МОЙ РЕБЕНОК

Я думаю, что всем, наверное, интересно, когда я начал трахать свою маму… Меня, конечно, часто спрашивают, какие у меня были взаимоотношения с отцом и прочую чепуху, но я–то знаю, им нужно знать только одно: как я засунул свой член во влагалище моей мамы и отодрал ее от души.

Но на самом деле скорее всего, задавая эти вопросы, никто не верит мне. Ну и черт с ними! Мне плевать. Я уже привык, что люди слушают о том, как я трахал свою старую леди, а потом еще называют меня вруном.

Но мне–то что до этого? Мне как–то до лампочки, верят мне или нет. Но это было, и частенько и довольно длительное время.

Все началось, когда мы с мамой переехали из большого дома, в котором мы жили, в квартиру поменьше. Она продала старый мавзолей, оставлений отцом по соглашению о разводе.

И пока вы не спросили, я отвечу: нет, я никогда не видел своего старика. Я бы его и не узнал, если бы он пришел и плюнул в меня. Я и знать его не хочу.

В новой квартире наши спальни были рядом друг с другом, чем в старом доме. Это была все же большая квартира, но все было в пределах слышимости. Тогда мне было одиннадцать. Мы уже два дня прожили в этой квартире, как однажды ночью, когда я уже отправился спать, я услышал эти звуки, которые нельзя было ни с чем соотнести. Я был в спальне один и на шутку испугался. Хорошо помню, как я лежал в постели, пытаясь набраться храбрости, чтобы встать и посмотреть, что же происходит. Я могу только сказать, что эти звуки напоминали стоны, как будто кто–то терзает, и кто–то испытывает боль.

Наконец, я осмелел и встал. Я вошел в холл на звуки. Тогда я и впрямь испугался, ибо понял, что звуки исходят из маминой спальни. Дверь была почти закрыта. То есть я не мог заглянуть в комнату, но полностью дверь не была заперта. Достаточно было ее слегка толкнуть. Я еще долго прислушивался к звукам, и мне становилась все страшнее. Тогда я слегка толкнул дверь. Я боялся за свою мать, но мне не хватало смелости войти внутрь.

Конечно, то, что я увидел, заставило меня думать, что парень причиняет ей боль. Я был всего лишь ребенком. Раньше, если я видел людей в такой позе, я считал, что они борются, я не знал, что здесь всего лишь идет хорошая дрючка: парень из соседней квартиры пришел сюда бросить палку, отодрав как следует мою мамашу.

Я был еще таким сопляком. Некоторое время я еще понаблюдал за этим, а затем набрался смелости и вбежал в комнату. Я бросился на этого парня и стал его колошматить. Теперь, когда я возвращаюсь к этим событиям, я думаю, что это была довольно смешная сцена. Помню, как я впервые увидел член взрослого мужчины. Я был поражен. Парень был действительно оснащен хорошо в этом отношении. Вдобавок ко всему, я впервые увидел голой свою мать. Хотите пошутить надо мной? Я был маленький. И когда переполох от моего вторжения поутих, я помню, что возбудился, увидев мать голой.

Каким–то образом ситуацию загладили, и меня отправили в постель. Я не помню, какими словами она объясняла мне то, что происходит, но я думаю, что в них был смысл. На следующее утро она долго объясняла мне про мужчин и женщин, наслаждение, которое они получают и прочую такую же ерунду.

Когда же разговор был окончен, я знал наверняка только одно: когда она лежала под мужиком, стоная и кряхтя, а парень покрывал ее сверху, вводя в неё свой член, а затем, вытаскивая его, она получала удовольствие. Неважно как он её мучил. Причем, чем больше и сильнее парень делал это, и чем длиннее у него был член, тем больше ей это нравилось. В это было трудно поверить, но она сама так сказала.

С тех пор почти каждый выходной, а иногда и в будни я стоял за дверью, пока моей мамочке затыкали половую щель. Поверите ли, я видел много умопомрачительных вещей. Мне кажется, моя мама становилась все более затейливой, потому что она готова была сделать все что угодно ради забавы. Однажды вечером она привела этого цветного парня. У него был самый большой член, который я когда–либо видел. Но она легла под него и засунула этот член до конца, до последнего дюйма. А однажды там было четыре парня. Это были матросы. Они поимели ее, по крайней мере, по одному разу, а один парень четыре раза. Я знаю, что это были матросы, потому что я завтракал с ними на следующее утро, и на них была форма.

Но вам, наверное, не терпится узнать всю историю, не так ли? Когда же и мне досталось кое–что от маминого влагалища, и я её потрахал? Надо отдать должное моей мамочке, первый раз был случайностью. Она была в спальне с этим парнем в пятницу ночью. Как обычно я приложил свое ухо к двери. Но дверь — то всегда была приоткрыта. Мне кажется, она подспудно хотела, чтобы я понаблюдал. Во всяком случае, этот парень поставил мамашу раком лицом к двери и стал ее иметь в задний проход. Никогда я еще не видел ничего подобного. Его большой член заходил и выходил из задницы, как поршень.

