"ТВари" - читать интересную книгу автора (Лебедев Andrew)ГЛАВА 4 Киллер для телевизионной птичкиПервую тревожную весточку принес Ирме Джон. Темная личность. Занимается на телевидении своднической деятельностью, получая свои комиссионные за то, что этого знакомит с этим, а потом того — с тем. И с каждого из участников знакомства снимает по триста долларов за удовольствие. Ирма брезговала контактами с Джоном. Ей всегда казалось, что существует такая категория людей, от которых исходит дух опасности, дух неудач и какой-то непреодолимой беды, и к этой категории причисляла Джона. – Биополе у него плохое, — говорила про таких людей подруга Ирмы, — он вампирит энергию, от него только гадость какую-нибудь подцепишь, держись от него подальше. Ирма бы и держалась, но Джон иногда звонил ей на мобильный и делал интересные предложения: то в клипе рекламном сняться, а это всегда хорошие деньги, то в клубе на вечеринке потусоваться, полезными знакомствами обзавестись, то в шоу выступить, как вот совсем недавно в утреннем на радио у Сережи Мирского… А для поддержки популярности, для поддержки рейтинга это ой как нужно! Так что полезным бывает Джон Петров, полезным. И то, что он на ней зарабатывает, получая свои триста или пятьсот долларов с хозяина вечеринки за то, что привел к нему в тусовку знаменитость категории «А», так это даже приятно, значит, она по прежнему крутая девочка, входящая в так называемую десятку самых-самых. Но на этот раз Джон не обрадовал. На следующей неделе ей не придется выступать на «Москва-сити FM» в популярном утреннем шоу Сережи Мирского «Вставай, Москва». – Они там новую звездочку с Ксютовым обкатывать теперь будут, — между делом бросил Джон, когда они пересеклись на презентации в «Премьер Паласе». Настроение моментально испортилось. Хоть эти изменения на радио и не сильно влияют на всю ее карьеру, каждый отказ — тревожный звонок. Потому что если ты находишься на вершине, ты должен знать одно — это место очень лакомое и его вожделеют сотни, а то и тысячи страждущих славы. И каждая девочка из провинции, приезжая на Москву, мечтает со временем занять ее, Ирмы Вальберс, место. По поводу радио Ирма наметила себе — позвонить Ксютову и разобраться. А еще лучше, чтобы не делать этого самой, позвонить Моте Зарайскому — ее продюсеру, пусть узнает у Ксютова, почему ей отказали, в этом работа Зарайского и состоит. Зарайского Ирма нашла в сильно расстроенных чувствах. – Ты что? Ревешь, что ли? — испуганно спрашивала Ирма в трубку. – Нет, — явно всхлипывая, отвечал Мотя. – А мне показалось, что ты там плачешь. – Да нет, аллергия какая-то, то ли на тополиный пух, то ли на Дотти, — пищал Мотя. Ирма рассказала о тревожном звонке Джона Петрова, и Зарайский неожиданно еще более усугубил ее тревоги и расстройства. – А знаешь, что Дюрыгин нашел какую-то деваху и морочит с ней голову главному? — спросил Мотя плаксивым голосом. Он все же явно там ревел. – Михаилу Викторовичу? — переспросила Ирма. — Дюрыгин морочит? Какую такую деваху нашел? – Дюрыгин вместо нашего с тобой шоу предлагает Мише свое, где ведущей будет никому неизвестная телка, — явно все еще всхлипывая, проговорил Мотя, — он ее уже ему показывал, он ее даже у Монахова прокатывал, а теперь еще вот и с Ксютовым договорился на «Москва-сити FM»… – А ты-то, старый дурак, куда смотришь? — вырвалось у Ирмы. — Я тебе доверилась как продюсеру, а ты все просрал? Может, мне прямо к Дюрыгину пойти попроситься? Он ведь меня возьмет, а ты с кем останешься? Со своей бульдожкой Дотти? Мотя, похоже, был не в духе, чтобы продолжать этот разговор. Он бросил трубку и, как представилось Ирме, принялся снова плакать. Позвонила Леше Ксютову. Тот не брал трубку. Неужели поставил в черный список ее номер? Набрала мобильный Михаила Викторовича — тот же результат. А через секретаршу, через эту проститутку Олечку, соединяться не хотела. Тогда позвонила Дюрыгину. Тот ответил. – Ирма? Рад, всегда рад. – Так уж и рад? Я слыхала, у тебя новая ведущая на шоу есть? — с места в карьер начала Ирма. – Мир слухами полнится, Ирмочка. – Так есть или нет? Говори прямо! – Ну, есть вроде. . — А что так неуверенно? – Да она еще сырая, над ней еще работать надо. – Ну, я слышала, ты к ней уже и Ксютова