"Похищенная принцесса" - читать интересную книгу автора (Грейси Анна)

Глава 9

Гэйб застал ее врасплох, и Калли покачнулась. Её дыхание сбилось, и она попыталась было отодвинуться, но Гэбриэл крепко обнял ее. Калли уперлась ладонями ему в грудь. И почувствовала, как бешено бьётся его сердце.

Одна рука Гэйба обхватила ее за талию, другая медленно скользила по спине, вызывая жаркую дрожь, пока наконец не замерла у основания шеи. Пальцем он легко и ритмично стал поглаживать чувствительный затылок, отчего по всему телу принцессы побежали мурашки.

- Ч-что вы делаете? – сумела выдавить Калли.

- Показываю вам кое-что, - голос Гэйба был низким, ласковым, уверенным.

- Показываете мне что?

Он не ответил, но Калли почувствовала, как он поменял положение, и внезапно ощутила его твердые сильные бедра. Тепло его тела проникало сквозь тонкую ткань. Смешанные запахи мази на его коже запахли сильнее. Мазь наверняка оставит пятна на платье, мелькнула у нее мысль, но Калли не смогла заставить себя пошевелиться.

Вблизи она разглядела, что глаза у Гэйба не просто голубые, а еще с золотыми крапинками и темно-синим ободком по радужной оболочке глаз. Именно благодаря этим крапинкам казалось, что в его глазах вечно плясали смешинки, подумала она. Сейчас же смешинок не было. Радужки потемнели, а зрачки расширились и, казалось, притягивали ее все ближе, как середина водоворота.

Под ладонями Калли бешенно билось сердце Гэйба. Его стук отдавался в ее разуме и теле. Женщина чувствовала это биение в его бедрах, груди, в мускулистых руках, удерживающих ее, сквозь жар его тела, прижатого к ее животу.

Калли зачарованно смотрела в его глаза. То, как Гэйб взирал на нее, волновало и вызывало странную слабость. Она едва могла дышать. Дыхание вдруг стало неглубоким и прерывистым.

Губы пересохли. Она обвела их языком, и его взгляд переключился на ее рот.

И с мучительно невыносимой медлительностью он наклонил голову и слегка лизнул ее губы. Это едва ощутимое прикосновение дрожью отозвалось в ней, словно утянуло в омут и болезненно потрясло до самой глубины души.

- Ваши губы такие нежные, как шелк, - прошептал Гэйб, покрывая ее рот легкими соблазнительными поцелуями, – удивительно, учитывая то, как вы с ними обращаетесь.

- Я ничего с ними не делаю, - сумела выговорить Калли, очаровательно дрожа, пока он прокладывал дорожку из поцелуев вдоль линии ее подбородка.

- О, еще как делаете, - выдохнул Гэбриэл, и она почувствовала его теплое дыхание на своих влажных губах, как эхо его поцелуя, словно лунный свет после солнечных палящих лучей, – вы вечно жуете или кусаете их.

Калли была не в состоянии придумать ответ. Все, что она могла – лишь молча стоять, уцепившись за его плечи, чтобы не упасть. Широкие, гладкие и твердые, как камень. Ее рука соскользнула по липким остаткам мази.

- И если уж вам так нужно их кусать, - продолжил Гэйб, вибрация его низкого голоса прошла волной по ее коже, – вот как следует это делать.

Он покусывал ее губы, пока те не раскрылись, потом нежно прихватил нижнюю губку зубами и мягко прикусил ее, снова и снова, облизывая и посасывая в перерыве между укусами.

С каждым покусыванием ощущения захватывали тело Калли, накатывая волна за волной. Колени подогнулись, и она почувствовала, как дергается и беспомощно дрожит в его объятиях, словно что-то завладело ею. Или кто-то.

В тот момент, как Гэбриэл освободил ее губы, она отпрянула, потрясенная своим поведением. Калли толкнула его в грудь, и он отпустил ее. Пошатываясь, она отошла, что-то случилось с ее коленями. Женщина нашла кресло и с размаху рухнула в него, стараясь отдышаться и прийти в себя.

Гэйб тихо застонал.

Она посмотрела на него.

- Я причинила вам боль?

- Да, - его грудь тяжело вздымалась, голос охрип. Взгляд темных, полуночно-синего цвета глаз, не отрывался от неё.

