"Предел" - читать интересную книгу автора (Лобанова Елена)

Глава 1

— Девка!

— А я говорю — эльф!

— Нет, девка! Плащик в цветочках!

— А говорю — эльф! Спорим? На медный!

— Ага! А проверять как?

Дело было вовсе не в том, что эльфы похожи на девиц. Вне зависимости от «плащика» никто бы не ошибся. Или — почти никто. Но в славной Малерне, известной на всю Торговую Империю, как лучший порт, некоторые местные жители получали блага цивилизации в большом количестве и почти даром. Блага были сомнительными — все они курились, нюхались, жевались, пились или употреблялись другими, более оригинальными способами.

Два портовых гоблина не заметили, как дошли за предметом своего спора почти до самых Верхних Улиц. Это могло иметь самые неприятные последствия, но после того, что они прожевали — им было уже все равно. Видение в плаще колыхалось и плыло куда-то вдаль. Табак, вызывающий «радужное счастье», оправдал самые смелые надежды длинноруких работников гавани. Им все нравилось, и их спор тоже.

Нэрнис Аль Арвиль был зол. За ним шли, шушукаясь, два… недосущества, размышляя, как доказать, что он не девка. Или наоборот. Затевать убийство сразу по прибытии было как-то нехорошо. Двойное убийство — тем более, хотя кто бы сказал, что эльф не в своем праве. Никто бы не возразил. Кстати, у него имелся меч. Это должно было быть таким показательным и очевидным! Но два шатающихся гоблина или не видели меча, или в Торговой Империи «девки» разгуливают в штанах и при оружии. О таком Нэрнис не читал, но исключить не мог.

Город уже казался ему всесторонне отвратительным. Узкие улицы, толчея — даже здесь, наверху, в богатых кварталах. Архитектура буквально поражала своей разнузданностью. На пути Аль Арвиля возвышались два строения. Они почти сошлись боками, оставив лишь узкий проход. Вычурный домик с балконами и Замок. Замок с собственными стенами, внутри городских стен — это было нечто совершенно безумное. Арку ворот украшал герб, чтобы ни у кого не осталось сомнений: здесь стоит жилище благородных господ. Герб тоже был образцом местной культуры. В верхней четверти поля красовалась объемистая пивная кружка, в нижней — козел в профиль, отчего был виден только один рог, и животное похабно намекало на единорога. Такой герб вполне мог заменить вывеску над дверями кабака.

Аль Арвиль был уже почти у цели. В конце проулка виднелась Стена Предела. Но, когда он вышел, наконец, из тесных объятий строений и увидел местную достопримечательность во всей красе, то все-таки оторопел.

Все жители мира были наслышаны о стене Предела в Малерне. Здесь его «изучали», старались обрушить, «почитали»… а теперь на нем, на Пределе, зарабатывали все кому не лень. За восемьсот лет существования ткань Предела вместила в себя много разнообразного хлама. Способность удерживать предметы и сохранять их нетленными, прямо-таки требовала зашвырнуть в Предел что-нибудь «на память». Первую сотню лет забрасывали не столько на память, сколько пытаясь выяснить, а есть ли нечто, что пролетит насквозь. Говорят, что были даже отчаянные, которые сами усаживались в чашу баллисты. История умалчивает, каково им было встретиться со стеной Предела, которая не пропускала ничего живого. Все неживое Предел принимал и удерживал. Достать что-либо изнутри было уже нельзя. Поэтому Стена Предела в Малерне являлась вертикально расположенной помойкой, в отличие от всех остальных помоек мира, которые были исключительно горизонтальны.

А еще в стене Предела было кладбище. Ближе к Западной окраине таким способом, зашвыриванием внутрь Предела, почти целое столетие «хоронили» покойников. Большинство их потомков давно вымерло, а безвестные мертвецы покоились практически без упокоения. Какое может быть упокоение, если каждый желающий волен нарушить покой мертвых, потыкать в их сторону пальцем, обсудить старинные отряды погребения? Стыд и срам.

Живой же народ, как подпиравший стену «Замка», так и саму «Достопримечательность», был самый разнообразный и колоритный. Здесь, у Стены Предела, работали граждане со всей Малерны. Лучшие из лучших. Лучшие рассказчики, лучшие карманники, лучшие зазывалы — даже лучше тех, что предлагали комнаты в порту. Тут же располагались палатки «сидельцев», основном гномов. Но у гномов система была отлажена рационально — на десяток занятых мест, присутствовал разве что — один гном. Остальные арендаторы клочка земли и навеса были обычными любителями «Чуда Внезапного Обогащения». У них была одна на всех общая надежда, что Предел падет, также как и появился — за одну ночь. Поэтому ночь у Предела была временем их бдения. Сейчас они отсыпались. Это сколько же всего сразу просыплется! Одних только монет, в основном, старинных — трудно подсчитать. Не говоря уже о предметах, заброшенных в Предел во времена его почитания — золотые и серебряные чаши, кубки, драгоценные камни. Почитание продолжалось почти две сотни лет. Так что, Стена сияла местами самыми настоящими кладами, которые и искать не надо — только подождать, когда сами в руки свалятся.

«Предельный» народ заинтересовался гоблинами даже больше, чем эльфом. Остроухие, конечно, не жили в Малерне и встречались не на каждом шагу. Они чаще всего миновали город, отправляясь в Западную часть Империи. Заезжий эльф, решивший посмотреть на Стену, не был таким уж из ряда вон выходящим явлением. А вот два портовых гоблина в Верхних улицах — это было нечто недопустимое. А значит, гарантировало небольшое, но приятное развлечение — стражу, ругань, пинки и зуботычины. К тому же гоблины были не в себе. Или накурились, или наглотались. Их организмы и так не отличались стойкостью ко всем видам дурманящих зелий. Гоблины и напивались-то с полкружки пива. Но при этом опустившиеся представители древнего народа не пропускали ничего мимо своих ненасытных ртов. Вот и эти двое — не пропустили. Душный ленивый вечер обещал стать зрелищным.

Аль Арвиль смотрел на Стену и морщился. Он бы сюда не пошел, а остановился в гостинице на Западной окраине и отправился дальше завтра утром. Но ему зачем-то, он уже и не знал теперь «зачем», захотелось посмотреть на первый предмет, попавший в Ткань Предела. По семейным преданиям, дядя Морнин швырнул в Предел огрызок яблока. Швырнул-то он его, на самом деле, в шумного гнома, который орал и рвал бороду — за Пределом остались склады клана. Но огрызок отскочил и попал в Предел рикошетом. Увяз как муха в меду и не долетел до земли. Якобы, потом установили шест, на котором краской отметили положение «предмета». А поскольку не случилось никакого изменения в положении, то именно с этого началась история изучения Дивного Явления. Нэрнис уже приметил как минимум три огрызка. Шестов нигде не наблюдалось. Можно было бы уходить, но…

Но охочие до зрелищ жители города, прислушавшись к спору гоблинов, стали спорить — убьёт их эльф или нет? Аль Арвиль принял трудное, но правильное, с его точки зрения, решение — никого не убивать. Вероятно, местный народ это понял. Эльфы же бывают добрыми до глупости. А этот, в плаще с цветочками, похоже, и был из таких. То, что они были правы, злило неимоверно. Убить он, конечно, гоблинов не убьет. Но разочаровать местных жителей сможет запросто. Надо же все-таки помнить, что у эльфов неплохой слух. Значит, все их споры и разговоры он прекрасно слышит. А вот ставки на свою персону — очень не любит. Он — младший наследный Сын Дома, а не скаковая лошадь. И вообще, у него есть основная задача этого путешествия: общаться с людьми и подкреплять теоретические познания практическими. И какая разница, откуда и как начинать.

