"Полёт Ястреба" - читать интересную книгу автора (Байкалов Игорь Алексеевич)

Глава 14. Дети богов

Итак, в нашем экипаже прибавление: «новорожденная» Молния теперь была с нами. Последующие два дня после диалога с Демиургом мы привыкали к новому формату и ремонтировали разведчик под наблюдением ворчливого Ястреба. Всё-таки корабль побывал в двух битвах, а это немало. Со вчерашнего дня за работу принялся Бернар. Он оказался неплохим техником, и не будь Манулов так суров, они бы сработались быстро.

Я вернулся к своим обязанностям и запускал «спящие» до этого момента сервисы Ястреба. Во время работы мне даже казалось, что всё вернулось на круги своя: я снова инженер и занимаюсь, чем мне и положено, а Молния постоянно общалась с искином, впитывая информацию с невероятной скоростью. Даже для меня было непостижимо, как она умудряется сохранять такой бешеный ритм. Казалось, Молния даже не спит. Ещё когда я учился, у нас на факультете был один подобный уникум, но она превосходила его на порядок. Новую информацию она не просто схватывала на лету, но и сразу же выдавала хорошие весьма точные и ёмкие связи. То, что она не человек, замечалось только в этом, а в остальном она была вполне обычной и даже иногда забавной.

Я старался наблюдать за ней, пытаясь понять, к чему она стремится, почему отказалась от мира своих создателей, ведь ждут её отнюдь не райские кущи, а вполне серьёзные испытания. Вспоминая моё предложение, уничтожить корабли каргонцев, я сомневался, что она способна их пройти. Что и говорить, я и в себе-то не был уверен…

«В общем, всё отлично», — подвёл я итог своим размышлениям и, с удовлетворением надавив на клавишу пуска, понял, что допустил ошибку в скрипте. Пришлось спешно жать отмену.

— Эй, осторожно! — завопил Ястреб.

— Ничего страшного с тобой не произошло. Откати транзакцию и всё.

— Откачу, конечно. Однако согласись, если бы нейрохирург, что сделал не так, ты бы тоже кричал.

— Скорее бы мычал, — ответил я и решил перейти на иную тему. — А что делает сейчас Молния?

— Переодевается.

— Э-э… — я удивлённо уставился на селектор. — Не понял, как это? — вырвалось у меня.

— Ну, вам, людям, виднее, как это. Куда нам, имитациям разума, — недовольно пробурчал Ястреб. — Мы с ней обсуждаем различные направления моды. Она очень интересует историей нашей культуры.

— Сейчас приду, — слова искина заинтриговали меня, и я выглянул из кабины и шарахнулся от неожиданности.

— Что это на тебе?! — вырвалось у меня.

— Прикид, — ответила Молния.

Молния стояла посередине кают-компании в совершенно невообразимом и диком одеянии: черная кожаная куртка, обтягивающие штаны, тёмный платок с белыми черепами на голове.

— Мы с Ястребом как раз просматривали историю 20 века. Так одевались люди, принадлежащие к одной из субкультур западного общества. Хотя мне больше нравятся платья середины 18 века, вот только они сильно жмут в талии. Ястреб говорит, что так и должно быть. Зачем это?

— Чтобы подчеркнуть фигуру, сделать её более стройной, — ответил я.

— Это деформирует скелет.

— На первый план выдвигалась эстетика, — пояснил я.

— Эстетика? Нет, здесь дело не в ней, — сказала она. Моему удивлению не было предела. Кто из нас землянин? — Здесь причина в другом: следование некоторым идеалам. В данном случае красоты. А согласись красота и идеалы красоты не совсем одно и то же.

— Да, пожалуй…

— Ты не замечал, как меняется одежда людей? С течением времени она становится практичнее и даже проще… впрочем, это касается и нравов.

— Это плохо?

— Сложный вопрос, — ответила она. — Как можно определить плохо это или хорошо? Одни ценности сменяются другими, что-то становится важным, другое — несущественным. По сути это лишь отображает период развития цивилизации или субцивилизации. За предыдущим витком идёт следующий, и всё повторяется снова. Но как можно оценить отражение? — она пожала плечами. — Либо оно правдиво, либо — нет. Больше никак. Я бы советовала тебе отбросить такие мысли.