Калли окинула его взглядом с ног до головы. Кто знает, что она ему сделала? Она ведь совсем потеряла голову.

- Что я натворила?

- Остановились.

Калли не поняла.

- Как это могло причинить вам боль? – ее чувства были в беспорядке. Что же только что произошло?

Гэйб провел пальцем по ее щеке.

- Он ведь не был вам хорошим мужем, верно?

Принцесса моргнула, удивленная внезапной сменой темы, и отстранилась. Даже всего лишь прикосновение пальца вызывало в ней трепет.

- Руперт? Нет, он был хорошим мужем. Он подарил мне Ники. И защищал нас, - она глубоко вздохнула, собрав остатки самообладания.

- Вы не были счастливы.

- Разумеется, я была счастлива. Я была наследной принцессой, самой высокопоставленной леди в стране. Каждая девушка мечтает об этом.

Теперь она стала гораздо спокойнее, вернувшись на знакомую территорию. Пока не смотрела на него. И не касалась его. Или не чувствовала запаха мази. Она вытерла руки о юбку - та все равно была испорчена.

- Только не вы. Для вас это и выеденного яйца не стоит.

- Откуда вам знать?– Калли хотелось, чтобы он перестал ее разглядывать. И хотя она отвернулась, но всё еще чувствовала тепло его взгляда.

- Девушка, которая заботилась бы лишь о положении, не позволила бы кому-то, подобному миссис Барроу, называть себя «милочкой». Не разрешила бы своему драгоценному сыну подружиться с грязным сыном рыбака. Не оставила бы всё позади, не оглянувшись.

Калли ничего не ответила. Она обрела спокойствие и пришла в себя. Она никогда не должна позволять ему снова сотворить с ней такое.

- Положение принцессы не принесло вам счастья, как, полагаю, и муж.

- Вы неправы, - возразила Калли, – я была счастлива. И на самом деле любила своего мужа.

Она обещала это в день свадьбы и сдержала обещание. Всем своим глупым сердечком шестнадцатилетней девушки.

- Понимаю, значит, то была любовь - мечта юной девы?

Ее губы задрожали, и она повернулась к нему спиной. Затем подошла к камину, схватила кочергу, и резко помешала угли. Дым хлынул в комнату. Несколько минут спустя она положила кочергу.

- Мы уедем на рассвете, - заявила она.

Гэйб вздохнул.

Калли нахмурилась.

- Что?

Он покачал головой.

- Ничего. Просто я надеялся, что буду здесь, когда прибудет Гарри. Послезавтра, - он искоса бросил на нее взгляд.

Калли уставилась на него, не в силах поверить в наглость этого мужчины. Без сомнения, именно поэтому он так ее целовал, - чтобы наперед смягчить.

- Давайте кое-что проясним, - сказала она, – сначала вы заперли мой багаж, чтобы заставить отложить отъезд, потом навязались в сопровождающие - без приглашения! - а теперь у вас хватает дерзости предложить мне ждать еще пару дней?

Гэйб кивнул, в синих глазах плясали смешинки.

- Так и есть, в двух словах.

- Потому что вы хотите встретиться с братом.

- Да.

Она сердито смотрела на него.

Через минуту Гэйб добавил:

- Он очень хороший брат. Я питаю к нему самые нежные чувства.

Он не выказывал никакого смущения.

- Я не удивлена, что вы уцелели на войне, - наконец произнесла Калли.

Гэйб скривил рот.

- И почему же?

- Потому что вам явно на роду написано быть повешенным, - ответила Калли, – или задушенным. Меня изумляет, что до сих пор никто вас не удушил. Вот то, что вы избежали повешения, мне вовсе не удивительно - власти, как я понимаю, редко действуют успешно. Вы можете ждать брата столько, сколько пожелаете. Мы с Ники уедем утром.

* * *

Гэбриэл смотрел, как она удалялась из комнаты, во рту стало сухо при виде ее покачивающихся бедер. Тело было возбуждено до боли, и он чувствовал одновременно расстройство и веселье.

Натянув рубашку, Гэйб устроился за письменным столом в углу, вытащил перо и начал затачивать его ножиком с перламутровой рукояткой. Его мысли всё еще были заняты поцелуем, но он заставил себя подумать о том, что ему стало известно о Калли.