Вопреки ожиданиям спорщиков, уже собиравшихся кучками, эльф подозвал рассказчика. Нет, ну надо же! Остроухий решил воспользоваться чем-то, кроме собственных мозгов и древних хроник!

Нэрнис одарил рыжеватого вертлявого мужичка серебряной монетой. Гордый такой завидной судьбой, рассказчик немедленно начал излагать сведения. С поправками на личность клиента, конечно. Поправки не всегда поспевали к сроку — сказывался опыт заученных рассказов.

— Мраком столетий покрыто… то есть, совсем недавно, по Вашим меркам, Благороднейший, появился Предел! Ах, да, Вы это знаете и сами видите. Но здесь, в славной Малерне, это событие было обнаружено сразу. Рано утром. Видите этот Замок? Это замок Фар Бриск. А когда-то на месте замка был постоялый двор для состоятельных купцов. — Рассказчик нащупал нужную линию повествования: мелкие местные подробности гораздо интереснее, чем общие сведения. — Старый Бриск был пьянь-пьянью. И в Великий Непреодолимый Предел он уперся лбом. Пошел утром по нужде и уперся. Улица, с которой Вы изволили сюда подняться, тогда называлась Подгорная, а сейчас — Предельная. В том месте, где Предел сделал такой удивительный изгиб, располагался задний двор кабака Бриска. И, простите, за подробность, отхожее место. А вот там, за Пределом, осталась Нагорная улица. Там же был другой двор, тоже — кабак. История не сохранила имени владельца. Здесь очень трудно рассмотреть что-нибудь за всеми памятными предметами, но если Вы найдете щелочку… вот тут вот есть просвет, то…

— Гм, просвет между старым ботинком и коровьей лепешкой?! Нет, увольте, я обойдусь Вашим рассказом. — Нэрнис не собирался приникать к смотровой щели с таким сомнительным содержимым.

— Ах, да! Предел же, как известно, не препятствует воздуху. Да, запах и впрямь… Так вот. Если бы Вы посмотрели с башни Замка, что, кстати, легко устроить, то Вы бы увидели и тот двор и огород, что были когда-то в Старой Малерне. Нетронутыми. Но представьте, как повезло старому Бриску! За одну ночь его двор превратился в самое золотоносное место в Малерне. И вообще — в Торговой Империи! Именно в этом месте Предел подступил совсем близко к жилью. Конечно, Вы это знаете, но не могу не упомянуть — Малерна единственный город в мире, который затронул Предел. Нигде более он не приближался к поселениям ближе, чем на двадцать сатров*. И это — одна из его загадок. Огибая в прочих местах чуть ли не каждое дерево, Предел отнял у нас половину города, Слава Создателю. С верхних башен Замка, открывается дивный вид на мертвый старый город.

— Разве в этот Замок заходят все, кто желает? — настойчивое упоминание о башнях и видах, наводило на мысль, что рассказчик подрабатывает зазывалой. Вот только зазывает в совсем уж странное место.

— О, Малерна Фар Бриск, нынешняя владелица Замка — сама по себе интересная Благородная Дама. Последняя прямая… потомка… потомица, в роду Бриск! Да, некоторых состоятельных господ она вполне даже приглашает пожить в комнатах на башнях.

— Так это все-таки постоялый двор?

— Ну… если честно, я право же не отважусь морочить голову эльфу, так оно и есть. В конце концов, состоятельным благородным господам тоже надо кормиться. А место — сами видите!

— Я вижу кучу хлама. И не только хлама.

— Даже не знаю, как и объяснить. Если Благородным эльфам ведомо чувство зависти…

Нэрнис задумался. Ведомо ли ему чувство зависти? Его брат Нальис был величайшим живописцем. Потрясающий талант, который приятно дополнял обычные возможности управления стихиями. Сестра Элермэ, так же помимо всего прочего, могла договориться почти с любым животным и обладала редким даром Вестницы. Отец, мать, дяди — все они были владеющими Силой. А он сам едва не был объявлен всенародным бедствием. Две стихии просочетались в нем произвольно, взбунтовались и зажили собственной жизнью. Лучше было их не касаться. Более того — нельзя. Необучаемый. Н-да. Но большой зависти он к способностям родственникам не испытывал. Даже, наверное — облегчение. Будущий «специалист по торговым делам с людьми на основе распознания их душевных переживаний» — должность мирная и необременительная. Почти никакой ответственности. Он же не Темный, чтобы беззастенчиво пользоваться всеми найденными слабыми местами. Он — почти лекарь. В каком-то смысле. Но… все-таки что-то обидное в этом было. Наверное, это она и есть — зависть.

— Допустим, что известно. Это чувство. И причем здесь оно?

— Ну, как же! Вот, взгляните сюда — Рассказчик оседлал любимую тему. — Вот помои. Вода вытекла, Предел ее так же не держит, как и воздух. А объедки остались. Или вот эти… гм… отходы всякой разной жизнедеятельности, вот извольте — кошачьи. Смердят по-прежнему. Огорченные соседи, из зависти, что Бриск быстро разбогател, отваживали у него постояльцев. Что ни ночь, так какую-нибудь… пакость в Предел пристроят. А Бриск, значит, загородить пытался. Но, Вы же понимаете — то кинул не так, то размахнулся слабо. Не все удалось прикрыть. Так что это — самое насыщенное место Стены. Не один год враждовали.

Нэрнис еще раз подумал и решил, что он мало, что смыслит в зависти. Или в этой её форме. Между тем, помойная тема уже объединила всех «предельцев» солидную в толпу. Даже гоблины как-то между ними затерялись. Ушлый гном принимал ставки. Ставили, конечно же, на него, Аль Арвиля. Точнее на его дальнейшие действия. Самые минимальные доходы получат те, кто оказался не слишком азартен. Эти ставили на то, что эльф уйдет вниз по улице к Западной окраине. А вот на прочие разнообразные попытки рассмотреть Предел ставили много — на проползание в самом узком месте — между стеной Замка и Стеной Предела, самое грязное и «густое место», даже — один к пятидесяти. И так далее и тому подобное. Все пути для отступления уже были отрезаны. Чтобы он ни сделал — кто-то да заработает. Аль Арвиль не был жадным, но быть предметом торга не хотел.

— А эльфийские стрелы? — Он посмотрел в небо.