Молния окуталась туманом и уже предстала в ином виде, более привычном для меня. Теперь на ней были неброские штаны из синего экзоволокна, рубашка и куртка под их цвет.

— Не ходить же мне в бальном платье, — улыбнулась она.

«О, она уже овладела тонкостями», — оценил я.

— Всё верно? — спросила она.

— Да, так у нас на Земле обычно одеваются, — ответил я и, пока никого нет, решил спросить. — Я вообще думал, вам всё известно о нас.

— Мне — нет, а им, — она показала куда-то за плечо, — да.

— Но… тогда почему же они тебе всё не расскажут, зачем ты тратишь время, когда это можно просто… «вспомнить» в один момент.

— А какое удовольствие от «заливки» информации? Это только Ястребу нравится, когда ты подключаешь ещё один жёсткий диск или инфокристалл и закачиваешь терабайты данных…

— Опять за своё… — произнёс электронный ворчун. — Да что ж такое…

«Ох и тяжело же приходится Ястребу», — подумал я, а Молния продолжала:

— …Всё, что мне нужно для выполнения миссии, я знаю. Когда я была в вашем мире, знания скорее находились вне меня, в той скорлупе. Понимаешь, когда вы меня нашли и выбрали планету, данные просто скакнули ко мне, и я проснулась, зная все ваши языки, множество образов, но они для меня были всего лишь справочником. Согласись, это разное: знать и иметь справочник. Мне интересна ваша история и культура. Узнать историю — узнать вас. И себя тоже.

— И как же ты разобралась со всем этим?

— С трудом. Я ведь даже не знала, как мне выглядеть, кроме как туманным призраком. Ястреб мне очень помог.

— Так всё-таки ты признаешь, что я полезен и необходим? — спросил искин.

— Я этого никогда и не отрицала, но я до сих пор не могу привыкнуть к мысли, что разговариваю с машиной. На самом деле это удивительно, во всяком случае, для меня.

— Можно сказать, вы почти подружились, — заметил я. Молния в сомнении пожала плечами. — Забавно, что искин не всегда рационально реагирует на факты, — добавила она и, прежде чем я успел ответить, продолжила, но на этот раз уже неуверенно. — Вот думаю: я же, наверняка, буду среди множества людей, да? Как думаешь… Мне в чём быть среди вас и вообще… Если я не ошибаюсь, это важно. Я хочу одеться так, чтобы вам всем нравилось. Подскажи, что лучше.

Внезапно я понял, что Молния не только становится всё ближе к нам, но и сама становится человеком и даже более того, кажется, в ней начинают проявляться женские слабости! Видимо, нажав на Землю, Белоусов не просто открыл Молнии доступ к знаниям о нашем мире, но и запустил скрытый механизм её очеловечивания!

«А что последует дальше?»— подумал я, хотя, нельзя не отметить, что всегда приятно, когда рядом есть дама, да тем более такая. И, само собой, она мне импонировала больше, чем тот, кто назвался Демиургом. Несмотря на все его знания, он был значительно более далеком от нас, менее человечным. Может быть, они и сами понимали это, и потому возникла ещё одна причина создания Молнии, такой живой и… тёплой. Я остановил свои размышления: она ждала ответа и наблюдала за моей реакцией!

— Мне кажется, ты уже сама можешь определить, в чём быть, и создать любой образ, который тебе захочется.

— Есть одна проблема, — сказала она словно бы стесняясь. — Когда мы вернёмся, я уже не смогу создавать ничего нового. Этот мир значительно более гибкий, чем ваш, а оболочки у меня больше нет.

Если честно, я рассчитывал на её «магию», но как же мы планируем повернуть историю без неё?! В чём тогда Молния, практически лишённая знаний, может нам помочь?!

— Я понимаю тебя, — сказала она, — но всё не так плохо, как тебе кажется. Инерция невероятно высока.

