"Атаульф" - читать интересную книгу автора (Хаецкая Елена, Беньковский Виктор)

ПОСЛЕСЛОВИЕ И КОММЕНТАРИЙ

КАК СОЧИНЯЛАСЬ ЭТА КНИГА

Слава Хаецкий, которому посвящена эта книга, погиб в июле 1993 года.

Его смерть была огромным потрясением для всех, кто с ней соприкоснулся. Казалось — Вселенная распахнулась в эти дни, раскрыв необъятные просторы времени в обе стороны. Мы словно оказались в эпицентре какого-то грандиозного процесса, который БЫЛ И ЕСТЬ ВСЕГДА.

На этой земле всегда жили богатыри, такие, как Слава. В нем было много от наших героев — он был могуч и простодушен. Он был геологом, по полгода проводил в поле, понимал и ценил одиночество, природу, путь, дом и очаг, товарищество — те вечные ценности, наедине с которыми современный человек подчас чувствует себя неуютно.

В нем было мало сиюминутного, суетного, сегодняшнего. Слава Хаецкий был нетороплив, эпичен — вечен. Когда мы предавали огню его тело, нас не оставляло ощущение, будто любая великая тризна по великому вождю могла стать той тризной, которую мы справляли по нашему другу.

Это исступленное существование вне конкретной эпохи, в мире голых архетипов — сколь бы мало оно ни продлилось — властно развернуло нас лицом к более древним эпохам. Там, у истоков средневековья, мы обнаружили все то же самое.

Мы глубоко убеждены в том, что сейчас в принципе во всем обществе происходит своего рода архаизация сознания. Все громче заявляют о себе люди с родовым, а не индивидуалистическим, сознанием. И сам современный человек, потеряв шаткую опору в своем индивидуализме, начинает судорожно искать свои корни, свой род.

Тем легче оказалось для нас ощутить свое несомненное родство с людьми раннего средневековья.

Из этого чувства несомненного родства с ними, из потребности выговорить это чувство и зародился замысел, который поначалу носил название «Меровинги».

Собственно, с этого и начинается история романа как таковая.

Эпоха Великого Переселения Народов. Что о ней известно? Ну, во-первых, вандалы, проявляя вандализм, разграбили Рим, на чем и завершилась история Римской империи. Во-вторых, народы долго переселялись, производя пыль и шум за окном, пока Карл Великий не гаркнул: «Ша!» После чего началось уже Высокое Средневековье с трубадурами, инквизицией и собором Парижской Богоматери.

То есть, история раннего средневековья, странным скачком переходящая в историю Средневековья Высокого, всегда подается как история ФРАНКОВ.

Между тем, задавшись совершенно безнадежной целью разобраться, кто куда переселялся, мы неожиданно для себя набрели на одно потрясающее открытие. Кроме франков, были и другие народы. В частности, мы нашли готов.

О готах поначалу нам было известно очень мало. Расхожее мнение состоит в том, что готы изобрели фашизм, пьянство и страдания молодого Вертера (В. Беньковский, подводя итог всему прочитанному о готах из россыпей в советских и современных российских книгах).

В нашей стране готы находятся в полном небрежении. Ими практически никто не занимается. Если Уважаемый Читатель посетит экспозицию Государственного Эрмитажа, ту самую, «скучную», часть, где выставлены черепки и наконечники, то он на обширной карте 3–6 вв. не обнаружит никаких готов. И вообще ни одного упоминания о них не найдет.

Те культуры, в создании которых не могли не принимать участие готы (Черняховская и др.) у нас считаются однозначно славянскими. Хотя более пристальное изучение древних историков приводит к мысли, что славяне и готы сидели рядом, соседствовали, воевали и роднились между собой. О том же, кстати, свидетельствуют и данные языка (но о языке ниже).

Соавторы пользуются случаем выразить благодарность археологу Дм. Бугрову (Казань) за подробный рассказ о раскопках германского городища и экскурсию в запасники музея. Именно ему соавторы обязаны очень подробным описанием взятия села. По рассказу археолога, ему довелось раскапывать городище, которое, судя по расположению трупов, по местонахождению наконечников стрел, состоянию домов, было некогда взято штурмом, а жители его беспощадно истреблены. Данными этого рассказа, фотографиями раскопок авторы в основном и воспользовались при описании гибели родного села Атаульфа.

Итак, мы установили, что 4–6 века были временем могущества готских племен.

Установили мы это случайно и вовсе не благодаря экспозиции Гос. Эрмитажа или трудам советских историков, в том числе наиболее популярного из них — академика Рыбакова.

Для лучшего проникновения в эпоху было решено изучить какой-нибудь из мертвых языков того времени. А языка франков не сохранилось, несмотря на то, что история раннего средневековья обычно подается именно как история франков.

