"Авиация и космонавтика 1996 11-12" - читать интересную книгу автора

ГЛАВНЫЙ ПРОТИВНИК ЧЕРНОМОРСКОГО ФЛОТА

Светлана Самченко

Линейный крейсер «Гебен» был спущен на воду в 1911 году на верфи завода «Блом унд Фосс» в Гамбурге и представлял собой довольно типичный для германской инженерной школы боевой корабль. Крупный, водоизмещением более 23 тысяч тонн, плоский, с резкими обводами длинного, стройного корпуса. Вооруженный десятью 280-мм орудиями в пяти тяжелых броневых башнях, расположенных по «зет-схеме», асимметрично. Немного тяжеловатый в маневрировании, но живучий и выносливый, как все линейные крейсера немецкого происхождения.

Крейсер как крейсер. Если бы не одна удивительная деталь биографии, определившая всю его боевую судьбу. В августе 1914 года «Гебен» стал… турецко-подданным.

Именно так. В самом прямом смысле этого слова. 16 августа 1914 года он принял в Константинополе турецкий флаг и стал называться турецким именем, сохранив, однако, при этом немецкий экипаж… Впрочем, у этого события была занимательная предыстория.

* Завод № 8 в 1941 году был эвакуирован из Подлипок в Свердловск. После войны производство зенитных орудий там и осталось. Подразделения, вернувшиеся в Подлипки, сменили тематику.

«Гебен» служил на Средиземном море с 1912 года. И в этих водах с его присутствием считались буквально все. Даже надменные англичане, чьи предки пришли сюда еще под флагом самого Нельсона. Для того чтобы сохранить влияние «владычицы морей» в средиземноморском регионе, Британия была вынуждена держать на колониальных стоянках многочисленную и весьма разнородную эскадру под общим командованием адмирала Беркли Милна. В Александрии перед войной прочно обосновались линейные крейсера первого поколения во главе с «Инфлэксиблом», а также два броненосных и три легких крейсера. В адриатическом порту Дураццо коптил горизонт «Дифенс», броненосный крейсер под флагом Трубриджа, известного адмирала и дипломата. При нем в качестве курьеров состояло несколько миноносцев. На Мальте, в сонной бухте Ла-Валлетты, стояли в плановом ремонте «Индомитэбл» и еще один старый крейсер «Дюк оф Эдинбург». Все эти силы в союзе с французским флотом были фактически противопоставлены «Гебену» и трем достроенным к началу войны австрийским дредноутам.

Скажем откровенно: англичане всерьез побаивались «Гебена». Прежде всего потому, что он имел несравненно лучшую защиту, нежели любой из крейсеров типа «Инфлэксибл» или «Индомитэбл». А десять орудий его главного калибра хотя и были легче британских двенад-цатидюймовок, но зато обеспечивали большую скорострельность и гибкость огня. Не случайно перед войной адмиралтейство рекомендовало Беркли Милну ни в коем случае не выпускать против «Гебена» свои линейные крейсера поодиночке, а если уж дело дойдет до прямого столкновения, встретить немца как минимум втроем.

А между тем немецкий крейсер имел некий тщательно скрываемый дефект. На колониальной службе в южных водах он из-за плохой воды заработал трудно-устранимую неисправность котлов: стоило повысить давление на больших скоростях хода, как начинались разрывы трубок. И великолепный для тех лет испытательный результат «Гебена» - 28,1 узла скорости - летом четырнадцатого существовал только как память о днях минувших. После переборки механизмов в Поле, когда были заменены примерно 30% трубок, инженеры рекомендовали «Гебену» не выжимать больше 24 узлов, а при длительных переходах держать максимум 18…

Стойкая неисправность ходовых систем чаще всего ставит крест на строевой карьере корабля. Это означает пожизненный пост дипломатического стационера где-нибудь на второстепенном военном театре или тыловую службу в резервных или учебных подразделениях. Но в отношении «Гебена» судьбе было угодно распорядиться иначе.

Согласно германо-турецкому военному договору, немцы обязались значительно усилить военно-морские силы Турции и обещали дать обновленному флоту хороший флагман. В свою очередь, турки гарантировали Германии поддержку в войне и избавление средиземноморского региона от британского влияния.

Поначалу стараниями адмирала Тирпица лучшие силы германского флота неизменно оставались в Северном море - для противодействия англичанам, наращивавшим морскую мощь с завидной интенсивностью. А усиливать Турцию уходили старые броненосцы, лет по двадцать уже отслужившие в составе Гохзеефлотге. Например, в 1910 году турки заплатили германской казне по 9 миллионов марок за поставку двух линкоров типа «Бранденбург» 1891 года спуска. Если бы эти два корабля не ушли в Стамбул, на следующий год их должны были просто списать - по причине преклонного возраста и полностью выплаванного конструктивного ценза… Один из этих линкоров «Кайзер Фридрих-Вильгельм», он же «Хайреддин Барбаросса», погиб в Дарда-нелльской операции, а второй благополучно дослужил в Босфоре до… 1938 года!

