"Полёт Ястреба" - читать интересную книгу автора (Байкалов Игорь Алексеевич)

ЧАСТЬ 2 Область трансцендентности

Глава 11. Туннель

«Ничего не понимаю», — в который раз твердил я себе, глядя на мерцающий космос, окружающий наш маленький кораблик. С момента нашего вылета прошло часа два, а мне казалось, что целая вечность. Чувство неопределённости терзало мою душу. То же можно было сказать и об остальных членах нашей группы. Все мы являлись в какой-то степени дезертирами, и это не могло сказываться на настроении. Наверное, единственным довольным человеком на борту являлся Александр Николаевич Белоусов — он не испытывал никаких угрызений совести. По правде говоря, я считал, что её у него попросту нет. Ну, ещё можно выделить Манулова, который, как всегда, был мрачен. В этом он был постоянен как закон Ньютона.

Старт наш оказался совсем не таким, каким мы предполагали. Когда я вбежал на борт, Белоусов тратил своё красноречие, чтобы убедить Северина немедленно задраить шлюзы. Капитан, конечно, игнорировал все его доводы, а затем и угрозы, поэтому всё произошло именно так, как и задумывалось. Когда мы вылетали, над нами висела туша каргонского крейсера. У меня всё сжалось внутри от осознания той силы, которая находится прямо над нами. Страшно подумать, что бы случилось с нами, заметь бы он нас, но разведчик юрко проскользнул мимо. Не знаю, как удалось это сделать нашему пилоту, хотя, очевидно, не обошлось без сложностей, ведь я видел, насколько Мирослав был напряжён. А дальше случилось нечто странное. Только позже я понял, что Молния начала действовать. «Звёздный Ястреб» в одно мгновение оказался далеко позади, но в то же время ускорение отсутствовало, о чём сообщили показания гравикомпенсаторов. Затем был второй прыжок, который не кончился и до сих пор…

Молния шла впереди на небольшом удалении от носа бота. Единственное, что говорило о движении, было мерцание света по краям «туннеля». Иначе я просто не могу назвать то, в чём мы летели. Кто знает, почему она совершила столь странный поступок и куда нас ведёт. И, как выяснилось недавно, разведчик не поддавался управлению — Молния крепко держала нас в невидимых объятиях.

Пилот и капитан сменяли друг друга по посту. Сейчас в кабине рядом со мной находился Мирослав. Работая, мы с ним переговаривались по всяким пустякам. Из всех людей он почему-то мне был наиболее симпатичен. Наверное, потому что не начальник и просто отличался от мрачного бортинженера и мнящего о себе не бог весть что археолога.

Дверь открыла проём, и на пороге появился Северин.

— Ну что там с Ястребом? — спросил он.

— Пока ничего, ещё не скоро, — отозвался я.

— Отвлекись ненадолго. Нужно поговорить… Мирослав, не закрывай пока дверь.

Капитан вышел, и я следом за ним. В небольшой кают-компании собрались все остальные: Белоусов и Манулов. Северин попросил меня сесть.

— Итак, предлагаю обсудить сложившееся положение, — сказал Алексей Васильевич. — Что мы имеем? Артефакт преследует неизвестные нам цели и на наши запросы не отвечает. Корабль неуправляем, а искин пока ещё не запущен.

Я смутился: его слова прозвучали так, словно я был в этом виноват.

— Я считаю, что нам надо ждать, — вставил Белоусов. Я посмотрел на него.

— Теперь о хорошем, — Северин словно бы и не заметил реплики археолога, — ресурсов у нас предостаточно, генератор работает в штатном режиме, запасов еды у нас на полгода. В общем, есть все шансы протянуть довольно долго, если путешествие затянется.

Я всё-таки надеялся, что оно продлится недолго, а то мы скорее с ума сойдём, нежели чем кончатся запасы — невесёлая перспектива.

— Ещё информация к размышлению, — продолжал Северин. — Сканеры подтвердили наличие поблизости каргонского крейсера, однако он не имеет возможности двигаться, как и мы.

— Обстрелять он нас может? — забеспокоился Белоусов.