Думаю, что я возбудился больше, чем когда–либо. Мне было уже двенадцать лет, и я уже забавлялся сам с собой, особенно стоя за этой дверью. И я знал также, что могу кончить. Когда это случилось в первый раз, я жутко испугался, но, по крайней мере, я знал, какие при этом бывают ощущения и почему мужики так хотят заткнуть отверстие моей мамочки.

Во всяком случае, я видел, как она отдавалась парню в задний проход, и страшно заинтересовался этим. Я потерял бдительность и так сильно прижался к двери, что следующий миг оказался на полу в ее спальне. Я посмотрел вверх. Они уставились на меня. Большой член парня все еще находился у мамочке в заду.

Затем она стала приподниматься и слезать с этого члена, но он ее не выпускал.

— Пусть мальчик посмотрит, как ее маму сношают в попу! — сказал парень. Он начал опять пороть ее. Я испугался, будучи застигнутым врасплох, но через несколько секунд, мама по–видимому уже ничего не имела против, чтобы и я там находился. Она, казалось, даже была больше возбуждена. Я поднялся на ноги и подошел к кровати сбоку, чтобы наблюдать, как этот большой член заходит в нее. Этот сукин сын поочередно засовывал свой член то взад, то во влагалище. Он полностью вытаскивал его из одного отверстия и затем полностью с силой заталкивал в другое. Боже, она стонала так громко, что, наверное, соседи слышали. Ей это тоже нравилось, как видно. Туда и обратно. Я никогда не забуду этого. Я слышал, как его яйца ударялись о ее зад всякий раз, когда его член заходил в ее задний проход или влагалище. И ей было всё равно, заполняет ли он ее анальное отверстие или ее вагину.

— Видел когда–нибудь, как ее трахают? — спросил меня парень. Я покачал головой. Никогда или, по крайней мере, именно этим способом.

— Ну вот, а теперь ты видишь.

Вдруг моя мамочка взяла меня. Она оперлась одной рукой о кровать и притянула меня к себе другой. Она стала целовать меня, и это не было похоже на поцелуй на прощание перед отправкой в школу. Она просунула свой язык мне в рот. Это испугало меня, но и возбудило. Она продолжала водить своим языком у меня во рту, играя моим языком. Она сосала его с таким усердием, что я думал, что она вырвет его. Затем она взяла меня за руки и положила их на свои груди.

— Поиграй с ними — прошептала она. Она начала казаться грубой.

— Сильнее — закричала она. Я не знал, относится ли это ко мне или к парню сзади, но я начал терзать ее груди, а она все сильнее возбуждалась. Теперь я видел, что парень сношает ее во влагалище, загоняя и вытаскивая свой член со скоростью 1000 раз в секунду.

— Ущипни их — крикнула она. И я начал щипать ее соски. Даже мой маленький член встал при этом. Наверное, она заметила это, и прежде, чем я понял, она вытянулась на постели и выставила лицо в сторону и взяла мои член в рот.

— Вы, наверное, понимаете, какое наслаждение бывает, когда у вас сосут член. Я кончил через несколько секунд. Она проглотила мой крем, как будто это были деньги. Затем она так крепко меня обхватила, что я чуть копыта не отбросил. Она тут же начала кончать как раз тогда же, когда и парень спустил в нее свою сперму. Верите ли, после этого я ничего не помню. Я даже не помню, что сказала она или я. Припоминаю, что только за завтраком на следующее утро я и мама были одни, и я собирался сказать ей, что она дешевая, готовая на все шлюха, но, кажется, ее это не смущало. Мы сидели и спокойно обсуждали все происшедшее ночью. С тех пор я стал участвовать во всех половых актах.

Я очень быстро подрастал.

Конечно, прошел почти еще один год, прежде она позволила мне самому сношать ее. Я должен был понять, что моя мама привыкла к членам больших размеров, а 12–летний мальчик просто не был оснащен таким инструментом, который мог бы ее заинтересовать. Но я рос, и рос очень быстро.

Теперь я уже должен был кончать по два раза в день, иначе я начинал лезть на стенку. И все эти разговоры ни к чему хорошему не приводили. Порою в школе, уже после того, как я во всю трахал свою маму, я вынужден был бежать в туалет и сдрочить там. Только после этого я мог сосредоточить свое внимание на книге, которую читал. В противном случае я сидел с огромной эрекцией и не думал ни о чем, кроме как о мамином влагалище, сжимая рукой член. Мама была, конечно, хорошей подстилкой.

Но, как я уже сказал, я должен был еще немного подождать, пока не пройдут все подготовительные операции перед сексом, и только затем приступал к акту. Кажись, мне было тогда тринадцать лет, и за спиной у меня уже был двухлетний опыт. Она отсасывала у меня каждый раз, когда я подворачивался под руки. И мужики, по–видимому, были довольны, что я рядом. Все они были с причудами. А мама подбирала людей с всё большими чудачествами.