Линейный крейсер «Гебен» (снимок 1914 г.)

Германские эсминцы попадали в Турцию только в результате выбраковки на испытаниях. Другими словами, те, кто не добрал во время пробегов несколько долей узла до контрактной скорости или имел какие-нибудь дефекты сборки. Причем всякий раз туркам приходилось отдельно оплачивать их вооружение и боезапас.

Но ближе к лету 1914 года Турция стала все настойчивее требовать исполнения условий договора. Пора было отправлять в Стамбул «хороший флагман», и Тирпицу удалось добиться на переговорах права сохранения за этим флагманом немецкого экипажа.

В разное время кандидатами на руководство турецким флотом назывались крейсера «Блюхер» и «Мольтке». Но переговоры о «Блюхере» сорвались по вине самого Тирпица. Удивительный корабль с параметрами живучести, как у линейного крейсера, и 210-мм орудиями додредноутских времен был нужен адмиралу в качестве флагмана учебно-артиллерийского отряда. А «Мольтке» отстояли… родственники знаменитого генерала, имя которого он носил.

Турки едва не привели флагман из Англии. Заказанный англичанам линкор «Эрин» по документам именовался «Ричардом Пятым». Изменения международной обстановки и дефицит турецкого военного бюджета привели к тому, что «Эрин» остался в Грэнд-Флите, а в Стамбул отправился «Гебен», того же типа, что и «Мольтке», но с неисправностью ходовых и без влиятельных родственников…

В августе 1914 года на «Гебена» возлагалась стратегическая задача: пробраться через Дарданеллы и Босфор в турецкие воды, возглавить флот и втянуть Турцию в начинающуюся мировую войну.

Об этом прознала английская агентурная разведка. И адмирал Баркли Милн получил категорический приказ: не допустить прорыва «Гебена» в турецкие воды. Второго августа на тихом рейде Ла-Валлетты, где к тому времени собралась почти вся английская Средиземноморская эскадра, загремели якорные цепи. В поиск вышли линейные крейсера «Индомитэбл» и «Индефати-гэбл», три броненосных крейсера - «Дифенс», «Блэк Принс» и «Дюк оф Эдинбург», один быстроходный разведчик «Глостер» и восемь миноносцев.

Война была только что объявлена. Но открытые боевые столкновения в море были еще под запретом до 5 августа, до конца действия специального ультиматума Антанты державам Тройственного союза…

… Возле низких желтых берегов Алжира, у портового маяка Боны на рассвете высунулись из-за горизонта две тоненькие длинные стеньги. И буроватым дымом мазнуло по небосводу. Синевато-серой, почти бесплотной тенью к небольшому колониальному городку подобрался маленький стройный крейсер с красивым острым профилем форштевня и четырьмя высокими телескопическими трубами. Изящно развернулся в виду рейда, спокойно, занял удобную позицию и, двигаясь на небольшой скорости вдоль побережья, расчехлил свои легкие 105-миллиметровые орудия. На портовые сооружения и стоянки рыбачьих шхун посыпались полуфугасные пироксилиновые снаряды, в городке были жертвы среди мирного населения.

Береговые наблюдатели опознали в незваном госте «Бреслау», германский легкий крейсер. Он был известен как разведчик «Гебена» и с недавних пор сопровождал его во всех походах. Сам «Гебен» в это время разорил соседний портпункт Филипвиль.

Что это? Провокация? Срок ультиматума еще не истек, но эскадра Милна - с линейными крейсерами в качестве главной ударной силы - вышла на перехват.

3 августа немцы получили подтверждение приказа идти в Стамбул и поступить в распоряжение турецкого правительства. Впрочем, они и так уже направлялись именно туда.

4 августа около половины десятого утра «Инде-фатигэбл» и «Индомитэбл» шли в кильватер вдоль туманного Алжирского побережья. И заметили чуть мористее подозрительный дымок над самым горизонтом.

Склонив курс навстречу еще невидимому кораблю, англичане осторожно приблизились. И когда черная точка на горизонте превратилась в легкий четырехтрубный силуэт, они поняли, что поиск увенчался успехом. Это был «Бреслау». А где появляется «Бреслау», там жди через некоторое время и «Гебена».