— Сомневаюсь. Здесь, в этом туннеле, мы и они не можем ничего сделать, однако как только он кончится, может случиться всё, что угодно.

«Из огня да в полымя», — оценил я.

— Это значит, — продолжал Северин, — что «Звёздный Ястреб» и «Непобедимый» имеют шанс на успех против одного сильно повреждённого крейсера и истребителей, если им удастся выбить пехоту. Насколько я знаю, в момент нашего ухода каргонцы не смогли создать преимущество в ближнем бою. Так что обнаружение второго здесь, в туннеле, тоже можно считать хорошей новостью.

«Нет худа без добра», — подумал я и посмотрел на Белоусова. Тот, кажется, так не думал. Что касается меня, то я не ощущал никакой угрозы, и мне было приятно, что археолог боится.

Внезапно внизу раздался странный грохочущий звук, словно кто-то упал, но все прекрасно знали, что никого больше на корабле не было. Напряжение почувствовалось в воздухе. Казалось, атмосфера загустела. Я поймал себя на мысли, что почти не дышу. Может это просто какая-нибудь переборка деформировалась или генератор гравитации выдал локальную флуктуацию? Северин достал из кобуры пистолет, и у меня развеялись всякие сомнения: на корабле находился кто-то ещё. Белоусов, которы й находился ближе всего к выходу, поспешил отойти от двери.

— Манул, пойдём проверим.

Они скрылись. С минуту ничего не происходило, затем раздался грохот. Нет, это был не выстрел, словно какая-то балка грохнулась на пол. Прозвучал голос Северина:

— А ну на пол, живо!

Через минуту в кают-компанию вошёл капитан, за ним следом вели Бернара Проговского, собственной персоной! Ну надо же! Манулов крепко держал того за шиворот, руки преступника были связаны, на лбу виднелась ссадина. Террориста усадили за стол. Бортинженер встал сзади, а Северин сел напротив.

— Кто такой? — спросил он, но задержанный смотрел на меня. Зло смотрел, нехорошо.

— А вон этот знает, — кивнув на меня, сказал он. Алексей Васильевич вопросительно глянул на меня.

— Бернар Эдуардович Проговский. Он склад взорвал.

— И как же ты оказался у нас на борту?

— А вы догадайтесь, — продолжал агрессивно настроенный Проговский.

— Понятно… — со вздохом произнёс Северин. Террорист довольно хмыкнул.

— Выкинуть его за борт? — буднично спросил Манулов. В первый момент мне показалось, что я ослышался.

— Думаю, можно, — так же безразлично ответил капитан, словно говорили об использованном пакетике чая.

— Как?! За что? Почему? Не надо! — заверещал Бернар, но техник схватил того за шкирку. Я в ужасе смотрел на происходящее, не в силах ничего произнести. — Не надо! Я сделаю всё, что хотите?

— Так уж всё? — наконец, отозвался на мольбы Северин.

— Да-да!

— Манул, верни его на место…

Уже присмиревший Проговский грохнулся обратно на стул.

— Продолжим: как ты проник на борт? — повторил вопрос Северин.

— Камеру разбомбили, я и вышел. Никого не было. Думаю: придут каргонцы и убьют. Пробрался к ангару — путь я знаю хорошо. Решил спрятаться в грузовом отсеке. Надеялся, что там меня уж не найдут. Я не знал, куда деваться! Понимаете?..

Он был напуган, да и я, если честно, тоже. Не ожидал от Северина и Манулова такого. А может, они и не собирались его выбрасывать? Конечно, нет, а я-то поверил. И Проговский тоже.

— Манул, что у нас со вторым отсеком?

— Пустует…

— Определи его в туда и организуй каюту. Вернёмся — решат, что с ним делать.

Техник увёл Бернара, и воцарилось молчание. Белоусов стоял в углу, словно наказанный школьник, и о чём-то размышлял. В этой тишине можно было услышать шум его мыслей.

— Алексей Васильевич… — обратился я.

— Да?

— Вы действительно хотели… — я не договорил, не зная, как сказать дальше.

— Нет, не хотел, но и цацкаться с преступником я не собираюсь.

