчас не он, а Ги де Мопассан, знаменитый французский писатель.

– Вообразил себя?

– Не вообразил, а превратился. Румянец. Усы. Южные манеры. И полное сознание, что он в девятнадцатом веке. Все это было бы полбеды, если бы вокруг в самом деле был девятнадцатый век. Просто не знаю, как быть. Его невозможно одного пустить на улицу. А главное, никому ничего невозможно объяснить - ни соседям, ни управхозу, ни даже вам.

– А как ом будет жить?

– Откуда я знаю? Надеюсь, что он снова превратится в Сережу.

– Не надо никому ничего говорить. Давайте держать в секрете.

– Нельзя скрыть от всех человека, да еще такого экспансивного, полного жизни. Я сейчас боюсь, чтоб он не вышел на улицу. Он обожает гребной спорт. Мечтает покататься на лодке.

– Ну и пусть катается. Это полезно. А главное, несложно. Недалеко от вас Острова. Сведите на Елагин. Там много лодочных станций.

Серегин с сомнением посмотрел на меня.

– В залог оставляют паспорт.

– А разве у Сережи нет паспорта?

– Есть. Разумеется, есть. Но там на фотокарточке Сережа, а не Ги де Мопассан.

– Совсем нет никакого сходства?

– Ни малейшего.

– Да, - согласился я. - Действительно неразрешимая проблема. А нельзя ли как-нибудь изменить наружность? Побрить усы? Соответствующим образом одеться? Прибегнуть к гриму?

– Попробуйте-ка его убедить. Не хочет. Не видит причин, почему он должен скрывать от всех свое честное имя.

– А вы не пытались ему внушить, что он не Мопассан, что это ошибка, недоразумение?

– Пытался. Не получается. Поверили бы вы мне, если бы я стал вам втолковывать, что вы не вы, а кто-то другой?

– Но я не другой. Я это я.

– У него тоже нет никаких причин думать, что он не Мопассан. Даже зеркало и то это подтверждает. Иногда я и сам думаю, что он Мопассан, что произошел какой-то сдвиг в ходе времени и что Сережа попал в девятнадцатый век, а поменявшийся с ним комнатой Мопассан оказался здесь, на его месте. Эта догадка мелькнула у меня вчера, когда знаменитый французский писатель стал рассказывать мне о фантастической новелле, которую собирается писать… Путаница, алогизм, беспорядок похуже, чем с тем рисунком, который то появлялся, то исчезал. Есть еще одно предположение, одна гипотеза, которая вам может показаться сумасшедшей.

– Какая? Выкладывайте.

– Иногда я думаю, что Сережа продолжает беседу, найдя для этого способ, который нам кажется странным. Но что мы знаем о способах их информации? Наши человеческие символы и знаки, слова, буквы - это модель бытия, способ его отражения. Законы их мышления, по-видимому, слишком своеобразны. Может, потому Сережа и не спешит войти в контакт с земным человечеством, может, он ищет пути, играя таким образом со мной, с вами?

– Ас ним это случалось раньше?

– Что?

– Превращался ли он до этого в кого-нибудь?

– Да. Всего один раз. Черноморцев-Островитянин достал ему путевку и отправил в санаторий. Там отдыхали научные работники, философы. И он не нашел ничего лучшего, взял и превратился а Спинозу.

– В Спинозу?

– Да, в Спинозу.

– Это я еще могу понять. Ведь вокруг были научные работники, философы, И никто из них не протестовал?

– Были и протесты. Но фантаст все уладил.

– А для чего он стал Мопассаном? " - Не знаю.

– Почему именно Мопассаном? Почему не Виктором Гюго, не Александром Дюма, не Тургеневым или Флобером?

– Не знаю. Ничего не знаю. Знаю только одно, что это было бы ничем не лучше. Вчера во второй половине дня, когда я отлучался в булочную и задержался, из книжного магазина, где работает Сережа, пришла девушка-продавщица справиться о его самочувствии. Звонит, стучится, дверь открывает Мопассан, знаменитый французский писатель. Увидев классика, узнав его, девушка растерялась.

Встретив меня возле дома, она спросила, кто ей открывал дверь и где Сережа? Когда я ей сказал, что дверь открывал сосед, на ее лице появилась недоверчивая улыбка. "Вылитый Мопассан, - сказала она, - как на портрете". Боюсь, как бы девушка не влюбилась в него. Жизнерадостен и обаятелен. Все это, конечно, пустяки. Но как быть дальше?

Я не сумел найти ответ на этот вопрос. Впрочем, на него ответила сама жизнь.