И он пришел. В синеватой дымке нарисовался его прямой, стремительный длинный профиль. Пришла в движение великолепная цейссовская оптика. Некоторое время немец изучал своих преследователей. Но строгие стволы его орудий главного калибра так и остались спокойно лежать в диаметральной плоскости. В планы германского адмирала Сушона не входила перестрелка с англичанами, у «Гебена» было более важное задание. А* салютовать по традиции иностранному флагу немец просто не стал. Война объявлена, стало быть, можно и не салютовать…

Английские крейсера посовещались сигналами и решили: пристроиться немцу сзади «на раковину», чтобы следить за ним до особого распоряжения своего командования. Они не имели права открывать огонь до истечения срока ультиматума, а потому вынуждены были «висеть на хвосте» у «Гебена». Вместо почетного эскорта!

Адмирал Милн оставался в это время на Мальте со своим флагманом «Инфлэксибл». «Индомитэбл» связался с ним по радио, доложил обстановку и спросил: «Что делать с немцами?» Ответная телеграмма звучала странновато: и «Гебена» задержать, и ультиматум соблюсти. То есть обойтись без открытия артогня. Как хочешь, так и понимай этих командующих!…

«Гебен» в это время полз своим курсом, плоско вытянувшись на почти штилевой волне, и всем своим видом демонстрировал полное пренебрежение к представителям Великого Флота Британии.

«Индомитэбл» и «Индефатигэбл» всю дорогу перемигивались сигнальными прожекторами, решая вопрос: стрелять или не стрелять? И, разойдясь во мнениях, снова вызвали по радио «Инфлэксибл». Случись что не так - можно свалить ответственность на старшего по званию! Однако флагман радировал все то же: «Гебена» задержать, но огня не открывать!… Интересно, как уважаемый Беркли Милн представлял себе процесс задержания неприятельского линейного крейсера без стрельбы?…

Схема линейного крейсера «Гебен*

К вечеру немцы обманули своих соглядатаев и растворились в синей дымке над горизонтом. Можно представить себе, какими сигналами обменялись британцы, обнаружив себя в одиночестве. А в семнадцать часов следующего дня разведка донесла Милну, что оба неприятельских корабля давно стоят на якорях в тогда еще нейтральной Мессине.

«Индефатигэбл», словно в насмешку над собственным именем (один из вариантов перевода - «Неутомимый»), надорвался во время поисков и был отправлен в Ла-Валлетту - перебирать засоленные котлы и принимать «до нуля» израсходованное топливо. На смену ему вышел сам флагманский «Инфлэксибл». Но к моменту его воссоединения со своей эскадрой немцы уже покинули мессинский рейд и растворились в пространстве. Английские крейсера окончательно потеряли след.

Правда, «Дифенс», «Блэк Принс» и «Уорриор» видели на горизонте пару подозрительных дымовых шлейфов. Но связываться не стали… Не спешите обвинять их в трусости, читатель; война в дальнейшем полностью подтвердила их правоту. Броненосному крейсеру додредноутской эпохи нечего делать в артиллерийском поединке с крейсером-дредноутом: подавляющее превосходство нового поколения боевых кораблей в скорости и мощи орудий не оставляет никаких шансов! В шестнадцатом году в ходе Ютландского сражения «Дифенс» попал под залп немецкого линейного крейсера «Лютцов» и был буквально разорван в клочья за несколько секунд. В том же бою погиб и «Уорриор». Он получил всего около четырех попаданий главным калибром германских линейных крейсеров «и почти тринадцать часов агонизировал», как писал британский офицер и историк флота Дж. Четфилд… Так что в случае с «Гебеном» англичане просто трезво оценили обстановку.

Единственными, кто мог помешать «Бреслау» и «Гебену» покинуть Мессину, были французы из эскадры де Ляперера. Но благодаря путанице в английских штабных бумагах Ляперер получил просьбу Милна содействовать в поимке «Гебена» лишь двумя днями позже! Дополнительную неразбериху внесла неточность перевода радиограмм с английского на французский, а также вмешательство французского морского министерства, которое сменило боевую задачу единственному дредноуту Ляперера - «Курбэ».

Англичане были почему-то совершенно уверены в том, что из Мессинского пролива немецкие корабли пойдут на запад, чтобы выйти из Средиземного моря и стать в Атлантике свободными рейдерами. Вероятнее всего, Беркли Милн, представитель старой британской тактической школы, считал, что «Гебену» нечего делать в Турции. Черное море, локальный театр боевых действий, блокированный навигационно сложными проливами Босфор и Дарданеллы, - разве это достойное место для базирования линейного крейсера?… Как бы то ни было, а факт остается фактом: «Инфлэксибл» благополучно упустил своего противника. Англичанин добросовестно сторожил выход из Мессины на север, в то время как немцы тихо выползли южным проходом…

В Турции в это время была уже объявлена мобилизация. Но правительство страны не спешило афишировать свою подготовку к войне, сохраняя до поры видимость нейтралитета. От адмирала Сушона требовалось идеально рассчитать время движения «Гебена» и «Бреслау», чтобы ни в коем случае не явиться к стенам Константинополя раньше положенного срока. И Сушон рассчитал.