— И как мы собираемся изменить движение, если не приложим силу?

— Отличный вопрос. Но ведь источник силы может быть разным, — заметила Молния. — Что можешь повернуть общество?

— Шоковое состояние?.. — предположил я.

— Именно! Мы должны заставить испытать и людей, и каргонцев такие глубокие потрясения, что они поймут своё безумие.

— Кажется, если ничего не делать, то потрясения и без нас произойдут. Время идёт, флоты только ждут отмашки, чтобы наброситься друг на друга, а мы дали им прекрасный повод. Пока мы с тобой здесь разговариваем уже идёт схватка. Если честно, я вообще не понимаю, как мы можем что-либо изменить.

— Тот, кто назвался Демиургом, обещал дать нам корабль, — сказала Молния.

— Корабль?! — удивился я.

— Разве у вас есть флот? — внезапно раздался голос Северина. Капитан как раз зашёл в кают-компанию.

— Нет, — улыбнулась она, — этот корабль будет точной копией существовавшего некогда в нашей Вселенной. Это очень древний корабль. Он создавался во время, которые мы называем эпохой Первого Противостояния.

— И насколько он силён? — спросил капитан.

— Разве цель существования корабля заключается в его военной мощи? — спросила Молния.

— Но ведь во время войны это один из самых важных параметров.

— Не волнуйтесь. Он способен защитить всех нас от любого флота.

— Ну, — пожал плечами капитан, — тогда я спокоен. Когда мы сможем его увидеть?

— Не раньше, чем у нас будет план действий или хотя бы возможность его оставить.

— Так в чём дело? Давайте прямо сейчас и начнём.

— У нас достаточно данных, — остудила его пыл Молния. — Здесь только часть из тех, кто будет в нём участвовать. Как не может начаться гроза без туч, так и мы не можем двигаться, не имея достаточных знаний.

— Когда мы сможем их получить? — спросил Северин.

Молния ненадолго задумалась, словно прислушиваясь к чем-то, а затем сказала:

— Совсем скоро, мы даже можем уже отправляться в путь. Нужно собрать всех, я укажу дорогу.

Но никуда идти не пришлось. Молния, как только мы все собрались, встала возле стены лицом к переборке и попросила тишины. Заинтригованные, мы молчали, ожидая, что произойдёт в следующие мгновения. Она начала полушёпотом что-то приговаривать. Сколько б я не вслушивался, никак не мог разобрать слов, но язык мне казался смутно знакомым. Затем она протянула вперёд руку, словно желая дотронуться до стены, и стала выводить пальцем какие-то символы. Металл стал течь и дрожать, а затем словно растворился в воздухе! Образовалась дыра около метра в радиусе. В помещение ворвался освежающий ветер. Всё это произошло так быстро, что я даже не успел испугаться.

Теперь перед Молнией виднелся проход, но куда он вёл? Я вгляделся в пространство за ним. Там виднелся вполне обыкновенный луг, а чуть дальше могучие горы, покрытые снежными шапками. Местность напоминала мне летние Альпы, хотя я там ни разу не бывал.

— Получилось, — с сияющей улыбкой произнесла Молния. Мне казалось, она вот-вот подпрыгнет и крикнет: «Yes!» Я посмотрел на капитана, а затем и на остальных — все выглядели удивлёнными. — Проходите.

— А это… — очевидно, Белоусов что-то хотел спросил.

— Это портал. Там на холме… небольшая деревушка.

Я подошёл поближе и присмотрелся, и, действительно, вдалеке виднелись какие-то строения, но всё-таки что-то внутри сдерживало меня от шага через этот портал. Может быть, дрожь краёв «дырки» в пространстве не внушала мне уверенности в безопасности, а может это просто обычный страх неизвестного. Любопытство как всегда взяло верх, и я переступил «порог», даже ничего не почувствовав.