— Ах, ну, конечно! Это Ваши сородичи пытались прострелить Предел. Но ни луки, ни камнеметалки так его и не пробили. Вот, взгляните: осадный таран. То есть — его часть. Здесь таких кусков еще много. Все они старые. Предел захватил лишь часть, на сколько пробились, остальное сгнило и отвалилось. Время, знаете ли, никого не щадит. О! Простите, кроме эльфов, конечно. Вот эти куски и остались — как ножом срезанные. А вот дальше — левее, стена действительно становится стеной. Видите, сколько камней? Это пытались обрушить Предел. Ничего не вышло. Далее, к Западной стене города есть шахты гномов. За один медный можно спуститься в бадье вниз и посмотреть. Хотя, могу Вам сразу сказать, смотреть там нечего, только кирки и заступы, увязшие в Пределе. С отвалившимися рукоятками, как и в случае с таранами. Но, Вы и сами знаете — Темные эльфы где-то в горах невероятно углубились и выяснили, что Предел продолжается под землей. Оттого и — полоса как будто выжженной почвы… Здесь её не видно. Но ближе к Западной стене, где видна земля… Не хотите осмотреть памятные предметы? Колокол, отлитый из золота, особенно красив. Подарок купеческой гильдии городу. Нет? Картины Ваших сородичей у Восточной окраины, к сожалению, испорчены. Местные художники закидали различными… вещами.

— Это чудовищно!

— Согласен! До указа Совета Старейшин всяк старался оставить о себе память. Ну и кидали… А вот, если желаете, можете оставить прошение. Я знаю лучшего составителя прошений! Всего три месяца на удовлетворение Вашего заявления. С гарантией! И Вы сможете бросить в Предел что-нибудь от себя. За умеренную, плату, конечно. Списки предметов ведутся последние триста лет и хранятся в Ратуше. Можете за дополнительную плату написать на предмете свое имя! Лучшие метальщики к Вашим услугам. Они настолько опытны, что могут забросить вещь, развернув её нужной стороной, чтобы надпись…

— Нет! Я ничего не желаю никуда кидать. — Нэрнис размышлял, созерцая зависшие высоко «в небе» стрелы. Толпа ждала. Просто как зверя спугнуть боялись Как дышать-то не перестал?. Жаль, здесь нет азартных Темных сородичей — ставки взлетели бы до небес. Выше этих стрел. Говорят, сам Повелитель Темных Амалирос Ар Ниэль Арк Каэль сражается в Чаше Поединков с выползнями. Фу, гадость, какая! А его подданные ставят и против него. Чудовищная непочтительность! Однако, следовало принимать решение. И желательно такое, чтобы вся эта азартная толпа осталась… ну, там, где надо.

— А зачем этот постоялый двор построен в виде Замка? — Нэрнис все-таки был логически мыслящим существом и пытался понять архитектурный замысел.

— Так, через двести лет после Предела Бриски стали Фар Брисками. За деньги можно и ноферат купить. Правда, их ноферат, такой вот небольшой — все, что за стенками. Но доходнее многих прочих. А потом и этель ноферами стали. Ну, это уже после войны кланов. А благородные должны иметь Замок, вот и отстроились. Красота… то есть — удивительное строение. — Рассказчик внимательно следил за выражением лица остроухого. Понравится рассказ, вдруг, еще серебряную подкинет. Так-то и за медный сговаривались. Какой замечательный гость. А слава-то какая — эльфу рассказывал!

— Ну, а зачем портовому городу стены? — Нэрнис все-таки был наивным эльфом по части выгоды и умения найти её на ровном месте. Из рассказа словоохотливого человека, получалось следующее:

Именно благодаря Пределу, Малерна обзавелась стенами. Другие города, были стенами окружены, их можно было осаждать, окружая. Можно было просто обойти. А Малерну обойти или окружить было нельзя. Западная и Восточная стены, двумя полукружьями уходили вверх по склону — от моря к Пределу. Пейзаж, который видел каждый путешественник с борта корабля, назывался в народе «Загребущие руки Малерны». И Малерна, действительно, гребла — портовые сборы, налоги с купцов, и плату с каждого обоза, который шел с Запада на Восток и с Востока на Запад. Аль Арвиль видел это «чудо» с борта корабля, не далее как в полдень. И не мог не признать — народное название было метким. С моря Малерна выглядела хищницей, готовой обнимать любого до смерти. Или до истощения кошелька. Его кошель был весьма объемен и набит золотом. Поэтому Нэрнис не опасался остаться без средств в этом гнездилище изымающих и выманивающих — неопытность сказывалась. Человек бы на его месте задумался.

Удобная гавань имела и средства обороны. Перегораживалась цепями, ощетинивалась защитниками на длинных молах. Здесь погиб почти весь флот Объединенного Архипелага. Ничего, что жители пять месяцев сидели «на рыбе». Это же не какой-то замок с колодцем! Одноименная городу река — Малерна — выныривала из-под Предела и поила всех жителей. После знаменитой осады, брать Малерну не пытались ни свои, ни чужие. К тому же стены так ловко не давали городу разрастаться вширь, что стоимость каждого дома внутри стен росла как на дрожжах год от года.

Жители Малерны были уверены, что их город — самый необычный из городов мира. Но, пожалуй, были не совсем правы — самый разнообразный и любопытный — несомненно. Самый жадный и наглый — точно. При общей неразберихе, воцарившейся почти на двадцать лет после появления Предела, чтобы стать «затычкой» в самом узком месте, надо было иметь немеряную самоуверенность, тягу к стяжательству и откровенное наплевательство на тяготы страны в целом.

Только этот город затронул Великий Предел, отрезав ту его часть, которая была когда-то по другую сторону возвышенности. Только здесь, по совершенно непонятной причине, черная полоса мертвой земли изогнулась огромной петлей-змеей и откусила Северную часть Малерны. И жители воспользовались этим вовсю и сполна. Говорят, что на стены собирали средства все жители. Даже гоблины несли свои медяки. Всем хотелось получить потом вдесятеро, если не больше. И получили и получали, без малого уже восемь сотен лет.

Не слишком богатая Восточная часть Империи и всё её население, не жаловали Малерну и её спесивых обитателей, но вынуждены были признавать: их собственные некоторые вольности с имперскими законами, многолетние долги по налогам — все это было возможно до тех пор, пока стены Малерны надежно отгораживают их от Западной части Империи. И конечно, пока славный город Малерна может позволить себе оплатить смену правящей династии. И пока Совету старейшин города выгодно иметь за Восточными стенами земли, где закон имеет сомнительную силу, а царящие на этих землях законы силы — весьма сомнительны. Такая ситуация только казалась шаткой. На самом деле, она была надежна, как Стена Предела. Ни благородные ноферы Восточной части, ни горожане, ни мелкие банды не могли похвастаться полной безнаказанностью. Тот же Совет старейшин Малерны щедро платил оркам-наемникам для наведения порядка в Восточных землях. Это было гораздо выгоднее, чем однажды пропустить через весь город, от Западной до Восточной стены, императорскую армию.

К тому моменту, когда Империя пережила утрату большей части своих территорий и разобралась с хаосом, Малерна уже отстроила стены и разбогатела. Жители славного города возносили хвалы Создателю каждый день за это Чудо.