Седьмого августа в 13 часов 35 минут легкий крейсер-разведчик «Глостер» из эскадры Милна выследил «Бреслау». И даже попытался радировать своему командованию курс и скорость противника в расчете на содействие если не самого «Инфлэксибла», то, по крайней мере, броненосных крейсеров. Но броненосные крейсера Трубриджа не отозвались. А «Инфлэксибл» к тому времени вообще удалился на бункеровку.

К чести «Глостера», он попытался завязать с немецким крейсером артиллерийскую дуэль. И, согласно английским данным, даже успел поразить неприятеля одним снарядом под ватерлинию… Впрочем, немцы категорически отрицают факт этого повреждения. Известно, что «Бреслау» активно отвечал на английские выстрелы, но о результативности его огня сведения крайне противоречивы. Скорее всего, дерзостный «Глостер» отделался весьма дешево.

На призыв своего разведчика к месту дуэли явился «Гебен». И тем самым положил конец бестолковой стрельбе легких крейсеров: получить одиннадцати дюймовый снаряд не входило в планы «Глостера». Оставив в покое «Бреслау», англичанин ретировался. К тому же с радиостанции мыса Матапан ему передали категорический приказ Милна: «Не рисковать быть потопленным или плененным».

Восьмого августа «Гебен» и «Бреслау» бункеровались в уединенной бухте близ Денузы. А уже десятого опустили свои якоря в желтый, вязкий грунт Дарда-нелльского пролива. Прорыв в Турцию состоялся.

Адмирал Беркли Милн принял запоздалое решение заблокировать створ Дарданелл. Чтобы немцы не вздумали оттуда вылезти! Но было поздно. Слишком поздно. Дело в том, что с формальной стороны никаких немцев здесь вроде как уже и не было. С 16 августа не было «Гебена» и «Бреслау», а были чистейшие турки - «Явуз Султан Селим», флагман флота, и его верный разведчик-адъютант «Мидилли». Под флагом адмирала Сушона… Пардон, Сушон-паши. В феске и с кривой саблей у пояса вместо приличествующей европейцу парадной командирской шпаги.

Английское адмиралтейство было в бешенстве. Первый лорд Луи Батенбергский едва не подал в отставку (вскоре его место занял Джон Фишер, автор дредно-утской доктрины морской войны). А адмирал Милн до конца дней своих приобрел странное прозвище «Беркли-Гебен». Бывает, что боевой корабль нарекают в честь знаменитого флотоводца, но чтобы наоборот!…

В предвидении будущих серьезных боевых операций Сушон разрешил «Гебену» ненадолго встать в ремонт. Для переборки главных механизмов и частичной замены трубок в котлах. Как ни странно, германскому экипажу удалось привести свой корабль в относительную норму-в условиях константинопольского порта, не приспособленного для содержания линейных крейсеров. После замены трубок «Гебен» стал уверенно держать 24 узла без серьезных ограничений по времени. Пытался выйти и на 26, но Сушон быстро запретил перенапрягать ходовые системы. От «Гебена» требовалось постоянно быть в хорошей форме, чтобы противодействовать русскому Черноморскому флоту. «Срыв» ходовых в таких условиях слишком многого может стоить союзной Турции, а русские броненосцы додредноутских времен больше чем 18 узлов в бою не выжмут…

«Бреслау» по прибытии в Стамбул на несколько дней зашел в сухой док. Из этого английская разведка заключила, что он все же крепко получил от «Глостера», но этот вывод был ошибочен. По германским данным, в доке «Бреслау» избавлялся от облепивших корпус в южных водах морских трав, «съедающих» почти полтора узла полного хода и мешающих нормально двигаться.

Боевые действия у русских берегов начались в ночь на 29 октября 1914 года.

Около трех часов пополуночи у створа одесского порта появились две маленькие, плоские черные тени и, прижимаясь к воде, устремились в портовую акваторию. Миноносцы! Дежурный по рейду - канонерская лодка «Донец» - даже не успел подать сигнал тревоги. Две торпеды, с легким хлопком пневматики выброшенные торпедными трубами, прочертили в черной воде свой серебряный след. Это было последнее, что видела наблюдательная вахта «Донца». Но оглушительный взрыв поднял на ноги все население города и гавани. По пришельцам открыл огонь однотипный «Донцу» «Кубанец». А старый портовый буксир, спешивший на внешний рейд, чтобы подобрать экипаж погибающей канонерки, в темноте столкнулся с одним из миноносцев и сильно помял ему легкий борт в районе кожуха котельного отделения. Диверсантам ничего не оставалось, как слиться с темнотой и уходить…

Миноносцы эти были «Гайрет» и «Муавенэт», турки германского происхождения, с местными экипажами, но под командованием немецких офицеров. Их набег на Одессу был частью большого плана, разработанного адмиралом Сушоном. Согласно этому плану, сразу четыре русских города должны были подвергнуться внезапной атаке. Покуда «Гайрет» и «Муавенэт» охотились бы на одесские транспорты прямо на городском рейде, «Бреслау» с двумя турецкими крейсерами «Гамидие» и «Меджидие» должны были обстрелять берега Новороссийска и Феодосии, а также поставить в Керченском проливе непроходимую минную банку. Для этой цели один только «Бреслау» запасся почти тремя сотнями мин.