Однажды, когда моя мама была в спальне со своим очередным чудаком, я начал готовиться присоединиться к действию. Если это было в первый раз с новым маминым бугаем, я повторял все то, что у меня произошло тогда, в первый раз. Вы уже знаете, я бы упал, прислоняясь к двери. Если же парень был не впервые, потому что ему все это нравилось, то не было никакого смысла валять дурака, и я присоединялся к компании сразу.

На этот раз она привела довольно молодого чувака, намного моложе, чем все, кого она приводила раньше. Я был за дверью спальни и подглядывал. Они пока что занимались подготовкой к акту, целовались и возились на кровати. Парню, кажется, понравилось целовать ей груди. Но затем, когда пришла пора приступить к делу, оказалось, что у парня не стоит. У него был просто огромный член, но он не стоял. Он пытался засунуть его в нее, но у него ничего не получалось. Мама наклонилась над ним и пососала у него член в течение пяти минут. Это немного помогло, но затем он у него снова падал, как только она прекращала сосать. Моей маме стало это немного надоедать. Она посмотрела на дверь, где, как она знала, стоял я.

Я валился к ним как раз вовремя. Как только это произошло, я встал и подошел к кровати. Разумеется, я был полностью обнаженным. К чему было валять дурака. И как только я подошел к кровати, у парня начал подниматься член и торчать, как ствол дерева. А через мгновение он уже был твердый, как камень.

Мать стала подбираться к парню поближе, подставляя ему свою половую щель под его член, но как только он входил в нее, он снова начинал падать. Когда же он выходил оттуда, он снова вставал. Все это кажется ужасно глупым, но все случилось именно так.

Казалось, нет никакого способа на свете, чтобы заставить парня трахнуть ее. Она испробовала уже все. Она так сильно хотела засунуть в себя этот огромный дрын, что просто теряла рассудок. Она наклонилась и стала сосать мой член. Он встал тут же. Мне не нужно для этого много времени. Я посмотрел поверх них и увидел, что у него опять стоит. Мать попыталась насадить себя на него, но у него опять упал. К тому времени моя мать возбудилась настолько, что ее влагалище горело, как в огне, и можно было чувствовать запах горелого от ее волос вокруг него. Она засунула кулак в свое отверстие и закричала:

— Ну, трахни же меня!

Но парень ничего не мог поделать.

Тогда она произнесла эти магические слова. Давай ты, Томми, трахни меня!

Я давно ждал этого приглашения, и очутился в кровати возле нее через несколько мгновений, и засунул свой член в ее влагалище. Наверное, как раз в этот момент, когда я только собирался это сделать, то есть засунуть свой член до конца, она одумалась, потому что она сказала: — Нет, нет! Но было уже поздно, мой член был уже на месте.

Конечно, у меня был не такой большой член, как у того парня в постели, но я рос очень быстро. Мой член был уже таким, что им можно было гордиться. И я задвинул его как можно туже. Это быстро остановило ее недовольство. Она уже больше ничего не говорила, а только стонала. Я долго трахал ее, и когда я кончил, я опять стал трахать ее. Я был молод и думал, что мой член никогда не упадет.

Тем времени парень решил воспользоваться ситуацией. Он не допускал грубого обращения. Все, что он сделал, это просунул свой член между моими бедрами и стал водить им. Я не видел в этом никакого вреда для себя. Боли он мне не причинял, и ничего лучшего он так и не придумал. Моя мать этого не заметила, да и ей было все равно.

Но затем они оба стали приближаться к оргазму. Они кончили примерно в одно и то же время. Они дергались в кровати и стонали, как ненормальные. Парень спустил, наверное, целую кварту спермы у меня между ног и ей на живот. Сцена была дикая. Только когда мать очухалась, она поняла, какой жуткий акт это был. Представив себе, что этот парень мог сделать со мной, моя мать стала обзывать его всякими словами. Боже, я никогда не слышал ничего подобного. Она ругалась, как последняя прошмондовка.

С тех пор я участвовал во всех сношениях, которые после этого устраивались. Иногда я первым трахал ее, иногда только после других. Обычно какой–нибудь парень трахал ее первым, а я довольствовался тем, что был вторым. Это было неприятно.

Если вы хотите узнать, сколько раз я сношал свою маму во влагалище, то, пожалуй, надо подсчитать все субботы, добавить несколько пятниц и воскресений, или просто скажем — очень много раз.

Но, как я уже сказал, моя мама стала проявлять все больше чудачеств. Она снимала парней направо и налево. Она даже бросила работу и стала жить на алименты, чтобы ничто не мешало ей трахаться. Она снимала мужиков в барах, супермаркетах, на газовой станций и вообще всюду, где она только могла найти тот член, который ей нравился. Но затем она приходила домой, чтобы и ее сыночек смог ее оседлать.

Затем ей вдруг стало нравиться приводить несколько человек сразу и устраивать настоящий групешник. При этом никогда не было ни одной другой женщины, только одна мать. И часто в группе было от двух до шести мужиков одновременно в одном акте. Она отдавалась им всем, включая меня, и ей нравился каждый миг этого занятия.

