"ТВари" - читать интересную книгу автора (Лебедев Andrew)ГЛАВА 5 Убей свою подругу!Папа смешной — не держит деньги в банке зятя. Десять обещанных дочке тысяч долларов пошел снимать с обычной сберкнижки в обычную сберкассу, что была в их же доме на Кутузовском — спустись во двор да пройди тридцать шагов. Ирма приехала к папе с раннего утра. – Ирма, мне пришлось заказывать сумму, — сказал папа, роясь в ящике своего большого письменного стола. — Все-таки триста тысяч рублей, здесь пенсионеры по столько не снимают. – Дурацкие правила в этих сберкассах, — недовольно скривилась Ирма. Она с благоговением смотрела, как папа роется в столе, перебирая какието старые документы, загранпаспорта и орденские книжки. Ирма вспоминала, как еще маленькой девочкой любила тайком пробраться сюда и из незапираемого ящика — а были и запираемые, где папа хранил наградной револьвер и партбилет, — воровала юбилейные рубли с профилем Ленина, чтобы купить себе мороженого. Папа собирал рубли и хранил их в круглой жестяной банке из-под монпасье. Наивная девочка. Она думала, что папа не замечает. – Ирма, а нам с тобой эскорт охраны не понадобится? — то ли в шутку, то ли всерьез спросил Генрих Карлович. – Я тебя уберегу, — ответила Ирма, — я приемы восточных единоборств в фитнесклубе изучаю. – Болтушка, — нежно буркнул отец. Он надел свой любимый пиджак с орденскими планками, который на работу не позволял ему надевать его зять-капиталист, — по словам Игоря, это теперь не актуально. Они пешком спустились с третьего этажа, и Генрих Карлович первым поздоровался с консьержкой, которую упорно по старинке называл лифтершей. – Гулять собрались? — участливо поинтересовалась бессменная, вот уже лет тридцать сидевшая здесь баба Маша. Она работала здесь всегда, сколько помнила себя Ирма. Раньше баба Маша была младшим лейтенантом КГБ, а теперь? Кто она теперь? – Гулять, гулять, — ворчливо ответил Генрих Карлович. – Ну, счастливо, погода нынче хорошая, да и радость у вас, Ирмочка в гости к папе приехала… Болтает эта Маша слишком много! Что за фамильярности? Надо бы поменять консьержку на молодого охранника в черном костюме, мельком подумалось Ирме. В сберкассе толпилась очередь — пенсионерам давали пенсию. Ирма уже было приготовилась скучать минут сорок, но знакомая старшая контролерша, узнав Генриха Карловича, замахала ему через окошечко, приглашая подойти без очереди. – У нас с клиентом операция не законченная со вчерашнего дня, — сурово сказала контролерша недовольному седому пенсионеру, нервно совавшему в окошечко свою сберкнижку. На все ушло не более десяти минут. – На что все же тебе такая сумма? — неодобрительно качая головой, спросил отец. – Женские секреты, — ответила Ирма, пряча пачки тысячерублевок в свою модную итальянскую сумочку. Вышли на улицу. – Ну, я поеду, папуля, — сказала Ирма. – Поезжай, дочка, только будь осторожна, — сказал старый Вальберс. Ирма, может быть, и не пошла бы на второе свидание с Джоном, чтобы передать ему аванс. Ирма, может быть, и передумала бы. Но… Но, как назло, в это утро вышел новый номер «Московского Комсомольца» с большой полосной статьей про телевидение, где была фотография этой Агаты. Статья называлась «Молоденьких на орбиту». Осведомленная, видать, журналистка с известным в тусовках именем писала, что матерый продюсер Валерий Дюрыгин собирается удивить телезрителей своим новым супершоу, где в качестве ведущей будет пока мало кому известная восходящая телезвездочка Агата. – Ну, вот и фотография для киллера нашлась, — вздохнула Ирма. И вздох этот был то ли вздохом облегчения, что сомнения ушли прочь, то ли вздохом сожаления по ушедшей молодости, потому как, перейдя некий рубикон, Ирма оставляла позади нечто большее. Роза всегда сразу чувствовала, в каком настроении ее Джон, в плохом или в хорошем. Сегодня он был явно в приподнятом настрое и при этом както необычно возбужден, чего давно не случалось после провала на даче-поддаче. – Розка, ты говорила, что машину хочешь? – Хочу, дааавно хочу. – Есть тема, можешь уже через неделю «девятку» себе купить. – Ты