А «Гебену», как флагману, Сушон «отдал» главную базу русской эскадры - Севастополь.

«Гебен» прибыл к Севастополю вместе с минным заградителем «Нилуфер», сопровождаемый несколькими эсминцами. Линейный крейсер должен был обстрелять русские линкоры на их стоянке, пока «Нилуфер» и эсминцы не запакостят минами все окрестные бухты, где собираются небольшие пароходики ближнего каботажа.

Было около 6 часов 30 минут утра. Едва рассвело, как из низкого тумана высунулся рубленый профиль огромного серого крейсера, и на городские кварталы у набережной обрушились первые тяжелые снаряды. По необъяснимой причине комендоры «Гебена» не рассчитали дистанцию, и обстрел получился малорезультативным. Один из 280-мм снарядов разрушил стену госпиталя, осколками было покалечено несколько местных жителей, вышедших из домов на шум стрельбы. «Гебен» перенес огонь на стоянки кораблей в Южной бухте, как только стало ясно, что ни один стратегический объект на берегу не находится в зоне досягаемости артиллерии. Но ни в один русский корабль германские пушки так и не попали.

Южная бухта достаточно тесна, особенно если на якорных бочках в два ряда расположилась целая эскадра. Русские броненосцы не могли открыть огонь по свободно маневрирующему «Гебену», так как мешали бы друг другу при стрельбе. А на разведение паров и боевое развертывание требуется довольно много времени. Пока медлительные старые линкоры выбирали якоря, поединок с «Гебеном» начали береговые артиллеристы Севастополя. За десять минут обстрела с береговых фортов «Гебен» получил три снаряда. И это при том, что расчеты береговой артиллерии состояли сплошь из молодежи нового призыва!

Немецкие линейные крейсера живучи. Три попадания средним калибром - это вовсе не смертельно, тем более что пробоины пришлись по фальшборту и верхней палубе. Но, желая избежать дальнейших повреждений, «Гебен» вынужден был сделать несколько резких галсов. Он сбил пристрелку русским канонирам, но и сам не смог пристреляться по русским линкорам.

Хуже всего было то, что после смены немецким крейсером позиции его снаряды стали падать на стоянку минных транспортов и заградителей - в нескольких метрах от бортов, за которыми хранились по две-три сотни штук смертоносных черных шаров. В случае детонации этого боезапаса половина города была бы просто снесена в море. Но судьба в этот день благоволила русским: попаданий не было.

Повезло и самому «Гебену». Маневрируя под огнем русских батарей, он прошел краем минного поля и не подорвался лишь потому, что в Севастополе ждали прибытия старого минзага «Прут» и заблаговременно отключили электрическую цепь, приводящую мины в действие. Второй раз повезло «Гебену», когда его атаковали три дозорных миноносца. Их торпеды прошли мимо, а отважный предводитель атакующих был тяжело поврежден германским снарядом.

Уже покидая Севастополь после обстрела, «Гебен» нос к носу столкнулся в тумане с «Прутом». Старый минный заградитель, исполнявший по совместительству функции войскового транспорта на недальних маршрутах вдоль Крымского побережья, неспешно шлепал винтами по серой осенней воде. Он направлялся в Севастополь из Ялты и имел на борту батальон пехотинцев. Сухопутные солдаты сильно страдали от качки и большую часть времени проводили на верхней палубе… Представьте себе впечатления даже самого отважного бойца, если из дождевого сумрака перед ним внезапно возникает гигантских размеров крейсер, двигающий многотонными артиллерийскими башнями…

Допотопному заградителю хватило бы и одного 280-мм снаряда. Поэтому машинная команда «Прута» по приказу командира открыла кингстоны, как только первый полуфугас впился в борт на уровне мидель-шпангоута. Экипажу и пехотинцам была отдана команда «Оставить корабль!», одновременно с открытием кингстонов гальванеры заложили в машинное отделение «Прута» пиропатроны. Раздался взрыв. И в тот самый миг, когда из-под ног прыгающих в воду людей уходила чумазая палуба старого корабля, на низкой надстройке появилась сутулая фигура в длиннополой рясе.