Западная Часть Империи и Столица — Намира, терпели подобное положение дел и даже приветствовали. Что такое Восточные вольные — почти — земли, по сравнению с некогда соседними орочьими кочевьями? Когда-то эти кочевья простирались через все степи до Жаркого моря, огибали Синие Горы и почти вплотную подступали к землям Озерных Владык. А набеги? А большие войны? Предел, Слава ему, откусил по большей части вражеские земли. Конечно, жаль оставшихся или погибших за Пределом людей. Но ничьей вины в этом нет, а значит…. Можно радоваться. Так что, пока Малерна не дает зарваться Восточным землям — хилым, никчемным — так и пусть не дает. Да и новым ноферам есть, где получить земли за службу. А там — сами разберутся. Одним словом — полное благополучие и красота. Малерна богатеет, но она же и платит.

— Познавательно! Весьма. — Нэрнис уже принял решение и внутренне ликовал. Чтобы люди, гномы и гоблины делили его на куски? Как же! Но теперь следовало слега затянуть игру. — А каков же первый предмет, попавший в сети Предела? — Ответ он знал заранее. Конечно, рассказчик солгал. Попытался:

— О! Конечно, эльфийские стрелы…

— А я уже хотел дать Вам еще серебряный! Разочаровываете, достойный!

— Но каждый народ считает, что честь открытия небывалых свойств Предела принадлежит именно ему! Кто я такой, чтобы опровергать ваши легенды? Вот орки и гоблины — у них тут есть старый черпак. Деревянный, резной. Как встретятся орк и гоблин рядом, так можно и на драку посмотреть. Не желаете? А гномы… у них есть приметный камень. Для людей — башмак Старого Бриска. — Рассказчик следил за монетой, которую эльф вертел в пальцах. — Или, может, господин желает знать все истории? Так есть истории про кошечку, которая рвалась к хозяйке. Вот, видите?

— Это мертвое животное! Живое не проникает сквозь Предел. Что же Вы так…

— А для особо знающих мы говорим, что кошечка от удара, в стремительном прыжке, самоубилась. С той стороны, когда прыгала. Девы, знаете ли, неплохо платят за эту историю. Или вот — эльфийская сережка.

— Спаси Единый! Эту пакость творил криворукий гоблин!

— Надо же! Теперь буду знать. Непременно приведу сюда гоблинов… — Серебряная монета доводила рассказчика почти до исступления. Ну, что еще он может сказать остроухому, что бы её получить, а?

— Однако… Даже и не думал, что оркам или гоблинам есть дело до Предела. — Почти стих.

Однажды Нарвис Аль Арвиль высказал сыну крамольное суждение о необходимости орков для полноценного существования мира. И Нэрнис подозревал, что отец не слишком не прав. Орки всегда были крайними, на кого можно списать несовершенство мира, смрад в городах, где селились все народы и даже нарушение покоя прекрасного утра. И недописанное стихотворение. Разве можно дописать прекрасное стихотворение, если Вы вспомнили об орке? Так что стихотворению было суждено, как всегда, остаться недописанным. Как и всем кратким рифмам, которые случались в жизни младшего Аль Арвиля. Стихов он, вопреки легендам об эльфах, не писал.

— Значит ли это, что рассказ окончен? — Монета замерла в пальцах.

Рассказчик вздохнул. Ладно, он и так неплохо заработал.

— Ну, если Вас не интересуют погребальные обряды…

— Не интересуют. — Отрезал Аль Арвиль. — Интересует нечто другое. В воротах этого сомнительного Замка есть небольшая дверца. Я пока порассматриваю местные… предметы. А Вы сходите-ка к хозяевам заведения. Быстро и незаметно. К моему приходу дверца должна быть открыта. Понятно? И тогда — монета станет Вашей. — Нэрнис демонстративно просверкал серебрушкой. Уж отвести толпе глаза на короткий срок он сможет. На очень короткий, ведь они же следят. Причем — пристально.

А что еще было делать? Желающих принять участие в споре на деньги становилось так много, что умертвить мерзавцев, означало устроить массовую резню в этом памятном месте. Нэрнис удовлетворился воображаемой картиной трупов врагов в Великом Пределе и с удвоенным вниманием принялся рассматривать стрелы. Он по-разному менял угол обзора, выгибал удивленно бровь и так увлекся, что окружающие невольно стали посматривать в небо.

Рассказчик ушел незамеченным. И вернулся так же. Высокого гостя ждали, по его словам, с распростертыми объятиями. Да он бы и сам раскрыл объятия этому наивному эльфу. Не только целый серебряный, но и еще два таких же, полученные от самой Фар Бриск, приятно позвякивали в его нагрудном мешочке. Не считая того, что он получил перед началом рассказа. Редкий улов за один день!

Нэрнис Аль Арвиль, представитель древнейшего рода, подданный Озерных Владык, стал предметом насмешек и торга. Не оставить этих «недостойных» ни с чем он просто не мог. Вот и оставил. Эльф стоял и смотрел на стрелы. А потом морок стал прозрачным и растаял. Толпа обиженно ахнула. На такой исход никто поставить не догадался. Кто же знал, что эльфы растворяются в воздухе. Немедленно завязался спор — кто самый проигравший?

Удовлетворенно хмыкнув вечно летящим стрелам, Нэрнис скользящей походкой эльфа-спешащего-куда-надо обогнул стену замка и вошел в открытую калитку в воротах.

Таких гостей в Замке Бриск еще не бывало. Старый гарнизонный служака, ныне привратник, прекрасно знал, с кем и как следует себя вести. Разговаривать с бледной высокомерной эльфийской персоной не следовало. Нэрнис, вероятно, был бы доволен сегодняшним днем, знай он, что привратник мысленно произвел его в принцы. Старик был настолько мудр, что не издал ни звука — не по чину задача. Он сразу указал на мощеную дорожку, ведущую к центральным дверям «Замка» и прикрыл за гостем калитку.

Аль Арвиль решил, что впечатления от путешествия надо будет записать. Жилище Фар Брисков займет достойное место в повествовании. Фортификация этого заведения, что называется, «оставляла желать лучшего». Донжон одиноким пальцем высился у задней стены. Почти посреди двора. Привычка местных обитателей — дом должен быть в центре, все остальное — огород, была неистребима. Столько камня извели впустую!

Прислуга в Замке была многоопытной. Кого здесь только не принимали — от купцов до принцев крови, правда — человеческой. Такая редкая птица, как странствующий эльф с печатью вечной усталости на лице требовала соответствующего обращения. Нэрнис долго тренировал эту «печать» перед зеркалом.

Слуга распахнул дверь перед носом гостя с таким видом, как будто эльфов хорошо видно сквозь стены. Аль Арвиль отметил на входе, что кладка стен на поверку не была массивной, а лишь изображала таковую для солидности. Замок был фальшивым не только по смыслу, но и по качеству.