Оказавшись по ту сторону моста, я оглянулся: забавно, но тёмный круг висел в полуметре над землёй. Я проверил связь с Ястребом. Искин запеленговал меня в ста сорока километрах. Очевидно, наш корабль находился за теми горами, которые мы видели, когда приземлялись. За мной последовала Молния, затем Северин и все остальные. Последним вышел недоверчивый Манулов.

Мы направились в сторону посёлка. По мере приближения стали видны отдельные строения, а затем и фигурки жителей. Некоторые их них останавливались, заметив нас, а некоторые носились так, что я даже боялся предположить, с какой скоростью они передвигаются. Во всяком случае, человек так двигаться не может, но тем не менее издалека они походили на людей, и дома, напоминавшие хижины из бамбука, казались вполне земными. Я пытался представить, как же выглядят дети богов. Неужели и вправду как люди? Тогда, ими не являясь, они все вместе сговорились выглядеть похожими на нас? Может, я что-то не понимаю.

— Это одно из детских поселений на этой планете, — пояснила Молния.

— Я не понимаю, зачем мы туда идём? — спросил Манулов. — Пускай сразу дадут нам корабль, и дело с концом.

— И что вы с ним будете делать? — в ответ спросила Молния.

— Пилотов-то мы здесь точно не найдём, — сказал Руслан.

— Мы найдём здесь будущий экипаж, — не согласилась Молния.

Все с недоверием посмотрели на неё, но никто не спросил, хотя вопрос был у всех одинаков: неужели эти дети и будут экипажем нового корабля? Ни за что не поверю!

Мы уже стали взбираться на холм, как стало ясно, что нас встречают… дети. Да, обыкновенные дети, были среди них и подростки лет четырнадцати-пятнадцати, но таковых я насчитал всего троих из десятка трёх ребятишек. Среди прочих я заметил уже знакомого мальчика со странным именем Яоа. Мы остановились, разглядывая детей. Все они были одеты в странную на наш взгляд одежду, точнее, странным казался материал. Он слегка отдавал серебром, словно свитый из едва различимых блестящих волокон. Помнится, Молния впервые появилась в подобном. А по форме я не заметил ничего оригинального: обычные туники, рубанки и штаны, на некоторых девочках платья — всё это меня несколько удивило. Многие из них смотрели на нас как на австралопитеков и молчали. Даже между собой не переговаривались, что совершенно не свойственно детям, хотя враждебности я не ощущал, да и ребята не казались испуганными. Они не были ни худенькими, ни полными, ни на одном из них я не заметил ни царапинки, ни ссадины, словно кто-то невидимый постоянно заботился о них. И вообще каждый из них казался произведением искусства, настолько правильными были черты лиц, а что говорить о ярко-голубых глазах…

Молния подошла к ним, не говоря не слова. Эта тишина казалась такой противоестественной, что мне даже стало неуютно.

— Привет! — сказал я.

— А вы смешные, — сказала одна из девчушек. На вид её было лет семь.

— Они не часто пользуются речью, — пояснила Молния.

«Да, мог бы и догадаться», — подумал я. — «Всё никак не могу привыкнуть».

— Пойдёмте, они приглашают вас, — сказала Молния, повернувшись к нам.

Детская деревня состояла из двух рядов «бамбуковых» домиков, расположенных вокруг центра. Чем-то мне это напоминало селения индейцев, но сходства казались лишь отдалёнными, хотя в центре, как полагается, горел костёр. Удивительно, но он ничем не питался, а просто висел в воздухе, словно поленья были невидимы, хотя они не трещали. Было в нём что-то сверхъестественное, необычное. И дело вовсе не в «парении» огня, а в той энергетике, которую он излучал. Мягкое тепло огня умиротворяло, проникало вглубь самого естества и завладевало сознанием. Он казался живым, мыслящим и смотрел на меня, изучал. Хотелось протянуть руку и прикоснуться к нему, слиться с ним, раствориться в его красном блеске. Кто-то схватил меня за руку — я дёрнулся. Это был Северин, а я стоял около костра. Все с недоумением смотрели на меня. Что произошло?

— Странно, — сказала Молния. — Зов на тебя очень сильно действует.

— Что это? — ошарашено спросил я.