- Спаси, Господи, люди твоя-а-а!!! - загремел над морем густой бас. И старческие руки православного священника воздели вверх огромный золоченый крест, благословляя погибающих в волнах…

«Гебен» не стал собирать с воды команду «Прута» и его пассажиров. Да ему и не дали бы этим заняться: из города уже спешила эскадра, наконец-то вытянувшаяся из Южной бухты. С минуты на минуту к месту расстрела «Прута» могли явиться русские броненосцы, заслуженные и медлительные, но обладающие великолепно подготовленными артиллерийскими расчетами.

Ответную операцию - обстрел Трапезунда - русские провели 17 ноября. В набеге участвовали броненосцы «Евстафий», «Иоанн Златоуст» и «Пантелеймон», которого большинство севастопольцев помнило как «Потемкин». Разведку осуществляли крейсера «Кагул» и «Память Меркурия», а также «Алмаз», ветеран Цусимы, странный крейсер практически без защитьгкорпуса, вооруженный только легкими пушками 120 и 75 мм и обладающий внешностью выездной губернаторской яхты. С недавних времен «Алмаз» стал носителем гидросамолетов-разведчиков, и на него возлагалась обязанность в случае боя помогать линкорам в корректировке огня.

Полдень восемнадцатого ноября застал эскадру на траверзе мыса Сарыч. Вернее, на траверзе Сарыча находился флагманский «Евстафий», а кильватерная колонна растянулась на десятки миль в условиях густого тумана. Вероятно, поэтому «Евстафий» и оказался против «Гебена» в одиночестве, когда разведчики обнаружили за плотной пеленой непогоды смутный силуэт противника и стали вызывать на содействие линейные силы. Как бы то ни было, а только «Евстафий» ухитрился выйти «Гебену» точно на контркурс.

Дуэль двух флагманов продолжалась всего около десяти минут. Дистанция была невелика - всего около 50 кабельтовых, но туман с дождем делали практически бесполезной даже самую лучшую оптику. Удивительно, но факт: при столь сложных условиях ведения огня русский броненосец добился великолепных результатов: 14% попаданий. Для нецентрализованных систем наведения главного калибра этот показатель равен мировому рекорду. И тем выше цена достижения, что поставлен рекорд не в полигонных условиях, а при ожесточенном противодействии неприятеля, не по неподвижной щитовой мишени, а в реальном, жестоком бою.

Счастье адмирала Сушона, что остальные броненосцы не успели поддержать своего предводителя. А то ведь они тоже были неплохими стрелками…

Бой стоил жизни сотне моряков с обеих сторон. И несмотря на то что «Гебен» угодил в ремонт (впрочем, как и «Евстафий»), российский император остался недоволен исходом сражения. Ему из Петербурга казалось, что уничтожить немца не так уж и сложно…

Аналогичного мнения придерживались и люди, весьма далекие от Ставки Николая Второго. Севасто-польцы полагали, что коль скоро назойливый турецко-подданный то и дело выходит сухим из самых сложных боевых ситуаций, значит, ему не просто везет. Секрет гебенской удачливости находился, по их мнению, в… штабной канцелярии русской эскадры. Командующий Черноморским флотом Эбергард был по происхождению остзейским немцем, и острый на язык севастопольский народ то и дело распускал слухи, что адмирал - предатель и тайно помогает «соотечественнику» избегать неприятностей. Моряки эскадры даже прозвали своего начальника «Гебенгардом»… Так, уже второй по счету командующий заработал прозвище - производное от имени своего главного противника.

К слову, причастность Эбергарда к утечке информации из русского штаба впоследствии не подтвердилась.

Самому «Гебену» севастопольцы тоже прилепили кличку. Он звался у них «дядюшкой». А «Бреслау», соответственно, получил титул «племянника».

В конце декабря «Гебен» с турецким крейсером «Гамидие» прикрывали перевозку турецких войск. И на обратном пути в Стамбул, когда транспорт с «аскерами» уже был на месте назначения, «Гебен» впервые за всю войну подорвался на русской мине.

Прочность противоторпедной переборки и рациональное расположение водонепроницаемых отсеков спасли крейсер от тяжелых повреждений. Когда подбитый флагман вошел на стамбульский внутренний рейд, никто не заподозрил у него достаточно большой раны в обшивке и 600 тонн воды в отсеках. Не было ни крена, ни дифферента.

Но адмирал Сушон был тем не менее поставлен перед серьезной проблемой: как отремонтировать столь крупный корабль, если все повреждения - подводные, а дока соответствующих параметров в константинопольском порту построить не успели?

