"Выстрел в водопад" - читать интересную книгу автора (Леднев Вадим)

Глава десятая

— Ну что… сказал Штерн, глядя на вошедшего в конференц-зал Семенова, — все теперь в сборе?

Тот пожал богатырскими плечами.

— Славка с Егоркой внизу на вахте. Остальные… он окинул взглядом собравшихся.

— Да здесь все! — крикнул со своего места Борис.

— Давайте уже начинать! — поддержала его Фатима. Сидим, сидим…

Марек непроизвольно окинул взглядом собравшихся. Остатки их коллектива свободно разместились на первых двух рядах кресел. Десять мужчин, семь женщин. Мальчишек Татьяна заперла в кабинете замдиректора, прямо напротив конференц-зала. И то сидела все время поглядывала в ту сторону. Марек усмехнулся — пацанам теперь не позавидуешь — мать глаз с них не спускает. Они таскаются всюду за ней и гундят, что больше не будут. Марек покосился на сидевшего рядом с ним Илью, и очередной раз покачал головой. Со вчерашнего дня его друг пребывал в совершенной прострации. Вот и сейчас его отрешенный взгляд смотрел куда-то сквозь кафедру с маячившим за ней Штерном.

Вчера, когда Марек спохватился и побежал его искать, то обнаружил в своей комнате лежащим на топчане отвернувшимся лицом к стене. С тех пор Илья не сказал ни слова. Марек толокся рядом, пытаясь как-то отвлечь от мыслей об исчезнувшей подруге. Заходили другие люди, девушки заглядывали, участливо спрашивали про самочувствие, приносили поесть. Но он ни с кем не разговаривал, лежал и молчал. Один только раз поднял глаза на Марека, который ляпнул, что-то вроде того, что хватит кваситься, пошли, выпьем с девками коньяку. Этот его взгляд был так красноречив, что Марек, больше ни слова не говоря, вылетел из комнаты и побежал пить один.

Сегодня, правда, дал себя уговорить, и, так же молча, встал и пошел на собрание.

— А этот где?

Марек вздрогнул от резкого женского голоса под самым ухом. Разъясняя свой вопрос, Наталья энергичными жестами изобразила главаря бандитов.

— Виталик? — усмехнулся Семенов. В спортзале штангу жмет, — и, насладившись изумленными взглядами, пояснил. Заперли его там, пока, суть да дело. Вот, кстати, предлагаю, и вынести это первым вопросом. Что будем делать с гражданином бывшим, а ныне раскаявшимся бандитом?

— Вывести во двор, да шлепнуть! — буркнул прапорщик Николай. Как он моего Петьку…

Семенов пожал плечами.

— Он говорит, что не убивал никого.

— Было бы странно, если бы он утверждал обратное… Алексей Федорович развел руками. Я, знаете ли, не склонен ему доверять.

— Точно! — взвизгнула Наталья, заставив сидящего рядом Марека поморщиться. Я ему тоже не верю, роже бандитской!

— Ты на свою физиономию посмотри, — заметила ей Альбина.

И пока Наталья задыхалась от злости и переглядывалась с Фатимой ища, чтобы такое хлесткое ответить «понаехавшей здесь» нахалке, Альбина встала и, пройдя изящным шагом по проходу, встала перед кафедрой.

— Я считаю, что Виталий хороший человек!

— Считает она… прошипела Наталья. Видели мы, как ты ему глазки строила… шалава!

— Да заткнешься ли ты?.. крикнула ей со своего места Татьяна. Жопа с ручкой!

— Это я жопа? Ах ты…

— Дамы, дамы!.. замахал на них руками Штерн. Не ссорьтесь, я вас умоляю! Давайте по существу уже!

— Я по существу! — с нажимом продолжила Альбина. Он спас детей! Что вы на это возразите?

— Да! — поддакнула ей Татьяна.

Остальные молчали, не возражали, но и «за» больше никто не высказывался. Выждав соответствующую паузу, Семенов кашлянул, привлекая к себе внимание.

— Раз все молчат, скажу я. Провел я, значит, с нашим подследственным беседу… В общем я верю, что он никого не убил… Подожди Коля! — поднял он руку останавливая открывшего было рот прапорщика. Я ж не говорю, что он не пытался! Но в текущей ситуации, без своей компании, он для нас опасности не представляет, по той простой причине, что он, как умный человек… а он, безусловно, человек умный… понимает — выжить мы можем, только объединив усилия. Если когда-нибудь мы вернемся в свой мир, пусть там правосудие решает, что с ним делать. Да и какой у нас выбор? Шлепнуть его? Ну, идите, шлепните, у кого рука поднимется…

— Нет! — соскочив со своего места, Татьяна протестующе замахала руками.

— Держать взаперти и кормить такого лба? — продолжил Семенов, — я думаю тоже вряд ли кто желает… Изгнать? Но он все равно к нам вернется, куда ему деваться. Да и не гуманно это… Поэтому я за то, чтобы дать ему возможность реабилитироваться и стать членом нашего коллектива.

— Ты глянь, гуманист какой выискался… недовольно пробормотал милиционер, — не ты ли их как собак стрелял?

Семенов усмехнулся.

— Там Коля была другая ситуация! И она требовала соответствующих действий.

— И что, ты ему оружие в руки дашь? — не унимался прапорщик, — да он тебя же первого и шлепнет! А потом меня!

— Не шлепнул же… думаешь, у него возможности не было кого-нибудь пристрелить? Не стал, значит, думал, что еще возможно примирение. В общем, я за то, чтобы его освободить и разрешить с нами жить. Предлагаю проголосовать, — и он первым поднял руку. Тут же руки подняли и Альбина с Татьяной.

— А я против! — упрямо сказал Николай, и даже демонстративно сунул руки под мышки.

— Убедили! — сказал Алексей Федорович и поднял руку. Его примеру последовал и Штерн.

— Лучше э-э… сотрудничать, чем враждовать.

Подняла руку Светлана, посмотрела на Марину, но та испугано затрясла головой.

— Не-е-т…

Один за другим подняли руки Борис, водитель автобуса Андрей, таксист Валерий Сергеевич и Марек. Глянув на него, подняла руку и Майя.

— Кто против?

Немедленно взлетели руки прапорщика, Натальи с Фатимой, после некоторой задержки Марины. Дольше всех теребил козырек своей неснимаемой бейсболки, Федор, но, очевидно, так и не смог простить бандитам свой «рено» и тоже поднял руку.

— А вы Илья, за или против?

— Воздержался, — буркнул тот и продолжил изучать свои обгрызенные ногти.

— Итак! — быстро подсчитал Штерн. За, одиннадцать… против, пять, при одном воздержавшемся. Решение принято?

— Интересное кино! — возмутился Николай. А двоих на вахте кто считал? Может они против?

— Славка точно за, — улыбнулся Семенов, — про Егора не знаю. Можешь сходить у него спросить, мы подождем. Хотя… по любому, это общий расклад не изменит. Ну что будешь спрашивать?

Прапорщик недовольно засопел, но промолчал.

— Ну, раз решение принято… Семенов еще раз обвел глазами собравшихся. Тогда я пошел, приведу этого архаровца. Темы у нас важные, глядишь, и он чего путного скажет.

Вернулись они минут через десять. Вид у Крюка был крайне независимым, на пальце он крутил какие-то ключи и насвистывал «Мурку». Кинул взгляд на настороженно молчащих людей, подмигнул Альбине, и, пройдя мимо первого ряда, сел в ближнее к окну кресло, несколько поодаль от остальных.

Слово снова взял Семенов.

— Итак, ребята и девчата, один вопрос мы с вами решили, но, к сожалению, он был самым простым. Остается еще один, куда более сложный. Как будем жить дальше? Нашествие этих звероящеров, поставило нашу честную компанию на грань выживания. Мы не только понесли потери, но теперь еще и лишены свободы передвижения по собственной земле. Что это значит? А то и значит, что поскольку боеприпасы наши ограниченны, мы довольно скоро можем быть отрезаны от воды и пищи. Вон Илья на одну только тварь пол обоймы спустил…

— Зато второй хватило ломом по лбу! — вмешался Марек.

— Да ты пойми дружок, — ласково посмотрел на него Семенов, — я ж не заслуги его принизить хочу, а просто докладываю — к «Стечкину» у нас осталась одна запасная обойма… понимаешь? Двадцать патронов и еще десять, всего тридцать… и все, это бесполезный кусок железа! Можешь им гвозди забивать, можешь под грузило приспособить… Тоже самое и по остальным стволам.

— И что же делать? — мрачно спросил Алексей Федорович.

Семенов развел руками.

— Давайте думать! Иначе, зачем мы тут собрались?

— Это что же получается?.. начал Штерн, — в некоторой э-э… безопасности, мы можем себя чувствовать только в стенах Института… да еще с оговорками, во внутреннем дворе… то есть за забором…

— Да что этим тварям забор!.. сказал Марек, — я, извините на секундочку, видел, как они сигают…

— И дверь вышибают на раз, — угрюмо буркнул Илья.

— А про летучих забыли? — наконец, подал голос Крюк. Этим, все ваши заборы по херу.

— Господи!.. всплеснула руками Татьяна. Да что ж вы за упокой-то все?! Хоть прямо сейчас ложись и помирай. Придумайте что-нибудь, вы ж мужчины!

Все замолчали. В наступившей тишине стало слышно, как захлюпала носом Марина. Семенов недовольно поморщился.

— Давайте барышни без истерик! Мы для того тут и собрались, чтоб придумать. Я, собственно, обрисовал проблему. У кого какие предложения?