— Vivus ignis, живой огонь, — сказала она.

— Это центр нашего мира, — услышал я знакомый мальчишеский голос. — Мы поддерживаем его. Каждый из нас должен вложить крупицу себя, чтобы он горел и согревал. Иначе, он просто погаснет.

Непривычно было слышать такие слова от мальчика. Его взгляд и ощущение мира свойственны скорее мудрым взрослым.

— А почему вы его поддерживаете? — спросил Белоусов. — В этом есть какая-то цель?..

— Обучение.

— Весь мир представляет собой тренажёр, — пояснила Молния. — Дети учатся управлять им, чтобы в дальнейшем уйти на новый уровень. Для этой цели и преобразовывалась эта планета и ближний космос.

— Преобразовывалась? Значит, он не создавался… с нуля? — удивился учёный.

— Давайте сядем. Это длинный разговор, — сказала Молния.

Все не без некоторой опаски подошли к огню. Здесь происходило нечто невероятное, скрытое от нашего сознания, неизвестное, то, что всегда пугает. Я постоянно вглядывался в него, словно пытаясь что-то увидеть, даже не понимая, что именно. Мне казалось, он то смеялся, то грустил, то плакал, то восхищался, хотя никаких видимых изменений я не замечал. Несмотря на нашу настороженность, мы сели вокруг него. Дети тоже присоединились к нам по-прежнему не говоря ни слова, хотя я чувствовал, что они активно общаются между собой: их лица и глаза выражали всю гамму чувств. Я подумал, что огонь и есть зеркало их эмоций. Настолько схожи были волны от него и детей. Встретившись взглядом с Яоа я понял, что прав.

— Этот мир, действительно, создавался как тренажёр, но не из ничего, — сказала Молния. — Вы заметили смену космоса, когда летели сюда?

Вопрос, конечно, был риторическим. Мы переглянулись, вспоминая чёрноту непроглядной ночи и едва видимые очаги света, которые сменились этим ярким миром.

— Наши Вселенные связаны между собой. Именно потому мне удалось привести вас сюда, но наш Универсум гораздо старше и почти растворился сам в себе. Звёзды расположены на расстоянии миллионов световых лет друг от друга, а некогда бурлившие жизнью галактики превратились в кладбища. Таких звёздных островов больше не существует.

— Как грустно, — сказал Мирослав.

— Это как посмотреть.

— Я — пилот. Мне без новых миров никак.

— Всё меняется. Как старая трава умирает, давая жизнь молодым росткам, так и миры сменяют друг друга. Физический мир выполнил свое предназначение. Это уже пустая квартира, из которой выехали жильцы, переселившись в иные дома. Как я уже сказала, все солнца почти погасли, но мы научились обманывать время, замыкая его на самом себе. Таким образом, создаётся подобие петли Мебиуса, только большей мерности. Вы меня понимаете?

— Ну, в общем, да, — ответил я, пытаясь вспомнить, что из себя представляет эта петля.

— Получилось несколько вложенных слоёв реальности. Это было сделано для усиления эффекта.

— Но как? — спросил Белоусов.

— Мы поддерживаем этот мир, позволяя ему существовать, ответила Молния. — Здесь существует договор двух разных систем: нас и этой планеты. Мы сокрыли от неё время, а она изменила условия на своей поверхности, распределив энергию таким образом, что нет ни холода, ни жары.

— Но всё-таки, как? — не унимался учёный.

— О, взрослые очень любят цифры. Им почему-то кажется, что они так лучше воспринимают мир.

Некоторые дети засмеялись, другие просто улыбнулись. Отчего-то слова показались мне знакомыми, только я никак не мог вспомнить, откуда они.

— Сент Экзюпери, — ответила девочка, та самая, которая назвала нас смешными.

— Откуда вы?.. — только и смог произнести я, поражённый услышанным.

— Мы знаем всё, что было до нас, — сказал Яоа. — Все мы части одно целого. Единство во множестве и множество во единстве — таков первый базовый принцип Природы. Весь мир — одно живое существо.