Он не собирался расстраивать ее, не собирался вызывать болезненных воспоминаний. Но на свои вопросы он получил весьма неожиданные ответы, поэтому не пожалел, что задавал их. Самым интересным был ее ответ на невысказанный вопрос. Она с такой горячностью заявила: «я на самом деле любила своего мужа».

Было ли это правдой? Или, перефразируя слова Барда: не слишком ли Калли протестовала[11]?

* * *

А не всё ли равно? Ведь этот человек уже умер.

Странно, подумал Гэйб. Он так недолго и столь мало знал Калли, но она каким-то образом стала важна для него. И дело вовсе не в похоти, хотя его и охватывало возбуждение всякий раз, когда он находился рядом с ней. Уж этот ее рот точно станет когда-нибудь причиной его гибели!

Он застонал, просто вспомнив о том, какова она на вкус, о ее сладком трепетном отклике.

Калли едва не растаяла в его объятиях. Если бы они не стояли, она бы уже стала его.

Впрочем, Гэйб не раз прежде испытывал вожделение, но никогда оно не ввергало его в панику при одной мысли о том, что женщина покинет его. Он ни разу в жизни не тревожился ни из-за одной женщины. Но это ощущение в его груди, когда она объявила о своем отъезде... он был совершенно уверен, что испытал некое подобие паники.

Солдат в нем отреагировал незамедлительно, спасая свое положение: он взял в залог ее багаж. И не отдавал, пока Калли не пообещала ему остаться. Это, безусловно, не являлось одним из его наиболее выдающихся военных маневров.

И только потом Гэбриэл осмыслил свои действия. Но ничего не поделаешь, для него стало потрясением сознание того, что это имеет столь же огромное значение, как вопрос жизни и смерти. После такого краткого знакомства ему не следовало допускать какие-то мысли или строить определённые замыслы. Но, казалось, его ничто не могло остановить. Гэйб не владел собой. Незаметно подкравшись, словно стрелок в ночи, она попала ему точно в сердце.

Он понятия не имел, что это может произойти вот так. Признаться, он никогда не намеревался остепениться, никогда не думал о браке.

Брак? Ну, разумеется, Гэйб ни о чем подобном и не думал. Не мог даже представить.

Брак придуман для другого рода мужчин, старших сыновей, которым необходимы наследники, для мужчин, нуждающихся в богатых наследницах, или для влюбленных глупцов.

Гэйб вовсе не являлся семейным человеком; он не знал своего отца, никогда не жил в семейном гнезде. Насколько помнится, он видел своих старших братьев всего дважды в жизни. Может, трижды. И эти встречи проходили неловко и натянуто и вовсе не способствовали желанию видеться теперь, когда они стали взрослыми.

Его отец умер, когда Гэйб был на войне, а братья даже не подумали известить его. Вскоре пришла весть о смерти матери, которую он не видел с тех пор, как вырос. Больше всего его поразила кончина двоюродной бабушки Герты: то горе, которое он испытал, узнав о смерти суровой старухи, потрясло его своей мощью. Будучи самой дальней родственницей по крови, она стала самым близким членом семьи, не считая Гарри. Так что - нет, семейным человеком он не был.

Он также не нуждался и в наследнике. Будучи третьим сыном, Гэбриэл мало на что мог претендовать, а его наследники претендовали бы еще на меньшее.

Ему не было нужды жениться на наследнице или зарабатывать себе на пропитание. Двоюродная бабушка Герта оставила ему Грейндж и большую часть своего состояния, правда, с оговорками, да благословит Господь старушенцию-тираншу. Но в этих оговорках о женитьбе не было ни слова.

Что касается глупой влюбленности, то он никогда не представлял, что это может случиться с ним. Гэбриэл не намеревался допускать подобного. Влюбленные способны вытворять ужасные вещи друг с другом, а в результате страдали невинные. Он и Гарри испытали это на своей шкуре, хотя и по-разному. Плохо уже то, что люди ломали друг другу жизнь, но то, что дети становились заложниками неудачного брака...

Гэйб вытащил несколько листков писчей бумаги, слегка пожелтевшей, так как ее не трогали со времен бабушки Герты. Он наблюдал за тем, как другие раз за разом влюблялись, и считал, что его минует сия стезя в силу неуязвимости. Он даже сейчас не был уверен в случившемся.

Гэйб лишь знал, что каждый раз, глядя на Калли, он хотел прикасаться к ней, целовать ее, обнимать. И внутреннее чутье подсказывало, что он не должен ее отпускать.

