"Дом в Черёмушках" - читать интересную книгу автора (Коршунов Михаил Павлович)Вот он — Севка Гусаков!Я и Катя предупреждаем: не связывайтесь с нашим братом Севкой. Он выдумщик и хитрец. С ним наплачешься. Дедушка говорит, что Севка замешан на потехе. Да. Для кого потеха, а для меня и Кати совсем наоборот — одни огорчения. Только успевай следить за Севкой, а то непременно в чём-нибудь обхитрит или придумает весёлую затею, от которой ему одному весело. Запомните, как выглядит Севка, чтобы сразу узнать и спастись от хитростей. Весь он разноцветный: штаны сине-зелёные, а куртка зелёно-синяя, нос и щёки в рыжих точках, будто сквозь сито на Севку что-то рыжее сыпали, башмаки коричневые, а шнурки в них почему-то белые. Недавно у соседских ребят вот что произошло, и всё из-за Севки. Толя и Гога братья. Толя старший брат, Гога младший. Братья остались дома одни и затеяли борьбу. Стукнулись головами. Толе ничего, а Гога набил шишку. Толя испугался: теперь мать догадается про борьбу и рассердится. Когда они борются, всегда что-нибудь случается. Ваза со стола упадёт, занавески оборвутся, или вдруг стулья опрокинутся. Вот мама и сердится. И начали братья думать, как шишку вывести. А она очень большая и прямо посредине головы вспухла. Прикладывали к ней медный таз для варенья, лили из чайника холодную воду. Толя пытался приложить даже ступку, тоже медную, но Гога заупрямился и от ступки отказался. Тогда помазали йодом. Но шишка не прошла, а сделалась ещё заметнее. Братья призадумались. А Севка тут как тут, разноцветный и хитрый. Поглядел на Гогу и сказал: — Надо его к стенке приставить вниз головой. — Для чего? — удивился Толя. — Шишка обратно в голову вдавится. — Сам такое придумал? — недоверчиво спросил Толя. — Зачем сам, дедушка сказал, — не сморгнув, сочинил Севка. — Он видел, как вы с тазом бегали. Только постоять на голове надо подольше. Братья взяли подушку, чтобы было мягко стоять, и положили её на пол у стены. Гога уткнулся в подушку головой, а Толя ухватил его за ноги и приставил к стене. Стоит Гога на подушке вниз головой. Руки растопырил, о стенку держится. Толя нагибается, спрашивает: — Ну как? Вдавливается? И Севка тоже нагибается, спрашивает: — Ну как? Вдавливается? А Гога ничего ответить не может. Красный, пыхтит. Ногами стенку корябает, чтобы не упасть. И Севка тоже красный. От смеха, конечно. Даже рыжие точки на носу куда-то подевались. Так ему смешно, и такой он красный. У Севки всегда и на всё готов ответ. Жили мы летом в пионерском лагере — я, Катя и Севка. На вечерней линейке старшая вожатая говорит: — Сегодня три человека влезли в окно пионерской комнаты. Двери для них, очевидно, не существуют. Кто были эти трое? Пусть наберутся мужества и сделают шаг вперёд. Двое набрались мужества и сделали шаг вперёд. — Кто третий? — спрашивает вожатая и пристально смотрит на Севку. Мне Севку в строю не видно. Только его коричневые башмаки видны с белыми шнурками. Сейчас, думаю, Севкины башмаки сдвинутся с места. Он сделает шаг вперёд и признается. Но Севкины башмаки стоят и не сдвигаются с места. — Всеволод Гусаков! — не выдерживает пионервожатая. — Ведь третьим, кто влез в окно, был ты! Почему не выходишь из строя? Мужества не хватает? — У меня мужества хватает. — В чём же дело? — А я не влез. Я вылез. Севка мастер давать клятвы — глаза закроет, наморщится весь, вроде серьёзный стал и совсем не хитрый, и скажет: — Если я ещё раз съем начинку из твоей или Катиной ватрушки, то в наказание обязуюсь съесть метёлку. Не верьте! Ни за что не верьте Севкиным клятвам про