— Да какие уж тут предложения… прапорщик ожесточенно тер переносицу.

— Предложение следующее, — бодро сказал Марек, — летучим гадам, мы помешать летать не можем, но они и не так опасны…

При этих словах Крюк саркастически хмыкнул.

— Повторяю! — упрямо продолжал Марек, — летучие не так опасны, как сухопутные… по крайней мере от них у нас потерь пока нет!

— Вот именно, что пока…

— А сухопутным, мы обязаны перекрыть вход на плато!

— Ха! — Федор, оторвавшись от своего козырька, хлопнул ладонями по подлокотнику кресла. Чем ты его, жопой своей перекроешь? Ты видел, какая там овражина?

— А вы не хамите, гражданин Кепкин! — немедленно окрысился Марек.

— Стоп, стоп! — Семенов поднял ладони. Ты Федор, давай не дерзи попусту. Хотя ты и прав… овраг там действительно широкий… как его перекрыть?

— Ну, как… Марек развел руками, — Деревья там есть по краям. Спилить их, да и…

— Кстати! — Штерн поднял руку как школьник. На складе есть бензопила! Уж не знаю, рабочая или нет. Можно попробовать…

— Отлично! — Семенов записал, что-то в блокноте. Сделать баррикаду… Думаем дальше… еще варианты?

— Ну не баррикаду тогда уж, а забор, — сказал Борис, — метра три-четыре высотой. Через баррикаду они переберутся, а через забор, пожалуй, не перескочат.

— Да смоет твой забор следующим ливнем! — Федор был все так же скептичен.

— Надо так строить, чтоб не смыло!

— О! — Марек хлопнул себя по лбу. Надо взорвать склон! Как я сразу не догадался!

По рядам прокатился смех. Даже Марина перестала всхлипывать и улыбнулась.

— Чем же ты его взорвешь, мил человек? — поинтересовался Семенов. Может у вас на складе и толовые шашки имеются?

— Подумаешь! — Марек светился энтузиазмом. Тоже мне проблема… вон наши химики вам в два счета любую взрывчатку сварят! Верно Илюха?

Илья поднял голову и увидел, что все вопросительно смотрят на него, даже Борис, который сам был химиком.

— Серьезно сможете? — спросил Семенов.

Илья пожал плечами.

— Ну, не знаю…

— Взрывчатка была бы кстати! И не только для оврага, а вообще!

— До сих пор делать не приходилось… если почитать… ничего там особо сложного вроде нет.

— Хорошо! — Семенов прихлопнул ладонью. Значит, Илья у нас займется взрывным делом… кто ему поможет? — он обернулся к Штерну. Наверное, вы, Михаил Аркадьевич?

Тот развел руками.

— Ну, если надо…

— Надо, надо!

— Непосредственно э-э… взрывчатыми веществами, не занимался… но органический синтез, он и есть органический синтез… надо посмотреть, что у нас имеется из э-э… исходных, так сказать, веществ.

— Вот, давайте прямо сейчас и приступайте! От всех работ вы освобождаетесь, если какая помощь понадобится… подтащить, там что-нибудь или еще чего, обращайтесь. Ваша миссия первоочередная!

Илья молча встал и пошел к выходу, Штерн устремился за ним, бормоча:

— Я думаю, нитроглицерин э-э… будет в самый раз… глицерин на складе есть, азотной и серной кислоты полно… как вы думаете Илья?

— Мне кажется лучше тротил или пикриновая кислота? Безопасней…

— С тринитротолуолом и тринитрофенолом возни больше, опять же к ним э-э… детонаторы нужны. А нитроглицеринчик для безопасности спиртиком разведем, засыплем силикагелем, вот и будет динамитик…

— Не знаю, не знаю… по мне так безопасность важнее простоты…

— Странно, обычно говорят, что это евреи перестраховщики. Вы не еврей Илья?

Переговариваясь так, они удалились.

— Ну что? — обратился к оставшимся Семенов. Заболтались мы, а надо дела делать! Предлагаю, наше общее собрание закрыть.

— Жрать-то мы будем сегодня что-нибудь? — поинтересовался прапорщик.

— Точно, — поддакнул Федор, — брюхо уже свело!

— К вопросу о еде… У нас есть пара забитых Ильей динозавров… Семенов окинул собравшихся насмешливым взглядом. Предлагаю пустить их на мясо.

— Фу-у… выдохнула Наталья, — меня сейчас стошнит!.. она прикрыла рот ладонью, словно готовясь тут же исполнить свою угрозу. Остальные женщины, судя по исказившим их лица гримасам отвращения, на этот раз были с ней солидарны.

— А чего такого? — вскочил, со своего места милиционер, — Они нас хотели сожрать, да не вышло… теперь мы их съедим. По-моему справедливо!

— Да вы серьезно, что ли? — Татьяна удивленно распахнула глаза.

— Какие уж тут шутки…

— Да я на них смотреть без содрогания не могу… а ты говоришь, их есть… ой меня точно сейчас вырвет!

— Зря вы барышни так реагируете! — вступил в разговор Алексей Федорович. Мясо… э-э… рептилий, употребляют в пищу, практически, повсеместно. Китайцы едят ящериц и змей. Жители Южной Америки, игуан. Про черепаший суп я и не говорю…

— Французы лягушек жрут, за уши не оттащишь!.. поддержал Марек.

— Лягушек! — презрительным тоном перебил его Борис, — Да я слышал из Таиланда в Европу, крокодилов тоннами везут! Мясо говорят, напоминает куриное, но значительно более полезное, так как почти не содержит холестерина и жиров.

— Да они сговорились! — ахнула Альбина. Ни в жизнь я этой гадости в рот никогда не возьму!

— Смешные! — хихикнул Марек. У меня подружка была… она куриную гузку никогда не ела… брезговала видите ли… Я ей говорю: этим ты брезгуешь… а кое что, так… под внимательным взглядом Майи, он осекся и путано закончил мысль. В общем, брезгливость у некоторых странная.

— Значится так… подвел итог дискуссии Семенов, — хотим мы этого или не хотим, а приспосабливаться к местной пище нам придется. К сожалению ни коров, ни свиней, ни даже кур, здесь не водится… так что милые дамы, кушать будем, что нам Бог послал.

— Да, я лучше буду, какие-нибудь ягоды есть с грибами, чем такое! — возмутилась Фатима.

— А это, пожалуйста, — согласился с ней Семенов, — есть картошка, есть соленья-варенья, так что тем, кто решил стать вегетарианцем, есть, чем поживиться. А мы будем жарить шашлык из звероящеров.

Вот ведь и не знала, что бывает такое поганое настроение. А каким оно еще может быть после этого собрания? Выяснилось, что скоро нам суждено загнуться от голода и жажды. Здрасти, приехали! К тому же, у меня определенно стресс после вчерашнего. Хотя справедливости ради следует сказать — не у меня одной. Народ хоть и хорохорится, но все равно выглядит пришибленным. Хуже всех приходится Илье. Ходит как в воду опущенный. А еще глупая курица Маринка полезла к нему со своими дурацкими соболезнованиями. Как он на нее посмотрел! Я думала, сейчас врежет по глупой морде. И поделом бы дуре! Всем понятно, что с Анной не все в порядке, но молчат же! Да он и сам все понимает. Это только в фильмах героиня, похищенная чудовищами, инопланетянами, бандитами или хищниками (нужное выбрать), чудесным образом является вопреки всему живой, максимум, со слегка поцарапанным фейсом. Вот даже Наталья больше ни слова не сказала на эту тему, у нее есть гораздо более интересное занятие — на каждом углу злопыхает про Альбину и Виталия. Та просто не обращает внимания, говорит: «Дерьмо не тронь — сильнее вонь». Как-то некрасиво писать такие фразы в дневник, но ведь она права.

Честно сказать, мне Виталий тоже не сильно нравится. Взгляд у него… ну, чувствуешь себя какой-то букашкой. Хотя возможно, я напридумывала это все. Уж не знаю, чего там у них, в душу не лезу, но у Альбины глаза потеплели. Раньше они у нее такими были, только когда со мной разговаривала, да и то не всегда. А теперь, прямо, сияют. Ну и ладно — хоть кому-то хорошо.

Часов в одиннадцать утра, наскоро перекусив, мужчины уехали. Чтобы вчерашний ужас не повторился, они попытаются перекрыть вход на плато. Во избежание повторения вчерашнего, с нами остался Славик, который, со всей серьезностью отнесся к проблеме нашей безопасности, и пытается держать всех в поле зрения, что очень сложно по вполне понятным причинам. Еще Илья, правда, он старается держаться подальше от общей суеты. Вместе со Штерном они занялись изготовлением взрывчатки. Также остался Алексей Федорович. Оказывает нам медицинскую помощь. В той или иной степени, она нужна почти всем.

Ах, да… еще Федор. Странный тип — разделся до пояса, а с бейсболкой так и не расстался. Развел бурную деятельность. Похлопывал себя по груди, потирал руки, одним словом, рвался в бой, то есть на разделку мяса. А, между тем, пользы от него было немного, больше шума. Не столько работал, сколько трепался и заигрывал с женщинами. Очевидно, делать оба этих дела вместе, у него получалось плохо, и если бы не Славка, который его периодически подгонял, ждали бы мы мяса до самого морковкиного заговения.

Кстати, сегодня, мне получше. На ногу уже можно наступать и даже ходить вполне сносно получается. Думаю, еще пара дней — и все пройдет. Уж не знаю, что лучше помогло гель или… Ну, ладно, об этом не буду распространяться.