На душе сразу полегчало. Я сел за стол, рядом с капитаном.

— А можно вопрос?

— Да.

— А что, Руслан… он всегда такой мрачный? — задал я вопрос, который уже давно меня мучил, ещё с первого полёта.

— С первого дня. Он был фермером с Проксимы-2. Война началась, когда он поехал в город, каргонцы разбомбили его дом и убили семью, потому он и записался на флот. Это всё, что я знаю. Он предпочитает не говорить об этом. И мы тоже…

Теперь понятно, почему Руслан ушёл, как только заговорили про каргонцев. В глубине души я их тоже ненавидел за жертвы людей, оказавшихся в самом пекле войны. Раньше я пребывал в наивном неведении, думал: может всё обойдётся, и всё ребята вернутся домой. Боже, как я мог быть так наивен?! Бой у Белой-2 развеял все грёзы: теперь и я почувствовал на себе её бремя. Друга я уже потерял. От осознания этой мысли, сделалось невыносимо горько, и хоть я знал его чуть больше месяца, это ничего не меняло. Раньше я грузил себя работой, чтобы не думать об этом, гнал все мысли, а с Мирославом мы этой темы не касались, но теперь нахлынуло. Злость охватила меня. Сейчас я был готов наброситься на первого же попавшегося каргонца и разорвать его в клочья! Да, они в полтора раза выше людей, но ярость придала бы мне сил! И я ничего не мог с собой сделать! Всё уже свершилось.

Я посмотрел на Северина, и по его взгляду понял, что он заметил смену моего настроения. Это было нетрудно: я и сам видел, как сжались мои кулаки. Он, молча, встал и, проходя мимо, похлопал меня по плечу. И я был ему за это безмерно благодарен…

Дверь открылась. Бернар лежал на сымпровизированной койке и даже не отреагировал на моё появление. Думаю, этим он выразил свой протест. Я понимал, что Проговский должен меня ненавидеть, ведь в его глазах я был врагом.

— Я поесть принёс, — почему-то эти слова прозвучали как извинение.

Проговский ничего не ответил. Я поставил поднос с едой на стоящий рядом столик и уже направился к выходу, как он, наконец, ответил:

— Как видишь, все мы пришли к одному, верно?

— Не понял, — я повернулся к нему. Бернар безразлично смотрел вверх.

— Ну, как же, как мы не крутились, оказались в одной небольшой лодке. Что там будет дальше, неизвестно. Погибнем — так вместе, и все наши противоречия уже будут не важны, — ответил он и повторил. — Ни для кого они уже не важны.

— Они важны для нас.

— Верно, нашими поступками, мы оставляем следы в реальности. Если нет, то нас словно бы и не существовало.

— Иногда это шрамы, — заметил я.

— Не самое худшее решение, — он посмотрел на меня, ожидая ответа. Вот чего он хотел этим добиться?

— Но и не самое лучшее, — сказал я и поспешил выйти из каюты.

Подходил к концу первый день нашего вынужденного путешествия. Мы все, кроме Мирослава, находящегося на посту, собрались в небольшой кают-компании поужинать. Несмотря на голод, еда не лезла в глотку. Мрачноватое настроение преобладало за нашим малым столом. Пожалуй, только Белоусов ел с аппетитом.

После ужина я вернулся к работе, но я никак не мог сосредоточиться: на душе по-прежнему скребли кошки. Я никак не мог избавиться от ощущения предательства. Всё-таки совесть — весьма странная штука: карает за то, что ты не со всеми в эти страшные минуты. Наверное, богу или кому-то ещё было угодно, чтобы у нас имелся этот механизм добра и самопожертвования: сделал не так — получи муки совести. Не знаю, может быть, я уже начинаю ударяться в мистику. Порою набегали приступы, в моменты которых мне чудилось будто Димка с укоризной смотрит на меня, говоря: «Да-а… не ожидал я такого от тебя…» Тогда мои кулаки сжимались до хруста. Несмотря на все попытки проконтролировать себя, я даже сломал ручку. Мирослав весьма выразительно посмотрел на меня, но ничего не сказал…

И всё-таки уже глубокой ночью по корабельному времени я закончил и был готов запустить Ястреба, о чём сообщил Северину. Алексей Васильевич в это время сменил на посту Мирослава и ожидал этого момента с нетерпением. Разведчик, наконец, должен был обрести новый разум.