Методика ремонта была позаимствована у неприятеля. Да, у тех самых русских, которые и замусорили босфорские воды «рогатой смертью». Германские офицеры перед войной изучали опыт базирования крупных кораблей на акватории, не оборудованной достаточными ремонтными средствами. И это изучение велось на примере Порт-Артура. Когда в 1904 году японцы подбили торпедами три русских корабля, крейсер «Паллада» ремонтировался в доке, а слишком крупные броненосцы «Цесаревич» и «Ретвизан» были поставлены в строй при помощи кессонов. Теперь Сушон вспомнил об этом и приказал изготовить кессоны для «Гебена».

Ремонт был долгим. И покуда «Гебен» отсутствовал, активность проявляли только легкие крейсера и миноносцы германо-турецкой эскадры. Во время одного из налетов на русское побережье близ Одессы подорвался на мине крейсер «Меджидие»; одесским ремонтникам удалось спасти его, и после починки бывший турок даже вошел в состав Черноморского флота. Его перекрестили в «Прут», в честь старого минзага, жертвы «Гебена»…

Однажды в начале 1916 года «Гебену» дали понять, что его безраздельная власть в Черном море подошла к концу. Преследуя русские эсминцы «Пронзительный» и «Пылкий», немец едва не угодил под залп «Императрицы Екатерины Великой». Новейший русский линкор-дредноут, недавно вступивший в строй, нес двенадцать тяжелых орудий калибром 305 мм в трехорудийных башнях. И все эти роскошные пушки могли участвовать в бортовом залпе. До сих пор в этих водах никто не мог повергнуть в бегство флагмана флота Турции. Но на сей раз превосходство в силе артогня было настолько ощутимо, что «Гебен» не счел позорным немедленно ретироваться.

Он отступал без боя впервые в жизни.

Историки по сей день спорят: могла ли эта встреча завершиться решительной схваткой? Анализ схем передвижения кораблей показывает: вполне могла. Если бы только в самом начале русскими не была допущена тактическая ошибка. Вместо боя на преследовании «Екатерина» стремилась сохранить положение «бортом к неприятелю» и попыталась затеять перестрелку на параллельных курсах. Воспользовавшись медлительностью «русской леди», «Гебен» не стал искушать судьбу и попросту сбежал.

Позже, уже в Стамбуле, немцы смогли оценить, какого риска избегли. Первый же залп русского дредноута лег с очень малым недолетом, осколки разорвавшихся на воде снарядов оставили несколько глубоких царапин на обшивке «Гебена». И гафельный флаг с турецким полумесяцем был наискось распорот горячим куском металла…

Больше он не покидал босфорский створ без особой необходимости. И в случае выхода в море Сушон заблаговременно высылал вперед несколько подлодок, чтобы они следили за «Екатериной».

А потом Россию захлестнула революция. «Смутное время» оставило потомкам любопытную фотографию: сухой док Лазаревского адмиралтейства в Севастополе. И из этого дока высовывается резкий серый профиль… Да! «Гебен» все-таки побывал в Южной бухте, когда политические бури открыли неприятелю дорогу в главную базу русского флота на Черном море.

В 1918 году, перед самым окончанием войны, германское командование с согласия турецкого правительства разрешило «Гебену» и «Бреслау» покинуть Турцию и попробовать присоединиться к австрийскому флоту в Адриатике. Но для этого надо было пройти Дарданеллы - кишащие минами, так и не взятые англичанами, по прочно блокированные.

Немцам удалось незамеченными пройти первую линию британских охранных сил. Правда, «Гебен» все-таки подцепил скуловым килем одну из мин, но повреждения были не настолько тяжелы, чтобы прерывать операцию. На полной скорости немецкие крейсера вломились в строй неприятельских миноносцев, отогнав двоих из них - «Лизарда» и «Тайгресса» - интенсивным огнем легкой артиллерии. Здесь же утопили два британских монитора. Удача была необыкновенно близка: еще несколько кабельтовых и позади останется узкая «кишка» злосчастного пролива. А там - вперед, туда, где ждут уже предупрежденные разведкой союзники.

Но прорыву не суждено было состояться. Около острова Имброс 20 января 1918 года в семь часов «Бреслау» угодил на английское минное поле.

Первый взрыв перебил приводы управления и, вероятно, разорвал валы винтов. Парализованный крейсер течением бросило на мины. Раздалось четыре последовательных взрыва, и «Бреслау» завалился на волну в критическом крене. С треском разнесло от попадания заборной воды в отсеки разгоряченные котлы. И это был конец. Но «Гебен» не оставил своего разведчика в его последние минуты. С огромным риском для себя он проник в самую середину заграждения, чтобы попытаться вытащить «Бреслау» на буксире.

Однако того уже ничто не могло спасти…

Осмелевшие британские миноносцы снова зашмыгали вокруг неясными серыми тенями. Оставаться и далее на месте гибели «Бреслау» было слишком опасно. К тому же при попытке буксировки «Гебен» и сам задел мину. Уже вторую в течение одного дня! Первый подрыв произошел в створе Дарданелл, в самом начале операции. И теперь крейсер должен был уходить, не успев даже подобрать всех уцелевших моряков «Бреслау». Около 170 человек попали в плен, выловленные английскими миноносцами.