издеваааешься? — возмутилась Роза. — Я и «девятка», лучше пешком или двести рублей в день на хачика. – Ну, тогда «Пежо», но не новую, подержанную, — согласился Джон. – Ты рааазбогател? — лукаво закусив губку, Роза одним глазом посмотрела на любовника. – Мы разбогатели, — поправил ее Джон. Чем нравилась и чем одновременно пугала Джона Роза — ей можно было предложить абсолютно любую авантюру. – Нужно одну девку убить, — сказал Джон, прямо и не мигая, глядя подруге в глаза. – Убить? — переспросила Роза. – Ага, убить, — равнодушно кивнул Джон, — и тебе это сделать проще простого, я все продумал, риска ноль. Роза думала недолго. А может, она и вообще не думала? Что мог знать про нее Джон Петров? Он думал, что разбирается в женщинах, а вот Роза была для него черным ящиком. «Когда-нибудь она и меня убьет», — мелькнуло у него в голове. – Новая «двести шестаая», — сказала Роза. – Что? — не понял Джон. – Я говорю, новая «Пежо» «двести шестаая», — повторила Роза. — Это моя цена. Джон задумался. Задумался над тем, как кстати сегодня, получая от Ирмы Вальберс аванс, он еще раз поднял цену. Поднял с шестнадцати до тридцати пяти. И повод хороший нашел мгновенно, ведь когда они договаривались с Ирмой предварительно, объект, по ее словам, был незначительной дрянью, чуть ли не бомжихой, о которой никто не хватится. А теперь, после статьи в «Московском Комсомольце», оказалось, что объект это весьма известная фигура… А на таких заказ идет совсем по иной цене. Новая «Пежо206» стоит чуть больше пятнадцати. Это меньше половины суммы заказа. Правда, Ирма просила три дня отсрочки, чтобы собрать сумму… – Хорошо, — сказал Джон, — будет тебе новая «Пежо». С Натахой Кораблевой у Розы вышел очень странный и интересный разговор. И разговор этот навел Розу на очень интересную мысль. Роза к вечеру вернулась на дачу-поддачу в Переделкино забрать коекакие свои вещи и поехать потом к себе на свою съемную квартирку в Филях. Тем более что ветка одна — Киевская, и ехать всего полчаса на электричке. На даче она застала Натаху Кораблеву. – Что это у тебя? — спросила Натаха, приметив торчащую из сумочки Розы газету. – А? Чего? — переспросила Роза. — Да так, статья интересная про телевидение. – Лайка, дайка поглядеть, — необычайно оживилась Натаха и вытащила «Московский Комсомолец». Стала жадно вглядываться в фотопортрет. – Да это же Агашка, подруженция моя! — воскликнула Натаха и вдруг захлебнулась слезами. — Вот, вот… вот ведь везет дуре, вот ведь везет… Ну почему ей, а не мне? Почему? Натаха ревела, и слезы уже ручьями текли по ее скривившемуся почти детскому личику. – Почему этой Агашке, а не мне? Почему? Я что, хуже? Минут пятнадцать они лежали обнявшись на узкой кровати, и Роза, оглаживая и утешая подругу, выведывала у той, почему она так обижена на эту Агашу, за что сердится на нее? – Понимаешь, мы такими близкими подругами с ней были, такими близкими, все пополам делили, ничего друг для дружки не жалели. И вместе хотели на телевидение попасть. И вместе на массовку к Монахову записываться приходили, а она… А она теперь вон, гляди, в звезды вышла, а я? А я тут и пропаду. Проституткой на этой даче-поддаче, а Агашка уже в звезды вышла… За что? За что ей? – А хочешь, чтобы по справедливости было? — спросила Роза, нежно гладя Натаху под трусиками. – Хочу, — всхлипывая, отвечала Натаха. – А ты убей ее, убей, и все, — сказала Роза, нежно целуя подругу в грудь. – Как это — убить? — плаксиво спросила Натаха. – Я тебе клофелина дам и научу, сколько его в стакан насыпать, ты придешь к подруге, предложишь выпить на мировую, она и заснет навечно, а тебе легче станет, — говорила Роза, тихохонько покусывая своими жемчужными зубками розовый сосочек Натахи, — тебе легче станет, подруга, гораздо легче… Агаша накупила тридцать экземпляров «Московского Комсомольца». Специально сходила на почтамт, купила несколько больших пакетов, разложила в каждый по номеру газеты и отправила в родную Тверь по разным адресам. Маме. Классной руководительнице Прасковье Валериевне. Шурке Васильеву. Наташке Братухиной. И еще