подключил, и Монахова. – Ты осведомлена. – А то! В нашем деле без информации нельзя, сожрут такие вроде тебя. – Ну это ты чересчур, дорогая, это чересчур. – Брось, познакомил бы. – С кем? – С девочкой твоей, как зовут? – Агата. – Ты с ней спишь? – Я? – Ну не я же! – Я — нет. – А кто тебя за нее просил? Кто с ней спит и кто за нее просил? – Никто, я сам ее нашел, сам делать начал. – Не верю. – Как хочешь. – Гад ты, Дерюгин, чего же ты меня не позвал? – Я звал… В общем, разговора не получилось. Совершенно расстроилась Ирма. Разрегулировалась. Может, Игоря, мужа своего гражданского, попросить разобраться? А почему бы и нет? Пускай выяснит, что это за Агата такая. И имеет ли она право занимать то место на вершине горки, где по праву восседает Ирма Вальберс? Но сперва Ирме самой захотелось на эту чудо Агату подивиться. Противно снова с Джоном говорить, но ничего не поделаешь, лучше него тайные смотрины никто обустроить не сможет. Ночью Ирме приснился сон. Именно в ночь с четверга на пятницу приснился, когда сны сбываются. Приснилось Ирме, что будто лежит она в какой-то очень по демократически дешевой больнице, где в одной палате сразу шесть или даже десять коек стоит, и так чудно, в палате и мужчины, и женщины. И приснится же такое! Так вот… Настало вроде Ирме время выписываться из больницы, надо собирать вещи. А тут и выясняется, что вещи-то ее — по всей больнице поразбросаны. Мелкие вещи по палате под всеми койками приходится собирать, а крупные, какие-то чемоданы и дорожные сумки, те вроде как в кладовую сданы на хранение, но Ирма все ходит-бродит по коридорам и никак не может найти эту кладовую. А время выписки уже подходит, и надо поторопиться, потому что… Ирма не могла объяснить себе — почему, но выписываться с вещами надо было очень быстро и очень срочно. А если упустишь время, то что-то очень нехорошее может случиться. В общем, бегает бедная Ирма по этой больнице и ищет сестру-хозяйку с ключами, чтобы кладовую открыть. Нашла наконец. Открывают ей кладовую, а там чемоданов, сумок, саквояжей, узлов всяких разных — полок до самого потолка! Ирма ищет-ищет, нет ее сумок. Нет ее чемоданов. И так странно ей в то же самое время — а зачем надо было ложиться в больницу с таким большим багажом? Так до конца сна своего и мелких вещей по палате не собрала, и крупного багажа не нашла. А остальные больные тем временем в один момент все на поправку пошли и на выписку все разом засобирались. И если Ирма вещей не соберет, то вроде бы как одна в этой больнице останется. Вот ведь жуть-то какая… Гаденький такой сон приснился. Бывают такие неприятные сны, что вроде как бы и не кошмар со смертоубийством, но какое-то тяжелое и тягостное ощущение после сна остается. Как ожидание каких-то больших неприятностей. Ирма по привычке залезла поутру в интернет, открыла страничку сонника. Нашла на букву «б» слово «багаж»… Странное, однако, толкование ее сну по этому соннику выходило. По соннику Фрейда потерять во сне багаж символизировало несостоявшуюся помолвку или расстроенную свадьбу. А вот по современному соннику багаж — сумки и кошелки — означало… Ха! Женщин… Там даже так и было написано, что, по Фрейду опятьтаки, сумки и чемоданы символизируют женские половые органы. Ничего себе, подумала Ирма и тут же вспомнила простонародное сравнение потаскушки с сумкой-кошелкой. Ведь так в народе и говорят про иных женщин: вон кошелка идет… Резюме Ирма вынесла такое, что потерянный ее багаж приснился ей к неприятностям, связанным с женщинами. – Ну, теперь все более-менее связывается, — в задумчивости выключая компьютер, вслух размышляла еще верная Ирма, — эта девка, кошелка дешевая, мне дорогу перебегает. А то, что все в один день выписываются, так это про сентябрь, когда на телеканале сетка вещания поменяется. Значит, если я не успеваю решить мои проблемы, то я остаюсь на обочине и поезд уходит без меня. Ирма сама по-латышски не умела и двух слов сказать. А вот двоюродный папин брат Ян Карлович Вальберс, у которого Ирма с пионерского своего возраста так любила гостить в летние каникулы на его даче в Лиелупе, что рядом со знаменитой Юрмалой, тот, наоборот, по-русски говорил очень плохо. И Ирма всегда смеялась, как дядя Ян переводит свои любимые латышские