"Скульпторша" - читать интересную книгу автора (Уолтерс Майнет)

ГЛАВА 13

В ту ночь Роз спала неспокойно, просыпаясь после очередного кошмара. Ей мерещилась Олив с топором, она крушила кухонный стол. Так я и знала… это совсем не так просто, как показывают по телевизору. Потом Хэл вцепился ей в запястье, но лицо его почему-то сразу превратилось в лицо ее брата, который когда-то давно, еще в детстве, получал удовольствие, причиняя сестре боль. Господи, женщина, неужели ты до сих пор думаешь, что это я сам все сделал?.. Затем она увидела тело Олив на виселице, но голова ее оказалась вылепленной из мокрой серой глины. И вы смогли бы выпустить такую, как она, снова в общество? После этого Олив сменил священник с лицом сестры Бриджит. Жаль, что вы не католичка. Вы могли бы исповедаться, и тогда сразу бы почувствовали себя лучше. Ты постоянно предлагаешь мне деньги… Ты действительно уже вызвала полицию?..

Роз проснулась утром, в гостиной звонил телефон. Голова у нее раскалывалась. Она схватила трубку, надеясь, что шум в ушах сейчас пройдет.

— Кто?

— Это вместо приветствия? Неплохо, должна заметить, — раздался голос Айрис. — Что с тобой опять стряслось?

— Ничего. Так что ты хотела?

— Может быть, я перезвоню тебе попозже? — ласково пропела Айрис. — Ну, например, через полчасика. Надеюсь, к тому времени ты успеешь вспомнить, что я тебе все же подруга, а не кусок дерьма, который тебе приходится соскребать с ботинка.

— Прости. Ты меня разбудила, а я плохо спала сегодня.

— М-м-м. Ну, хорошо. Просто мне только что звонил издатель и требовал, чтобы я назвала точную дату. При этом он не приглашал меня на свидание, а интересовался, когда будет готова книга.

Роз состроила трубке гримасу.

— Да я еще и писать ее не начала.

— Тогда лучше поторопиться, дорогуша, я ему обещала, что к Рождеству все будет в лучшем виде.

— Ну что ты, Айрис, мне остается всего шесть месяцев! На самом деле я не сделала ни шагу вперед с того времени, когда мы виделись в последний раз. Олив замолкает каждый раз, когда беседа касается убийств. В общем.

— Семь месяцев, — перебила Айрис. — Иди к своему изворотливому полицейскому и допроси с пристрастием. Это ужасающий и скандальный человек. Могу спорить на что угодно, но они подставили Олив. Они все так поступают, таким образом набивая себе цену. Но главное, что меня волнует сейчас, это производительность. Похоже, ты на данный момент вообще забыла о существовании такого слова.

Миссис Кларк выслушала вступительную речь Роз о книге, посвященной Олив, с выражением неподдельного ужаса на лице.

— Как вам удалось разыскать нас? — спросила она дрожащим голосом. Роз почему-то представляла ее довольно бодрой женщиной лет шестидесяти, и никак не была готова встретить дряхлую старушку, по возрасту ближе к мистеру Хейзу, нежели к Мартинам, если бы они сейчас были живы.

— Это было совсем не сложно, — уклончиво заявила журналистка.

— Я так боялась.

Роз никак не отреагировала на этот довольно странный ответ. Вместо этого она предложила.

— Может быть, я лучше пройду в комнату? Обещаю, что не займу много вашего времени.

— Наверное, я все же не смогу поговорить с вами. Я сейчас в доме одна. Эдвард ушел в магазин.

— Я очень прошу вас, миссис Кларк, уделите мне немного времени. — Голос Роз почти срывался от усталости. Ей понадобилось два с половиной часа, чтобы добраться до Солсбери и отыскать нужный дом. — Я проделала очень долгий путь, чтобы повидаться с вами.

Внезапно женщина широко улыбнулась и распахнула перед журналисткой дверь.

— Заходите, заходите. Эдвард специально приготовил пирожные. Он будет приятно удивлен, что вы все-таки нашли нас.

Озадаченно нахмурившись, Роз все же воспользовалась приглашением и шагнула в дом.

— Благодарю вас.

— Ну, Пусси вы, конечно, помните. — Она рукой указала на старую кошку, пригревшуюся под батареей. — Или она появилась уже потом? Я в последнее время стала все забывать. Мы с вами посидим в гостиной, хорошо? Эдвард! — позвала она. — У нас в гостях Мэри.