по трем адресам. Потом не поленилась — съездила в свое кафе на «Текстильщиков», в то самое, где с дяденькой Дюрыгиным познакомилась. Выдала каждой из своих подружек-официанток по номеру. Визгу было! Все стали поздравлять, целовать… Ну, конечно, проставилась. Купила три бутылки шампанского, посидели, поболтали про то и про это. А Вадик, их завпроизводством, который все полгода ее работы в кафе приставал к ней, ее теперь зауважал. И заведующая — старший администратор Ирина Александровна, тоже зауважала Агашу и предложила теперь обращаться к ней просто как к Ирине, без Александровны. Поднапились все немножко. Даже про работу слегка позабыли. Но Ирина Александровна не заругалась на девчонок. Все-таки такой повод не каждый день случается, бывшая работница выигрышный билет в сто миллионов вытянула. У Судьбы… Статья в «Московском Комсомольце» вызвала у Дюрыгина раздражение. Преждевременная это была статья. С главным еще не все было решено, и материал мог спровоцировать конкурентов и завистников на интриги. Зарайский вон что-то совсем пропал. Затаился, что ли? Дюрыгин распереживался и расстроился, и когда позвонила Оленька, сексуальная секретарша Михаила Викторовича, внутренне задрожал. Что теперь будет, разгневается шеф на этот преждевременный выстрел или нет? – Вы могли бы приехать к Михаилу Викторовичу к трем дня? — проворковала Оленька. – Мог бы, — сквозь зубы ответил Валерий, подумав про себя: приехал бы на час раньше и с удовольствием оттрахал бы тебя в твоей приемной, пару раз на ксероксе и пару раз на компьютерной клавиатуре… Разговор с Михаилом Викторовичем получился очень продуктивным. Было похоже на то, что шеф окончательно склонялся теперь в сторону идеи о народном шоу с народной простушкой в роли ведущей. – А если это будет свадьба? — предложил вдруг Дюрыгин. – Свадьба? — удивленно переспросил главный. – Неравный брак, ожившая картина Василия Пукирева и тамада из стекляшки на этой свадьбе, вот тебе и народная смесь, олигарх и простушка. И родственники с двух сторон как представители разных сословий… – Ну-ну, неплохо, — кивал главный, — но свадьба годится на один или два раза, а дальше-то что? А дальше другие праздники и застолья, крестины, юбилей дедушки, золотая или серебряная годовщина, просто встреча друзей, наконец, — вдохновленно пояснял Дюрыгин, — одним словом, праздник и застолье… Кстати, и шоу можно назвать — «Застолье». – Правильно, — говорил главный, — а ведущий как раз и будет тамада. – Верно, — соглашался Дюрыгин, — а ведь знаешь, моя протежейка Агаша, она как раз работала тамадой в банкетном зале… – Здорово, — увлеченно подхватил Михаил Викторович, — мы студию заделаем под банкетный зал, столы буквой «П», оркестр на сценке в углу, тамада в центре площадки, а свадьбу или любой другой юбилей брать реальные, в меру разбавив подсадными артистами. – Хорошая идея! — просиял Дюрыгин. — Можно оформлять в виде сценария? – Да, — кивнул главный. — Поручи нашим писакам сделать синопсис, сценарий-поэпизодник на первые десять серий и две серии — подробный сценарий, а экономисты пусть осметят это дело, и уже на это пятничное заседание акционеров я этот проект вынесу, лады? Дюрыгин был счастлив. Его шоу выиграло. Его взяла. Его, а не Зарайского. А может, и Ирме в этом шоу местечко нашлось бы, малодушно подумал Дюрыгин и тут же сам ответил себе: нет, не вписалась бы Ирма с ее эмансипированными замашками в его демократичное шоу. Ирма может работать только тогда, когда одеяло стянуто на нее одну, и ни с кем она этого одеяла делить никогда не сможет. Она скорее убьет. А что? И убьет. Отдав Джону пятнадцать тысяч аванса, Ирма немного успокоилась. Ну вот. Дело почти сделано. По крайней мере свою задачу она выполнила. Дело стронулось. Теперь другие будут действовать, а ей только остается ждать и следить за прессой. Позвонила Зарайскому, этому слизняку. В его дурацкой жизни произошла какаято личная катастрофа: то ли женщина от него ушла к другому, то ли он ушел и теперь жалеет. – Ну что, администратор паршивый, просрал наш проект? — с ходу начала наседать