«Богатство» внутреннего убранства нижнего зала обрушилось на эльфа как камнепад. В гостиной, на столике рядом с диваном, сверкал свежими каплями испарины кувшин с холодным вином. К сожалению, в этом притоне роскоши сияло абсолютно всё. Занавеси на окнах, скатерти и даже мебельная обивка. Хозяева подбирали предметы обстановки не по цвету — о стиле и говорить нечего — а по количеству блеска. Золотой узор на красной обивке, золотая бахрома на голубой скатерти, золоченые рамы картин рядом с зеркалами и даже ручка и крышка кувшина — отвратительно блестели. Это был не матовый отблеск благородного накладного золота, а очень дешевая позолота. Все кругом было начищенным, надраенным, как парадная кираса стражника и преумноженным зеркалами. Среди золота проглядывало синее, красное, зеленое, желтое… Голова начинала гудеть. Хотелось или сбежать или остановить взгляд на чем-то менее броском. Наконец среди буйства красок и блеска появилось некое «белое пятно».

Писклявая девица, рассыпалась в извинениях за нерасторопность хозяйки, «которая никак не ожидала столь потрясающего, незабываемого, на всю жизнь, детям и внукам рассказывать какого визита». Дева была не просто чисто одета, в светлое платье, белый чепец и передник, а еще и хрустела всеми крахмальными частями своего наряда. Нэрнис невольно отметил, что из её чепца и фартука, если вымочить, в голодные годы выйдет так любимый людьми, отвратительный фруктовый студень. Кисель, как они его называют. Рассказ его отца о киселе пришелся как нельзя кстати. Аль Арвиль забыл про невозмутимое лицо и скривился. Девица немедленно приняла эту метаморфозу на свой счет.

Нэрнис испытал странное чувство уже в который раз за день. Ну, как понять этих людей!? Отец, как всегда, был прав. Теоретические познания по части болезней человеческого духа требовали подкрепления практическим общением. Как ему, действительно, было понять, что служанка опасалась гнева хозяйки, перебирая в памяти, не напутала ли она чего в наскоро заученной речи? Не каждый же день доводится извиняться перед эльфами, Творец их разберет!

Нэрнис удивленно изогнул бровь, и девица окончательно растерялась. Что означает этот… взгляд? Удивление? Чем? Говорить дальше или молчать? Нальис Аль Арвиль, старший брат Нэрниса, непременно запечатлел бы эту картину со свойственным ему талантом — эльф с приподнятой бровью и служанка, белая как полотно, с открытым ртом и на грани истерики.

К счастью, или, к сожалению, младший брат Великого Живописца вырос так замкнуто, что больше знал рассказы о людях, чем их реальную жизнь. Но, конечно, он об этом не подозревал, а за такую оценку его знаний, убил бы в честном поединке. Нэрнис вспомнил сказания о том, что люди весьма странно ведут себя под взглядом эльфов. Им становится неуютно, последствия бывают непредсказуемыми. И он сделал то, чего делать совсем не следовало. Это была вторая ловушка, в которую он угодил за один недолгий день. В первой, в замке Бриск, он уже сидел собственной персоной.

Желая приободрить испуганную девицу, эльф ослепительно улыбнулся, всем своим видом излучая несколько эмоций сразу: одобрение, полное расположение, внимание и… самое главное, желание понравиться. И понравился.

Глаза девицы запотели как кувшин с ледника. Ошибиться в том, что они излучали, мог только такой юный и высокомерный шалопай, как Нэрнис. Мучнисто белые щеки служанки зарозовели, покраснели и, наконец, стали пунцовыми. Она залилась краской до бровей в буквальном смысле. И даже — выше, поскольку бровей, чрезвычайно светлых, на её лице и так почти не было видно. Увидев такую замечательную перемену, Нэрнис закрепил успех. Намотал на палец длинную прядь шелковых черных волос и рассеяно глянул чуть вбок и вверх. Аль Арвиль предполагал, что он продемонстрировал некую благожелательную рассеянность и задумчивость. Но чтица извинительного монолога, так неудачно прерванного, решила совсем иначе. Ей, даже по человеческим меркам непривлекательной девице, низкого сословия, строил глазки вот этот «великолепный, тонкий, стройный, изящный, благородный, зеленоглазый и черноволосый несравненный красавец эльф».

Появление хозяйки замка совпало с глубоким обмороком служанки, который свершился натурально и не картинно — с глухим стуком о вощеный пол отвесно упавшего тела. Кто был тот гений, который считал, что обморочную можно успеть подхватить на руки? Аль Арвиль, правда, и не собирался. Выучка, есть выучка, и он сохранил истинную невозмутимость — брови остались на месте, ни один мускул не дрогнул, как будто человеческие обмороки, это то, что эльфы наблюдают постоянно. Конечно, он читал в романах, что человеческие девицы от избытка чувств имеют такую слабость и этих чувств лишаются. На некоторое время. Лестно. И он непременно упомянет об этом забавном происшествии. Вот только падение описывать в деталях не станет. В балладах упало много девиц. Но все они падали как-то по-другому. Или заваливаясь набок, или, в крайнем случае — назад. Описания падения лицом в пол Нэрнис нигде не встречал. Девицу было жаль. Что-то он, видимо, сделал не так. От этих размышлений его отвлек звон колокольчика, которым хозяйка вызывала слуг.

Хозяйка Замка, последняя прямая наследница в роду Старого Бриска, единственная дочь своих родителей, тезка славного города, благородная Малерна Фар Бриск, ликовала. Будучи дамой уже далеко не среднего возраста, она имела выдержку на зависть всем эльфам, торговую хватку на зависть всем гномам и формы на зависть всем оркам, как женского, так и мужского пола. Целый Эльф! Эльф с кошельком! С весьма солидным! Только последний глупец не знал, что эльфы не торгуются вообще и в принципе. С женщинами — тем более, даже если это орчанки. Неправильно оценив содержимое кошелька, можно было получить бессодержательную беседу и распрощаться с гостем. Оценив правильно — получить содержимое этого замечательного расшитого мешочка. Требовалось «раскусить» клиента, чем госпожа Фар Бриск и занялась.

Перво-наперво она приказала слугам «убрать это», небрежно кивнув в сторону бездыханной служанки. Убрать — значит, убрать. А не привести в чувство и вывести под руки. Есть разница. Впечатлительную девицу вынесли как бойца после бесславного поединка. Нэрнису такое пренебрежение к чужой жизни не понравилось.

Атака Малерны началась по всем правилам науки торговли и обмана, что в сущности одно и то же.

— Я позволю себе не спрашивать имя Благородного гостя, если гость не пожелает сообщить его сам, — низкий грудной голос Малерны сочетал в себе интонации и эмоции радушной хозяйки, старой нянюшки, посторонней женщины и давней знакомой.

— Я бы предпочел не сообщать, если благородную Хозяйку этого Дома не смутит мой отказ, — Нэрнис сохранял высокомерие. И, вообще, хозяйка замка ему не нравилась. Аль Арвиль даже поискал в себе «должное уважение» и не нашел.

Малерна отметила «благородную этого дома». То есть, не вообще «благородную», а вот только этого дома. И она вовсе не заблуждалась, изыскивая в речи надменного эльфа то, чего там не было. Как раз пренебрежение там и было.

Третья ловушка уже поджидала наивную жертву, а жертва вместо любезности наступила не только на людскую гордость мягким эльфийским сапогом. Все было гораздо хуже — на любимую мозоль госпожи Фар Бриск, где «Фар» свидетельствовало о благородстве, а «Бриск» не давало забыть о вечно пьяном предке-кабатчике.