Однако ей никто не ответил.

— Эдвард ушел в магазин, — аккуратно напомнила Роз.

— Ах, да. — Старушка смущенно посмотрела на гостью. — А мы с вами знакомы?

— Я подруга Олив.

— «Я подруга Олив», — передразнила журналистку миссис Кларк. — «Я подруга Олив». — Она присела на диван. — Устраивайтесь удобней. Эдвард специально приготовил пирожные. Мы вместе учились в школе. У нее были смешные хвостики, за которые ее всегда дергали мальчишки. Злые, нехорошие мальчишки. Интересно, что с ними стало потом. — Она снова внимательно посмотрела на Роз. — Мы с вами знакомы?

Роз сидела на кресле и чувствовала себя неловко. Сейчас она судорожно соображала, этично ли будет задавать вопросы женщине, страдающей старческим слабоумием.

— Я подруга Олив Мартин, — подсказала она. — Дочери Гвен и Роберта Мартина. — Роз внимательно заглянула в пустые светло-голубые глаза, но не встретила в них никакого понимания. Ей сразу стало легче. Ну, если она задает вопросы в воздух, никаких проблем этики или морали тут быть не может. Она улыбнулась, почувствовав, что немного осмелела.

— Расскажите мне про Солсбери, — попросила она. — Вам нравится здесь жить?

Беседа превратилась для Роз в настоящую пытку. Миссис Кларк подолгу молчала, повторяла одни и те же фразы или выдавала такие странные ассоциации, что Роз никак не могла уследить за ходом ее мыслей. Дважды ей приходилось убеждать миссис Кларк, что они знакомы. Журналистка боялась, что если уйдет сейчас, то больше ей не представится возможности переговорить с Эдвардом. Она удивлялась, как ему удается жить рядом с сумасшедшей и понимать ее. Неужели можно продолжать любить уже опустевшую раковину, не получая ничего взамен? Может, у нее все же бывают вспышки просветления, и именно из-за них может скрашиваться одиночество, и именно такие минуты стоят постоянной заботы об этой женщине?

Роз снова и снова принималась рассматривать старую свадебную фотографию, стоящую в рамочке на камине. Кларки поженились сравнительно поздно, судя по возрасту на этом снимке. Ему было уже за сорок, и голова его почти облысела. Миссис Кларк выглядела еще старше. Однако они стояли там плечом к плечу, смеющиеся и счастливые, и ничего в этом мире, по-видимому, их не волновало. Тогда они еще не знали — да и как они могли знать? — что пройдет время, и миссис Кларк сразит старческое слабоумие. Конечно, жестоко было сейчас рассуждать так и делать какие-то сравнения, но все же Роз не удержалась. Рядом с женщиной на фотографии — такой яркой и жизнерадостной — настоящая миссис Кларк казалась бесцветной дрожащей тенью. «Может быть, именно поэтому, — рассуждала журналистка, — Эдвард и Роберт Мартин стали любовниками?» Внезапно ей стало грустно, и когда, наконец, в двери послышался звук поворачивающегося ключа, она приняла его с такой благодарностью, с какой встречает дождь пересохшая от долгой жары земля.

— Мэри приехала навестить нас, — радостно сообщила миссис Кларк, как только ее муж вошел в комнату.

Роз поднялась со своего места и вручила мистеру Кларку свою визитную карточку.

— Я пыталась объяснить ей, кто я такая, — негромко произнесла она, — но, похоже, ей больше нравится, чтобы я оставалась Мэри. Так, наверное, лучше.

Он оказался таким же старым, как его жена, и абсолютно лысым, хотя держался на редкость прямо и был подтянут. Он подошел к жене, сидевшей на диване, и она тут же съежилась, что-то забормотала, а потом юркнула прочь из комнаты. Роз подумала о том, теряет ли он когда-нибудь контроль над собой, когда ему приходится вот так общаться с ней.

— Я стараюсь не оставлять ее одну надолго, — как бы оправдываясь, пояснил мистер Кларк, словно Роз уже обвинила его в чем-то. — Но кто-то ведь должен ходить за покупками. А у всех полно своих дел, да и неудобно каждый раз беспокоить соседей. — Он провел ладонью по лысине и взглянул на визитку. — А я-то думал, что вы из Министерства социального обеспечения. — Теперь он перешел в наступление, обвиняя Роз. — Писательница? Нам здесь не нужны такие. Ну, какой толк для нас от писателей?

— Я рассчитывала на вашу помощь.