Когда «Гебен» уходил обратно в Дарданеллы, его преследовало несколько неприятельских самолетов. Не стоит полагать, что изящные самолеты тех лет - с трескучими двигателями и тонкими нитями расчалок над открытыми кабинами - были практически безопасны для хорошо бронированного корабля. Авиационная бомба была уже разработана и вовсю применялась на фронте. Правда, точность бомбометания еще оставляла желать много лучшего, но к концу войны летчики научились и этому.

Спасаясь от крылатой погони, «Гебен» убрался в узости Дарданелльского пролива. И там в третий раз подорвался на мине. Повреждения были очень опасны - с трещинами в противоторпедной защите. Но впереди были уже турецкие воды, ставшие почти родными за четыре года войны.

Четыре миноносца отконвоировали «Гебена» к мысу Нагара, где он приткнулся к отмели, чтобы избежать распространения затоплений. Здесь ему было суждено оставаться до конца войны, периодически отбрасывая выстрелами назойливые английские эсминцы и подлодки, пытающиеся добить непобежденного…

В конце года война завершилась капитуляцией. Сначала - немецкой, а потом и турецкой. Для обеспечения прекращения огня на морском театре военных действий англичане потребовали интернировать в Ро-сайте лучшую часть имперского Гохзеефлотте. В числе этих лучших были все германские линейные крейсера. Кроме «Гебена», судьба которого все еще оставалась неопределенной.

Дипломаты держав-победительниц пытались добраться до «Гебена» на том основании, что его пребывание в Турции в чине флагманского корабля якобы не вполне законно. От интернирования линейный крейсер спасло лишь то, что он был в ремонте. Причем без особых шансов когда-либо его завершить, поскольку три минных подрыва - не шутка, а дока в Стамбуле нет. К тому же турки задали господам победителям вполне логичный вопрос: где это они в турецких водах видели немца? Конечно, был такой линейный крейсер «Гебен». Но чистопородный турок «Явуз Султан Селим» знать не знает никакого «Гебена»… И что взять с турецко-подданного!…

Дело в том, что сохранение «Гебеном» в Турции германского экипажа никак не было отражено в письменных документах. А сам факт передачи корабля под чужие флаги был оформлен как продажа в нейтральную страну, что противозаконным не являлось и весьма часто практиковалось теми же англичанами.

И тогда «Гебена» оставили в покое. Тем более что военной разведке Антанты было известно его практически безнадежное состояние.

21 июня 1919 года закончилась его эпоха. Сверстники-соотечественники открыли кингстоны в шотландской бухте Скапа-Флоу, чтобы не служить бывшему неприятелю. Он остался один.

Несколько лет после войны «Гебен» простоял у отмели в одном из крохотных заливчиков в Дарданеллах.

Скептики говорили, что век его кончен, поскольку док в Стамбуле достроят нескоро, а средний срок службы линейного крейсера не превышает обычно двух-трех десятилетий.

«Гебен» еще переживет этих скептиков. Всех до единого. И перекроет традиционные отпущенные сроки почти втрое… И не где-нибудь на вечной стоянке, а в составе действующих отрядов, боевых или учебных.

В 1926 году турецкие власти приобрели на французской верфи в Сен-Назере огромный плавучий док, смонтировали его в Измите и перевели туда «Гебена». Ремонт осуществлялся под руководством французских инженеров и длился почти четыре года. Французы заменили изношенные механизмы, восстановили энергетику корабля, увеличили амбразуры орудий и угол их возвышения. В 1930 году «Гебен» снова принял флагманские знаки различия…

С 1936 года его называли просто «Явуз». Он пережил еще и вторую мировую войну, правда, не участвуя в ней. У него давным-давно уже был турецкий экипаж. Но в Черном море любому моряку было известно, что в принципе «Явуз» - «Гебен» - остался тем, чем когда-то был. Германским линейным «бароном», тенью эпохи последнего Гогенцоллерна.

Родина вспомнила о нем в шестидесятых годах. В случае возвращения в Германию его ждала тихая служба на вечной стоянке при морском музее в Гамбурге. Но по какой-то причине переговоры о возвращении сорвались^Иримерно тогда же он перестал выходить в море.

«Явуз Султан Селим» - он же «Гебен» (снимок 1936 г.)

Судьба его завершилась в 1976 году, когда корпус был окончательно разобран на одном из турецких морских заводов. Это был слишком мирный конец для представителя удивительного поколения первой мировой. На сегодняшний день «Гебену» принадлежит своеобразный рекорд по продолжительности строевой службы. Рекорд, который вряд ли когда-нибудь будет побит.