поговорки на ломаный русский язык. Одну такую поговорку в интерпретации дяди Яна Ирма как раз сейчас и вспомнила: «Беды не приходят в одиночку, они как чайки на берегу, всегда стаями летают». Прежде Ирма никогда служебных разговоров своего гражданского мужа не подслушивала. А в это вот утро, когда сон про чемоданы увидела, именно в это утро изменила своим привычкам. И подслушала. В иной бы раз, увидав, что Игорь с Димой Поповым, начальником службы безопасности, секретничают в столовой, она бы со словами: «секретничайте-секретничайте, мальчики, я мешать не стану», ушла бы к себе на свою половину дома. Ирму с детства приучили к тому, что у взрослых мужчин могут быть взрослые мужские секретные разговоры. Все-таки Ирма в доме члена ЦК Компартии воспитывалась, а в этом доме у папы большие люди порою в гостях бывали и разговоры всякие вели, такие разговоры, которые не для ушек маленьких девочек. Ирма и собралась было повернуться и уйти, когда за полуоткрытой дверью услышала голоса Игоря и Димы Попова. Но что-то заставило Ирму притаиться за дверью. Что заставило? Во сне она видела пропавший багаж. И Игорь выговаривал своему начальнику службы безопасности про какой-то багаж. Ирма замерла перед дверью. Либо теперь же входить, и поздоровавшись, извиниться перед мальчиками за прерванную беседу, либо… Ирма выбрала «либо». – Ты хочешь сказать, что вот так, за здорово живешь можно потерять в аэропорту багаж, в котором на пятнадцать лимонов? — нервно басил из-за двери ее Игорек. – Именно так курьер и объясняет, мол, украли багаж, — отвечал Игорю голос Димы Попова. – Ну и что теперь? — спрашивал Игорь. — Хрен с ними, с пятнадцатью лимонами, я переживу это, но если теперь уже двое знают, то какая может идти речь о конфиденциальности? – Ну, это моя проблема, — говорил Лима, — знать будут не двое, а один. – Нет человека, нет проблемы? — хмыкал за дверью невидимый Ирме Игорь. – Я все сделаю, в первый раз, что ли? — отвечал невидимый Ирме Дима Попов. И тут Ирма испугалась. До нее вдруг дошло, что ее Игорек только что обсуждал со своим начальником безопасности, как убрать ненужного им свидетеля. Как в детективном кино, и слова даже такие же, как в кино. Такой же текст. Ирма, как актриса, это сразу отметила. А впрочем, почему в жизни текст должен чем-то отличаться от того, что бывает в кино? Так вот чем Димочка занимается! А она-то наивная, думала, что этот симпатяга Попов только распоряжается шоферами и прислугой в офисе и доме. Ирма стояла прислонившись лбом к дорогому, привезенному из Каталонии ручной резки косяку и боялась вздохнуть. Мужчины в столовой отчего-то вдруг умолкли, и стало слышно, как тоненько подвывает моторчик вентилятора в Игоревом ноутбуке. Ирма похолодела — в если они обнаружат, что она стоит и подслушивает, а дела-то ой какие серьезные обсуждались… А вдруг и ее как свидетельницу… – А что это Ирма долго не спускается? — проронил вдруг Дима. — Если придется в бега рвать и на дно ложиться, ты, кстати, в ней уверен? На нее здешнее имущество не хочешь перевести? – На Ирму? — удивленно-брезгливо воскликнул Игорь. И Ирма представила себе его презрительную гримасу, какой он обычно сопровождал подобную интонацию. – С какой стати? Она мне никто. Так, модная баба. Пока в тиражах, я с ней сплю, а завтра, а завтра у нас с тобой, может, и Дунька Кулакова на зоне будет, или, как говорят, лучше нет влагалища, чем очко товарища? Ирма застыла, не чувствуя под собой ног. Голова закружилась, и все вокруг поплыло… – Да ну тебя, Игорь, — возразил Дима, — решим мы все проблемы, и с багажом, и с курьером решим, будь спокоен. Ирма с трудом отлепилась от косяка и на Цыпочках задком, потом бочком, а потом бегом, бегом по холлу, по второму холлу, по лесенке к себе наверх в спальню… Вот оно как! Пока модная и пока в тиражах, он со мной спит, а выйду из тусовки — у него сто других кандидаток? La vie est dure,[3] как сказал бы дядя Ян Карлович. Он знал европейские языки. Сегодня с утра по расписанию у Ирмы была съемка для журнала «Космо». Студия этого модного фотографа Коли Емельянова, или Емели, как его звали в глэмтусовке, помещалась в сталинском доме на набережной возле Крымского моста. Из окон Емелиной студии открывался прекрасный вид на Москва-реку