— Я ничего не понимаю в вашей профессии. Откуда вы узнали обо мне? Кто вам дал адрес?

— Олив, — внезапно подключилась к разговору миссис Кларк. — Она подруга Олив.

Эта новость буквально шокировала старика.

— Нет-нет! Нет! Только не это! Вам придется уйти сейчас же. Я не хочу ворошить все это заново. И как вам удалось узнать наш адрес? Это просто неслыханно!

— Нет-нет! — нараспев затянула его жена. — Это неслыханно! Нет-нет!

Роз задержала дыхание и посчитала про себя до десяти. Сейчас она не знала, что скорее подведет ее: рассудок или самообладание.

— Как вы только справляетесь с ней? — помимо воли выпалила она, совсем как обезумевшая миссис Кларк. — Простите, — тут же добавила она, заметив, как напряглось лицо старика. — Это было очень грубо с моей стороны.

— Когда мы остаемся одни, все не так плохо. Я научился отключаться. — Он вздохнул. — Зачем вы пришли? Я-то думал, что все осталось в прошлом. Я ничем не могу помочь Олив. Роберт в свое время пытался вытащить ее, но она не хотела этого. Для чего она прислала вас к нам?

— Это неслыханно! — пробормотала старуха.

— Никто меня сюда не присылал. Я приехала по своей воле. Послушайте, — она в нерешительности взглянула на миссис Кларк. — Мы не могли бы поговорить где-нибудь наедине?

— Но нам не о чем с вами разговаривать.

— Вы ошибаетесь. Вы ведь были большим другом Роберта, и, следовательно, знали его семью лучше, чем кто-либо другой. Я пишу книгу. — Только сейчас она вспомнила о том, что объяснила это только миссис Кларк. — Но я не смогу этого сделать, если никто не расскажет мне о Гвен и Роберте.

И снова ее слова потрясли старика.

— Опять эти грязные журналисты! — Он с досады сплюнул. — Не хочу иметь с этим ничего общего. Оставьте нас, иначе мне придется позвать полицию.

Миссис Кларк испуганно взвизгнула.

— Не надо полицию. Нет-нет! Я боюсь полицию. — Она уставилась на Роз. — Я боюсь полицию.

«И на то есть причины», — подумала Роз. Ей почему-то показалось, что миссис Кларк сошла с ума сразу после убийств. Может быть, именно поэтому Кларкам и пришлось поменять место жительства? Она подняла свой кейс и сумочку. — Я не грязная журналистка, мистер Кларк. Я просто хочу помочь Олив.

— Ей невозможно помочь. Как и всем нам. — Он мельком взглянул на жену. — Олив разрушила все, что было.

— Я с вами не согласна.

— Пожалуйста, уходите.

В этот момент до них донесся слабый голос старухи.

— Я не видела Гвен и Эмбер в тот день, — чуть не плача, заявила она. — Я солгала. Я солгала, Эдвард.

Он устало прикрыл глаза.

— Господи, — забормотал мистер Кларк. — Что же я такого наделал, чтобы заслужить такую участь? — В его голосе чувствовалась сдержанная неприязнь.

— В какой день? — насторожилась Роз. Но момент просветления прошел.

— Мы все ждем пирожных, — заявила миссис Кларк.

По лицу Эдварда пробежала волна раздражения и еще — возможно ли? — облегчения.

— Она ничего не соображает, — пояснил он. — Совсем потеряла рассудок. Нельзя полагаться на то, что ей может взбрести в голову. Я вас провожу до двери.

Но Роз не двигалась.

— В какой день, миссис Кларк? — как можно мягче повторила она вопрос.

— В тот день, когда приходила полиция. Я сказала им, что видела их, но это было не так. — Она нахмурилась и пристально оглядела Роз. — Мы с вами знакомы?

Мистер Кларк схватил журналистку за руку и насильно поволок ко входной двери.

— Убирайтесь из моего дома! — бушевал он. — Неужели мы недостаточно настрадались из-за того семейства? — Он вышвырнул ее на улицу и захлопнул дверь.

Роз задумчиво потерла руку. Эдвард Кларк оказался гораздо сильней, чем можно было представить. Особенно если учитывать его возраст.

Всю долгую дорогу домой Роз размышляла над новой проблемой. Теперь она попалась, и перед ней возникла дилемма, которую ей постоянно предлагала Олив: верить или не верить миссис Кларк. Врала она в тот день полиции, или то, что говорила сегодня, было обычным старческим маразмом? И если даже она обманула стражей порядка, имело ли это какое-то значение?