Ирма. — Хорош партнерчик, в газетах уже пишут, что на НТА новое шоу с сентября, и шоу совсем не наше, а Дюрыгина с какой-то там Агатой. Ты ведь мне клялся, что все уже на мази, что все уже тип-топ? – Ой, Ирмочка, все так плохо, прости, дорогая, но я теперь пойду к спонсорам, они ведь деньгами хорошими под тебя готовы вложиться… И это наше агентство рекламное — НВС МедиаГрупп, тоже специально под тебя рекламный пакет на шесть миллионов набирает… С таким предложением мы с тобой еще поборемся на совете акционеров, и еще неизвестно, чья возьмет в эту пятницу… лепетал Зарайский. – Ты мне уже говорил, что наша возьмет, и я тебе верила! – Ирмочка, я с твоим мужем сегодня свяжусь, он тоже член совета акционеров канала, он должен вмешаться и повлиять… – Ну спасибо, ну утешил, а то, что в совете еще одиннадцать членов и не все они из «Алекс Групп», об этом ты не подумал? – Ну, тем не менее не все еще потеряно… – Слизняк! — подытожила Ирма, давая отбой. Но сказала она это слово уже после того, как нажала красную кнопочку на аппарате. – Слизняк! Покуда он уговаривает моего мужа, что я могла бы сделать и без него, я радикально решаю вопрос! — восклицала Ирма в пустоту. — И когда этой ведущей у Дюрыгина не станет, я еще, может быть, к Дюрыгину уйду, а со слизняками вроде Моти Зарайского работать больше не буду. И Ирма принялась думать о том, что будет послезавтра. Послезавтра она встанет утром, выйдет на их просторную со вкусом отделанную столовую, где Игорь уже в белой сорочке и при галстуке будет есть свою овсянку и читать утренний номер «Коммерсанта». Она выйдет и сделает погромче радио «Эхо Москвы». А там передадут, что на станции метро «Тургеневская» на рельсы упала девушка. Которая потом окажется новой радиоведущей Агашей Фроловой. Позвонит она Дюрыгину, выскажет ему слова соболезнования… А тот сразу предложит ей пойти к нему на шоу. Или, может, наоборот. Дюрыгин без ведущей будет отвергнут на совете, и главный снова пригласит Зарайского с его гламурным шоу. Название-то какое они с ним придумали! «Глямур-лямур». И она — Ирма Вальберс, в блестящем цирковом платье и черной шляпке аля тридцатые годы! Но тут же Ирма вдруг холодела сердцем. А вдруг убийцу поймают? Поймают киллера, он выдаст Джона, а Джон выдаст ее! Станет разве Джон выгораживать Ирму? Вряд ли. Тогда за ней приедут из прокуратуры, наденут на нее стальные браслеты и повезут на Петровку, или куда теперь возят на допрос? Сможет ли она выдержать и не сознаться под давлением? Ну, Игорь, конечно, поможет лучшими адвокатами, ее выпустят. А может, и не выпустят. Что делать? Может, позвонить Джону и дать отбой, пока не поздно? Нет, не смей, не трясись, подлое трусливое сердце! Начала делать, так делай. А будет проблема, будем ее решать. Натаха решила, что и в самом деле будет хорошо убить эту Агашку. Роза — настоящая подруга, дала ей пачку таблеток клофелина, три инсулиновых шприца и пакетик дешевого туркменского героина. – Наверняка окочурится, — уверенно сказала Роза. Придумали и мизансцену. – Ты ей клааафелина в вино бухни, как хорошие девочки своим лохам-кавалерам делают, — напутствовала Роза, — а потом, когда она уснет, вкати ей в вену два полных шприца, она от передоза и коньки отбросит. А для алиби сама вина с клааафелинчиком тяпни и тоже полдозняка герыча себе в венку… А через пару часиков звони в «Скорую». У тебя алиби чистое будет, в крааави у тебя тот же клаафелин с героином, только ты живая, потому что у тебя организм покрепче, а у Агашки — сердце послабее, она и дуба дала. Дело и возбуждать не станут. Натаха молчала и хлопала глазами. – А чего? Две девааахи отметили встречу, выпили, укололись обе, одна от передозы померла. Тебя даже задерживать не будут, поверь мне. Несчастный случай, каких на Мааскве ежедневно по десять раз в каждом округе. Да еще скажешь, что клофелин с героином она принесла и тебе попробовать предложила. Поди проверь!.. Только когда колоть ей будешь, дай ей шприцы полапать пальчиками, поняла? Они даже отрепетировали. И еще Роза научила ее колоть. Отомсти за себя, подруга! |
||
|