У старшего Татьяниного мальчишки тоже нога идет на поправку. Алексей Федорович сокрушался — там бы по-хорошему, швы наложить, да нечем. Просто обработал спиртом и еще чем-то, теперь шрам останется приличный. А у младшего царапины на шее и спине. Про то, как он храбро сражался с птеродактилем, нам всем уже рассказано помногу раз. Смех-то смехом, но, вспоминая свой жуткий страх тогда на лестнице, я не перестаю удивляться — ведь такой маленький шкет, а не струсил. Вернее струсил, конечно, но дело-то сделал — и от птеродактиля отбился и брата спас.

Вот пишу-пишу, а мысли постоянно возвращают меня во вчерашний день. И как подумаю о нем — так ощущение, что полная безнадега и дело наше швах. Говорим что-то, крыльями хлопаем, не сдаемся, типа, еще поборемся… дело наше правое… победа будет за нами! Какая победа? Над кем? Над чем? Мы словно кучка муравьев, над которой уже завис башмак судьбы. И не только завис, а уже движется вниз, набирая скорость, и удержать или хотя бы задержать его нашими хилыми лапками не представляется возможным. Хлоп и все! И когда состоится этот «хлоп»? Завтра? Послезавтра? Через неделю?

В связи с вышесказанным, делать совершенно ничего не хотелось. Не все ли равно, умереть от голода или быть сожранным динозавром? Во втором случае можно расслабиться и медитировать на пустую кастрюлю — пусть подавится нашими костями. Насладившись этими мрачными думами, беру себя мысленно за шкирку и встряхиваю — надо работать. Работа придает жизни смысл, или хотя бы иллюзию смысла. Иллюзию того, что мы еще живы и что жизнь наша еще что-то значит.

Часть мяса решили зажарить сразу же, а остальное замариновать в уксусе, благо уксусной кислоты на складе полно. Как-то так вышло, что жарить пришлось мне, Альбина сразу сказала, что лучше картошку будет чистить, все равно уже маникюру конец пришел, а Наталья, брезгливо принюхиваясь и демонстративно вздыхая, раздавала никому не нужные советы. Только Татьяна и Фатима вызвались помочь. К чистке картошки подключили и мальчишек.

Альбининого терпения хватило ненадолго, выругавшись, она бросила нож на стол и ушла. Все, включая бездельницу Наталью, с осуждением посмотрели ей вслед. Однако оказалось, что поняли мы ее действия неправильно, вскоре она вернулась, да не одна, а с Маринкой и Светкой. Девицы были не слишком довольны, но и особо не выпендривались — принялись помогать. Дальше настала очередь Натальи. После нескольких красноречивых взглядов Альбины и недвусмысленного намека, что нахалки и лентяйки положат зубы на полку, а может даже получат по зубам, Наталья с независимым видом стала чистить и нарезать лук. Работа заспорилась.

В жареном виде динозавр выглядел и пах много лучше, чем сырым или, тем более, при жизни. Мясо получилось с румяной корочкой, в кольцах хрустящего лука, да еще распространяющее дивный аромат. Многие пересмотрели свои взгляды на съедобность данного продукта. С вареным картофелем и каким-то консервированным салатом все выглядело сногсшибательно. Это я сейчас с полным желудком могу спокойно об этом рассуждать, а тогда слюнки текли и желудок сводило в голодных спазмах.

Решено было пообедать, не дожидаясь мужчин. Следить за распределением порций взялась опять-таки Альбина, ну… у нее был личный интерес, чтобы вернувшиеся не остались голодными. Сытный и, к слову, совершенно обалденный обед прошел без особых происшествий, настроив народ, в том числе и меня, на благостный лад. Потом все разбрелись по своим делам, а я осталась мыть посуду. У Марины, видно, совесть проснулась — она стала помогать, ну и Светка тоже пару раз потерла тряпкой.

Видимо, теперь настало время написать о самом неприятном событии этого дня. Для меня неприятном. Я не подслушивала. Девицы просто совершенно свободно разговаривали о своих делах, не обращая на меня особого внимания. Я как раз в то время раздумывала, по каким причинам одни люди нравятся, а другие нет, некоторых мы любим, а каких-то терпеть не можем. Зависит ли это от поведения человека или от его внешности, а может от запаха? Или дело в схожести с самим собой? В конце концов, может быть дело в совокупности всех этих факторов? Я вовсе не имею в виду отношения между мужчиной и женщиной, вернее, не только их. Так вот, пока я задавалась этими вопросами, Марина и Светка болтали о чем-то своем. Я очнулась от размышлений только тогда, когда моего слуха достигло упоминание о Мареке. Так я, сама того не ожидая, узнала, что это была за парочка, которая позавчера развлекалась на лестнице. Да, да, это были Марек и Светка. Не знаю, что меня поразило больше — то, что они с Маринкой совершенно меня не стесняясь, обсуждали это, или то, как это было сказано… А может, сам факт… Одно я поняла четко — ни о какой человеческой симпатии к бесстыжей девице или дружбе с ней не может быть и речи.

А еще, меня испугали совершенно новые ощущения, волнующие и неприятные одновременно. Я банально ревновала… Задумавшись, нечаянно расколошматила тарелку. Девицы посмотрели, переглянулись, и Светка совершенно по-идиотски расхохоталась. Постаравшись побыстрее закончить со своей частью посуды, я пошла к себе, вернее, к Альбине. Временно я устроилась у нее в апартаментах. Временно, потому что скорее всего, в ближайшее время меня оттуда попросят.

Моя соседка пыталась привести ногти в порядок. Ее тоже видимо, занимали какие-то размышления, потому что довольно рассеянно на меня глянув, она лишь бегло улыбнулась. Не знаю, сколько времени мы молчали. Я на диване, носом к стенке, притворялась, что сплю, а Альбина, сидя в кресле, закинув ноги на стол. В конце концов, она поинтересовалась, чего это со мной. И естественно, я соврала, что ничего особенного. Разумеется, она мне не поверила. А не поверив, пристала, как репей к собачьему хвосту. Пришлось рассказать в общих чертах о том, что я услышала… по возможности равнодушно и отстраненно. Не уверена, что Альбина не догадалась об истинных причинах моего расстройства, но она ничуть не удивилась и особо не прониклась. Заметила, что ничего странного тут нет. Светка — довольно развязная девица, а Марек… ну, что с него возьмешь? И нечего забивать себе голову ерундой.

Выслушав ее, я подумала: а ведь она права! Ну, чего я действительно? Какая мне, в сущности, разница, кто и чем занимается по ночам? Абсолютно никакой… вот никакошенькой!

Однако самовнушение не помогло. Напротив, мне вдруг стало совершенно ясно — то, чем занимается Марек, меня волнует, даже очень. Вот такое, блин, открытие.

Сейчас Альбина ушла вниз — проконтролировать, чтобы все были сыты (вернулись мужчины с оврага), а я села дописывать дневник. К слову, она очень удивилась, что я веду записи. Спросила: на кой черт мне это надо? И выслушав сбивчивый ответ, хмыкнула и махнула рукой — чем бы дитя не тешилось…

Между прочим, раньше я за ней не замечала особой хозяйственности. Как бывает, люди меняются…

Вот сижу, над Альбиной подшучиваю, а сама-то хороша — еле сдерживаюсь, чтобы тоже туда не побежать. Наверно, все-таки пойду, посмотрю, узнаю, как там дела.

За дверью мерно тарахтел дизель-генератор. Там же в коридоре, чтоб не мешала своим грохотом, крутилась шаровая мельница. Илья некоторое время прислушивался к этому технологическому шуму, который так мешал и раздражал в прошлой жизни, а вот теперь, поди ж ты, казался таким до боли родным. «А хорошо придумали с этим генератором, — думал он. Все же мы не алхимики в средние века, чтоб работать дедовскими методами. Жаль нельзя им пользоваться все время — сжирает по два литра солярки в час. С такими темпами наших запасов надолго не хватит. Хотя, что есть долго в этом мире? День прожил и радуйся. А так, с электричеством, конечно, гораздо удобнее. И термошкаф лучше всяких бунзеновских горелок. Безопасней опять же… что особенно актуально при работе со взрывчаткой».

Он посмотрел температуру — сто сорок градусов. Открыл дверцу. Ну, кажется все — рассыпанный ровным слоем по противню порошок аммиачной селитры высох. Одев верхонки, Илья вытянул противень из шкафа и поставил на лабораторный стол, чтоб подостыл. За соседним столом Штерн возился с перекисью ацетона. В двухлитровом стакане с кислотами, вращался якорек магнитной мешалки, создавая маленький смерч. Прямо в центр этого рукотворного вихря, из мерной бюретки капал ацетон. Процесс подходил к концу, и стакан уже был полон мутными кристалликами выпавшей перекиси. Сам Штерн тут же рядом промывал водой ранее полученную порцию. Что-то напевал фальшивым фальцетом.

— Ну что, Михаил Аркадьевич, — спросил Илья, — хватит, наверно, нам молоть-то?

— А? — увлеченный процессом Штерн, не сразу понял вопрос. Что вы говорите Илья?

— Я говорю, молоть хватит, наверно. Не муку ж молем.

— Да, да, конечно, час уже прошел?

— Да больше уже.

— Ну, тогда снимаете барабан, заряжайте следующую порцию, — он тщательно вылил остатки воды и поставил стакан с перекисью на водяную баню. А хитрецы мы с вами, все-таки Илюша!