Роз вспомнила, как она сидела на кухне «Браконьера», а Хэл подробно рассказывал об алиби Роберта Мартина. «Поначалу мы тешили себя тем, что это именно он разделался с Гвен и Эмбер еще до того, как отправился на работу, а потом Олив пыталась скрыть тела, чтобы защитить его. Но факты говорили против этой теории. У него нашлось алиби и на этот случай. Одна из соседок провожала своего мужа на работу за несколько минут до того, как Мартин уехал из дома. Эмбер и Гвен еще были живы, потому что соседка успела переброситься с ними парой слов. Она даже вспомнила, что поинтересовалась у Эмбер, как у девушки дела на работе в бутике. Когда машина Мартина отъезжала от дома, они все вместе помахали ему на прощанье».

«Этой соседкой была миссис Кларк, — решила Роз. — Больше некому». Но почему она раньше не обратила внимания на эту деталь и не поставила ее под сомнение? Вряд ли Гвен и Эмбер стали махать на прощанье Роберту, если обе недолюбливали его. И еще одно предложение из заявления Олив сейчас, как острый нож, пронзило мысли журналистки: «Ссора все разгоралась, а после того, как отец ушел, мы еще больше возбудились».

Значит, миссис Кларк определенно солгала полицейским. Но почему? Зачем ей нужно обеспечивать алиби Роберта, если она считала его, по словам Олив, угрозой их семейной жизни?

Одна из соседок провожала своего мужа на работу за несколько минут до того, как Мартин уехал из дома…

Господи, как же она слепа! Миссис Кларк обеспечивала алиби для Эдварда!

Роз позвонила Айрис из автомата. Ее трясло от возбуждения.

— Я разгадала загадку, старушка! Я знаю, кто сделал это! Это была совсем не Олив.

— Ну вот, видишь! Всегда доверяй инстинктам своего агента. А я поспорила на тебя с Джерри на пятерку. Теперь он поволнуется за свою потерю. Итак, кто же преступник?

— Сосед Мартинов, Эдвард Кларк. Он был любовником Роберта. Мне кажется, что он убил Гвен и Эмбер из ревности. — И она на одном дыхании пересказала подруге всю историю. — Но только не забывай, что мне еще придется доказать все это.

На другом конце провода повисла долгая пауза.

— Ты меня слышишь?

— Да. Я оплакиваю свои проигранные пять фунтов. Я понимаю, что ты очень взволнована, дорогая моя, но советую тебе успокоиться и посмотреть на вещи более трезво. Если этот Эдвард зарубил Гвен и Эмбер перед тем, как Роберт отправился на работу, неужели Роберт не наткнулся бы на некоторый беспорядок у себя на кухне?

— А вдруг они сделали это вместе?

— Тогда почему они не убили и Олив? Не говоря о том, с какой стати Олив прикрывать любовника-гомосексуалиста собственного отца. Гораздо логичней предположить, что миссис Кларк соврала потому, что беспокоилась об алиби своего соседа.

— Почему?

— Потому что у них был роман, — неожиданно заявила Айрис. — Миссис Кларк догадалась, что Роберт разделался с женой, чтобы стать свободным, и соврала полицейским, чтобы спасти его. Ты же точно не знаешь, был ли он голубым или нет. Вот, например, мать школьной подруги Олив так не считает. А эта миссис Кларк — женщина привлекательная?

— Сейчас уже нет, но когда-то производила приятное впечатление.

— Ну вот, видишь?

— А зачем Роберту понадобилось убивать Эмбер?

— Потому что она попалась под руку, — нашла объяснение Айрис. — Полагаю, что она проснулась, когда услышала шум и звуки борьбы, и решила спуститься вниз. И тогда Роберту ничего больше не оставалось, как убить и ее тоже. Потом он удрал куда-то, оставив Олив разбираться во всем самостоятельно.

Без особого желания Роз отправилась на свидание к Олив.

— Я не ожидала, что вы придете, особенно после… — Олив не стала доводить свою мысль до логического конца. — Ну, вы сами знаете. — И она скромно улыбнулась.

Они сидели в своей старой, привычной комнате. На этот раз охранники отсутствовали. Начальник тюрьмы, очевидно, оставила сомнения относительно враждебных намерений Олив в отношении журналистки. «Никогда не перестану удивляться тюремной системе», — подумала про себя Роз. Она полагала, что столкнется с трудностями, особенно если учитывать, что сегодня была среда, но обошлось без сложностей. Олив снова разрешили свидания. Роз подтолкнула к ней пачку сигарет.