Он потряс чернильницу. Это чутье позволило ему пережить восемь лет войны. И теперь Ренфру не собирался сбрасывать его со счетов.

Последние солнечные лучи коснулись восьмиугольного полукруглого окна и погасли. Скоро стемнеет. Калли пока не сдалась, но дала ему отсрочку. У него впереди целая ночь. Ему нужно, по меньшей мере, еще две. Именно столько времени понадобится остальным, чтобы добраться сюда.

В пути Калли гораздо уязвимей. Гэйб не хотел пугать ее еще сильнее, но если бы он был графом Антоном, и его добыча ускользнула бы из-под носа, он поставил бы людей на всех главных дорогах, ведущих из Лалворта, и на нескольких основных постоялых дворах по пути в Лондон. Одинокую женщину и хромого мальчика легко выследить.

Когда она отправится в Лондон, решил Гэйб, её будет сопровождать четверка лучших - Архангелы Герцога или, как некоторые называли их, Всадники дьявола: Рейф, Гарри и Люк. И, разумеется, он сам.

Гарри уже ехал сюда, перегоняя лошадей.

Рейф гостил в Элдершоте, пытаясь заставить себя сделать то, что от него ждала семья, - нет, то, к чему его принуждали, как бы мысль об этом ни стояла у Рейфа поперек горла, - жениться на наследнице.

Что же до Люка, то тот был в Лондоне, но, Бог знает, чем там занимался, - всем, чем угодно, чтобы стереть воспоминания о Монастыре Архангелов. Бедняга Люк. Из них всех его больше всего преследовало прошлое. Гэйб опасался, что если его друг не научится справляться с ним, то обезумеет. Лучше пусть Люк сейчас побеспокоится о настоящей проблеме, о чем-то, происходящем здесь и сейчас, о женщине и ребенке, которых он может защитить.

Гэйб обмакнул перо в чернила и стал писать.

* * *

Ужин тем вечером подали в маленькой комнате для завтраков, и вновь миссис Барроу отрядила мальчиков помогать носить блюда, на сей раз спросив разрешения у Калли. Она сначала накормила мальчишек на кухне, приговаривая:

- Манеры юного Джима не подходят для общества, ваше высочество. А ваш Ники такой правильный юный джентльмен, прям больно смотреть, потому полагаю, Джим вскоре научится, как себя вести.

Калли не удивилась словам миссис Барроу. Ники был до боли правильным, это стало еще заметнее здесь, в более вольной обстановке.

Дома, когда они ужинали en famille[12], Руперт всё время поучал и критиковал сына: его манеры, поведение, то, как он разламывал кусок хлеба, попыткам ответить на обращенные к нему реплики отца.

Руперт был неплохим человеком, печально подумала Калли, но он решительно ковал из сына принца, достойного его имени. Его методы подавляли маленького чувствительного мальчика. И ей следовало это исправить.

Может быть, то, что манеры Ники за столом послужат примером для Джими, придаст ее сыну уверенность, которой ему не хватало.

- Очень хорошо, - согласилась Калли, зная, насколько Ники понравилось утром прислуживать за столом, - но после ужина пришлите его, пожалуйста, ко мне в гостиную.

День был длинным, и она хотела поговорить с сыном, узнать его мысли, и, если необходимо, утешить его.

Ее немного беспокоило, как Ники принял ее заявление об их отъезде. Он ничего не сказал - Ники неизменно был послушен и хорошо себя вел, - но на его лице отразился настоящий испуг.

Калли знала, что это тяжело для него. Ники чувствовал себя здесь как рыба в воде и даже, казалось, получал удовольствие от бесцеремонной властности миссис Барроу. Он охотился за пиявками, впервые подрался, и в результате приобрел верного друга, - мужчины все же странные создания.

Он даже ездил верхом, и впервые такая поездка не закончилась болезненным падением, за которым обычно следовал смех или, что было унизительнее, напряженное молчание.

И, проживи Калли хоть сто лет, никогда не сможет забыть, как он приветствовал ее тем утром, весь в грязи, улыбаясь со спины огромной лошади, где сидел впереди Гэбриэла, и едва дыша от радости и триумфа. И от растущей уверенности.

Он был счастлив здесь, счастливее, чем когда-либо, и ей было больно увозить его. Но пора выбрать что-то одно: его счастье или его безопасность. Граф Антон не последовал бы за ними в такую даль, чтобы так просто сдаться и мирно отправиться восвояси.