Голос у него был торжествующим. Как же, ведь он первый вспомнил про аммонал. Действительно, зачем париться со сложными процессами сульфирования и нитрирования, чтоб получить некоторое количество тротила или не дай бог нитроглицерина (при отсутствии опыта, это почти наверняка кончилось бы взрывом), когда на складе стоит несколько бочек аммиачной селитры. Всего и делов-то — как следует просушить и измельчить селитру, да смешать с серебрянкой, то бишь, алюминиевой пудрой, которой на складе тоже целый мешок.

Илья вышел в коридор и, выключив мельницу. Поднатужившись, снял с валков фарфоровый барабан. Двадцатилитровый барабан вместе с содержимым весит килограммов тридцать. Он занес его в комнату, поставил на стол и, открутив предохранительный винт, снял крышку.

— Ну, чего там? — поинтересовался Штерн.

Илья растер между пальцами серый порошок, пробуя тонкость помола. Ни комочков, ни крупных частиц не ощущалось.

— Порядок, считай, что в пыль размололось.

— Ну и отлично! Сколько думаете для испытания взять?

— Мне кажется, килограмма за глаза хватит, — Илья натянул маску респиратора и вывалил содержимое барабана на большое квадратное сито. Некоторое время встряхивал его, пока на латунной сетке не остались одни стальные шары.

— Нет, — вдруг сказал Штерн, — возьмите лучше пару кило. Боюсь один, э-э… не сдетонирует…

Илья пожал плечами. Два, так два… он ссыпал шары обратно в барабан — молоть следующую порцию.

На поддоне лежала солидная горка аммоналовой смеси.

— Сколько вышло? — кивнул на нее головой Штерн.

— Около семи килограмм.

— Как думаете, Илья… килограмм двадцати нам хватит?

Тот пожал плечами.

— Семенов говорил, что и десяти должно хватить… правда он имел в виду тротил.

Штерн улыбнулся.

— Насколько я помню, фугасность аммонала превосходит оную у тротила.

Теперь настала очередь улыбаться Ильи.

— Отдаю должное вашей эрудированности Михаил Аркадьевич… фугасность это?..

— Грубо говоря, это величина объема выбрасываемых при взрыве газов, по отношению к тротиловому эквиваленту. Еще одной характеристикой взрывчатки является бризантность, то есть способность дробить окружающий материал. Но так как мы собираемся заняться э-э… грунтовыми работами, нас интересует именно фугасность. Ну, что ж, снаряжайте нашу пробную мину, а я пока займусь изготовлением детонатора.

Илья взял, заранее заготовленную двухлитровую стеклянную банку из-под маринованных огурцов и при помощи большой воронки стал засыпать в нее порошок, время от времени утрамбовывая его деревянной толкушкой.

Со вчерашнего дня, мысли об Анюте не оставляли его ни на минуту. Где она, что с ней? Этих ответов ему не мог дать никто. Или не хотел. Окружающие словно сговорились — смотрели на него, как заботливые родственники на неизлечимо больного: дескать, все знаем, но не скажем, чтоб не травмировать хрупкую психику кандидата в покойники. Особенно женщины старались, так и заглядывали в глаза, так и норовили пожалеть… Особенно загадочный вид был у Майи и у этой заносчивой стервы Альбины, словно они знали больше других. «Эх, прижать бы каждую в темном месте к теплой стенке, — думал Илья, — да поговорить, как следует, по душам… вытрясти из них все, что видели в тот злосчастный полдень. Ясно — они уверены, что Анюты уже нет в живых. Но ведь тела ее никто не видел!

Проклятые, мерзкие твари! Илья так и не смог заставить себя прикоснуться к динозавровому шашлыку, даже видеть его не мог — вдруг, кто-то из них жрал еще живое трепещущее тело его любимой… Стоило это вспомнить, как его снова обдало волной жара. Ощущение, словно на макушке зашевелились волосы, а щеки под маской запылали. Противно заныли ожоги на груди и руках. Ощутимо качнуло. Ему пришлось отложить толкушку и опереться рукой о стол.

Он оглянулся — не видит ли Штерн. Нет — старый технолог был поглощен своим делом, ковырялся в стакане, что-то бормоча себе под нос.

Вытерев со лба пот, Илья подсыпал в банку новую порцию порошка и снова взялся за толкушку. Мысли продолжили свой неторопливый бег: — «Куда же девались недобитые динозавры? Слава с Федором были у провала… и ничего не видели, кроме многочисленных следов. Никто не попытался уйти с плато. Значит они еще здесь? Совсем необязательно… ночью ведь провал никто не сторожил, побоялись. Кто их знает, этих тварей, может, по ночам они видят словно кошки. Что им тут надо? Зачем полезли к нам? Что, в лесу мало дичи?»

Пока он так размышлял, колдуя над банкой, Штерн аккуратно влил расплавленную перекись в закрепленную в штативе пробирку, и теперь, ожидая пока вещество затвердеет, наблюдал за его трудами.

— Все, все, хватит! — наконец, остановил он Илью. Надо же еще э-э… для детонатора место оставить, — он вынул из штатива пробирку и осторожно вставил ее в центр банки. Поинтересовался:

— Где там наш фитиль?

Илья протянул ему пробку со стеклянной трубкой, в которую была вложена полоска фильтровальной бумаги пропитанной бертолетовой солью. Он осторожно вставил пробку в пробирку и закрыл банку закручивающейся крышкой, в которой была пробита дыра для трубки с фитилем. Сделал шаг назад, любуясь выполненной работой.

— Ну, вот и готова, наша первая бомба! — сейчас Штерн был похож на хирурга после сложной операции — усталый, но довольный.

— Вы, Михаил Аркадьевич, просто прирожденный взрывотехник! — сделал ему комплимент Илья.

Штерн покосился на него с торжествующей усмешкой.

— Ну что вы, Илюша… просто настоящий технолог должен многое знать, причем в совершенно разных областях химии. Честно говоря, еще в детстве интересовался подобной всячиной… пиротехника разная, там, фейрверки… Это только говорится: опыты без взрывов… детям интересно, как раз обратное. А именно взрывы и, как правило, без опытов. Я рос в деревне под Смоленском. Помню, мальчишками мы частенько находили, оставшиеся с войны боеприпасы… неразорвавшиеся или просто забытые. Экспериментировали… эксперимент обычно заключался в бросании их в костер. Вы знаете, тротил от огня не взрывается, а так… весело горит. Но иногда оставался целым детонатор… н-да… Несколько из моих друзей-товарищей в результате остались инвалидами. Но у меня, как ни странно, интерес к химии не пропал.

Слушая его, Илья вспоминал свой собственный опыт. К счастью в Сибири, неразорвавшиеся снаряды времен войны на полях не валялись, и мальчишеская любовь к взрывам ограничивалась киданием в костер шифера и аэрозольных баллончиков. Самые продвинутые формы она приобрела в поздне-подростковом возрасте. Получив кое-какие знания на школьных уроках химии, они стали покупать в аптеке пузырьки с глицерином и марганцовкой. При высыпании марганцовки в глицерин немедленно начиналась химическая реакция, сопровождаемая бурным выделением газов. Тут надо было быстренько завернуть бутылек крышкой, и, выждав понтовую паузу, метнуть его, что было сил. Самым шиком считалось, чтоб бутылек взорвался прямо в воздухе, поэтому с броском тянули до последнего. Однажды это привело к тому, что у одного из приятелей пузырек бабахнул прямо в руке. Очевидно, фугасность и чего там еще… бризантность данной смеси были не на высоте и пострадавший отделался испугом, а также испачканной коричневой гадостью одеждой.

Через распахнутое окно донесся шум подъехавших машин.

— Ну и как мы будем ее испытывать? — Семенов с сомнением покосился на банку из под огурцов, которую Илья бережно прижимал к груди.

Они стояли на залитом солнцем, институтском дворе. Трое. Семенов со Славкой и Илья. Штерн остался делать следующую порцию. Остальные колонисты глазели на них из окон.

— Думаешь, рванет? — поинтересовался Славка, озираясь по сторонам — гарантировать, что поблизости нет динозавров, не взялся бы никто.

Илья пожал плечами.

— Ладно, — заключил Семенов, — не попробуем не узнаем… может отъедем подальше?.. а то если вдруг рванет, как бы стекла не повылетели.

Илья огляделся. Кроме заколоченных досками дверей Института ничего не напоминало о вчерашней трагедии. На развесистых рябинах возле крыльца уже наклюнулись зеленые листочки. Пусто, тихо вокруг, только легкий ветерок шумит в жидких еще кронах деревьев. Куда-то подевались вороны. Может их всех уже сожрали птеродактили? Высоко вверху черные полоски чертят ослепительно голубое небо. Илья почувствовал, что у него кружится голова. Видимо он покачнулся. Семенов схватил его за плечо.

— Эй! Ты чего? С тобой все в порядке?

Илья, сухо сглотнув, кивнул головой.

— Все нормально. Пойдемте, я знаю, где испытать.

Узкая асфальтированная дорожка шла наискосок от института, к трассе. Вдоль одной ее стороны вытянулась аллея ив, вдоль другой, яблонь. Ивы были старыми. Случившийся два года назад ураган, переломал ставшие хрупкими стволы, и теперь, наклоненные к самой земле, они, кривые и развесистые торчали в разные стороны. В прошлом году их собирались спилить, чтоб взамен насадить новых, но спилили только часть самых корявых, до остальных очередь так и не дошла.

К одному из таких полупеньков и направлялся Илья. Семенов со Славкой, держа оружие наготове следовали, за ним. Несмотря, на то, что лесок вокруг еще не успел как следует покрыться листвой и был довольно прозрачен, охотники нервно озирались — мало ли какая тварь может выскочить из-за ближайшего куста. Коряги, в которые превратились обрубленные ивы, смотрелись жутковато. Несмотря на солнечный полдень, здесь было неуютно.