— Кажется, вы снова стали «персоной грата», — заметила журналистка.

Олив вынула сигарету.

— У вас, как я вижу, тоже дела наладились?

Роз удивленно изогнула брови.

— Теперь, когда головные боли прошли, я чувствую себя значительно лучше. — Заметив, что это замечание вызывает у Олив душевные страдания, добавила: — Я просто решила вас немного подразнить, — дружелюбно произнесла она. — Но я знаю, что была виновата. Я должна была в первую очередь позвонить сюда. Значит, вам восстановили все привилегии?

— Да, все становится на свои места, как только я успокаиваюсь.

— Ну, и хорошо. — Роз включила магнитофон. — Я виделась с вашими соседями, Кларками.

Олив смотрела на журналистку через пламя спички, затем задумчиво подвела его к кончику сигареты.

— И что же?

— Оказывается, миссис Кларк говорила неправду, будто видела вашу сестру и мать в день убийств.

— Откуда вам это известно?

— Она сама мне сказала.

Олив воткнула сигарету между губ и набрала полные легкие дыма.

— Миссис Кларк страдает старческим слабоумием уже много лет, — отрезала она. — У нее какой-то пунктик насчет микробов. Она каждый день только и занималась тем, что скребла мебель порошком и пылесосила ковры. Люди, которые не были знакомы с ними, считали, что это домработница. Она всегда называла меня Мэри — это имя ее матери. Наверное, сейчас она уже совсем выжила из ума.

Роз в отчаянии покачала головой.

— Это действительно так, но я могу поклясться, что у нее наступило просветление в момент, когда призналась во лжи. Правда, она здорово боится своего мужа.

Казалось, эти слова удивили Олив.

— Никогда раньше она его не боялась. Даже наоборот, скорее, он немного страшился своей супруги. И как же он отреагировал на то, что она сказала полицейским неправду?

— Он был в гневе и тут же велел мне убираться подобру-поздорову. — Роз поморщилась. — У нас не заладился разговор с самого начала. Он почему-то подумал, что я имею отношение к социальному обеспечению и явилась шпионить за ним.

Олив посчитала это заявление забавным, из ее горла вырвались непонятные звуки, означавшие смех.

— Бедный мистер Кларк!

— Вы говорили, что отец его любил. А вы сами?

Она безразлично пожала плечами.

— Я недостаточно хорошо знала его, чтобы любить или не любить. Помнится, мне было жаль его, потому что ему много приходилось терпеть из-за супруги. Он даже на пенсию вышел раньше, чтобы присматривать за ней.

Роз некоторое время обдумывала этот ответ.

— Но он ведь еще работал в то время, когда были совершены убийства?

— Он вел какие-то бухгалтерские дела, но в основном сидел при этом дома. Кажется, он занимался частными налоговыми декларациями. — Она стряхнула пепел с сигареты на пол. — Один раз миссис Кларк чуть не подожгла гостиную. С тех пор он боялся надолго оставлять ее одну. Она была очень требовательной и властной женщиной, но моя мать говорила, что таким образом она старается привязать его к своему фартуку.

— И это было правдой, как вы полагаете?

— Думаю, что да. — Она поставила сигарету на фильтр, что было ее привычкой, и вынула из пачки следующую. — Моя мать, как правило, в таких вещах не ошибалась.

— У них были дети?

Олив отрицательно покачала головой.

— Не думаю. Во всяком случае, я их не видела. — Она вытянула губы трубочкой. — Он сам у нее был, как дитя. Иногда было очень забавно наблюдать за ним. Мистер Кларк бегал по двору, суетился, выполнял приказы жены, и постоянно извинялся, если что-то у него получалось не совсем так, как ей хотелось. Эмбер называла его мокрым цыпленком, такой у него всегда был жалкий вид. — Олив засмеялась. — Я даже забыла об этом, только что почему-то припомнилось. Тогда это прозвище ему очень подходило. А как он выглядит сейчас?

Роз подумала о том, что, когда он с силой схватил ее за руку, то вряд ли походил на цыпленка.

— Я не заметила, чтобы он был мокрый, — улыбнулась она. — Но жалкий — точно.

Олив принялась изучать собеседницу любопытным пронзительным взглядом.

— Почему вы вернулись ко мне? — тихо поинтересовалась она. — В понедельник, похоже, вы не собирались делать этого.