Наверное, она могла бы пройти и по второму кругу с каждым из нас шестерых, но было уже поздно. Боже, что я говорю? Поздно? Было уже десять часов утра.

Наша квартира превратилась в избу–сношальню. Но мне запал в душу только один случай. Нас было четверо в ту ночь, и все шло не спеша.

Все парни уже были здесь однажды, только по отдельности. Они знали, что здесь происходит, поэтому, как только они вошли в квартиру, я был в центре событий. Мы даже не пошли в спальню, а стали делать все прямо в жилой комнате. Горел камин, который слегка все освещал, но света было недостаточно. И это было хорошо, потому что все шторы были подняты на окнах. Наша квартира выходила на бассейн и тут же под окнами была дорожка, которая вела в другие дома. Проходя мимо, нельзя было не заметить, что у нас происходит.

Наверное, и я начал увлекаться мамиными причудами. Я помню, что я был сильно возбужден от того, что шторы были подняты.

Один из парней начал эту ночь с избиения ремнем. Он стал хлестать им мою мать, и я был вынужден на это смотреть. Он только начал, а она уже была в экстазе, получая полное удовольствие от этого. Вначале мне это наскучило, но потом я тоже стал входить в раж. Когда смотришь, как кого–то лупят на кровати, поневоле кажешься себе сильным. По крайней мере, на меня это подействовало именно так. А потом, когда ремень закончил хлестать, нас уже ничто не могло остановить ни в чем.

Она взяла у нас у всех четверых сразу. Один во влагалище, один в рот и два в обе руки. А затем она изменила позицию, и уже её имели два парня одновременно: один во влагалище, другой в задний проход. Все это уже дошло до крайности, и, казалось, чем больше ей причиняешь боль, тем больше ей нравится.

Прошло уже почти два года, как я начал трахать свою мать. Все это время я ни с кем не имел секса, только с ней. Это все, наверное, смешно, учитывая мои юные годы. Но когда ваш член работает регулярно, то вы тем самым получаете более зрелое представление о жизни.

Мне больше никто не нужен был для секса. Моя мать давала мне в этом всё, что мне было нужно. Учитывая, что я был всего лишь ребенком, мой член вставал, наверное, каждые пять минут. У меня была хорошая потенция, такая, как у всех ребят моего возраста. Но даже при этом моя мама доводила меня до изнеможения.

Все беды начались с того времени, когда она познакомилась с Филом. Мне тогда было пятнадцать лет. Я имел много половых актов и ждал от матери ещё большего. Но затем появился на горизонте этот Фил. Как раз через пару дней после того, как мы отпраздновали мои пятнадцать лет. Можно сказать, он был подарком мне день рождения.

Какого черта этот ублюдок пришел к нам? Все было так здорово. Я хорошо проводил время, и она тоже. Она, конечно, все больше проявляла причуд. Но ее устраивал заведенный порядок вещей, и, как я уже сказал, она бросила работу и стала ошиваться в барах и подобных заведениях еще чаще. У нас было по четыре — пять группешников в неделю. И я получал любой вид секса, который хотел. А я ведь был всего лишь ребенком, которому еще много чего надо.

Вряд ли мы делали что–то не так. И откуда ребенку знать, что не так, если он вырос на этом. Я имею ввиду, что если ты вырос на воровстве, то это будет единственным способом добывания пищи, и никто тебя не убедит, что это неправильно, независимо от того, что говорят другие. И я считал само собой разумеющимся, что дети делают то же, что и я.

Я имею ввиду, что каждый ребенок трахает свою мать, и она сосет у него член, и все это происходит на глазах у доброй половины мужского населения города.

У меня не было настоящих друзей, чтобы понять, в чем же разница между нами. Мне и не нужны были сверстники в друзья, и я не хотел никого. Кроме того, мать любила мужиков постарше, кроме меня. Постарше и поинтереснее. Она держала меня при себе только потому, что это её возбуждало, что сын сношает ее во влагалище. То же самое действие оказывало это и на ее дружков.

Но, кажется, я отклонился от темы. Как я уже говорил, все было замечательно. Мы имели секс почти каждую ночь. Приходили все новые люди, и что–нибудь да происходило. Я хорошо проводил время. К тому же я повзрослел, в смысле размеров моего члена. Я уже не уступал в этом каждому. Я мог сношать в числе лучших из мужчин.

А затем однажды вечером мама притащила домой этого Фила. Я думал, что ситуация будет типичной. Я стоял за дверью со стоящим членом, ждал, когда можно будет войти в спальню. Я дрочил член, как ненормальный, наблюдая за тем, как они оба приступили к предварительным действиям: сосали и облизывали друг друга. У меня и мамой был условный сигнал. Когда мать хотела, чтобы я появился, она произносила слово «кухня». Это звучит глупо, но именно так она давала мне знать, когда входить. Например, она говорила: «Я слышу шум в кухне», и я вваливался в комнату голый со стоячим членом, твердым, как камень, и готовым к сношению. И позвольте заметить, что к тому времени, когда она меня впускала в комнату, мне действительно нужно было потрахаться.