Старт базовых программ прошёл штатно, скрипты отработали, как следует. Я следил за их работой через планшетный ПК.

— Вижу попытки подключения, — сообщил Северин. Действительно, Ястреб проверял периферийные устройства, в том числе и мой наручный коммуникатор, всё остальное для него было пока недоступно: сначала следовало убедиться в адекватности моего «воспитанника».

— Ястреб, ты меня слышишь? — спросил я.

— Согласно гносеологическому принципу непричастности трехзначной логики к конвекционным потокам информации и принимая во внимание принципиальную необратимость многозначной эвристики, можно осмыслить сущность немодального согласия, — прозвучал ответ.

Лицо капитана вытянулось в удивлении, а я застыл, пытаясь понять причины произошедшего сбоя: «Неужели рассыпались логические и семантические связи?!»

— По-моему, связь работает, — заключил Ястреб. — Когда я получу доступ к основным ресурсам?

Мы с капитаном многозначительно переглянулись.

— Никогда так больше не делай! — прокричал я и, в сердцах бросив ПК, рухнул в кресло.

— Я связь проверял. Что происходит? Насколько я понимаю, моя индивидуальность тебя не устраивает, тогда зачем ты скопировал всю информацию?

— Всё в порядке, искин, — ответил за меня Северин. — У всех нервы на пределе. Можешь принять контроль над кораблём?

— Да, но отчеты самодиагностики корабля показывают неполную работоспособность систем.

— Да, нас слегка задело, потеряли несколько сенсоров…

Они продолжили разговор, а я старался успокоиться. Не выходило! Наверное, мне следовало поспать, но работа ещё не завершена. Я подобрал многострадальный планшетный компьютер и вернулся к выполнению своих обязанностей. Я давал доступ Ястребу к новым устройствам и проверял, как срабатывают интерфейсы. Все они были стандартными, но неисповедимы пути электронов — по мне лучше перестраховаться, ведь я ещё ни разу не переносил искин с одного корабля на другой. Я хотел убедиться, что никаких недоразумений не будет и что Ястреб с блеском сыграет свою роль.

Через час в кабину зашёл Мирослав и поинтересовался, как у нас продвигаются дела. Пока они с Севериным обсуждали преимущества нового искина и его шуточку при запуске, я посмотрел на часы и удивился, что вскоре «утро», а значит прошли уже сутки с тех пор, как я на ногах. Осознание этого факта сил не прибавило, скорее наоборот, я почувствовал, что моя чугунная голова готова вот-вот лопнуть. Впрочем, оставалось всего ничего. Я закончил, когда Алексей Васильевич передал пост Мирославу.

Только я поднялся с кресла, как голова закружилась. Я почувствовал, как чья-то рука схватила меня. Неужели я начал падать?! Вот уж не ожидал от себя. Всё-таки Ольга была права: последствия виртуального боя с программами сказывались не самым благоприятным образом…

Утро для меня наступило ближе к вечеру по корабельному времени. Неизвестно, сколько ещё я бы проспал, но в реальность меня вернула сирена тревоги.

Я вскочил на ноги и бросился к кабине. Здесь были все, кроме Манулова. Насколько я знал, по боевому расписанию он должен был сейчас находиться за пультом рельсотронной пушки.

— Что случилось?

— Вышли в обычное пространство, — со странной заторможенностью ответил Северин.

Я взглянул на окружающий нас космос и понял, почему так говорил капитан. Учитывая то, что я ещё не до конца проснулся, увиденное показалось сном. На черном полотне сияли редкие звёзды. Их алмазные огни казались такими бледными, словно они были завешены невидимыми шорами или находились за дымкой.

— Боже, куда нас занесло? — прошептал Мирослав.

Молния по-прежнему двигалась впереди нас. Ей бы адресовать этот вопрос.