и на парк Горького. – Надо же, какие-то дураки на колесе обозрения катаются, — задумчиво сказала Ирма, снимая ярко-красный лифчик. Привыкший к переодеванию своих моделей Емеля уже даже и не отворачивался. А Ирма, тоже привыкшая и уже не воспринимавшая своего фотографа как мужчину, спокойно заголялась и переодевалась при нем, ничуть совершенно не смущаясь. Тем более что все знали, что Емеля голубой. Ирма устала уже снимать и надевать эти лифчики, джинсики, и юбочки, и топики. Это глупые девочки думают, что сессия — это так… Повертелась перед объективом полчасика, и тут тебе и слава, и деньги. А кучу тряпок надеть-снять, снять-надеть — от одного этого с ума сойдешь. Хотя на самом деле рада была Ирма, что полно у нее работы. Отвлекала ее работа от грустных мыслей. – Какие-то дураки там на колесе обозрения катаются, — повторила Ирма, прогибаясь в пояснице и застегивая застежку темно-фиолетового лифчика. — И охота им? – А слыхала, — Емельянов, прикуривая сигарету, подхватил тему, — слыхала, ночью, когда аттракцион выключали, эти операторы забыли там в одной кабинке наверху двух катавшихся, так те среди ночи очухались и по мобильному службу спасения вызывали. – Они что? Спали там, что ли? — натягивая узенькие джинсики, изумилась Ирма. — Или пьяные катались? – А ты трезвая туда полезешь? — ухмыльнулся Емеля. – Я? — удивленно переспросила Ирма. — Что я там забыла? Это развлечение для черни, милый мой. Для девок-чернавок из глухой Твери, а я не такая, милый Емелечка! Емеля не ответил, он потянулся к неслышно завибрировавшему на его бедре телефончику. – Аа, привет, старина, конечно, признал, ты у меня высветился, — улыбался в трубку Емеля. — Модельку отснять? Говно вопрос, тем более твою протежейку, старый ты пидарас, на девчонок переключился, противный? — Емеля улыбался и постреливал глазками на Ирму, мол, не обижайся, это нужный клиент звонит, а сама времени, мол, не теряй, переодевайся дальше давай… — Сейчас только в расписании погляжу, когда у меня окошко будет. — Емеля, прижав телефончик плечом к уху, подошел к стене, где висела белая доска с накорябанным цветными фломастерами расписанием съемок. — Так, пишу, на среду на двенадцать дня, годится? Ирма машинально поглядела на расписание и вздрогнула от неожиданности. Среди прочих имен она заметила в расписании нечто очень знакомое. Зеленым фломастером под бордовой записью «Летящие» было написано: Агаша Фролова от Дюрыгина, вторник в 12… От Емели решила-таки поехать в Останкино. Поглядеть на эту. На новую соперницу свою поглядеть. Вырулила с Комсомольского проспекта под эстакаду на Садовое кольцо. А по Садовому до Сухаревской. Пробки, пробки… Включила радио. Играла песня ее любимых английских мальчишек из группы «Грин Дэй». Ирма принялась подпевать, отбивая пальчиками ритм по рулевому колесу. Раскисать и сдаваться раньше времени она не собирается. Стоя на перекрестке под красный, перехватила парочку восторженных и удивленных взглядов. Ее узнают. А как же не узнавать-то? Вон она — Ирма Вальберс на растяжке над всем проспектом, висит-улыбается с рекламы магнитных карт «Маэстро» «Алекс-Банка». После песни в эфире зазвучал голос Сережи Мирского. Вот балабол! Все никак не уймется пошлости в микрофон сыпать. А после Сережи заговорила какая-то девчонка. Неужели эта? Сердце в груди у Ирмы екнуло. Точно! – У микрофона Сережа Мирский и Агаша Фролова, вы слушаете шоу-программу нашего радио «Вставай, Москва»… Агата! Они весело болтали о какой-то чепухе. – Сережа, ты умеешь толковать сны? — задорным голосом спрашивала Агата. – Сексуальные умею. – Мне приснилось сегодня, что я почему-то украла чьи-то чемоданы, к чему бы это? – Это к тому, что если в этих чемоданах американские доллары или героин, то тебя скорее всего найдут и убьют, — бодро заявил балагур Сережа. Ирма едва в шедший впереди и резко давший по тормозам «Лансер» не въехала. Тааак! Так это она в моем сне мои чемоданы украла! И ее за это найдут и убьют, значит… Неужели дядя Ян Карлович из Юрмалы был прав? Неужели дядя был прав, когда после того как юная Ирма оторвала голову кукле по имени Лайма, заметил, что из нее вырастет хорошенькая миленькая гестаповка? В аппаратной, которая заменяла Ксютову кабинет, мерцала огоньками