В эту ночь она что–то долго не произносила заветного слова. Я заглядывал внутрь, чтобы узнать, что там происходит, и чего они так долго. Но, кажется, я понял, в чем дело. Фил подложил под нее подушку, так что ее половая щель была на виду полностью, а его голова была у нее между ног. У него был такой язык, как будто это был второй член. И мать наслаждалась им. Он целиком зарылся в ее гениталии, и она начала стонать. «Я кончаю» — кричала она. А он продолжал слизывать ее соки, вытекающие оттуда.

Они были в таком положении, что я видел весь акт полностью. Фил пальцами раздвинул ее половые губы. Затем он стал лизать там с внутренней стороны. Он взял в рот ее клитор и стал слегка его покусывать. Это заставило ее приподнять свой зад. Затем он полностью погрузил в это место свое лицо как можно глубже. Его язык ходил туда–сюда. Затем он прекращал, и все начинал сначала.

Он действительно любил сосать женские половые органы, потому что он делал это в течение получаса. Моя мать кончила, наверное, раз десять оттого, что мужик лижет ее гениталии. Он лизал ее бедра и живот до грудей. Ее соски были похожи на 25 — центовые монеты. Но он опять возвращался к влагалищу. Клянусь богом, когда он один раз остановился на несколько секунд, чтобы передохнуть, лицо у него от лба до подбородка было влажным от соков из влагалища.

Мать не спешила меня туда затаскивать. И я это понял. Я дрочил член до тех пор, пока не кончил. Сперма разбрызгалась всюду: по стене, на коврах. Мне было плевать, куда она попадает. Мне надоело ждать. Я хотел засунуть ей член во влагалище.

По–видимому, Фил услышал шум, который я произвёл, когда кончал, потому что, когда я заглянул в комнату, я увидел, что он направляется к двери. Он открыл ее и увидел меня голым со стоячим членом и что все вокруг забрызгано спермой. Я не знаю, что мне тогда было делать? Веселиться? А мать решила не помогать мне в этой ситуации. Эта проститутка лежала и говорила что–то вроде: «Кто там, Фил? Чёртова шлюха! Она прекрасно знала, кто там. Её ребенок, вот кто. Это тоже как–то отвращало от нее. Она всегда звала меня «мой ребенок». И это было ничего, когда она давала мне трахать ее. Но я терпеть этого не мог, когда мы были вне дома. Тогда это действительно меня раздражало. Наверное, она просто привыкла так звать меня и представляла меня своим хахалям таким образом, когда привлекала меня к половому акту. «Это мой ребенок» — говорила она, а затем начинала заодно сосать мой член.

Но в ту ночь не было никакого секса: Фил выглядел, как будто он собирается избить меня до полусмерти за то, что я подглядывал. Он ничего не сказал, но я видел, как у него сжимались кулаки, и покраснело лицо. Наверное, он не любил, когда за ним подглядывают. Затем мать подошла к двери, сука, с голым задом и свисающими грудями. Я даже в десяти футах от себя почувствовал запах ее влагалища. На бедрах у нее еще оставались влажные следы. А из нее самой текло, как из водопроводного крана. Затем она сказала: «Томми! Что ты тут делаешь?» Я хотел ее ударить. Я настолько распалился, а она еще спрашивает, что я тут делаю. Понятно, что я делаю. Следы от спермы были еще всюду на стене, на полу и на двери.

— Кто это? — спросил Фил. — Какой–то ублюдок?

Теперь я уже его хотел ударить. Но он был крупным мужчиной. Этот сукин сын был огромным не в смысле размеров члена. Здесь у него все было средних размеров, но все остальное было большим, особенно язык. По маминой реакции, я бы сказал, что язык был самым крупным органом его тела.

Она не пришла мне на защиту. Она просто сказала идти спать. Я был так расстроен, что просто взял, да и отправился в свою комнату без лишних слов. Но я слышал, как они говорят обо мне.

Чуть позже я снова пробрался в холл. Дверь еще не была полностью закрыта. К тому времени мы ее так отрегулировали, чтобы она не закрывалась, даже если бы вы захотели этого. Я слегка толкнул ее, чтобы разглядеть, что происходит, и держу пари на один доллар, что я был спокоен, как мумия. Я не хотел, чтобы Фил набросился на меня и сделал бы из меня отбивную, хотя был уверен, что застукай он меня здесь, мне не сдобровать.

Теперь Фил обрабатывал ее чем–то большим, чем язык. Она все еще лежала на спине с подушкой под задом, а он вытащил банку с чем–то и намазывал ей вокруг половых органов, изнутри и снаружи. Он размазывал это вещество, как будто это была смазка. Но я–то знал, что моей матери не нужна никакая смазка.

Затем он стал водить ей внутри её органа пальцем, хотя я бы сказал, что это был кулак. Он засунул всю свою руку ей во влагалище. По моему, это ее и в самом деле возбуждало. Но нет, вру. Я думаю, что крем начал действовать на нее и вызывал в ней зуд или что–то в этом роде, потому что он сводил ее с ума. Она металась по кровати и кричала: «Трахни меня!». Но Фил продолжал сношать ее кулаком во влагалище.