* * *

Калли намеревалась поговорить с сыном наедине после ужина, но Ники привел с собой Джима, а потом и мужчины удивили ее тем, что не стали пить портвейн, а присоединились к ней, Тибби и мальчикам.

- Ну, мальцы, вы в шахматы играете? – спросил мистер Делани, вытаскивая маленькую деревянную коробку, которая, раскрывшись, превратилась в шахматную доску. – Знатная игра, чтобы скоротать прохладный вечерок.

Джим рвался научиться играть, поэтому Ники пристроился рядом, молча наблюдая. Тибби подошла, чтобы тоже посмотреть. Калли улыбнулась. Даже папа считал Тибби достойным противником.

Гэйб пододвинул свое кресло к Калли. Он какое-то время ничего не говорил, просто время от времени посматривал на ее притворную увлеченность шитьем да следил за уроком игры в шахматы.

- Ваш сын уже знает, как играть в шахматы, – заметил Гэйб.

Принцесса удивленно посмотрела на него.

- Как вы узнали?

Он пожал плечами.

- Он наблюдает за действиями игроков, а не старается выучить правила игры. И, так как он любознательный мальчик, предполагаю, что ходы он уже знает.

Калли слегка кивнула.

- Да. Мои отец и супруг были хорошими шахматистами.

- И, могу поспорить, относились к этому очень серьезно.

Она кивнула.

- Словно снова наблюдаю за собой и Гарри, - сказал Гэбриэл через некоторое время, – Гарри был таким же необузданным, как Джим, а я, наверное, таким же нуждающимся, как Ники.

Нуждающимся? Гэйб поймал себя на этом слове. Он никогда не считал себя нуждающимся.

Но, глядя на сдержанное умное лицо мальчика, слушая его быстрые застенчивые ответы на остроумные замечания Итена и Джима, Гэйб внезапно вспомнил, как это было: сидеть в стороне, желая, чтобы тебя приняли. Быть благодарным за любой намек на одобрение.

Он забыл это ощущение.

Гэйб посмотрел Калли в лицо. Его слова привели ее в раздражение.

- Ники - хороший живой мальчик. Он это перерастет, - успокаивающе заметил мужчина. Ведь он сам это перерос.

- Мой сын ни в чем не нуждается, и я сомневаюсь, что вы знаете значение этого слова, - бросила она ему.

Это должно было стать упреком, но она, сама того не подозревая, предоставила Гэйбу возможность вернуться к событиям дня, и он не смог устоять перед искушением.

- О, уверяю вас, я отлично понимаю, что значит «нуждаться», особенно после сегодняшних событий, - прошептал он, понизив голос. Его взгляд метнулся к ее рту, и он многозначительно вздохнул. И пусть он лишь поддразнивал Калли, при воспоминании об их поцелуе ему пришлось сражаться с собственным телом.

Калли покраснела.

- Будь вы джентльменом, не стали бы вспоминать то происшествие.

Гэйб не спускал глаз с ее рта.

- Весьма милое происшествие. Как ваши губы.

- Прекратите здесь флиртовать со мной! - приказала она ему, понизив голос.

- Здесь? – он посмотрел на нее с деланно-невинным изумлением. – Тогда, куда нам пойти, чтобы пофлиртовать?

Калли прищурила свои восхитительные глаза.

- Мы никуда не пойдем.

- Вы не хотите отправиться куда-нибудь?

- Нет, я не сдвинусь с этого места.

- Превосходно, а я-то думал, что вы собирались утром уехать, - внезапно заметил Ренфру. Повысив голос, он сказал: - Слушайте все, принцесса сказала, что всё-таки никуда не уедет. Она решила остаться здесь.

Калли открыла было рот, но до того, как она успела опровергнуть его дерзкое неверное толкование ее слов, Ники подбежал к ней и обнял.

- О, мама, спасибо тебе, спасибо! Я так хотел остаться, а Джим рассказал мне о месте, куда мы могли бы пойти на рыбалку, и, возможно, я смог бы поймать рыбу тебе на ужин. Мама, я ведь знаю, как ты любишь рыбу!