эфирная стойка с оконечным эквалайзером. Ирме долго и тупо, с явной скидкой на ее прибалтийскую блондинистость объясняли назначение этой эфирной стойки, что после нее звуковой сигнал радиостанции уже уходит на башню, где стоит десятикиловаттный передатчик, который потом отдает усиленный сигнал на антенны, расположенные на башне на отметке двести десять метров. А эквалайзер на этой стойке выстраивается один раз в полгода, выстраивается специально нанятыми инженерами из одной очень авторитетной конторы, и те после настройки опечатывают эквалайзер, чтобы никто на радиостанции не мог самостоятельно подкрутить частоты туда или сюда, если кому-то вдруг захочется прибавить низеньких… Ксютов приветливо улыбался, но чуткая на эмоции Ирма понимала, что он не очень-то рад ее визиту. – Ну что, предал ты меня, Ксютов, изменник? — с шутливым вызовом спросила Ирма. – Ирмочка, — с самой доброй и смущенной улыбкой разводя руками, отвечал Ксютов, — ну кто же тебя, королеву всех красавиц, способен предать? – А вот ты и способен. – Я твой самый верный паж, Ирмочка. – А вот самый верный паж и вдруг изменил мне в пользу какой-то Агаты… – Ах, Ирмочка, я раб лампы, а лампа — это формат радиостанции, — так же виновато говорил Ксютов. – Только не надо мне сказок про формат радиостанции, я тебя умоляю, — качала головой Ирма. — Ты эту басню можешь вон той провинциалочке рассказать, но не мне. Ирма мотнула головой в сторону звуконепроницаемого окна, за которым была видна студия. За пультом возле двух свешивающихся с колодезных журавлей микрофонов сидели Мирский и Агата. Сидели и беззвучно — для Ксютова и Ирмы — шевелили губами, и по их возбужденному виду было ясно: говорят они какие-то задорные веселости. – Вон ей можешь рассказывать байки про рабство директора лампе формата, она провинциалка, тебе поверит, а я-то знаю, что все денег стоит, — агрессивно повторила Ирма. — Сколько тебе Дюрыгин за ее эфир денег дал? – Ирмочка, ни копейки никто мне не дал, ты же знаешь, я денег не беру, — прищурился Ксютов. – Знаю, не берешь, — хмыкнула Ирма, — помалу не берешь. Будто бы я не знаю, сколько мой Игорь за меня тебе и Полеситскому давал! – Слушай, Ирма, мне твои ревнивые бредни надоели, — не скрывая раздражения, проговорил Ксютов. — Есть что-то конструктивное, давай, а нет, на нет и суда нет, разбежались, потому как у каждого времени в обрез. – Конструктивное? — переспросила Ирма. — А верни мне утренний эфир с Мирским вместо этой тверской шлюхи, вот и конструктивное. – Нет, пока ничего не получится, — с неожиданной сталью в голосе ответил Ксютов. – А что значит в твоей фразе слово «пока»? — спросила Ирма. – Ну, всегда в любом деле есть оговорка на форсмажор, — сделав гримаску, ответил Ксютов. – Какой форсмажор? — с настойчивостью прибалтийской блондинки спросила Ирма. Ксютов уже с трудом сдерживал себя. – Какой-какой, ну, например, помрет Фролова, вот тебе и форсмажор… Утром Ирма вышла в столовую и там опять застала Игоря с Димой Поповым. Но на этот раз прятаться не стала. Приветливо улыбнулась, тщательно скрывая боль и отвращение, поздоровалась, как воспитанная девочка. Налила кофе себе и предложила Диме Попову, но тот вежливо отказался. Опять перетирали с мужем что-то секретное, и она явно им помешала. Ирма выпила свой кофе и, поднимаясь к себе наверх, попросила Диму, если ему будет нетрудно, довезти ее потом до Москвы до центра, а там дальше она сама, на такси. Дима и Игорь не возражали — обычное дело Ирму отвезти на офисной служебной машине. По дороге она все не решалась начать задуманный разговор, но перед МКАДом встали в плотной пробке. Ирма, пару раз нервно откашлявшись, вдруг спросила: – А что, Дима, дорого сейчас стоит нанять хорошего киллера? Дима ничуть не изумился. Даром что ли бывший спецназовец — нервы стальные. – А что значит: «хорошего»? — невозмутимо поинтересовался Дима. – Ну, чтобы и дело сделал, и в случае чего заказчика не выдал, — сглотнув слюну, ответила Ирма. – Зависит от сложности, — скучающим взглядом окидывая впереди стоящие машины, выдал Дима, — президент фирмы, которого хорошо охраняют, это одна цена, а какой-нибудь никчемный задолжавший уличный сутенеришка — совсем другая. – А проститутку-девчонку убить? Сколько будет