метёлку. Метёлка у нас в кухне всегда цела-целёхонька, а вот у меня и у Кати он недавно опять съел — только не творог из ватрушек… Наварила мама тарелку манной каши с вишнёвым вареньем и цукатами. Мы все любим такую жидкую манную кашу, потому что она и на кашу не похожа, когда ещё с вареньем перемешана и с цукатами. Мама сказала: — Принесите тарелки и поделите кашу. Я и Катя принесли свои тарелки, хотели поделить кашу, а Севка не пошёл за своей. Сказал: — Вовсе даже ни к чему лишние тарелки пачкать, чтобы кашу съесть. Бегай потом на кухню, мой да вытирай. Это мама завела порядок, что каждый должен сам за собой мыть посуду. — А как же кашу съесть, чтобы лишние тарелки не пачкать? — спросила Катя. — Прямо из одной, — предложил Севка. — Все сразу. — Все сразу — не хочу, — отказалась Катя. — Ты нас объешь! И я тоже не согласилась: Севка хитрый — мигом объест. — Ну, не хотите все сразу, давайте по очереди. Я чуточку отмерю и съем. У меня сегодня что-то аппетит плохой. Катя меня в бок толкает. — Если чуточку, то пускай ест. — Хорошо, — сказала я. — Мы согласны. А как ты отмеришь? — Очень просто. Будете свою кашу держать ложками. Мне даже интересно сделалось. Севка начертил ложкой на каше коротенькую полоску: — Здесь и держите, где полоска. Здесь ваша каша кончается, а моя начинается. Видите, у меня каши всего на три глотка. Я и Катя окунули ложки в кашу, где полоска, и начали держать. Держим, а Севка ест. Косточки из вишен выплёвывает. Цукаты жуёт. Быстро ест Севка, косточек всё больше и больше становится. Я смотрю, Севкина каша маленькая была, на три глотка, а он её ест, и она не кончается. Зато наша каша в тарелке прогнулась. И Катя тоже заметила, что прогнулась. А Севка не останавливается. Ест. Говорит только, чтобы мы свою кашу крепче держали. Мы держим, стараемся. А каша совсем прогнулась. Мы с Катей побросали ложки. Закричали: — Объел нас! Каши не осталось! Так оно и было. Вместо каши на дне тарелки лежала тоненькая манная корочка с бугорками: это сквозь корочку торчали последние вишни и цукаты. …Ребятам нашей квартиры — мне, Кате, Севке, Толе и Гоге — поручено убирать коридор: подметать пол, натирать суконкой, стряхивать пыль с чемоданов, которые сложены на шкафах. Прежде мы коридор убирали друг за другом, по расписанию. Севка предложил убирать сообща. — Так быстрее. Катя Севку спросила: — А сам ты будешь сообща? — Конечно! Мы все подумали и согласились. — Катька, возьми тряпку, — тут же начал распоряжаться Севка, — встань на стул и протри чемоданы. А ты, — повернулся он ко мне, — подметай пол. А мы будем натирать. Эй, команда! Шевелись, поспевай! И мы шевелились, поспевали. Катя обмахивала пыль с чемоданов. Я подметала пол той самой метёлкой, которую Севка давным-давно должен был съесть. А Толя, Гога и Севка готовились, чтобы натирать. — Гога, тащи ковёр! — сказал Севка. Гога притащил ковёр. Он лежал у входных дверей. — Я сяду для тяжести, а вы меня будете возить. Полы сразу заблестят. — Нет, я! — заявил Гога. — Я сяду! — Тебе нельзя. — Почему нельзя? — Ты лёгкая тяжесть. Блеска не получится. Я же знаю. И Севка уселся на ковёр. А Толя и Гога начали его возить по коридору, натирать полы. Когда уборку кончили, мы спохватились: во всей затее убирать сообща Севка ничего не делал — кричал, руководил да ездил на ковре, как «тяжёлая тяжесть». Опять всех надул. С тех пор я, Катя, Толя и Гога — мы объединились. Мы все следим за Севкой, чтобы положить конец его хитростям. Теперь и вам известно, кто такой Севка Гусаков. Не связывайтесь с ним, а то наплачетесь. |
||
|