Наконец, после длительного времени сношения кулаком он спросил ее:

Чего ты хочешь от меня теперь?

— Трахни меня, Фил! Выпари меня, как следует!

— Что ты сказала? — спросил он ее

— Пожалуйста, Фил, отдери меня во влагалище посильнее!

— Готова ли ты на всё, чтобы добиться этого? спросил он.

Она кивнула головой и стала судорожно метаться по кровати.

— Все, что хочешь — говорила она.

— Ну ладно, сука — сказал Фил. И тут на его лице действительно появилось странное выражение.

— Будешь пить мою мочу?

Поначалу мать замешкалась на секунду, но это скоро прошло. Она была в таком экстазе, что готова была даже есть его говно, только бы он засунул в неё свой член. Она вытянула руки и ноги и подставила свое лицо с открытым ртом. Фил встал с кровати и приблизился к ней, направив на нее свой член. Он у него стоял, поэтому он не мог ссать сразу. Он постоял, так ожидая, когда моча соберется, а мать сидела перед ним и просила поскорее помочиться ей в рот. Она даже вытянулась на кровати так, чтобы засунуть свою руку во влагалище. Я видел ее в экстазе, но никогда не видел в таком состоянии.

— Ладно — сказал Фил. И вдруг моча полилась. В начале она не попала ей в рот, но скоро мать приспособилась и стала пить ее, хотя она вытекала сильной струей. Она даже приблизилась к его полустоячему члену, взяла его в рот и стала пить прямо из него. Но мочи было слишком много, и немного пролилось, за что она получила затрещину от этой огромной гориллы. Но маме это понравилось. Я же говорил вам, что она совсем свихнулась.

Когда Фил закончил ссать ей в рот, он оттолкнул ее от себя на кровать. Он встал у нее между ног, и она наконец получила то, что хотела. Он вогнал свой член ей во влагалище на всю длину сразу. Теперь его штука выглядела куда намного больше, чем когда он стоял перед дверью, он стал ее пороть глубокими движениями. Он полностью вытаскивал свой член и снова заталкивал его до конца. Ему было все равно, достигает ли он цели или нет. Если он отклонялся от центра, он просто тыкал свой член куда попало, пока не попадал в отверстие и не проникал внутрь. Он раздвинул ее половые губы, и она наслаждалась каждым мгновением этого акта. Она продолжала кончать, а он все сношал её, и нужно отметить, он долго мог сдерживаться. Он снова привел меня в возбужденное состояние, поэтому я снова начал дрочить свой член, стоя за дверью. Я уже успел кончить, а он все продолжал сношать ее. Я ушел от них. Даже наблюдение за половым актом бывает утомительным, особенно после того, как кончишь пару раз. Я заснул под сладострастные звуки, исходившие от моей трахавшейся матери. Фил, наверное, дрючил мать часа три.

На следующее утро Фила не было с нами за завтраком. Моя мать выглядела, как последняя жертва Троянской войны: глаза красные, на коже пятна, под глазами огромные мешки. Создавалось впечатления, что она приняла героин.

Она должна была бы идти летящей походкой. Она могла всю ночь трахаться, и выглядеть на следующее утро за завтраком, как огурчик, особенно после двух чашек кофе. А после марафета перед зеркалом в течение часа она снова выглядела здорово, как всегда.

Но в то утро я был расстроен ее видом и не разговаривал с ней. Она понимала, в чем дело и стала извиняться.

— Я поставила вопрос о том, чтобы и ты участвовал в нашей сцене, но он не пошел на это. Прости меня, мой ребенок — говорила она.

Это не сняло мою обиду, хотя я и поцеловал ее. Тогда я сказал себе, что ни к чему сходить с ума. Так как я стоял рядом с ней, она нащупала мой член через махровый банный халат. Он уже стоял, как постовой.

— Тебе ничего не досталось в прошлую ночь — сказала она.

Она поиграла с ним немного. Мой член пульсировал и был весь красный, готовый к действию. Она распахнула мой халат, наклонилась и взяла мой член в рот целиком. Затем она выпустила его и стала лизать только его кончик. Затем она тоже самое проделала с венами вдоль длины члена и снова заглотила его целиком, сося, как ненормальная.

Я кончил почти сразу. Она села на пол, высосала мою сперму до конца, глотая ее. В конце концов, я закончил спускать ей рот и отодвинулся от нее.

— Это за то, что он не попал в меня прошлой ночью — сказала она.

Счастливый, я отправился в школу. Я все забыл, даже то, что она пила мочу того ублюдка.

Той ночью ублюдок опять припёрся, причем один, что уже было странно, ибо обычно все парни приходили во второй раз в составе трупы. Фил был один, и по его отношению я понял, что ему принадлежат и моя мать, и я, и весь мир.

Мы вместе поужинали, не проронив ни слова. Я процедил сквозь зубы, что ухожу, и смылся. Я прогулял около часа. Мне не нравилась вся эта ситуация.