стоить? – Такую, что вон у столба стоит? — уточнил Дима. — За триста грюников можно исполнителя найти. Если по-хорошему, Дима об этом разговоре был обязан доложить Игорю Массарскому. Так того требовал кодекс начальника службы безопасности. Но буквально в этот же день на фирму Массарского, на его «Алекс Групп» навалились триста несчастий. Налоговая полиция, спецназ, выемка документов… Не до бабьих глупостей им с Игорем было. Когда позвонила Ирма, от вице-президента правления «Алекс Групп» Игоря Массарского только что вышли люди из генеральной прокуратуры. – Ты мне сейчас очень некстати звонишь, — раздраженно сказал Игорь в трубку, — давай вечером дома обсудим твои проблемы. Вечером обсудить проблемы Ирмы в семейном кругу тоже не получилось. Игорь до полуночи просидел со своими адвокатами, ломая голову, как выкрутиться в условиях жесткого прессинга, под который угодила их компания, попав в немилость к руководству администрации президента. Не до того было Игорю Массарскому. Его, чуть живого, привезла охрана. Едва раздевшись, Игорь рухнул в кровать, даже не сказав Ирме «спокойной ночи». Наутро Ирма попыталась было завести разговор о сопернице, но Игорь был настолько погружен в свои проблемы, что слушал жену даже не вполуха, а в четверть или в одну восьмую, отвечая невпопад или вообще не реагируя на ее пространные пассажи о соперничестве на телевидении. – А твои люди из охраны, они могли бы ее убить? — спросила-таки Ирма, когда Игорь уже собрался уходить. – убить? Кого убить? — переспросил Игорь. – Да ну тебя, ты, оказывается, и не слушал, тебе на меня наплевать, — в сердцах посетовала Ирма. Глаза ее были исполнены печали. Игорь уехал. Оставалось разве что отправиться к отцу — к Генриху Карловичу Вальберсу, бывшему члену ЦК партии, ныне работнику «Алекс Групп», возглавляющему отдел внешних связей со странами ближнего зарубежья. – Папа, дай наличных денег, — попросила Ирма, когда дочь с отцом расцеловались и выяснили, что все друг у дружки в жизни и со здоровьем хорошо. – А зачем тебе деньги? — поинтересовался старый Вальберс. — Игорь тебе разве мало дает? – Нет, дает, просто у меня могут быть свои женские секреты, а ты ведь знаешь, он всегда требует расшифровки моих счетов… – Хорошо, дочка, — сказал старый Вальберс. — Я дам, сколько тебе нужно? Ирма хотела было уже сказать, что сама не знает, сколько нужно на то, чтобы нанять хорошего киллера, но про себя решила, что десяти тысяч для того, чтобы убить простую девочку-провинциалку — будет за глаза и за уши. На Игоря когда-то, вспомнила она, было совершено неудавшееся покушение, так вот он ей объяснял, что для того чтобы убить его или другого бизнесмена его уровня, нужен киллер-профессионал, который возьмет за это с заказчика не менее трехсот тысяч. Это потому что у Игоря своя служба безопасности, свои телохранители, бронированная машина и дом, напичканный электронными средствами защиты, и офис, набитый охранниками. – А чтобы убить какого-нибудь ларечника, — говорил тогда Игорь, — достаточно нанять спившегося бывшего прапорщика или мента, дать ему аванс в тысячу долларов, чтобы купил себе «волыну» на черном рынке, да потом еще три тысячи дать по исполнению, чтобы уехал к теще в деревню и залег на дно, покуда доблестная милиция это убийство на кого-нибудь другого не навесит… Ирма запомнила. Шесть тысяч будет достаточно. Но у отца попросила десять тысяч, чтобы с лихвой хватило. А уже после этого позвонила Джону. – Джон, надо встретиться. – Всегда готов, а зачем, если не секрет? – Скажу при встрече… Агаше нравилось работать на радио, даже больше, чем на телевидении. Здесь витал какой-то дух абсолютной свободы. На эти утренние эфиры, правда, приходится приезжать ни свет ни заря. Но зато какое удовольствие, какой кайф работать с Мирским! И сама обхохочешься, и друзья потом все наперебой звонят: ну ты, Агашка, там дала сегодня, ну вы там с Серегой примочили, как вас только цензура пропускает? Мирский сперва Агаше не понравился. Толстый, живот большой и складки на пояснице. Брррр. Носит широченные слаксы и огромного XXXL размера рубахи или футболки навыпуск. Жировые опоясывающие отложения выпирают из штанов, натягивая ткань, как будто под ней хранится ведро студня, спрятанного под одеждой