Андрей Зинчук Мужчина с гвоздиком

Жил мужчина. В отличие от других мужчин у него был гвоздик, которым он царапал все, что попадалось ему на пути. Что увидит — тут же возьмет и поцарапает. Увидит скамейку — нацарапает чтонибудь на скамейке. Попадется забор — на заборе свою метку оставит. Ничего не мог пропустить, все испакостит, все испортит. Будь то автомобиль, или мотоцикл, или даже трехколесный велосипед. В-ж-ж-ик! — и готово! — появилась новая царапина. Увидел свою жену — поцарапал. И чужую тоже поцарапал. Словно нет никакой разницы — своя жена или чужая. И детей своих поцарапал, и друзей своих, и соседей. Ни одной кошки в районе не оставил, ни одной собаки, ни одного целого оконного стекла, ни одного гастронома, ни одного постового милиционера. Себя самого с ног до головы перецарапал и все никак не мог успокоиться, — все-то ему казалось, что где-то рядом осталось что-то целое. И было страшновато смотреть, как он методически, изо дня в день, создает вокруг себя особый оцарапанный мир. И мучался он от этого, и ночами не спал. Видел оцарапанные сны — один страшнее другого. Все книжки на книжной полке изорвал — смотреть не на что.

Наконец, добрался и до Солнечной системы. Сначала поцарапал Луну, потом другие спутники и планеты. И вот, случилось, добрался до Солнца. Провел по нему первую царапину — потускнело Солнце, поблекло. Вторую провел — вспыхнуло в предпоследний раз Солнце в конвульсии. Третья царапина решила дело — погасло Солнце. И настала глубочайшая жуть. Страшно стало мужчине этой жути, и принялся он ее царапать изо всех сил и причем довольно быстро: где царапнет, там жуть уступит и появится что-то, ни на что не похожее. Еще царапина — еще более не похожее. И кончилась тут жуть, вся исцарапалась. И ничего не осталось на свете целого.

И взмолилась тогда мать Вселенная. И призналась она мужчине, что нет ничего на свете сильнее его. И только после того, как взмолилась сама мать Вселенная, мужчина успокоился и спрятал свой гвоздик.