Когда я вернулся, я сперва прошел в свою комнату и разделся. Они были еще в спальне. На этот раз я решил все–таки принять участие в акте. Я был возбужден и хотел видеть, как Фил будет сношать ее. Я также хотел сам оседлать ее и показать и ей и ему, как я умею трахать. Я хотел пороть ее по–всякому, вращая членом, толкая его вбок и вниз. Я бы показал этому проклятому Филу, где раки зимуют.

Однако дверь была заперта. Я толкнул ее, но она не открылась. Я слышал, что они находятся там, но дверь была заперта. Этот ублюдок как–то сумел закрыть её, и оболтал мою мать замкнуть её на ключ. Я чуть не задохнулся от ярости. Я был возбужден и разгорячен ещё сильнее, чем когда–либо в жизни. Я так хотел потрахать ее, что стал даже видеть это наяву. Но эта проклятая дверь все же оставалась запертой.

Я пошел назад к себе в комнату и оделся. Я же должен был найти кого–нибудь, чтобы засунуть свой член. Мне нужна была женщина, и я должен был ее найти.

Я не знал, что это будет большая проблема для меня. Где пятнадцатилетний парень может найти себе девочку для секса? Особенно если речь идет о мальчике, который не знает, куда идти и где искать. Я никого не мог найти. Я ходил и всматривался в лица всем девушкам. Я даже засматривался на более пожилых дам, которые, может быть, уже десять лет не трахались. Но я никого не нашел, и был в ещё большей прострации.

Я пришел домой через четыре часа и занимался дрочкой до тех пор, пока у меня не заболел член. Я все еще был в возбужденном состоянии. Мать и Фил были в спальне взаперти. Затем мне пришла в голову идея. Я мог бы найти себе проститутку, заплатить ей, пока мать отдается своему Филу. С этой идеей я и отправился спать.

На следующее утро я дождался, когда мать уйдет из дома, и украл двадцать пять долларов из ящика. Мне нужна была первоклассная шлюха, чтобы потрахаться, а не какая–нибудь за двадцать пять центов. В конце концов, я привык к самому лучшему товару. Я сидел и считал минуты, когда наступит вечер.

Я вышел как можно раньше. Я даже пропустил ужин и отправился в город. Я знал, что найду кого–нибудь возле отелей. И я нашел. Я узнал проституток издалека. У них было то же выражение глаз, что и у моей матери, когда она выходила на охоту. Только им за это платили, а она делала все бесплатно. .

Вся беда в том, что я не мог привлечь к себе внимание. Мне было только пятнадцать лет, и я выглядел на свои годы. Я подошел к одной и заговорил, но она пошла прочь от меня. Другая даже погладила меня по голове.

Затем мне пришла в голову идея. Я вошел в отель и заговорил с коридорным. Он улыбнулся и сказал мне посидеть в холле. Он пообещал мне добыть шлюху за пять минут.

Но он опоздал всего на двадцать секунд. Это была симпатичная блондинка, высокая, выше меня ростом, и очень жаждавшая секса. И верите ли, она приняла меня всерьёз. Она повела меня к себе на квартиру, но когда я сказал, что у меня всего двадцать пять долларов, она сказала, что этого мало. Затем она посмотрела мне в лицо и сказала, что двадцать пять долларов хватит.

Мы пришли к ней на хату, и оба разделись. Я хотел потрахать ее в жилой комнате на полу, вспоминая сцену дома, и она согласилась. За двадцать пять долларов она, наверное, отдалась бы и в церкви.

Все это время с той самой минуты, как я ушел из дому, мой член был твердым и требовал выхода. Но как только я устроился возле этой шлюхи, у меня все упало. Как у того голубого, что мать приводила домой однажды. Больше он у меня уже не встал. Девушка испробовала все средства. Она и сосала и мазала каким–то кремом. «Хочешь трахнуть меня в задний проход?» — спросила она. Конечно, я бы хотел, но не мог.

Я затратил двадцать пять долларов, но мой член так и не встал. А через две ночи я уже на стенку лез. Я все это время не имел секса, разве что с помощью руки. А Фил переехал к нам жить. Да, теперь этот ублюдок жил с нами и трахался каждую ночь. Я слышал их, но был лишен их компании.

Мать, как она мне теперь объяснила, влюбилась в его… язык. Я спросил у ребят в школе, знают ли они какую–нибудь девчонку, которая любит трахаться. Все рекомендовали мне Анджи. Она отдавалась всем подряд. Я нашел её, и уже через десять минут после того, как я сказал ей «привет», она стояла на коленях, взяв мой член в рот. Я стоял там у них во дворике, и держал её за уши. Я загонял свой член ей в рот и вытаскивал его. Она давилась, но продолжала упорно сосать. Затем она чуть опустилась и стала лизать мои яйца. Я спустил штаны до лодыжек и стоял с торчащим вперед членом. Эта чертова нимфоманка даже заставила меня наклониться и стала лизать очко. Это было так здорово. Я до сих пор помню ее влажный язык у себя в заду. Она была вне себя от возбуждения.