— Почему вы так решили?

— Я поняла по выражению вашего лица. Вы посчитали меня виновной.

— Да.

Олив кивнула.

— Я очень расстроилась. Я раньше не понимала, что это означает, когда кто-то тебе верит. Политики называют это фактором хорошего самочувствия. — Роз заметила, что на белесых ресницах выступили капельки слез. — Человек постепенно привыкает к тому, что его считают настоящим чудовищем. Иногда даже мне начинает в это вериться. — Она положила между грудей свою громадную непропорциональную ладонь. — Когда вы ушли, я подумала, что у меня разорвется сердце. Глупо, правда? — Теперь слезы заполнили ее глаза. — Я не помню, чтобы меня что-то расстраивало так сильно.

Роз подождала, но Олив замолчала.

— Меня здорово поддержала сестра Бриджит, — наконец, заговорила журналистка.

Какой-то радостный свет, подобно восстающему пламени свечи, вдруг озарил лицо огромной женщины.

— Сестра Бриджит? — эхом откликнулась она. — Она ведь тоже считает, что это сделала не я, да? Я не знала. Мне казалось, что она приходит сюда только из христианского долга.

«Ну и пусть, — пришло в голову Роз, — ничего страшного в моей лжи нет».

— Конечно, она тоже считает, что ты невиновна. Иначе, зачем ей понадобилось так на меня действовать? — Она увидела, что в этот момент с Олив произошли какие-то перемены, и ее лицо стало по-своему привлекательным. Тогда Роз подумала: «Теперь мне обратного хода нет. Самое главное — больше никогда не спрашивать, виновна она или нет, иначе у нее действительно не выдержит сердце».

— Я этого не делала, — произнесла Олив, словно читая мысли журналистки.

Роз подалась вперед.

— Тогда кто же?

— Сейчас я уже сама этого не знаю. Одно время мне казалось, что это была я. — Она поставила второй окурок рядом с первым и наблюдала, как он затухает. — Тогда все казалось по-другому, — пробормотала она, думая о чем-то далеком.

— И кто же это был, как вы считаете? — еще раз спросила Роз через некоторое время. — Тот, кого вы любили?

Но Олив отрицательно мотнула головой.

— Я не выносила, когда надо мной смеялись. Куда проще, когда тебя боятся. По крайней мере, в этом случае ты чувствуешь, что тебя по-своему уважают. — Она взглянула на Роз. — Мне здесь хорошо, и я счастлива. Вы это можете понять?

— Да, — медленно кивнула Роз, вспоминая слова начальника тюрьмы. — Как ни странно, могу.

— Если бы вы меня не разыскали, может быть, я жила бы по-прежнему. Я нахожусь здесь на полном обеспечении. Я существую, не прилагая к этому усилий. Даже не представляю, что бы я стала делать на свободе. — Она вытерла ладони о бедра. — Люди снова начнут смеяться надо мной.

Это было смелое утверждение, и Роз не знала, что ответить, чтобы поддержать Олив. Да, люди стали бы смеяться. Была какая-то нелепость в этой гротескной женщине, несущей в своем сердце такую огромную любовь, что она согласилась назваться убийцей во имя дорогого ей человека. — Но я не собираюсь сдаваться, особенно теперь, — решительно произнесла журналистка. — Курица рождается для того, чтобы существовать. А вы родились, чтобы жить. — Она указала на Олив кончиком ручки. — И если вам непонятно, в чем разница между существованием и жизнью, то вам следует прочитать Декларацию Независимости. Жизнь предполагает наличие свободы и погони за счастьем. А вы, оставаясь здесь, лишаете себя и того, и другого.

— Куда же я пойду, и что стану делать? — Она начала нервно пожимать кисти рук. — Я никогда не жила одна. У меня не получится, не теперь, когда все знают обо мне все.

— Что именно они знают?

Олив замотала головой.

— Почему вы не хотите говорить со мной?

— Потому что, — с трудом выдавила Олив, — вы мне не поверите. Никто не верит, когда я начинаю рассказывать правду. — Она постучала в стекло, чтобы привлечь внимание охранника, ожидающего снаружи комнаты. — Вы должны все выяснить самостоятельно. Это единственный способ для вас что-то узнать.

— Но если я не смогу этого сделать?

— Хуже мне уже все равно не будет. Я смогу продолжать жить в одиночестве, а это самое главное.

«Да, — подумала Роз, — наверное. Так оно и есть, особенно под конец дня».