В то время как за многие годы, ныне благородные господа успевали тщательно замазать происхождение своего первого предка, Старый пьяница Бриск бельмом торчал на родовом гербе, точнее — кружкой. Как на вывеске какого-то кабака. Знал бы Нэрнис, как эта кружка ненавистна Малерне. Особенно сегодня, потому что семейство Фар Кесс именно по этой причине отказало условно-благородному сыну Фар Бриск в руке своей «без всяких сомнений благородной» дочери. А еще лучше, если бы Нэрнис догадался, какой эльф в скором времени оплатит этот отказ.

— Конечно, как будет угодно Высокому Гостю! Вина, воды или настоя из трав? Ах, я совсем запамятовала, что эльфы не тяготятся жарой и вообще мало, чем тяготятся. — «И деньгами», мысленно добавила Малерна. — Это лето слишком жаркое и пыльное. А в последние годы построили столько домов, что даже приятный ветер с моря совершенно не разгоняет пыль. Правда ли, что в таких случаях мудрые Перворожденные специально увлажняют землю, улицы и дороги? — немного глупости и лести в одном кувшине, в самый раз, чтобы гость не ожидал подвоха. Если этот заносчивый красавец довел Пелли до обморока, то почему бы её хозяйке не воспользоваться случаем и не поиграть в дурочку?

— Крайне редко. В Озерном Краю всегда прохладно и свежо. — Нэрнис совершенно не понял, как это вдруг у него создалось ощущение нормальности всего происходящего? Ну, зашел… А дело хозяев его развлекать — вином, водой и падающими служанками.

Малерна почуяла поживу, как серый морской хищник чует кровь, попавшую в воду. Эльф из Озерного Края, путешествующий эльф, в Малерне мог появиться только со стороны причала, отправляясь в свое первое путешествие — посмотреть мир. «Зеленый» эльф — незрелый, наивный, непуганый, и, что самое ценное, не успевший потратиться. Практически не начатый.

— Какая прелесть! Какое чудо! Всегда свежо… И, наверное, просторно! А у нас, как Вы видите, такая теснота! Люди совсем не ценят простор! Нет, чтобы оставить место для сада! — Малерна, конечно, не стала сообщать, что небольшой сад и даже огород, а также конюшни, которые были когда-то на постоялом дворе Бриска, целиком упокоились под стенами их «родового Замка». — Так что, нам приходится расти ввысь, чтобы ощутить простор. По счастью, комнаты в наших башнях возвышаются над всем городом. Благо, под нами еще и холм. А оттуда, из башен, как раз открывается вид на Великий Предел и его Загадку. — Последнее слово Малерна произнесла так таинственно, как только могла.

Остроухая добыча в расшитом плаще и дорогих сапогах сделала нужный шаг, и капкан глухо щелкнул:

— Хотелось бы посмотреть на этот простор… — Аль Арвиль наивно полагал, что для него уже готовы комнаты. Зачем-то же рассказчик сюда ходил.

— О, какая жалость! Сейчас как раз столько постояльцев… Мы, конечно, не нуждаемся в средствах и пускаем в дом лишь по рекомендации друзей за сущий пустяк… Конечно, рекомендации ничуть не касаются благородных эльфов! Но Вы же понимаете, что мы не станем изгонять гостя из дома. Ах, как жаль! Конечно, только для Вас, столь Благородного, я могла бы попытаться попросить кого-нибудь из гостей переселиться к моим соседям. Но они так много просят за постой! Я порой даже и не верю, когда мне называют цену. И это притом, что сквозь чрезвычайно засоренный предметами Предел, из соседских окон совершенно не видно Мертвого города! Если бы Вы не были стеснены в средствах, я могла бы попробовать устроить для Вас комнату в башне… — Малерна Фар Бриск мастерски замкнула круг. Разве может этот напыщенный эльфийский отрок сознаться, что он стеснен в средствах, что ему неинтересно посмотреть, и что он, вообще-то, зашел попить воды в жаркий день? Нэрнис понял, куда его заманили. Но пути назад не было.

— Да, с башни взглянуть было бы интересно. И отряхнуть пыль с сапог тоже. Если благородная госпожа этого Дома назовет цену…

— Сейчас же отправлю привратника к соседям, а сама поговорю с гостем. Располагайтесь, Высокородный. — И Малерна с гордостью покинула поле боя. Теперь главное не продешевить, но и не зарваться. Эльфы — мастера выкручиваться.

Нэрнис уныло созерцал кувшин. Калитка в воротах, а слышал эльф превосходно, и не думала открываться. Вся суета этой могучей кабатчицы, пронесшей свою родословную сквозь поколения неизменной, была направлена только на создание видимости неких переговоров с некими гостями. Поэтому, когда хозяйка появилась со скорбным лицом откуда-то из недр своего замка, Нэрнис был готов изрядно обнищать в самом начале своего пути. Он слышал, что по осени, когда перед зимними штормами в Малерне случался наплыв купцов и путешествующих, цены взлетали до десяти золотых за пару ночей. А останавливаться на меньший срок — просто неприлично.

Оценив жадность хозяйки как один к пяти — повлияли недавние ставки на его персону — он полагал, что готов ко всему. Или почти ко всему. Услышав цену в восемьдесят кварт, и переведя это в триста двадцать монет злотом, Нэрнис чуть было не сорвался. Только длительная тренировка спасла его от неминуемого позора.

Помнится, отец, узнав о сумме долга своего старшего сына, расплатился с дружественным Домом с таким выражением лица, как будто испытал облегчение. Правда, старший брат Нальис, получил от отца такой нагоняй, что еще долго не испытывал никакого облегчения… Нэрнису «счастливая расплата» удалась как нельзя лучше. Не желая истощать кошелек при хозяйке, он изящным движением отцепил сердцевину одного из многочисленных цветов сиори**, что проглядывали тут и там в вышивке по краю плаща.

Прикрепив, этот дорогой и прекрасно ограненный тарл*** к его плащу, любимый и щедрый дядя Далиес сказал, что молодым эльфам иногда следует иметь запас на крайний случай. Нэрнис позволил себе истолковать «крайний случай» весьма вольно. Зато это выглядело достойно — не пересчитывать деньги, не оставаться с тощим кошельком у пояса, а отцепить первый попавшийся камень, как пустяк. Особенно если учесть, что в вышивке по двум полам плаща вились среди ветвей не менее двадцати цветов сиори. Точнее — двадцать четыре. А если еще и не знать, что тарл был всего один, а все прочие опалово-розовые камни сердцевин — ни что иное, как искусное творение эльфийских мастеров стекла… То выглядел этот жест просто роскошно. Аль Арвиль гордился собой. Шикарно же, а?

Конечно, такой тарл тянул на полную сотню кварт золотом, конечно эльфийский «великолепный-щедрый-все-таки-принц» не стал мелочиться. Естественно, Малерна рассыпалась в благодарностях. Но чего ей это стоило! Количество тарлов, оставшихся на плаще, было посчитано с одного взгляда. Кошель таил в себе нечто такое, что даже и показывать не стоило, дабы не искушать нестойких смертных. Условно-благородная Бриск была близка к тому, чтобы повторить прощальный номер своей служанки — лицом в пол.