Наконец, она легла на спину. Мы всё ещё были во дворе. Было темно. Она задрала юбку, а под ней ничего не было. Я снял брюки и встал между ее ног. Она, как тисками, обхватила меня. Я посмотрел на ее половой орган. Он был раскрыт. Половые губы были красные, как кровь. Я засунул туда свой палец, чтобы немного увлажнить ее. Этого только и не хватало. У нее рекой полились соки из влагалища. Я направил на нее свой член и засунул его. Первое движение, вы, наверное, знаете, всегда бывает приятным, но затем эта штука взяла и упала. Без всякой видимой причины. Я испробовал все. Я уже и тёрся об неё, и дрочил свой член, чтобы он встал. Но ничего не выходило. Она лежала на земле и смотрела на меня, пытаясь понять, в чем же дело.

Я оставил ее, так ничего и не сделав. Но она не смеялась надо мной, как та проклятая шлюха, и я снова назначил ей свидание на выходной. Я не водил машину, поэтому я пригласил с собой приятеля, рассказав ему про Анджи. Ему было семнадцать лет, и ему тоже очень хотелось.

Вечером в следующую субботу мы подобрали Анджи и направились по темной дороге. По программе мы не предусмотрели сперва кормежку, а потом траханье. Мы не собирались утруждать себя тем, чтобы покормить вначале Анджи. Мы собирались ее только трахать. Наша машина заехала под деревья, и я забрался на заднее сиденье. Анджи уже была готова. Она лежала голой на спине, а ее половая щель блестела при лунном свете. Я был возбужден. Я посмотрел и увидел, что мой дружок уперся подбородком в переднее сиденье и обхватил его руками, наблюдая за нами. Он улыбался, и это распаляло меня еще больше. Я отдрючил Анджи всем тем, что у меня было. И если у нее оставались какие–то сомнения относительно моих способностей, то я их полностью развеял. Я заставил ее стонать почти полчаса, кончив в нее три раза. Она вся покрылась потом к тому времени, как я выдохся. Наконец, я слез с неё и дал возможность своему приятелю. Я был настолько изнурен, что даже не захотел наблюдать за ними.

А затем, когда я сидел и ждал, когда он кончит, мне в голову пришла идея. Я ничего не мог сделать с девчонкой, если за этим не наблюдает еще один парень. Я понял, что это большая проблема. Всякий раз, когда я имел секс, всегда был рядом мужчина, который наблюдал за нами. Значит, мне нужен какой ни будь мужчина, чтобы я мог бросить палку. Это очень встревожило меня, потому что это уже отдавало чем–то гомосексуальным. Я пообещал себе избавиться от этого, во что бы то ни стало, и стать натуралом.

Но положение ухудшилось. Через три ночи я попробовал дрочить, прислушиваясь к стонам в спальни моей матери, и загореться желанием. Я взял свой член в кулак и стал его оттягивать. Но ничего не вышло. Член оставался мягким. Я был возбужден, но мой член не вставал. В конце концов, я кончил даже при нетвердом члене. На следующий день я провел эксперимент. Я вошел в школьный туалет. Там никого не было. Я встал у писсуара и стал потягивать свой член. Бесполезно. Он не вставал. Десять минут, я трогал свой член, но все без толку. А затем в туалет вошел какой–то парень. Я его узнал. Он был из моего класса и ничего особенного собой не представлял.

Я заговорил с ним, стал шутить и смеяться. Через некоторое время я спросил его, видел ли он как дрочат член. Мне повезло, парень ничего подобного никогда не видел, но хотел бы посмотреть. У него загорелись глаза, и я стал мять свой член. Я видел, что он наблюдает за мной, мой член возбудился в течение нескольких секунд, и я кончил в рекордно короткое время.

Я сбежал с уроков и пошел домой. Я должен был поговорить со своей матерью. Я хотел ее трахнуть. С нее у меня все началось, и она должна была мне помочь. Но она не стала этого делать.

Фила не было дома, а она не стала мне помогать. Я даже вытащил свой член, но она даже не взглянула на него. Я начал кричать, прося о помощи. Тогда она сказала: «Не будь ты маленьким».

Я думаю, что этим она добила меня. Я начал бить ее. Я бил её кулаком по лицу. Сперва она пыталась защищаться…

— — —

Том закончил свою историю. Он зверски убил свою мать. У неё были отрезаны груди, а вагина заполнена битым стеклом. Тома нашли без сознания в жилой комнате. Он лежал с открытыми глазами и молчал. Он полностью ушёл из реальности, и пробыл в таком катастрофическом состоянии почти месяц. Своё интервью он уже дал через несколько месяцев после того, как он начал говорить. Теперь он должен был провести всю свою жизнь в больнице. Естественно, когда он очнулся, он увидел, что натворил. Но его разум отказывался верить в это и перешёл в кататоническоё состояние. Вероятно, это–то и позволило ему избежать самоубийства. Но Том, по–видимому, стал очень быстро поправляться. Затем, через 4 месяца после последнего интервью он был найден в постели с перерезанным горлом. Так, наконец, успокоилась его душа.