— Куда мы идем? — поинтересовался, наконец, Семенов, увидев, что Илья, свернув с дорожки, отправился вглубь аллеи.

— Пришли уже, — сказал тот, подходя к одному из древесных уродцев. Склоненные к земле, переплетенные между собой стволы, напоминали гигантского спрута. В дыру между ними Илья и вставил банку с аммоналом. Обернулся к своим спутникам.

— Вам десять секунд… Кто не спрятался, я не виноват. Он щелкнул зажигалкой. Охотники переглянулись и рысцой устремились обратно к дорожке. Посмотрев им вслед, Илья поднес язычок пламени к фитилю и несколько секунд наблюдал, как тлеющий огонек уползает внутрь стеклянной трубочки. Убедившись, что все в порядке, он, ускоряясь, побежал к охотникам, которые залегли метрах в тридцати, за толстым пнем. Только успел присесть рядом, как за спиной рвануло. Мягко толкнула взрывная волна, пролетели сломанные ветки, на головы посыпался какой-то мусор.

— Знатно шандарахнуло! — восхищенно сообщил Семенов, отряхивая голову.

Они подошли к бывшей иве. Посреди пяточка голой, выметенной ударной волной земли, торчал пенек с размозженным верхом. Срезанные взрывом, расщепленные остатки стволов, валялись метрах в пяти.

— Знатно рвануло! — повторил Семенов. Поздравляю с почином, подрывник!

Илья улыбнулся. Первый раз за два дня.

Солнце покраснело, готовясь нырнуть за горизонт. Илья глянул на часы — десятый час… ничего себе! Весь день прошел во вселенской суете. Обычно спокойный Семенов, на этот раз развил небывалую активность. Он ни за что не желал, чтоб вход на плато просуществовал еще одну ночь. Каждый час он являлся в сто семнадцатую комнату, которую Илья со Штерном выбрали в качестве оружейного цеха, и интересовался — доколе еще ждать… время идет… к вечеру непременно нужно успеть… не надо ли чего и так далее. В общем, нервы трепал себе и людям.

Сам он при этом мотался на своем джипе туда-сюда. К оврагу, где под руководством Славки, валили деревья и рыли шурфы для закладки мин, и обратно в институт, где вновь, в который раз, спрашивал, как идут дела. Таким возбужденным Илья его еще не видел. По словам Семенова выходило, что возле оврага началась нездоровая канитель. Из леса то и дело выбирались какие-то невообразимые чудища и шли, бежали, скакали вдоль стены плато куда-то в сторону севера. Это, конечно, можно было объяснить тем, что перегороженная и вышедшая из своего русла река, широко разлилась с южной стороны плато и, затопив лес, выгнала его обитателей. Однако легче от этого не становилось. Некоторые из проходящих мимо тварей проявляли повышенный интерес к суетящимся на плато людям. Они подходили к стене, и наблюдали за двуногими кусками мяса, а кое-кто даже попытался взобраться в самом низком месте. Самых настырных приходилось отгонять, швыряя в них камнями и деревянными чурбаками. Позже к оврагу подвезли с десяток бутылей с зажигательной смесью, на случай если лишенные мозгов твари все-таки пойдут на приступ. Но пока удавалось обходиться без крайних мер. При этом все понимали, что ночью ситуация может измениться. К тому же, торчать в темноте на краю плато, да еще в таком опасном месте никому не хотелось. Разводить же костер боялись — бог знает, кого может принести на огонек.

К изготовлению взрывчатки подключился Борис, а Илья с Егором мотались по складам, разыскивая емкости для аммонала, стеклянные трубки, фильтровальную бумагу для изготовления запалов и бог знает, что еще. К девяти вечера, тридцать (чтоб наверняка хватило) килограммов аммоналовой смеси были, наконец, расфасованы в шесть жестяных тубусов из-под каких-то реактивов. Предполагалось подорвать по три тубуса с каждой стороны оврага. По прикидкам Славки, который когда-то изучал взрывное дело — этого должно было хватить за глаза. От электродетонаторов, подумав, отказались — вроде бы и не сложная штука, но нужно время, чтоб собрать и испытать. Так что, как и в прошлый раз, решили обойтись фитилями.

К вечеру небо начало хмуриться. Илья молил бога, чтоб не начался дождь, в этом случае и сама взрывчатка и запалы моментально бы отсырели и вышли из строя.

Шурфы с обеих сторон оврага уже были выкопаны. Никакой бурильной техникой кроме лопат колонисты не располагали, поэтому шурфы, напоминали скорее узкие окопчики, высотой метра полтора и полметра в длину.

Илья поставил тубусы на дно окопчика. Три штуки, вплотную друг к другу. Затем в окопчик стали бросать землю, пока не засыпали тубусы почти до самого верха. Потоптались, трамбуя рыхлый грунт. Илья вставил в центральный тубус детонатор, к которому, в свою очередь присоединил запальную трубку. Мотнул головой, разрешая закапывать дальше.

— Осторожно, осторожно, — приговаривал он, — следя за тем, чтоб ретивые землекопы не повредили трубку. Неприятно будет если запал, по той или иной причине не сработает. Придется этого покойничка отрывать. Потеряем время… а тубусы-то не герметичные… от влажного грунта отсыреет селитра… В общем даже думать неприятно про то, что будет… вся работа псу под хвост!

На противоположном краю оврага, те же операции проделывали под руководством Штерна. Илья поймал его ободряющий взгляд и кивнул в ответ, дескать, все о'кей.

Подошел Семенов.

— Все штатно?

— Скоро узнаем, — бормотал Илья, топчась возле торчащей из земли трубки, — наступит, наступит момент истины.

На дне оврага, лежали переплетенные стволы и ветки деревьев, образуя, что-то вроде рыхлой баррикады. Колонисты спилили ближайшие деревья и бросили их в овраг, рассчитывая, что после взрыва они армируют обрушившийся грунт и воспрепятствуют его размыванию дождями.

Наконец, все было готово. Люди убрались на заранее подготовленные позиции. У зарядов остались только Илья со Славой. Каждый по свою сторону оврага.

— Сколько времени гореть будет? — поинтересовался Славка. Он нервно щелкал зажигалкой, поглядывая по сторонам. Убежать-то успею?

— Минуты три, точно, — успокоил его Илья, — даже пешком успеешь уйти.

— Эй, орлы! — заорал из укрытия Семенов. Чего там застряли? Давайте уже!

— Даем, даем, товарищ генерал! — хохотнул в ответ Славка. Ну чего?.. обратился он к Илье, — поджигаем фитилек?

— Поджигаем, — согласился тот.

От края оврага Илья уходил неспешным прогулочным шагом. Непонятно откуда взялось это фанфаронство, желание покрасоваться перед наблюдающими за ним товарищами, мол, вот я какой… иду себе и ничего не боюсь… а вы так сможете? Вон Славка рысцой ускакал. А я иду себе не тороплюсь, потому что знаю — фитиль будет гореть три, три с половиной минуты… несколько раз сам проверял. Так он думал, вернее, заставлял себя думать, однако мысль о том, что внутри трубки бежит огонек, приближаясь к пятнадцати килограммам взрывчатки, заставляла шагать все быстрее и последние десять метров до укрытия он еле удерживал себя, чтоб не пуститься бегом. Плюхнулся на землю между Семеновым и Егором и сразу же глянул на секундомер — оказывается, прошло меньше минуты.

— Сколько осталось? — почему-то шепотом спросил Егор.

Илья, молча, показал ему два пальца.

Секунды тянулись невероятно медленно, стрелку секундомера, не смотря на жару, словно приморозило — еле плелась. Устав ждать Илья посмотрел на небо. Оно оказывается, разъяснилось. Прямо над ними висело большое, но жидкое облако, очертаниями напоминающее не то космическую туманность, не то расплывшегося осьминога. В голову полезла всякая чушь про небо Аустерлица и князя Болконского.

Семенов чувствительно толкнул его в бок.

— Скоро там?

Глянув на циферблат, Илья увидел, что три минуты уже истекли и стрелка начала четвертый круг.

Хоть они и ждали, а рвануло все равно неожиданно. Первым взорвался заряд на противоположной стороне оврага. Взлетел фонтан земли. Илья ощутил, как земля под ним вздрогнула точно живая, заставив инстинктивно втянуть голову в плечи. Тут же, а может только показалось, что тут же, грянул второй взрыв. Снова тряхнуло, и секунду спустя на головы залегших подрывников посыпалась земля и мелкие камушки. Заряды они все-таки закопали неглубоко, и часть взрывных газов прорвалась вверх. Хорошо хоть крупные комья не долетели.

Заряды сработали на славу. Овраг оказался завален больше чем наполовину высоты, и неприступность плато была восстановлена. Илья, испытал почти физическое облегчение. Получилось! У них получилось! Ай да сукины дети, ай да молодцы! Он с веселым недоумением смотрел, как с той и с другой стороны оврага, выскочившие из укрытий колонисты — взрослые злые дядьки прыгали как пацаны, выкрикивая что-то невнятно радостное.

Семенов подбежал к самому краю плато и, повернувшись к лесу, согнул руку в неприличном жесте.

— Ну что съели? Вот вам, гниды доисторические!

После ужина Семенов подошел к Илье и с торжественным видом вручил ему бутылку коньяка, как он пояснил, из личных запасов. Что за личные запасы такие и откуда они у Семенова взялись, Илья выяснять не стал и бутылку взял. Только спросил, а как же, мол, Штерн? На что Семенов его официально заверил, что Штерн, хоть и не пьет, но тоже в обиде не останется.