Правда, ей овладевали совсем иные чувства, не родственные смущению и любовному томлению. Сегодня её не только задели не слишком культурным обращением — её провели как девчонку. Сегодня посрамили честь рода Бриска! Малерна ни за что не сумела бы объяснить, как она сочетает несочетаемое — честь благородных с честью кабатчиков, но, по счастью, её никто не спрашивал, а сама она таким вопросом не задавалась. Свой нездоровый румянец, Фар Бриск замаскировала смущением.

Нэрнис поднялся, явно горя желанием увидеть, наконец, Великую Загадку, Тайну Предела — Мертвый город.

На этом стороны и расстались, недовольные друг другом, с полным осознанием того, что так обмануться в людях (эльфах) им пришлось впервые.

Башня оказалась тоже фальшивой. Снизу просто не было видно, что на верхней площадке имеется постройка, похожая на большой кирпич. Кирпич был разделен внутри коридором на две части. Нэрнис по наивности предполагал, что за такую сумму, что он выложил, в шикарном помещении придется жить зажмурившись. И просчитался.

Радовать гостей, уже заплативших за постой, блеском золота Малерна не собиралась, и слава Создателю. Кровать, стол, кувшин вина, кресло, стул и серый камень стен — вот и всё! Свет проникал сквозь окна, сделанные в форме бойниц. Какая прелесть! Бойницы — внутри зубчатого контура башни. Защитники могут смело обстреливать свой балкон! А если враг все-таки заберется на башню, то можно попытаться его прищемить массивной дубовой дверью. Ударить не удастся — дверь открывалась внутрь комнаты. Аль Арвиль соотнес обстановку с обычным оснащением верхних башенных площадок и сделал вывод: его кровать располагалась там, где обычно размещают баллисту. Все-таки это был постоялый двор в виде Замка. Но в самом худшем исполнении.

Нэрнис слышал о Великой Тайне предела. Но одно дело слышать, и совсем другое — видеть. С «балкона» башни открывался прекрасный вид. Не в смысле красоты, а в смысле замечательной видимости. Нигде изменения, однажды затронувшие этот мир, не были так явны, как здесь — в Малерне, и не смотрелись так масштабно, как отсюда — с высоты. Одно дело — видеть за чертой такой же лес или луг, что расстилается по ту сторону. И совсем другое — безжизненный старый город. Как и все предметы, зависшие в ткани Предела, город за его чертой выглядел неизменным. Не было заметно ни обвалившихся крыш, ни обветшавших сараев.

Вполне можно было представить старый задний двор кабака Бриска целиком, глядя на уцелевшую его часть там, за Пределом.

На этой стороне множество добротных каменных домов тянулись вверх остриями шпилей, не стремясь, впрочем, выше знаменитых башен — бесполезно. Соседи Фар Брисков надстраивали новый этаж, стараясь потягаться в высоте. Башни им не полагались, как неблагородным, поэтому, они разве что дотянутся до того уровня, где Предел «засеян» пожиже. А с башни было видно почти все: по пологому холму устремлялся к тонкой полоске дальнего леса старый, нетронутый город. Такой, каким он и был почти восемьсот лет назад.

Говорят, что когда-то Малерна была богаче всего в нижней части, ближе к морю. Потом стала жаться все выше к Пределу, а некогда богатые районы превратились в портовые склады и богатейший на этом побережье рынок. С высоты «балкона» попытка города вытянуться еще и в длину была особенно хорошо заметна. Там, где в мертвой Малерне проглядывали ближе к окраинам все более обширные сады, в живой Малерне каждый кусок свободной земли был занят под дома. Большая Малерна распахнула каменные объятья стен старому тихому городу. И не могла дотянуться до него загребущими руками сквозь преграду.

Ничто не нарушало покоя за Великим Пределом. Ничто живое. Только было видно, как ветер гоняет пыль на сухой утоптанной площадке заднего двора кабака. Да огород в три грядки, предоставивший себя бурьяну, колышется как конская грива. Мертвый город. Или город Мертвых — кто знает…

Нэрнис понял, или почувствовал, что почти одно и тоже для эльфа, всю притягательность Тайны. Она манила. Она заставляла искать способ, хотя бы мысленно, проникнуть за Великий Предел. Или пройти его по всей длине, продолжить путь по морю и отыскать брешь. Чтобы проверить — правду ли говорят мудрецы, что там за Пределом, возможно, стоит такой же город — вторая половина Малерны. Живут такие же жители, которые кидают в ткань Предела все, что под руку подвернется. И смотрят, как оно медленно и верно навечно застывает, не долетев до черной полосы, в которую превратилась земля под Гранью. И может быть, они так же смотрят со своей стороны и видят Мертвый город. Или город Мертвых. Захватывающе. Это стоило тарла. Как и осознание того, что в той, опустевшей стороне, не оказалось ни одного эльфа. К счастью. В жизнь за Пределом Аль Арвиль теперь не очень верил. Пусть мудрецы упирают на то, что нигде не видно мертвых тел. Но назвать такой натуральный вид миражом было никак нельзя. Во-первых, потому что этот мираж никогда не исчезал, во-вторых, там менялись времена года, а в-третьих… триста двадцать монет за мираж еще никто в своем уме не платил.

Нэрнис свесился между зубцами башни и глянул вниз. Спорщики все еще ожидали его появления. Почти так же, как и падения Предела. Мол, раз мог исчезнуть, так может и опять появиться. Они разглядывали стрелы, которые эльф недавно изучал с таким интересом… Поэтому один из них увидел на башне сверкающий камнями плащ и развевающиеся по ветру черные волосы. Беззастенчиво ткнув в Нэрниса пальцем, глупец упустил возможность сделать еще одну ставку в споре.

Благородный отпрыск Дома Аль Арвиль дал себя рассмотреть хорошенько, чтобы азарт и радость покинули всех, кто на него ставил. А потом с удовольствием стал наблюдать за нешуточной дракой, которая стала следствием такого оборота дела. Скорее всего, местный держатель ставок, ушлый гном, решил, что раз никто не выиграл, то все деньги достанутся ему. Зрелище обещало быть контрастным — безжизненная старая Малерна по ту сторону, и назревающее крупное побоище — по эту. Клан хитрого гнома спешил на помощь сородичу. И пусть, боевые топоры были запрещены городским указом, но щипцов, клещей и кузнечных молотов никто не отменил. А зря.

Нэрнис решил устроиться с комфортом и перенести стол и кувшин из комнаты на свежий воздух. Аль Арвиль еще раз поразился архитектурным изыскам… Жильцы из комнаты напротив могли постоять на таком же балконе, только с видом на Большую Малерну и порт. А чтобы их не постигло искушение обогнуть постройку и пройти на очень дорогую территорию Нэрниса, от стен «кирпича на башне» тянулась сплошная кладка, переходящая в зубцы. Лезть по гладкой стенке вверх было бы совершенно несолидно и опасно. Фар Бриск успешно повторила опыт города — ни шагу задаром.