— И откуда ты это знаешь? — с недоверием спросил Белоусов.

— С рождения. Каждый рождается с нужным ему набором знаний, — ответил мальчик.

— Яоа самый старший. Он уже почти всему научился, — пояснила Молния. Археолог кивнул и спросил у мальчика:

— А в чём состоит ваше обучение, кроме поддержания огня?

— Всё начинается с малого. Сначала нужно научиться терпению, отвечать за свои поступки, осознать причину и следствие каждого действия. Растительный мир как нельзя лучше подходит для этого. Мы лечим растения, помогаем им расти, располагаем их в самых удобных местах. И только от тебя зависит, как будет развиваться цветок.

— Но как возможен лес без насекомых и зверей? — удивился Белоусов.

— Это как мы для детей заводим животных, — понял я. — Только здесь весь мир…

Дальше было больше. Мальчик снова заговорил. Кроме нас его слушали и самые младшие. Как он сказал, этот мир является их материнским. Миллиарды лет назад они начали свой путь с этого шарика, осваивали космос, двигались от него вглубь галактики. Как и любые разумные существа, они обладали волей и желанием познавать. Они узнавали мир, но сами для себя оставались загадкой, сложной и многомерной. Изучив строение своего тела, их предки научились лечить все болезни, но всё равно умирали и от голода, и от тех же самых болезней потому, что не могли наладить свою жизнь должным образом. Не хватало чего-то, где-то была ошибка. Они сотни лет совершенствовали знания о себе, пока, наконец, не сделали прорыв, осознав, что всё вокруг, наша реальность, не является закреплённой, статичной, её законы можно менять на самом глубоком уровне, перестраивать и надстраивать. Как вода запоминает информацию, принимая структуру, так и мир запоминает указания любых существ, обладающих самосознанием. «Теперь вам ясно, как мы меняли мир?»— спросила Молния.

«Неужели именно там скрыта вся её сила и сверхвозможности, которые недоступны для нас?»— подумал я. — «И необходимо осознать своё этот самый закон Природы? Единство во множестве и множество в единстве. Но будет ли это достаточным условием?» Ответа я не знал, хотя и подозревал, что нет. Думаю, Молния слышала мои мысли, почему-то оставив их без внимания, и продолжила.

— Осознание факта возможности влияния на мир в последствие привело к простой истине: тело, оболочка существа — лишь иллюзия, как и весь мир. Таким образом, гонка накопления материальных средств стала очевидным для всех безумием и невежеством, как коллекционирование воздуха доступного всем. Тогда-то и стало возможным построение идеального общества с вашей точки зрения. Думали ли вы об этом, Бернар, взрывая склад? — спросила Молния, обращаясь к Проговскому.

— Не ошибается лишь тот, кто ничего не делает, — ответил он.

«Грустно осознавать, — подумал я, — но наш разум ещё не готов сделать следующий шаг».

— Но у всего есть две стороны: вместе со взлётом расы началось её медленное угасание, а затем пришло время и реальности. Эта реальность завершала свой цикл. Тогда мы избрали свою прародину своим последним прибежищем, окутав от времени незримой, но явной сферой.

— Что же будет, когда погаснет последняя звезда, когда пройдёт фаза распада и Вселенная завершит свой бег?

— Ничего страшного, — спокойно ответила Молния. — Помутнеет только зеркало, в котором все мы отражаемся. Поскольку видимая часть Вселенной, которую мы воспринимаем как физический мир, лишь отражение ещё одного слоя, в котором все мы действительно находимся, великая игра под названием Жизнь продолжится. Вселенная сама познаёт себя через феномен Разума и видоизменяет сама себя через него. Именно от разумных зависит, что будет с миром дальше. Разве вы будете с этим спорить? На любом уровне развития, это очевидно.

Нет, мы не спорили. Такой взгляд на вещи казался нам совершенно новым, а потому червячок сомнений копошился где-то глубоко внутри.

— Теперь вы понимаете, почему мы хотим предотвратить гибель ваших миров? — спросила Молния.