Над головой сына Калли встретилась взглядом с Гэйбом, который надеялся, что не выглядел настолько самодовольным, как себя чувствовал. Она попала прямо в его ловушку, и он заполучил, по крайней мере, еще день. И даже больше, если ему удастся убедить ее. Его письма уже на пути к адресатам.

- Здесь совершенно безопасно, - напомнил он ей, – никто вас не знает, и ничто не связывает это место с мисс Тибторп.

Гэйб заметил, что она раздумывала над его словами, задумчиво закусив губу. Он смотрел, вновь переживая ощущения, охватившие его, когда он покусывал эту самую губу. Гэбриэл всё еще чувствовал вкус дикого темного меда. Его тело пульсировало от воспоминания. И жажды.

Калли тоже вспомнила, Гэйб понял это по тому, как внезапно она перестала кусать губу и смущенно посмотрела в его сторону. Калли увидела, что он наблюдает за ней, и покраснела еще сильнее.

Он также распознал ее молчаливую ярость, как он обвел ее вокруг пальца, но Калли всё-таки сказала сыну, что они могут остаться еще на день. И согласилась отпустить Ники на рыбалку, если с мальчиками отправится мистер Ренфру, который проследит за их безопасностью.

- С удовольствием, - ответил Гэйб.

Ники выпрямился.

- Спасибо вам, мама, сэр, - он едва мог сдерживать волнение, но всё же сумел поклониться, согласно правилам приличия и побежал обратно к шахматной игре.

Калли искоса посмотрела на Гэйба.

- Надеюсь, вы насладитесь рыбалкой.

Он рассмеялся.

- Нет, вы так не думаете.

- Какая невоспитанность, – возмутилась женщина. – Откуда вам знать, о чем я думаю?

- Уверяю вас, все мысли у вас на лице написаны.

- Чепуха! – возразила Калли. – Никто до сих пор не указывал ни на что подобное.

- Я точно знаю, о чем вы думаете, - прошептал он.

Ее брови скептически приподнялись.

- О? Умоляю, скажите.

Гэйб наклонился вперед, заставив ее занервничать, поэтому она настороженно отодвинулась. Он пристально вгляделся в лицо Калли. Потом улыбнулся.

- Именно сейчас вы надеетесь, что я свалюсь в холодную грязную воду, кишащую пиявками.

Калли холодно посмотрела на него.

- И множеством склизких водорослей, - Калли оглядела комнату в поисках новой темы для разговора. Чего-то безвредного и скучного. Без скрытых подтекстов. На стенах висело несколько картин: пейзажи, темные и мрачные, и несколько старомодных портретов.

Над каминной полкой висел портрет, привлекший ее внимание. На нем была изображена женщина средних лет с резкими чертами лицами и суровым взглядом. Ярко-синие глаза взирали сверху на обитателей комнаты, нос напоминал клюв.

Бедняжка, иметь такой нос - одни страдания. При виде его Калли возблагодарила судьбу за собственный курносый носик.

- Моя двоюродная бабушка Герта, - произнес Гэйб, заставив ее подпрыгнуть

- Это она вырастила нас с Гарри и оставила мне этот дом, - он поднялся. – Теперь, раз уж вы не позволяете флиртовать с вами, я спасу свою гордость и удалюсь поиграть с вашим сыном. Он, кажется, немного заскучал, а в шкафу есть еще один набор шахмат. Не желаете ли к нам присоединиться?

- Нет, благодарю, у меня есть шитье, - вежливо ответила Калли. Она наблюдала, как он прошел через комнату и предложил ее сыну партию в шахматы. Как взрослому. Затем посмотрела на портрет женщины с резкими чертами лица над камином и задумалась, как получилось так, что старой бабушке довелось воспитывать двух младших сыновей графа, но не двух старших. И почему Гарри был сводным братом. И вырос без присмотра.

* * *

На следующее утро после завтрака верный своему слову Гэйб взял Джима и Ники на рыбалку. Завтрак был незатейлив: тем утром к работе приступили четыре новых горничных, и миссис Барроу с головой окунулась в заботы, стремясь внести порядок в веселое сумасшествие хлопот по дому.

Калли и Тибби удалились в восьмиугольную комнату, взяв с собой шитье. Ники нуждался в новых рубашках, а Калли – в большем количестве нижнего белья, так что две женщины сидели в теплом солнечном помещении, занимаясь шитьем и восполняя годы разлуки, разговаривали и обсуждали будущее.

Около одиннадцати часов в дверь просунул голову мистер Делани.