Эльф как раз решал вопрос выноса разлапистого столика через узкий проем на балкон, как со стороны входной двери раздался робкий стук. Пришлось вернуть стол на место.

За любезно распахнутой дверью оказалась девица, одетая в такой же накрахмаленный чепец и передник, как и та, что упала, сраженная его чарами. Отец учил Нэрниса относиться к людям снисходительно, но все-таки вежливо. Особенно, с учетом их весьма ранимой натуры. Зря не пугать, быть исполненным сострадания за их краткий век. Как отмерить вежливость, чтобы не смущать девиц, юного отпрыска никто не просветил. Да и кому бы пришло в голову, что Ледяной Арвиль, может носить не только холодную маску, которую все считали его лицом. Если бы кто-то хоть на миг увидел его потуги перед зеркалом, то немедленно созвал бы Совет Домов для ликвидации пробелов в образовании. И по части манер — в том числе. А случая, способного разрушить этот образ как-то не случилось. К исходу двадцатой кварты жизни в родных владениях и удивиться-то уже толком ничему нельзя, и расстроиться особо — поводов нет. Все, что были — устарели. Да за последние несколько сотен кварт вообще не произошло ничего нового. Даже заговоры, которые Темные регулярно приписывали Владыке Тиаласу, уже никого не бодрили. А тут — совершенно невиданный мир, потрясающе грязный порт, благородная кабатчица, настоящие гоблины и служанки в одеждах, пропитанных растительным клеем.

Служанка всего лишь спросила, что господин желает на ужин. «Господин» уже понял, что за ужин может быть выставлен отдельный счет, и гордо заявил, что он совершенно не голоден. По его лицу служанка поняла, что вопрос был глупый, эльфы ничего не едят, и как следствие, ничего остального тоже не делают. Высокородный гость являл собой оскорбленную усталость. Из темного угла коридора раздался приглушенный всхлип, который можно было принять и за подавленный вопль восторга. Там притаилась пришедшая в себя Пелли — та самая служанка, которая наглядно показала, что такое качественный обморок.

Дурное дело — не хитрое: влюбиться обморочная девица уже успела. То, как возлюбленный облил презрением её товарку, только укрепило несчастную в заблуждении, что этот потрясающий герой — эльф никем иным просто не может быть — тоже полюбил её с первого взгляда. Страшное заблуждение! Правда, явить себя любимому сейчас, Пелли не смела. Расквашенный нос и два лиловых синяка под глазами — совсем не то зрелище, которое показывают предмету обожания. Тем более эльфу. Тем более Ему. Иногда ревность, та, что привела её в коридор, играет очень злые шутки. Ну, упала бы в обморок еще одна девица. Поплакали бы несчастные потом на кухне. Так нет!

Нэрнис вспомнил о сострадании. Никто не скажет, что эльфы бессердечны. Напротив, у них вызывает сострадание даже умирающий враг. Враг, умирающий в страшных муках, вызывает еще большее сострадание, поэтому они его быстро добивают. Но всякое беззащитное существо, пострадавшее без вины, может рассчитывать не только на сострадание, но и на деятельное участие. На лечение, к примеру. Какой эльф не залечивал синяки друзьям и себе, не сращивал переломы собакам, кошкам и иногда крысам, в качестве пробы. Да любой!

Поэтому Нэрнис нисколько не сомневался в том, что делает. Подумаешь, синяк! Стараясь говорить с девушкой мягко, как с нервной кобылой, что в принципе было верным, он покинул пределы спасительной комнаты и направился к Пелли.

— Позволит ли прекрасная дева помочь ей?

«Прекрасная» и местами синяя дева даже забыла прикрываться руками. Так её еще никто не называл. А эльфийскому этикету — не учил. От плавного движения руки эльфа «вниз-вверх», по коридору прошелся нежный ветерок. Запахло какими-то дивными цветами — Нэрнис любил эффекты. Синяки исчезли, и даже — боль в несчастном носу. По поводу запаха, благородный отец непременно заметил бы: «Кто-то разгромил парфюмерную лавку». Но для еще сопливого и нетребовательного носа Пелли это было в самый раз, последний и окончательный. Она бы кинулась своему герою на шею здесь же, но её порыв перебил звук, который издала вторая служанка. Она икала.

Только что дурнушку Пелли эльфийской принц назвал Прекрасной Девой. Свел с её лица синяк и осыпал цветами. Ну, или запахом цветов. Невероятно! Но более того — завидно. И это с учетом того, что ей, Нирти, клялись в любви все повара, почти все слуги, конюший, старый привратник и даже некоторые заезжие благородные господа. Не говоря уже о том, что сам сын хозяйки не только клялся, но и неоднократно эту любовь доказывал на деле. Зависть вполне может сдвинуть гору. Все победы местной красавицы померкли как фальшивая позолота.

Нэрнис сострадательно коснулся плеча икающей, «подлив» аромата. Икота прекратилась. Зато началось то, что называется отвратительной женской дракой — с визгом, тасканием за волосы и некультурными попытками пнуть соперницу ногой. Пелли решила бороться за свою первую и последнюю любовь до конца и налетела на Нирти как буря.

Таким образом, зрелищ прибавилось. Под зубчатым балконом башни кипел бой, перемежаемый отборной руганью, лязгом железа, хрустом, уханьем и стонами — гномы старались. В коридоре шла битва за любовь с непременными когтями, «сама кошка облезлая», «тварь гулящая», всхлипами, ойканьем и намерением выцарапать глаза.

Разорваться на две части оказалось не под силу даже эльфу. А смотреть, как у дев задираются подолы, было еще и неприлично. Поэтому Нэрнис запер дверь в коридор и ретировался на балкон досматривать, как стража вступает в сражение, получая и от гномов, и от людей, и даже от гоблинов. На побоище стоило не только посмотреть. Следовало записать, а потом высказать отцу свежую мысль, что объединяющей силой для мира, если не станет орков, вполне может стать стража любого города.

Первый день Нэрниса в Торговой Империи удался на славу: один обморок, две драки (одна массовая), шикарный жест и два проявления личного сострадания. Малерна должна навсегда запомнить его таким — Ледяным, прекрасным, взирающим свысока. Вполне можно было отправляться спать. Вот только как теперь попросить ночную вазу у Малерны Фар Бриск? Совершенно ясно, что никак. Только впечатление портить. И Нэрнис не стал портить впечатление.

В середине ночи с башни донеслось странное журчание. Окрестности затопил нестерпимый запах цветов. Все обитатели и сторожа Предела уже знали, что в башне Замка Бриск поселился эльф. А всем известно, что ночью эльфы любуются на звезды и колдуют. И этот — не исключение.

Утро Нэрнис бездарно проспал.

*сатр — примерно соответствует сухопутной миле.

**сиори — ярко красные цветы с розовой сердцевиной.

*** тарл — камень необычайной крепости, похожий на розоватый опал (чаще всего). Самые ценные — лунные тарлы молочного цвета с искрами внутри, встречаются так же желтые и голубые. Черных тарлов известно только два. Оба в коронах Озерных Владык. Все тарлы гранятся под кабошон, а не многогранником, как прозрачные камни.