— И вы в это верите? — спросил Манулов. — Это ваша религия

— Религия? — удивилась она. — Нет, конечно же, нет… А видеть — это тоже ваша религия?

— Какое это имеет отношение? — не понял Руслан. Я заметил, что дети с интересом и недоумением наблюдают за ним. Как только я это подумал, некоторые переключились и на меня.

— Умение видеть даёт умение понимать. Как может быть понимание религией? Если только в переносном смысле. У нас ни пророков, ни богов кроме нас самих и наших предков, которые накопили для нас такой опыт, в котором ваши миры лишь небольшие частички. Нет ничего кроме опыта и понимания, ничего кроме нас, как единого целого. Это естественно для бесконечной игры под названием жизнь. Это сама суть гармонии.

Пока Молния говорила, несколько ребятишек, в том числе и Яоа, отошли от костра и склонились над чем-то. Я пытался увидеть, чем они занимаются, но не мог.

— И цель этой игры — развитие? — спросил я, чтобы уточнить.

— Нет, развитие не может быть целью, — ответила Молния.

— Но тогда, что?

— Главное — гармония развития, — добавила одна из девочек таким голосом, как если бы мы неверно поняли рисунок, а затем повернулась к Манулову и сказала ему, словно в ответ на его мысли. — Нет, опыта у вас меньше. В вас всего десятки лет памяти.

— Вы не смотрите, что они выглядят как дети. Здесь очень легко обмануться, — напомнила Молния. — Учитесь видеть невидимое.

— Всё это очень красиво… Рассуждения о гармонии, развитии, смысле жизни… — не унимался Манулов. — А вы знаете, что над нами сейчас висит крейсер, который может уничтожить всё живое на этой планете?

— Перестань, — толкнув его в бок, прошептал Северин. — Веди себя достойно.

— Зачем вы пытаетесь показать больше, чем есть? — спросил один из сидящих рядом мальчиков. Манулов, очевидно, не ожидал такой реакции, да и я, признаться, тоже.

— Вы подвергаете детей неоправданному риску, — пояснил Северин. — Вот что хотел сказать Руслан. У вас же есть возможность спрятать их.

— Нет никакой угрозы.

— Они не хотят понимать, — сказал Яоа, — но боятся за нас. И напрасно.

— Никто нас не тронет, — сказала какая-то девчушка. Я бы не стал так утверждать, но им, наверное, виднее.

Вдалеке я заметил две точки. Остальные продолжали говорить, а я всё следил, не понимая, кажется ли мне или там действительно что-то летит. А если летит, то что? Птиц вроде нет. Хлопнув себе по лбу, я с ужасом понял:

— Каргонцы! — прокричал я. Вся наша команда тут же вскочила, но дети никак не отреагировали.

— Прячьтесь! — прокричал Северин, рывком пытаясь вытащить пистолет, но кобура была пуста. Никто из детей не сдвинулся с места, а Молния вела себя спокойно, хоть и выражение её лица сменилось с доброжелательного на нейтральное.

— Накаркал… — услышал я голос Манулова.

— Не волнуйтесь, — сказала Молния.

«Ох уж эта самоуверенность!..»— подумал я.

— Мы их ждали, — пояснил Яоа, словно это должно было мне что-то прояснить, но почему-то яснее не стало.

Теперь уже отчётливо доносился гул двигателей, и можно было разглядеть детали. Это были два десантных корабля метров пятьдесят в длине. Их хищные носы были окрашены в красный цвет — цвет крови, а оскалы каргонского хищника кхаро, нарисованные на бортах, недвусмысленно говорили о намерениях. Вдобавок, стволы орудий были направлены в нашу сторону. Я с трудом сдерживал себя, чтобы не удариться в бегство, по сути бессмысленное. Я надеялся, что магия Молнии и от этого защитит нас. Если нет, то домой я точно уже никогда не вернусь…

Все мы невольно сделали несколько шагов, когда они пошли на посадку. Опускались они не спеша, словно смакуя момент триумфа. Плавно понижая «гравитационное напряжение», боты садились у холма, всего в метрах двухстах от нас…