- Мисс Тибторп, я тут подумал… собираюсь вот отправиться на ферму Роуз Бэй, взглянуть на жеребчика, и, раз уж домик ваш по пути, так я, стало быть, подумал, что мож вам захочется зайти да посмотреть, вдруг этого, то есть вашего, кота найдете. Если только вы не против подождать, пока я осмотрю жеребца.

- Не против ли я подождать? Разумеется, не против, - Тибби отложила рубашку, которую она шила для Ники, и вскочила.

– Спасибо, мистер Делани, это так чутко с вашей стороны. Я очень волнуюсь за Кисоньку. Он такое милое маленькое создание, и у него была такая непростая жизнь, - она повернулась к Калли, – ты не возражаешь, не так ли, Калли?

Принцесса улыбнулась.

- Нет, разумеется, нет, Тибби, дорогая. Ступай. Надеюсь, ты отыщешь Кисоньку.

Тибби поспешила уйти, оставив Калли одну.

Она продолжала шить. Сказать по правде, она наслаждалась покоем - последние восемнадцать дней она провела в дороге, редко останавливаясь, почти без сна. Замечательно просто посидеть и не волноваться из-за возможной погони, не надо быть постоянно настороже; где она – никто не знает, и Ники находится в безопасности.

Калли знала, что с Гэбриэлом Ники опасаться было нечего. На такого мужчину можно положиться, по крайней мере, когда речь идёт о защите. Какая удача, что она оказалась под его охраной, и ей выпала передышка перед дальней дорогой.

Но это лишь передышка. Калли не для того столько вынесла, чтобы вырваться из тюрьмы и тут же оказаться в другой. А это будет тюрьмой, она разглядела предупреждающие знаки. Безопасной и удобной, но всё равно тюрьмой, которую она создаст себе сама.

У нее частенько проявлялась склонность совать голову в петлю.

Первый жизненный урок ей дало собственное замужество. Даже после стольких лет она чувствовала унижение при воспоминании об этом. Какой дурой она показала себя с Рупертом. Просто всенародной дурочкой.

Калли считала, что с этим покончено, но поцелуй в восьмиугольной комнате… Тот изумительный сногсшибательный и пугающий поцелуй сильно настораживал. Этот предупредительный знак высотой футов десять так и лез в глаза.

Больше никогда она не отдаст свое счастье в руки мужчины. Теперь она стала старше и мудрее.

Она уедет. Защитит Ники, защитит себя.

Калли воспользовалась уединением, чтобы достать несколько драгоценностей, зашитых в плотную нижнюю юбку, - не самых ценных, просто рубиновую булавку и жемчужные серьги, - маленькие предметы, которые легко продать и добыть денег на путешествие.

Вопрос лишь в том, отправиться ли в какую-нибудь глухую деревушку и тихо жить там, или затеряться в Лондоне.

«Вы не можете все время находиться в бегах. Графа Антона надо остановить». Она знала, что Гэйб прав, но как ей прекратить посягательства графа Антона? Единственное, что остановило бы его – смерть, а она не уверена, что смогла бы убить кого-либо.

Калли пыталась составить перечень вариантов, но тот неизменно сводился лишь к двум способам: бежать или убить графа Антона… бежать или убить графа Антона.

Если бы Ники мог отречься… но это было невозможно, пока ему не исполнится восемнадцать. К тому же она не хотела, чтобы сын отрекался. Он по праву рождения был принцем Зиндарии.

Планы и возможности прокручивались в ее голове. Сквозь восьмиугольное окно светило солнце. Блаженное тепло. Она сложила шитье на коленях и закрыла глаза, чтобы просто насладиться минутку теплотой солнца.

- Мама, мы замечательно провели время! – в комнату ворвался Ники, болтая без умолку. – Мы поймали много рыбы, зажгли костер на берегу, приготовили ее и съели - руками. Мама! И это была самая вкусная рыба, которую я когда-либо ел в своей жизни. И мы выкопали ракушки из песка, сварили и также съели их. И потом встретили еще двух мальчиков, знакомых Джима, они отличные парни, а я упал и промок, но теперь я сухой, потому что один из тех мальчиков живет в странной маленькой хижине на берегу, и он одолжил мне одежду. Пока моя сушится. О, мама, если бы ты была там!

К тому времени, как он остановился, чтобы вздохнуть, Калли безудержно смеялась.