и дрожащего при любом движении. Поэтому Сережа поначалу не имел никаких шансов, о чем Агаша сразу дала ему понять. А Сережа намекал. Сам-то он о себе как о мужчине самого высокого мнения. Даже завышенного. Самоуверенности у него побольше, чем у накачанного в спортивном зале красавца культуриста, когда тот выходит на пляж очаровывать загорелых красавиц. Это часто бывает у толстых и низкорослых парней — свои физические недостатки они начинают компенсировать изысканным остроумием и неистребимым нахальством. И часто в этой борьбе с собственными комплексами толстых и умных мальчиков так заносит, что по инерции они выезжают на опасную встречную полосу самоуверенного нахальства, куда даже записные красавцы с телами аполлонов не смеют забираться. Едва завидев красивую девушку, Сережа Мирский сразу принимался набиваться в любовники. Некоторым это импонировало. И порой Сережа добивался своего. Проведя с Мирским пять или шесть эфиров, Агаша поняла, что девушки у Мирского нет. И это странно. Странно от того, что фанаток, этих полусумасшедших дурочек, что приезжают к началу Сережиного эфира и стоят не вынимая из ушей проводочков с наушниками радиоплееров, настроенных на волну «Москва-сити FM», и ждут его на улице напротив входа в АСБ2 после окончания передачи, этих фанаток Сережа тоже обходит. Как же так, удивлялась Агаша, это же бесплатные любовницы, влюбленные в своего кумира! А он их сторонится, бегает от них. Агаше как-то спросила у Лены, дискжокейши, что она думает по поводу Мирского. Лена приходила как раз к двенадцати менять Мирского и Агашу. Она тихо заходила в студию за пятнадцать минут до конца их эфира и, никому не мешая, готовила свою программу, изучала распечатку плейлиста и расписание рекламы. Потом, когда Серега убегал в аппаратную к программному директору послушать контрольку, у Агаши было обычно минут десять для того, чтобы пообщаться с Леной. Лена была стройненькая, мягкая девушка с натурально льняными волосами. Агаше всегда нравились натуральные блондинки. – Серега? — пожимая плечиками, говорила Лена. — Да он голубой. – Ну да? — сомневалась Агаша. — Он же ко мне подкатывался, да и к Ирме Вальберс тоже. – Это ничего не значит, — говорила Леночка, — они для маскировки делают вид, что их интересуют женщины. – А друг у него есть? — интересовалась Агаша. – Друг? — переспрашивала Леночка, перебирая диски и картриджи. — Так он вроде как с этим, — и Лена называла громкое известное в телевизионных кругах имя. Но работать с Сережей на эфире было огромным удовольствием. На их программе «Вставай, Москва» они, казалось, могли творить все, что заблагорассудится. Мирский ругал на чем свет стоит гаишников, что создают пробки и думают только о взятках, подтрунивал над московским начальством, которое не вникает в чаяния простых москвичей, откровенно смеялся над любителями мыльных сериалов и над футбольными фанатами… Он даже позволял себе некоторые анекдотцы про кавказцев, в смягченном, правда, варианте, заменяя слова «хачик» и «черножопый» на «инородец», «едок шавермы» и «кавказский чемпион». Агаше тоже позволялось шутить. Сережа даже помог Агаше найти свою жилу, определить ту область человеческой глупости, в сторону которой она и будет метать стрелы своего остроумия. Так, на втором их эфире Серега принялся допытываться у Агаши, чьи пристальные взгляды в метро ей наиболее противны — липучие взгляды грязных отвратительных старикашек? Наглые раздевающие взгляды «кавказских чемпионов»? Похотливые взгляды пятнадцатилетних недорослей, что слишком рано обрели свою половозрелость, уступающую в развитии зрелости ума? В то утро Агаша острила как бешеная — об этом и интерактив свидетельствовал. Количество звонков на эфир било все рекорды. А в третий их эфир Серега задал тему: о каком женихе мечтает современная москвичка. Агаша настолько развила тему, что звонить на эфир стали даже очень и очень приличные люди. Так, из своего бронированного «Мерседеса» с шофером на эфир к Агаше и Мирскому дозвонился один высокого полета бизнесмен и предложил Агаше поступить к нему на работу начальницей отдела по связям с общественностью. И еще десятка полтора мужчин позвонили с предложениями отвезти Агашу в Лондон и Париж и потом жениться на ней. В пятницу — последний день недели, когда в эфире была их программа «Вставай, Москва», Сережа по окончании эфира предложил Агаше подбросить ее до метро. – Все лучше, чем на маршрутке трястись! Агаша согласилась просто из интереса. На чем ездит звезда эфира «Москва-сити FM»? Оказалось, что авто у Сережа — маленький черного цвета родстер «Ауди» ТТ. За последнее время Агаша довольно сильно поднаторела в марках автомобилей. – Хорошая машинка, — сказала Агаша, садясь. – Ничего себе, — небрежно согласился Сережа, включая зажигание. До «Алексеевской» домчались за семь минут. – Тебе здесь? — с явным сожалением спросил Сережа. – Ага, — ответила Агаша, вылезая из машины. — Спасибо. Пока! А в метро подумала: может, он вовсе и не голубой? Джон остался доволен визитом Махновского. Идея была верной, дача-поддача работала. Пусть еще не так, как первоначально задумывал Джон, но сам Мах высоко оценил придумку Джона и вот даже назначил ему теперь аудиенцию. Это интересно. Роза, правда, устроила потом истерику — зачем он подставил ее? А если бы ее убили? Но Джон дал Розе денег, и та успокоилась. Несколько озадачила Джона встреча с Ирмой Вальберс. Та выкинула вдруг такой фортель, какого Джон от нее ну совершенно не ожидал. Встретились в кафе «На Тверской». Ирма назначила встречу утром, когда кафе только открывалось. Ее машинку — купе «Пежо407» — он заметил, когда парковался. Ирма приехала раньше. Верный знак, что ей очень-очень что-то нужно от Джона. Иначе такая красивая и состоявшаяся вумен разве приедет раньше назначенного? В кафе было совершенно пустынно. Только одна красивая Ирма за самым последним столиком в углу. – Давно приехала? — поинтересовался Джон. – Недавно, впрочем, это неважно. – Я слушаю тебя. Вдруг она замялась. – В общем, в общем… Я слышала, ты всякими делами занимаешься и многих людей знаешь, в общем, ты мог бы найти для меня киллера? Ирма специально очень быстро завершила фразу. Фразу, начатую нараспев со знаменитым ее запатентованным прибалтийским акцентом, она, как говорят музыканты, ускоряя темп, сильно загнала к концу, загнала так, чтобы стыдное и страшное слово «киллер» было бы произнесено на одном коротком выдохе. И как бы ничего особенного не значило. – Кого-кого? — не понял сперва Джон. – Киллера, — тихо, но вполне отчетливо повторила Ирма. – Понятно, — промямлил Джон, несмотря на то, что ничего ему не было понятно. – Ты можешь помочь? — спросила Ирма. Лицо красивой женщины было бледным и отчужденно непроницаемым. Как во время визита к незнакомому гинекологу. – Наверное, могу, — не совсем уверенно выдохнул Джон. – Наверное или точно сможешь? — уточнила Ирма. – Это зависит… — выдавил Джон, запнувшись. – Я знаю, — нетерпеливо перебила его Ирма, — это зависит от уровня сложности и от суммы. – Правильно, — согласился Джон. – Сложность почти ерундовая, — сказала Ирма деловито, — девчонку одну надо убрать, охраны у нее нет, даже машины, и той не имеется, она на метро ездит, столкнули ее на рельсы, и вся недолга. – Ясно, — кивнул Джон, ожидая продолжения. Ему по прежнему было мало что ясно. – А за деньгами я не поскуплюсь, восемь тысяч. – Шестнадцать, — быстро произнес Джон, сам себе удивляясь, — шестнадцать, и половину завтра наличными — мне. – Хорошо, я согласна, — кивнула Ирма. – Завтра привези деньги, только не сюда, а в то кафе, куда я тебе скажу, туда же привези и фото. – А если фото нет, а только имя и место и где ее можно найти? – Тоже годится, но лучше фото… Ирма уехала первой. Джон сидел и тупо смотрел в большое витринное окно, как она садится в свое «Пежо» купе, как включает поворотник, как неуверенно начинает выезжать, едва не столкнувшись с какимто чайником вроде нее самой. Ничего себе дает ведьма, думал Джон. Только вот кого же он найдет? Неужто самому придется? А что, за шестнадцать тонн грюников можно рискнуть… А если кинуть Ирму? Взять денег и не убить никого. Куда она пойдет жаловаться? Но у нее, говорят, мужик — член правления «Алекс Групп Капитал». С этими шутки плохи. Неужели она любовницу мужа заказала? Хотя вряд ли любовница такого крутаря ездит на метро… Это она когото из своей телевизионной тусовки заказала. Соперницу, наверняка соперницу, телевизионной славы боится лишиться. К бабке не ходи! |
||
|