— Фигня-война! — говорил Марек, расставляя стаканы и прочую нехитрую посуду. Прорвемся, отец! Мы ж не папуасы какие-нибудь, чтоб вот так вот взять и дать себя съесть. Теперь мы научены горьким опытом… он покосился на Илью, чувствую, что ляпнул лишнего. Но тот не отреагировал на неудачную реплику, сидел в старом кресле, откинувшись на спинку, и думал о чем-то своем. Марек хмыкнул и продолжил сервировать стол. Поставил на середину кастрюльку с вареной картошкой. Открыл банки с квашеной капустой и солеными огурцами, бормоча:

— Сегодня у нас прямо по-царски! Так ведь и повод, какой-никакой! Ну что хлопнем по первой?

— Подожди, — осадил его Илья, — сейчас ребята придут тогда и хлопнем.

— Ребята… Марек был недоволен перспективой, делиться коньяком, — спиртом обойдутся, не маленькие! И вообще, в большой семье клювом не щелкают. Не надо опаздывать! Ну, так как?

— Наливай по чуть-чуть, — махнул рукой Илья, — не отвяжешься же…

— Вот и я говорю, — подхватил Марек, — по чуть-чуть-то можно, — он, с хрустом свернул золотистую крышечку, плеснул немного в два граненых стакана. Пододвинул один Илье, второй взял сам. Посмотрел сквозь него на свет спиртовки. Понюхал.

— Три звездочки… Коньячок, конечно, не ахти,… Но нам теперь не по чину выпендриваться… нам теперь любая чача за коньяк сойдет! А закуска у нас конечно быдлятская. Не коньячная прямо скажем…

Держа свой стакан в руках, и глядя на отражение пламени лампы в черном окне, Илья слушал его бормотание. Вдруг вспомнилось, как они сидели тут в первый день после возвращения в институт. Отогревались спиртом… Марек тоже, что-то бурчал… а потом пришла Анюта…

В дверь постучали. Илья вскинул голову.

Нет, конечно…

— Можно к вам? — спросила всунувшаяся в дверь кудрявая голова Бориса.

— Нельзя! — немедленно отозвался Марек. Халявщикам и хвостовикам, вход строго воспрещен!

— Уймись, смертный! — светясь лучезарной улыбкой, Борис вошел в комнату. Егор, где ты там застрял?

Смущенно улыбаясь, в комнату боком зашел Егор. Он всегда заходил боком, словно опасался, что его широченные плечи не поместятся в проходе. К груди он бережно прижимал какую-то колбу.

— Вот! — показал на колбу Борис. Не халявщики мы, а партнеры!

— Это что такое?.. немедленно заинтересовался Марек, разглядывая густо-коричневое, почти черное содержимое колбы, — пойло, что ли какое?

— Сам ты пойло! Ты сперва гостей накорми, напои, а потом и спрашивай.

— Может вас еще и спать уложить?

— Проходите ребята! — Илья приглашающе махнул рукой. Вон стулья, берите, садитесь… Марек, налей гостям! Да больше наливай, не жопься!

— Господи! Бог с тобой, отец, когда это мне было жалко алкоголя?

Выпили по третьей и коньяк закончился, даром, что наливали помаленьку.

— Хорошо сидим! — сообщил Борис. Окружающие согласно покивали.

— Душно, только, — сказал Илья, — может окно открыть?

— Да ну на фиг!.. поморщился Марек, — налетит еще всякой швали…

— Точно, — согласился с ним Борис, — Егорка, вон, сегодня шершня видел… какой он был, Егор?

— Во! — Егор продемонстрировал свой толстый указательный палец. Не вру, ей богу! Как птичка маленькая…

— Что-то все больше и больше разной нечисти становится… Марек печально подпер щеку ладонью… давайте, что ли, наливайте своей байды… все не так мерзко на душе будет.

Разлили по стаканам жидкость из колбы, оказавшуюся спиртом, настоянным на кедровых орешках. Борис в третий раз принялся рассказывать, как нашел целую трехлитровую банку этого божественного напитка, в кабинете у Мая Анатольевича.

— Вот ведь старый прощелыга, — говорил он горестно, — нет, чтоб угостить по-соседски… не-е! Никогда у него ничего не было… а чужое пить, так у него всегда губа винтом!

Выпили.

— Может, все-таки окно откроем? — опять спросил Илья. Ну, ведь дышать же совсем нечем. Эти… осы… они ж вроде по ночам не летают?

— По ночам может еще чего и похуже летает… буркнул Марек, но все-таки дотянулся до рукоятки и приоткрыл стеклопакет. В образовавшуюся щель дунул свежий ветерок. Борис сразу же полез за сигаретами.

— Я покурю?

— В коридор! — сказал неумолимый Марек.

— Темно там…

— Да пусть курит, — махнул рукой Илья, — кури Борис… только дверь приоткрой, чтоб тянуло.

Прошло еще полчаса. Подвыпившие мужчины погрузились в сладкие воспоминания о прошлой жизни.

— …я тебе говорю, сиськи у нее во! — горячился Борис, обращаясь к Мареку через сидящего между ними, смущенно улыбающегося Егора, — размер наверно четвертый или пятый… такая ядреная девка!.. я таких люблю… и юбки вечно носила, только, только чтоб трусов не видно было. Ты чё, не помнишь что ли? На первом этаже работала… как ее?.. Рада, кажется, зовут. Я было к ней хотел клинья наладить… да куда там, к ней все какой-то хрен на джипе приезжал.

— Да помню я ее! — говорил Марек, перечеркивая ладонью воздух, что у него означало глубокое отрицание. Корова!

— Какая корова? — опять горячился Борис. Да ты коров не видел, братец!

— Вот у нас в моделировании была!.. Марек в восхищении сложил губы дудкой, — ножки… попка… талия… он мечтательно обвел руками в воздухе что-то округлое и, причмокнув, неожиданно закончил, — на мордочку, правда, страшненькая… но это ничего… мне такие даже больше нравятся… они ломаются меньше! А то бывает морда смазливая, а на остальное без слез не взглянешь… а сама туда же выеживаться… дам, не дам…

Илья с усмешкой наблюдал за увлеченными воспоминаниями тощим и чернявеньким Борисом и толстым и носатым Мареком.

Хлопнули еще по одной, и мысли Илья внезапно приняли другое направление.

— Хватит, трепаться! — сказал он и прихлопнул ладонью по столу. Все замолчали и удивленно посмотрели на него.

— Что, кроме баб, поговорить не о чем?

— А о чем еще? — глупо спросил Борис.

— Да хотя бы о том, куда все-таки нас занесло?

— Да ясно куда!.. безапелляционно заявил Марек. В Юрский период…

Повисла тяжелая пауза.

— Ты чё, кудрявый? — сказал, наконец, Борис, — Попутал что ли?

Все с каким-то облегчением засмеялись.

— Ё-мое… народ… ржал Борис вытирая воображаемые слезы, — сказанул… в Юрский… а чё не сразу в Каменноугольный?

— В Каменноугольном, — в тон ему отвечал Марек, — динозавров не было. Понял кучерявый?

— Ты и там бывал что ли? — глумливо осведомился Борис.

— А может мы вообще не на Земле… задумчиво сказал Егор.

— Ну, а где же мы по-твоему? — ласково поинтересовался Марек. Притяжение земное — раз; состав воздуха практически тот же — два; оборот вокруг оси, двадцать четыре часа — три; Луна одна и висит где положено — четыре. Это старушка Земля… факт! — в подтверждение своих слов, он почему-то похлопал по пластиковому подоконнику.

— Э-э!.. возмутился Борис. Ты подожди, подожди… не гони!.. Ну, сутки, положим, и вправду двадцать четыре… а как ты про притяжение узнал? Если нас не плющит или мы не скачем, как на Луне, это еще не значит… может оно ноль девяносто пять, от земного, или наоборот, один и один…

Марек усмехнулся.

— Эх ты, деревня!.. это-то как раз просто! Поставь стограммовую гирьку на весы и все увидишь сам.

— А состав воздуха? — захлопал глазами Борис.

— Расскажи ему Илюха! — торжествующе сказал Марек.

— Я пробу воздуха вколол в хроматограф, когда электричество включали…

— Что ж ты молчал?! — возмутился Борис. И чего вышло?

— Того и вышло… Илья пожал плечами, — практически, обычный состав… разве что, кислорода чуть поменьше, а углекислоты побольше… но это не существенно. Может калибровка поплыла, или еще чего…

— Луна-то да… продолжил рассуждать Егор, — а вот звезды… я что-то ни одного знакомого созвездия не нахожу.

— Тоже мне астроном! — буркнул Марек.

— Астроном, не астроном, но основные-то созвездия нашего полушария, знаю. В школе увлекался. Где, скажите мне, Большая и Малая Медведицы? Где Малый Лев? Где Волопас, наконец?!

— Волопас, — хохотнул Марек. А с чего ты, астроном-любитель взял, что мы в нашем полушарии? В нашем полушарии, как известно, середина марта… холодно, снег лежит! А здесь травка зеленеет, солнышко блестит… птички… вернее птеродактили, поют.

— Ну, тогда где созвездия южного полушария? Где Скорпион, Южная Корона, Весы? Большой Пес, Единорог? Где все?

— То есть, ты хочешь сказать?.. начал Илья.

— Подожди!.. Борис лихорадочно обдумывал услышанное, — подожди… повторил он, — а может мы в другой галактике?