— Хорошо, Олив, только скажите мне вот еще что: вы мне когда-нибудь врали?

— Да.

— Зачем?

Дверь открылась, и Олив тяжело поднялась, когда сзади ее, как и раньше, хорошенько подтолкнули и приподняли.

— Иногда так спокойней и безопасней.

Когда Роз открыла дверь в квартиру, в гостиной снова разрывался телефон.

— Привет, — начала она, зажав трубку между ухом и плечом и стараясь одновременно снять куртку. — Розалинда Лей.

Господи, только бы не Руперт!

— Это Хэл. Я звоню тебе весь день. Где тебя черти носят? — В его голосе слышалась тревога.

— Ищу улики. — Она устало прислонилась к стене. — А тебе-то что?

— Я просто волнуюсь, хотя я не псих, Роз.

— Ну, вчера ты вел себя не совсем адекватно.

— Из-за того, что не стал вызывать полицию?

— И это тоже. Во всяком случае, если у человека испортили собственность, он, как правило, обращается в полицию за помощью. Если только, конечно, он устроил погром не сам.

— А что еще?

— Ты был ужасно груб. Я ведь только хотела тебе помочь.

Он негромко рассмеялся.

— Я до сих пор представляю себе тебя, стоящей на кухне с ножкой стола в руке. Ты бесстрашная женщина, Роз. Правда, ты здорово испугалась, но не отступила ведь! Я достал тебе фотографии. Они еще нужны?

— Конечно.

— У тебя хватит смелости приехать за ними, или ты предпочитаешь, чтобы я отправил их тебе по почте?

— Тут требуется вовсе не смелость, Хоксли, а толстокожесть. Я устала от того, что ты постоянно наносишь мне уколы. — Она улыбнулась своей шутке. — Да, и вот, что я вспомнила. Той соседкой, которая говорила, будто Гвен и Эмбер были живы после отъезда Роберта на работу, была, наверное, миссис Кларк?

Наступила тишина. Видимо, Хэл никак не мог уловить связь между двумя предложениями.

— Да, та самая, которая жила в соседнем домике.

— Так вот, она солгала. Теперь она утверждает, что не видела их. А это означает, что у Роберта Мартина нет никакого алиби. Ведь он мог совершить убийства и до того, как отправиться на работу.

— А зачем она должна была обеспечивать алиби Роберту Мартину?

— Не знаю. Я как раз хочу в этом разобраться. Поначалу мне показалось, что она, таким образом, выручала своего собственного мужа, но это не так. Кроме всего прочего, Олив рассказала мне, что в то время он уже вышел на пенсию, так что ему не нужно было обязательно появляться на работе. Ты не помнишь, вы как-нибудь проверяли заявление миссис Кларк?

— Мистер Кларк занимался бухгалтерским делом, верно? — Хэл задумался на несколько секунд. — Да, в основном он работал дома, но, кроме того, вел учет на нескольких мелких фирмах в том же районе. Как раз на той неделе он проверял счета конторы, занимавшейся центральным отоплением в Портсвуде. Он провел там весь день. Мы проверяли. Он не появлялся дома до тех пор, пока там не образовался полицейский кордон. Я помню, он тогда еще сильно ругался, потому что ему пришлось оставить машину чуть ли не в конце улицы. Пожилой господин, лысый, в очках — это он?

— Да. Но только то, что он и Роберт делали в течение всего дня, уже несущественно, если считать, что Гвен и Эмбер были убиты еще до того, как мужчины отправились на работу.

— Насколько можно верить этой миссис Кларк?

— К сожалению, не очень, — вынуждена была признать Роз. — Скажи мне, согласно заключению патологоанатома, какой он считает самый ранний срок наступления смерти?

— Не могу припомнить, — неожиданно сказал Хэл.

— А ты постарайся, — настаивала Роз. — Ты же сам подозревал Роберта и не поленился проверить его алиби. Полагаю, ты не сбросил его со счетов сразу же после того, как были получены данные эксперта судебной медицины?

— Нет, не вспомню, — повторил Хэл. — Но если предположить, что это дело рук Роберта, почему, скажи мне, он не стал убивать и Олив? Или почему она не решилась остановить его? Представляю, что за потасовка там была! Не могла она пропустить такое. Дом, как ты помнишь, не такой большой, чтобы она ничего не услышала.

— А может быть, ее вообще тогда не было в доме?

Священник нанес свой еженедельный визит в камеру Олив.