Сохранился совершенно другой язык. Готский.

Он и был избран для изучения.

Ничто лучше не соответствовало нраву обоих соавторов. Готский язык а) весьма труден для изучения в силу большого количества исключений из правил — здесь он может потягаться с русским; б) совершенно бесполезен, ибо на нем уже тысячу лет как никто не разговаривает.

Все материалы по готскому языку мы черпали в Национальной Публичной библиотеке. Необходимо здесь выразить нашу огромную признательность Н. Ю. Рыжиковой, сотруднику библиотеки, за помощь. Ее консультации оказали нам неоценимую помощь в работе.

Готский язык изучался по трудам М. М. Гухман. Этот язык не только приоткрыл дверь в эпоху — такую цель мы ставили перед собой изначально. Он открыл нам совершенно незнакомый доселе народ.

Изучение готского языка подвигло нас на новый замысел, уведя далеко в сторону от франков и Меровингов.

8 февраля 95 года состоялся исторический диалог между соавторами. Обсуждалась такая проблема: жаль было до слез, что столь добротный материал, как готский язык, останется лишь достоянием соавторов, в то время как в Питере полно людей, которые также не прочь заняться чем-нибудь бесполезным и трудным для изучения.

И вот тут же сострадание к этим людям подвигло соавторов на идею писать учебник готского языка. Начали на месте генериться тексты для самоучителя.

«Помнишь, какие шедевры порождало изучение английского? Ми фэмили. Май фазе из… газосварщик… Май мазе из… сторож на складе бумажных изделий в Коломягах…»

Была взята бумага, на которую легли первые строки. Вот они:

1. Каким богам молится дедушка Рагнарис?

2. Как зовут наложницу дедушки?

3. Как зовут родителей Атаульфа?

4. Сколько братьев Атаульфа умерли от чумы?

5. Какие братья Атаульфа остались в живых?

6. Почему дедушка не любит Велемуда?

7. Кто выбил глаз дяде Ульфу?

8. Какого родича Атаульф любит больше всех?

Породив еще с десяток подобных же текстов и диалогов

— Чего ты хочешь?

— Я голоден. Я не буду пить воды. Дай мне вина или пива. Дай мне мяса и репы. Еще мне нужна наложница.

мы поняли внезапно, что наш «учебник» начинает стремительно перерастать рамки учебника как такового. Вся большая «фэмили» Атаульфа неожиданно начала жить своей жизнью. Персонажи заговорили своим языком и потребовали, чтобы мы о них узнали как можно больше. А узнав, передали другим людям.

Целый год мы вглядывались в их лица, мы научились понимать и любить их, нам стали внятны их горести и радости. И когда мы вплотную подошли к финалу и столкнулись с необходимостью убить большинство из них… Мы изыскивали возможность для того или иного героя спастись. Нас, вероятно обвинят в кровожадности. Но что поделаешь, если мы воспитаны на «Молодой Гвардии» Фадеева, на «Поднятой целине» и «Тихом Доне» и на романе «Как закалялась сталь».

(Перечитайте: эти книги не менее жестоки, а вернее — еще более).

Естественно, бросать Атаульфа под «небом в тысячу глаз» сразу после того, как он проклял Бога Единого, мы не собираемся. Слишком сроднились мы с этим мальчиком, чтобы не посмотреть, какой вырастет из него мужчина.

Следующие книги о роде Рагнариса будут посвящены переломным периодам пятого века: переходу вандалов, аланов и свевов через Рейн (406), походам Алариха на Рим (401 и 410), переселению вандалов в Африку (429), войнам с Аттилой (451) и разграблению Рима вандалами — тому самому! (455); завершаться цикл будет 480-ми годами, когда готы утвердились в Галлии.

Пятый век изобилует необыкновенно сильными, интереснейшими личностями (Стилихон, Аларих, Аттила, Гензерих, Августин, Иероним и пр., и пр.), каждая из которых заслуживает самого пристального внимания. Не любя книг помпезных, посвященных царям, дворцовым интригам и пересказу в «художественной форме» того, что в куда более художественной форме изложено у древних историков — мы решили облечь все эти ключевые моменты истории в простецкую одежду «семейного романа», а к великим людям подойти поближе и вглядеться в их ЛИЦА, а не те личины, которые надела на них романическая традиция.

По поводу жанра мы долго спорили, пока наконец один из соавторов (В. Беньковский) не уронил: «Да хоть ист-панком назови — какая в сущности разница?»

Но вопросы жанра нас как писателей касаются на самом деле в наименьшей степени. Наше дело сочинять роман и плести историю рода Атаульфа, а уж как ее обозвать — над этим пусть ломают голову другие.