— Нет, мы в параллельном мире, — недовольно поморщился Марек. Вы ребята вроде выпили немного, а уже такой бред несете…

— А сам-то? Юрский период…

— Я, положим, пошутил.

— А разве все, что с нами происходит… развел руками Илья, — разве это не бред?

— Точно! — подхватил Марек издевательским тоном. Это бред и вы мои галлюцинации.

— Сам ты галлюцинация, — хмыкнул Борис, — в зеркало давно смотрелся?

— За собой последи! — немедленно огрызнулся Марек.

Илья невольно окинул взглядом своих товарищей. «Действительно, выглядим не ахти… можно сказать, как бригада бомжей — десятидневная щетина, одеты, кто, во что горазд… Особенно импозантен Марек, со своим голым волосатым торсом и немыслимыми брюками камуфляжной расцветки. Борис, в когда-то голубом, расхристанном комбинезоне спасателя, тоже от него недалеко ушел. Егор в невесть где найденных, безразмерных шароварах и грязной, распахнутой на могучей груди, безрукавки, и вовсе похож на запорожского казака, сбежавшего от турецкой конницы. Только чуприны и не хватает. А на моих джинсах и майке уже трудно понять чего больше — прорех или целой ткани. Одежда здесь буквально горит, в прямом и переносном смысле».

— Вот не знаю, где мы… опять начал Егор, — зато знаю, что здесь работает мощная коротковолновая радиостанция… и не просто работает, а включается в одно и тоже время, два раза в сутки, на полчаса.

— Да ясно все! — заорал Борис. Нас засунули в какой-то громадный павильон… и фильм снимают… или что-то, типа, реалити-шоу…

— Ага!.. прервал его Марек. А динозавры это, по-твоему, компьютерная графика? Чушь! Короче, от вопроса «где?» мы плавно перетекли к вопросам «кто и зачем?» Слушайте!.. по виду Марека стало ясно, что его осенила гениальная мысль. Я понял! Нас усыпили газом и перенесли на какой-то остров! Вон, даже море видно рядом! А динозавров и насекомых размером с огурец, создали суки генетики… помните как в «Парке Юрского периода»?

— А здание Института и окрестности, тоже перенесли? — скептически поинтересовался Борис.

— Декорации.

— А звезды на небе перерисовали?

— Да пошел ты в жопу со своими звездами! Тебе лишь бы чужую теорию изговнякать!

— Сам пошел!

— Тихо парни! Разгалделись, как на базаре! — прикрикнул на них Егор. Чем вот так бесплодно рассуждать, мне кажется, надо первым делом установить источник радиосигнала! Может, в нем и есть ответ на все загадки.

— Как же ты его установишь?

— Короткие волны распространяются в пределах прямой видимости. Учитывая, что плато поднимается над поверхностью земли метров на пятнадцать, источник не более чем в ста километрах от нас.

— Успокоил! Нам что же, все окрестности на сто километров прочесывать? Это не один год уйдет…

— Да какой там не один год… в этих джунглях и дня не проживешь…

— Надо определить направление, — упрямо сказал Егор, и идти туда.

«А ведь Егор-то молодец, верно рассуждает!.. подумал Илья, — на плато нам не отсидеться, рано или поздно достанут… не динозавры, так еще кто-нибудь. А так хоть какой-то шанс… Только как определить направление?»

— А как определить направление? — спросил он. Пеленгатора-то у нас нет.

— Я уже над этим думал, — сказал Егор. Короткие волны экранируются массивной преградой. А массивная преграда у нас что? Правильно, здание Института. Значит можно попытаться во время очередного сеанса походить вокруг него с рацией. Место, где уровень сигнала будет минимальным, как раз напротив его источника.

— Толково придумано! — обрадовался Борис. За это не грех выпить! — и принялся разливать настойку по стаканам. Марек посопел, ища к чему бы придраться, но так и не найдя, поднял свой стакан.

— Ладно, согласен, это дело стратегически важное… Молодец Егор! Найдем эту долбаную радиостанцию, найдем и тех, кто нас сюда упрятал, — он сделал грозное лицо, — своими руками передушу гадов!

Илья не слушал его, обдумывая неожиданно пришедшую ему в голову мысль — если это действительно, какой-то опыт или шоу или спектакль, разыгранный неведомыми режиссерами, то может все не по-настоящему? Может те, кто погиб, на самом деле… просто вышли из игры?..

Здание института, погруженное в сумеречную дымку тумана, уже не казалось Майе чем-то чуждым. Оно было единственной ниточкой, связывающей с домом, воплощением обыденного, но такого уютного мира, в котором она жила до злосчастной ночи накануне отъезда. Да и с окружающим миром оно постепенно сливалось, словно врастало минута за минутой, пропитывалось незнакомыми запахами, поглощало влагу из воздуха, становилось все более привычным, будто давным-давно здесь и находилось. Со временем ветер принесет сюда споры и семена местных растений и деревьев, насекомые облюбуют новое пространство, может быть и люди в конце концов, обживутся. Выбора-то нет.

В таком философском ключе Майя размышляла, сидя у окна в своей комнате. Да, да, именно в своей. Недолго она прожила в удобствах директорского кабинета. После ужина Альбина отвела ее в сторонку и со свойственной прямолинейностью поставила в известность, что Майино присутствие нежелательно этой ночью, да и в дальнейшем тоже.

— Ласточка, ты не обижайся, — подруга ласково потрепала за щеку, — ты же умница, все понимаешь. Но такой классный мужик здесь один. Грубоват, конечно, но ничего, в этом своя прелесть…

Что Майе оставалось делать? Только убраться восвояси. Хорошо хоть, вещички не все перетащила. Настроение это, разумеется, не улучшило. К тому же, за ужином Марек на нее ни разу даже не посмотрел. Он был на удивление собран, не балагурил, лишь сосредоточенно поглощал нехитрые разносолы.

Значит, теперь она опять одна? Девушка походила по комнате. Села в кресло, покрутилась, придвинулась к столу. Продолжить что ли дневник? Открыла тетрадку, написала пару строк, но, повертев в руках карандаш, отложила в сторону. Темновато уже, да и что писать? Так можно всю тетрадь исписать всякими глупостями, от которых толку ноль. А мысли все вертелись по кругу. Как это не странно, но ее занимали отнюдь не динозавры, не череда ужасных смертей, не бедственное их положение. Вот почему так бывает? Весь мир вокруг враждебный, люди погибают, а ее волнует лишь — где сейчас и что делает один человек. Неужели опять со Светкой? Да разве эта прибабахнутая лучше Майи? Нет, ничем не лучше… А если прямо ему сказать, не ходи к ней? Эта мысль была тут же изгнана с позором. Уж лучше одной сидеть, чем услышать насмешки и пожелания не совать свой нос, куда не просят.

Убывающая луна уже выплыла на темное, затянутое рваными тучами, небо. Опять дождь, что ли будет… На фоне глубокой синевы показались две точки. Они стремительно приближались. Майя приникла лицом к стеклу. Черные силуэты напоминали птиц. Только это были совсем не птицы. Они пролетели мимо института и скрылись за деревьями. Ну, вот, начинается. Глядишь, и еще кто пожалует… А она сидит здесь одна, случись что-нибудь, узнают только утром, да и то, если заметят ее отсутствие за завтраком…

Страшно-то как! Освещения в комнате никакого. Поднеси руку к лицу — и то ничего почти не видно. А когда луна выглядывает ненадолго, тени ползут по стенам и полу, а в них мерещатся чудовища. Придется идти ложиться на окаянный стол, бока отлеживать. Дверь предусмотрительно заперла, создав иллюзию защищенности. Завтра надо будет все-таки сходить за матрасом на склад. После мягкого дивана это постель показалась совсем убогой.

В дверь тихонько постучали. Сердце у Майи оборвалось. Она на цыпочках подошла к двери и спросила почему-то шепотом.

— Кто там?

— Это я, Марек, открой!

От звука этого голоса девушка чуть не запрыгала от радости. Значит все-таки он не со Светкой!

Марек втиснулся в слегка приоткрытую дверь и тут же ее за собой закрыл. В руке у него был большой аккумуляторный фонарь.

— Значит, прогнали? — не смотря на вопросительную интонацию, это прозвучало как утверждение. Он огляделся со скептическим видом. Ну, ты даешь, мамзель, не могла что ли лучшего места найти, для поселения?

— Да мне сначала понравилось… Майя удивилась своему виноватому тону, — и тут чисто, по сравнению…

Но Марек ее не слушал.

— А дрыхнешь где? На полу что ли?

— На столе, — ответила она, продолжая чувствовать себя виноватой. Вон на том зеленом коврике.

— Ах, на коврике! Ну, чисто принцесса! Слушай, мне завидно!

Фонарь был направлен на Майю, и поэтому выражения его лица она не видела, но и так было понятно — прикалывается.

— И все-таки, я имею предложить вам другой вариант…

Он придвинулся, и Майя почувствовала, как его теплая рука приобняла ее за талию, — Поговорим, как мадам с джентльменом? Я хочу дать приют несчастной сиротке… э-э?.. ну, куда ты?

Девушка попыталась отстраниться, бормоча:

— Шустрый какой… приют он даст…

— Нет, если ты любишь одиночество, можешь, конечно, оставаться… Марек демонстративно развел руки, показывая, что не собирается ее насильно удерживать. Но знай, упрямая девица, ночью здесь по коридорам бродят приведения… неупокоеные души невинно убиенных… он заухал большим толстым филином и начал бормотать замогильным голосом. Где Майя? Где Майя?