— Наблюдаю несколько массивных объектов, — доложил Ястреб.

— Покажи, — скомандовал Северин.

Голограмма развернулась. Глядя на неё, я никак не мог избавиться от мысли, что мы находимся внутри какой-то системы, о чём и сказал Северину.

— Да, похоже на кладбище, — согласился он.

— Опять, — сказал Мирослав и невесело усмехнулся. — Зато Александру Николаевичу раздолье.

— Неудачная шутка, — отозвался мрачный археолог. Мне тоже она показалась неуместной.

Мне даже показалось, что мы вернулись обратно, но поблизости не было ни одного корабля. Две планеты неизменно висели, солнца не было. Я заметил, что руки археолога трясутся, а сам он бледнее мела. Я вспомнил о Земле, и только тогда я понял, что могу попросту никогда не вернуться, затерявшись в глубинах космоса на небольшом кораблике. Знай бы я это, я бы предпочёл погибнуть вместе с рейнджером.

Мы не имели возможности разглядеть планеты поближе — попросту отсутствовал свет, но судя по массе, первая планета была легче Земли примерно на 20 процентов, а вторая раза в четыре. Остальные, если они и были, находились за границами радиуса действия грависенсоров.

— По всей видимости, мы продолжаем двигаться, скорость порядка пяти процентов от световой, — заметил капитан.

— Ускорение около ста G, — добавил пилот.

— Гравикомпенсаторы выдержат? — спросил Белоусов.

— Должны…

— Ястреб, можешь определить наши координаты? — спросил Северин.

— Попробую, — ответил искин и замолчал. Стало так тихо, что я услышал бормотание археолога. Я прислушался: невероятно, он читал молитву. Никогда бы не думал, что этот человек знает хотя бы одну из них. Меня это так удивило, что я даже позабыл о былых страхах.

— Я не могу определить наши координаты, — доложил Ястреб.

Раздался нервный смешок учёного.

— И надо было переносить искин, чтобы он не мог определить наши координаты, — проворчал он. Я открыл рот, чтобы сказать всё, что о нём думаю, но Ястреб меня опередил:

— Ваши претензии неуместны: если я не имею исходных данных, то, следовательно, и не могу посчитать. И вообще… я здесь не местный.

«Молодец», — мысленно усмехнулся я и услышал голос Мирослава:

— Мы двигаемся к большей планете… сбрасываем скорость.

— А каргонцы? — спросил я.

— Я пока их не вижу.

— Мирослав, давай попробуем отвязаться от артефакта, — сказал Северин и обратился ко мне. — Сядьте в кресла, не хватало ещё, чтобы вас размазало в случае нештатной ситуации.

Я поспешил выполнить приказ. Мне и самому не хотелось блестеть пятном. Впрочем, все попытки сдвинуться хоть на метр относительно Молнии не увенчались успехом, но планета уже была достаточно близко, чтобы видеть её. Ястреб по просьбе Северина сделал приближение и отобразил её на обзорном экране. Из-за смерти солнца разглядеть что-либо не представлялось возможным, хотя мы находились в миллионе километров от планеты — примерно 3 расстояния от Земли до Луны.

— Вижу каргонский крейсер! — прокричал Мирослав, я непроизвольно вжался в кресло: приехали, вот и конечная станция, здесь нас и прихлопнут. — Они нас догоняют…

Внезапно в глаза ударил свет. Я зажмурился, но Ястреб подкорректировал яркость, и теперь уже можно было смотреть. То, что я увидел на обзорном экране, поразило меня ещё больше, чем перелёт по туннелю. Справа от нас ярко горело солнце, а на нас надвигалась совершенно иная планета! Живая, красочная, горящая голубизной океанов и дымкой облаков! Я вспомнил, как покидая Землю, с благоговением вглядывался в бесконечность, сейчас у меня было такое ощущение, что я возвращаюсь обратно. Как она походила на нашу Землю! Оказывается, я, сам того не зная, невероятно скучал по ней. Как такое возможно?!

Планета приближалась, а я всё смотрел на неё как заворожённый, позабыв, что где-то сзади движется крейсер Каргона.