— Красиво, — заметил он, увидев, как женщина кончиком спички рисует закорючки, символизирующие кудри, на голове глиняной фигурки матери. — Это у тебя Святая Дева и Иисус?

Она посмотрела на него с любопытством.

— Мать душит свое чадо, — резким голосом пояснила Олив. — Как же это могут быть Дева Мария и Иисус?

Он пожал плечами.

— Я видел и более странные произведения искусства на тему религии. Кого же ты изобразила?

— Просто Женщину, — ответила Олив. — Еву в одном из ее воплощений. У нее ведь много лиц.

Священник, казалось, заинтересовался.

— Но она у тебя осталась без лица.

Олив повернула куклу, и только теперь священник увидел: то, что он принял за кудри, было лишь грубой имитацией глаз, носа и губ. Она снова повернула фигурку, с другой стороны было изображено то же самое.

— Двуликая, — вздохнула Олив, — и в то же время не способна смотреть вам в глаза. — Она взяла в руки карандаш и воткнула его между бедер куклы. — Но это не имеет никакого значения. Во всяком случае, для МУЖЧИНЫ. — Она зловеще оскалилась. — МУЖЧИНА же не смотрит на камин, когда кочергой ворочает в нем уголья.

Хэлу удалось починить заднюю дверь и кухонный стол, который он снова поставил на привычное место посреди комнаты. Пол был тщательно вымыт, холодильник выпрямился, стены сверкали чистотой, и даже несколько стульев переехали на кухню из зала и аккуратно стояли вокруг стола. Сам Хэл выглядел изможденным.

— Ты успел вздремнуть? — забеспокоилась Роз.

— Почти нет. Пришлось потрудиться.

— Ты совершил чудо. — Она огляделась. Кого ты ждешь? Королеву? Она может обойтись и более скромным приемом.

К ее удивлению, он схватил ее руку, поднес к губам и перевернул, чтобы поцеловать ладонь. Это было слишком неожиданным и нежным жестом для грубого мужчины.

— Благодарю вас.

Роз растерялась.

— За что? — беспомощно спросила она.

Он улыбнулся и отпустил ее руку.

— За то, что ты всегда говоришь правильные вещи. — На секунду ей показалось, что он объяснит свое заявление, но он только добавил: — Фотографии на столе.

Снимок Олив был переснят из полицейского досье. На нем женщина выглядела слишком суровой и без прикрас — такой, какой она часто бывала и в жизни. Снимки Гвен и Эмбер потрясли Роз, как Хэл ее и предупреждал. Они больше напоминали кошмар, и взглянув на них, Роз поняла, почему все считали Олив опасной психопаткой. Журналистка быстро перевернула их и сосредоточилась на фотографии Роберта Мартина. Его глаза и рот напомнили ей Олив, и теперь Роз представила себе, какое красивое лицо могла бы иметь Олив, если бы только собрала всю силу воли и избавилась от складок жира, так уродовавших ее. Отец Олив был действительно очень красивым мужчиной.

— И что ты собираешься с ними делать?

Она рассказала Хэлу о незнакомце, который пересылал письма Олив.

— По описанию этот человек очень похож на ее отца. А служащая из «Уэллс-Фарго» уверена, что сможет узнать его по фотографии.

— Но с какой стати отец стал бы посылать тайные письма своей собственной дочери?

— Чтобы подставить ее и сделать козлом отпущения чуть позже, после того, как будут совершены убийства.

Но Хэл не поверил в эту теорию.

— Ты, кажется, начинаешь цепляться за соломинку. Ну, а зачем тебе понадобились снимки Гвен и Эмбер?

— Пока я сама этого не знаю. Вообще-то, мне очень хочется показать их Олив, чтобы вывести из состояния апатии.

Он удивленно приподнял брови.

— На твоем месте я бы еще раз хорошо подумал, прежде чем делать это. Она непредсказуемый человек, и ты знаешь ее пока недостаточно хорошо. Ей может совсем не понравиться то, что ты покажешь ей ее собственное творчество.

Роз постаралась улыбнуться.

— Я знаю ее гораздо лучше, чем тебя. — Она положила фотографии в сумочку и вышла из ресторана. — Самое странное то, что вы похожи, ты и Олив. Ты требуешь от меня доверия, но сам его не предлагаешь.

Он задумчиво потрогал пальцами двухдневную щетину на подбородке.

— Доверие — обоюдоострый меч, Роз. Он может сделать тебя весьма ранимой. Мне очень хотелось бы, чтобы ты вспоминала об этом время от времени.