Майе было одновременно смешно и страшно. Страшно от мысли, что если он сейчас уйдет, она опять останется одна. Да и вообще, разве она не хочет пойти с ним? Чего ломаться, зачем делать вид, что ей неприятно его предложение?

— Хорошо, — сказала она внезапно деловым тоном, — убедил… только вещи соберу.

— Вот это другой разговор! — немедленно взорлил Марек. Да какие такие вещи? Завтра перетащим.

По дороге они разговаривали о каких-то пустяках, которые даже не остаются в памяти. Куда они идут, Майя не поняла. Все внимание сосредоточилось на ощущении тепла от Марековой руки. Щеки пылали, сердце в груди прыгало. А все-таки сегодня не такой уж и плохой день. Есть с чем сравнивать. Наконец, Марек остановился перед одной из дверей, распахнув ее перед девушкой, склонился в шутливом поклоне.

— Прошу вас мадмуазель! Заходите, не стесняйтесь. Должен сразу предупредить — это, конечно, не шикарное директорское помещение, но диван, по крайней мере, имеется.

— Кто здесь живет? — Майя на ощупь пробиралась через какие-то стулья, мимо стола, к продавленному дивану, — я никому не помешаю?

— Надеюсь, что нет, — Марек уселся рядом с ней, отчего диван протяжно заскрипел, по-хозяйски приобнял за плечи, — это, вообще-то, мои апартаменты.

Она пыталась подыскать слова для вопроса… но все они были, какими-то фальшивыми и пошлыми. «Кажется, здесь не прибрано, может быть, мне?..» Или: «Мы будем спать вместе?..»

— Я хочу, чтобы ты здесь осталась, — сказал он, непривычно серьезным тоном.

Майя удивленно глянула ему в глаза.

— Ты не бойся, — поспешно сказал Марек, неправильно истолковав ее взгляд. Голос его вдруг стал хриплым. «Неужели волнуется?» — с каким-то облегчением подумала Майя.

— Не бойся, — сбивчиво повторял Марек, — я тебе… я тебя… только если сама захочешь… Как-то спокойнее… когда ты под присмотром… он вдруг поцеловал ее в шею.

Целовал неспешно, со вкусом. Отросшая щетина стала мягкой и почти не кололась. У Майи была возможность отклонить ласку. Разум занудствовал — так неправильно, так не должно быть. Что он подумает о ней завтра? Но чувства тут же возражали: завтра… оно ведь может и не наступить… пусть все будет сегодня. Влажные губы, ладонь на затылке… и Майя не оттолкнула. Ощущение реальности исчезало. Настоящими были только руки, ищущие, жадные, да сухая горячая кожа так тесно, так близко. Марек что-то ласково говорил, она не слышала… Все в ней кричало о жизни. Несмотря ни на что, вопреки. А иначе для чего тогда все…

Впервые за эти тяжелые дни к Майе пришло ощущение покоя. Даже в этом сумасшедшем мире с ожившими кошмарами и смертью, можно быть счастливой. Зарывшись лицом в ее волосы, Марек спал, прижав ее к себе. Тяжелая рука лежала на худеньких плечах, а его дыхание щекотало затылок. Рано еще умирать…

Наконец-то закончилась эта муравьиная возня. Все чего-то копошатся, делают. Как будто это им поможет. Прям коммуна — мечта дедушки Ленина. Как они надоели. Жаль Юрик коньки двинул, вот с кем было здорово отрываться. Но у нее есть одна маленькая радость. Ладони вспотели от предвкушения…

С утра ее разбудила Маринка, потащила готовить дурацкий завтрак. Что за идиотская повинность, не нанималась она им кашеварить. Но все же пришлось идти, не конфликтовать же с этими сумасшедшими тетками. Помучалась несколько часов, зато после можно было сладко поспать, что она и сделала.

Проснулась уже под вечер. Первым делом сунула руку под матрас и вздохнула с облегчением. Перед самым пробуждением ей приснился жуткий сон, что пока она парилась в этом идиотском буфете, ее комнату обыскали. Светка перепугалась до одури — под матрасом с ворохом не очень свежих тряпок, заменяющих ей постель, было спрятано сокровище — именно так можно было назвать килограммовый пакет «снега», который она стащила у этих недоумков.

У-ф… Слава богу, пакет был на месте. Светка полежала успокаивая бешено бьющееся сердце. Настроение понемногу стало улучшаться.

Это ж как все удачно сложилось — покувыркавшись с болтливым Мареком, она узнала, что, оказывается, под боком находится целый «клондайк». Пятьдесят килограмм кокса из бандитской фуры! Эти лошары даже не удосужились его получше спрятать. Глупо было не воспользоваться таким шансом. До чего ж она все хорошо устроила! Украсть не составило никакого труда. У нее в жизни еще не было столько кокса сразу. Предки в последнее время жадничали, контролировать пытались. Папенька все в универ ходил, утрясал с преподами ее хвосты. А мамаша, знай только, нравоучения свои нудила…

Вот уже третий день Светка мечтала о ночи, когда все утихнет и можно запереться в своей комнатушке и кайфовать. И третью ночь ожидания оправдываются. Злоупотреблять она не станет — она ж не наркоманка. Так, чтоб жизнь веселей была. Она втянула порошок в ноздрю, потом еще. Задержала дыхание. Остатки собрала пальцем со стола и втерла в десны.

А вообще, ей здесь нравится. Веселый такой мирок. С динозаврами. А до рассвета еще далеко. Еще раз можно будет догнаться. До чего же классно. А днем опасно — кто-нибудь допрет, что с ней, тот же бандюга. Уж он-то просечет мигом. И отнимут. Ну уж нет, ни в жизни этим тупым идиотам не поймать ее. Кто тут самый умный? Ха! Конечно, Света. Надо будет — еще возьмет, и никто не догадается…

Душно. Открыть окно. Они говорят — нельзя. Плевала она на их правила. Кто вообще их придумал? Кучка недоносков будет ей указывать, как жить? Да ни за что! Она устала подчиняться. Хватит.

Тело было легким и послушным. Светка, почти паря в воздухе, в пару длинных затяжных прыжков очутилась у окна. Распахнула окно — чудный аромат наполнил комнату. Свежесть дивными струящимися потоками текла вокруг. Как же хорошо! Черное небо мерцало звездами — они сверкали и переливались. Целую бесконечность Светка любовалась этим великолепием. Она дышала полной грудью, наслаждаясь каждым вдохом. Деревья пели от счастья. Ветер любил их, ласкал шероховатые стволы своими прикосновениями. И небо любило. Шорох веток, самозабвенно сплетающихся в экстазе, рождал мелодию. Она звала и манила с собой, туда. Девушка встала на широкий подоконник — ее место там. В мире совершенства и любви — она царица, божество. И не могло быть иначе. Эта ночь, как и все предыдущие и последующие — для нее одной. А глупые людишки пусть суетятся со своими мелкими проблемами.

Света шагнула в зовущее пространство. Оно приняло ее в свои объятья, несло как перышко. Из стороны в сторону. Плавно и нежно опустило. Она лежала, уткнувшись лицом в землю, пахнущую так сладко, так изумительно. Сердце замирало от нахлынувшего счастья. Осознание собственного совершенства восхитительно кружило голову. Она перевернулась на спину и от увиденного зрелища чуть не задохнулась от восторга. Ее со всех сторон окружали великолепные растения. Покачиваясь на тонких стеблях, они кивали огромными ярко-малиновыми цветками. Тянулись к ней изумрудно-зелеными листьями. Она протянула руку и наклонила к себе одно из божественных созданий природы. Нежные лепестки ласково прикоснулись к лицу, словно вбирая его в свое бархатное нутро. Осыпавшаяся пыльца защекотала в носу. Светка чихнула и тихонько рассмеялась. Ни с чем несравнимое блаженство заполнило ее целиком. Слезы заструились по щекам.

Ей не выдержать такого счастья одной. Она просто сойдет с ума. Надо подарить это чудо людям, чтобы они ощутили эту упоительную красоту. Они же не виноваты, что так несовершенны. Пусть насладятся, почувствуют хоть частичку этого.

Светка бережно срывала цветок за цветком, пока в руках не оказалась огромная охапка. Прижав ее к груди словно младенца, водила ладонями по гладким стеблям, шелковистым листьям, чтобы как можно полнее насладиться, вобрать в себя сказочные ощущения. С сожалением оторвавшись, положила букет на подоконник и залезла обратно в комнату.

Цветам нужна вода! Крадучись, тенью дошла до буфета. Двери там больше не запирали. Зачерпнула воды, жадно припала и пила, пила… Букет с трудом влез в горлышко трехлитровой банки, найденной в одном из шкафов. Высунув от усердия язык, она впихивала непослушные стебли, они гнулись и ломались. Скоро потрясающий букет был водружен на буфетную стойку, а пол вокруг усеян яркими лепестками и обрывками листьев.

Пальцы стали липкими от цветочного сока. Светка понюхала ладонь и даже зажмурилась от терпкого сладковатого запаха. Попробовала на вкус — чудно! Тогда она медленно облизала один палец — замечательно! За ним последовали остальные…

Начало отпускать. Пожалуй, надо пойти немного добавить. Совсем чуть-чуть, чтобы легко и сладко заснуть. Светка шла по коридору, уже заранее жалея, что ночь скоро закончится и придется долго ждать следующую.

Дверь заперла на ключ, может, хоть завтра от нее отстанут и не придут будить. Окно тоже надо закрыть. Светка протянула руку… стены как картонные вдруг сложились, накрыв ее… Свет померк. Миг звенящей тишины…