- А для меня припасти рыбку ты не подумал, мой смелый рыбак?

- Конечно, мама. Я же обещал.

- И, конечно же, ты сдержал обещание, дорогой. Спасибо, - она посмотрела на высокого мужчину, с легкой улыбкой на губах глядевшего на них с порога.

- Спасибо, мистер Ренфру, - улыбнулась она ему, – я не видела Ники таким счастливым с… никогда. А это многого стоит.

- Даже того, что я заставил вас отложить отъезд?

- Да, даже этого, хотя… - Калли окинула взглядом его длинное стройное тело, – полагаю, вы-то в воду не падали, верно? – с надеждой спросила она.

Гэйб рассмеялся.

- Нет уж.

- И пальцы вам краб или омар не прищемил?

- Не-а.

Она насмешливо вздохнула.

- Ну, ладно, полагаю, нельзя иметь всё сразу. Мы должны довольствоваться тем, что Ники отлично провел время, - она попыталась сохранить серьезный вид, но всё-таки улыбнулась.

Калли нежно пробежала пальцами по волосам Ники. И что-то увидела. Она нахмурилась и пригляделась.

- Что? Это, это…

- Гнида. Вошь, - подсказал Гэбриэл, глядя поверх ее плеча, – вообще-то, даже несколько. Видите, вот еще одна.

- Вши? – воскликнула Калли. – У моего сына - вши?

Он, казалось, находил ее ужас забавным.

- Не волнуйтесь, они его не съедят.

Калли посмотрела на него в безмолвном возмущении.

- У вас нелады со всем, что извивается и ползает, верно? – заметил Гэйб. – С пиявками, вшами…

- Да, нелады! – резко ответила принцесса, раздраженная его весельем. Вши – ужасные, грязные создания. У ее сына никогда не было ничего подобного.

- Ники, как же ты… - запнулась Калли. Это случилось, когда он взял у того мальчика одежду. Она посмотрела на Гэбриэла: – Как вы позволили такому случиться?

Мужчина спокойно пожал плечами.

- От вшей не умирают. Вы сами сказали, что у мальчика был замечательный день. К тому же ему это только на пользу.

- На пользу? – содрогнулась она.

- Ники ведь когда-нибудь станет принцем Зиндарии, и скажите мне, кто будет лучшим правителем: человек, не имеющий понятия о повседневной жизни и трудностях простого народа, или человек, который еще мальчиком отирался среди сыновей бедняков?

Калли закрыла глаза.

- Ладно, полагаю, что понимаю вашу точку зрения.

- Не волнуйтесь насчет вшей, жуков, царапин, грязи, блох…

Она открыла глаза.

- Блох? – чуть слышно произнесла Калли.

В его голубых глазах плясал смех.

- Должны быть и блохи. Миссис Барроу прекрасно управляется с мальчиками и насекомыми, которых те могут притащить домой. Она посадит Ники и Джима в ванну, пройдется расческой с крепкими зубцами, и вотрет свою особую мазь против вшей им в волосы - она мерзко воняет, но весьма действенна. Обещаю вам. А потом прокипятит их одежду в котле.

- Откуда вы столько знаете о… - она посмотрела на вшей в волосах сына и содрогнулась.

- У меня раньше были вши. Это постоянная проблема в армии - да, даже у офицеров они есть. И в детстве мы с Гарри подхватывали всяких насекомых. Мы тоже бегали с местными мальчишками.

Калли подтолкнула сына.

- Давай, Ники, иди и покажи миссис Барроу, что еще ты поймал сегодня, кроме рыбы.

Ники встал.

- У меня были пиявки, а теперь – вши! – воскликнул он.

И Калли, и Гэйб рассмеялись от того, с какой явной гордостью он говорил о своих достижениях.

- Несомненно, Ники, опыт сделает тебя когда-нибудь самым лучшим принцем, - произнес Гэйб, взъерошив проходившему мимо мальчику волосы.

Калли смотрела на него и улыбалась.

- Рад видеть, что вы это спокойно приняли, - сказал Гэйб после того, как Ники ушел.

- Боже упаси меня встать на пути превращения сына в принца, - ответила она, пытаясь не улыбнуться. – Вы ерошили волосы моего сына. И вот уже несколько минут почесываетесь. Может, вам тоже лучше повидаться с миссис Барроу.