День. Старое городское кладбище недалеко от города Болотова.

Витька топал рядом молча, сунув руки в карманы джинсов, и Ленка видела, что там — в карманах — они сжаты в кулаки. Лицо брата выглядело так, словно они шли не из кафе, а с похорон. Чтобы развеселить Витьку, Ленка начала рассказывать ему о событиях прошлой ночи, но обнаружила, что Витька не слушает ее до такой степени, что даже не считает нужным поддакивать, обиделась до предела, и замолчала, мстительно думая: вечером уедет, и пусть этот кретино-бамбино торчит в городе с Катькой, которая на него обиделась, пока уши не посинеют. А варенье возит и с уговорами ездит пусть кто-то другой. И пусть…

— Ой, — непроизвольно вырвалось у Ленки.

— Что? — молниеносно и резко обернулся Витька.

— Вот, — Ленка указала себе под ноги.

На тропинке — а точнее, у самого забора, ограждавшего кладбище, в пыльной траве — лежали три или четыре шарика. Ленка заметила их только потому, что смотрела вниз. Витька хмыкнул:

— Подшипники… — но все-таки нагнулся — шарики посверкивали очень заманчиво, словно разбежавшиеся капельки ртути. Как и большинство мальчишек, Витька и сам не знал, зачем собирает разную металлическую дребедень вроде тех же подшипников, болтов или гаек. Но — собирал.

Шариков оказалось четыре — один закатился к самому забору. Все еще сидя на корточках, Витька, сложил их на ладонь и поднял глаза на Ленку:

— По-моему, это серебро, — неуверенно сказал он. — Тяжелые очень… и без никелировки, а блестят.

— Разве бывают серебряные подшипники? — удивилась Ленка. Брат выпрямился и пожал плечами:

— Не знаю. Может, это и не подшипники. От украшения какого-нибудь.

— Наверное, вернуть надо, — предположила Ленка, беря один шарик. Он оказался на самом деле холодным и увесистым.

— Кому? — усмехнулся Витька.

— Мне.

Брат с сестрой обернулись испуганно — они не слышали шагов, произнесший короткое слово человек словно бы из воздуха сгустился. И теперь стоял буквально в шаге от ребят, скрестив руки на груди.

— Славка? — удивленно и вроде бы обрадованно захлопала глазами Ленка. Витька покосился на нее недоуменно — он увидел лишь своего ровесника в джинсах и джинсовой куртке, рослого, широкоплечего и симпатичного (зависть кольнула ему сердце, но тут же ушла — мальчишки не умеют завидовать так, как девчонки, для которых даже лучшие подруги — объект для состязания) и удивился, что Ленка его знает, а мальчишка, весело и открыто улыбается ей. — Вить, это Славка, я тебе про него рассказывала! — Ленка повернулась к брату, взглядом приглашая хотя бы изобразить радость.

— Когда? — искренне удивился Витька, подбрасывая шарики на ладони. Ленка возмущенно приоткрыла рот:

— Да сейчас! Последние десять минут тебе втолковываю, как я вчера домой возвращалась и на меня собака напала, а вот он меня проводил! Ну ты конкретно с глушняком дружишь!

— Я задумался, — чувствуя себя редкостно глупо, ответил Витька. И, шагнув вперед, протянул руку: — Виктор.

— Ярослав, — рука у мальчишки была холодной и твердой, очень сильной, но он явно не стремился специально демонстрировать силу. — Это правда мои шарики, — он порылся в кармане джинсов и показал еще три таких же, как найденные братом и сестрой.

— Что смотришь? Отдай, — скомандовала Ленка, опуская на ладонь Славки тот шарик, который держала в руке. Витька, помедлив, высыпал свои, и Славка быстрым движением, не глядя, сбросил шарики в карман.

— Спасибо, — поблагодарил он. — Наверное, просыпал вчера ночью. Утром хватился — нету, пошел искать.

— Славка — приезжий, он любит гулять по ночам и не боится собак и кладбищ, — пояснила Ленка вроде бы насмешливо, как обычно говорила с мальчишками, но Витька достаточно хорошо знал сестру, чтобы различить за насмешкой легкое смущение и желание завязать разговор.

— Вы идете домой? — дружелюбно спросил Славка.

— Ой, пошли к нам! — вдруг обрадовалась Ленка. Посмотрела на брата, ища у него поддержки: — Правда, пошли?

— Спасибо, — покачал головой Славка, — я бы с удовольствием, но у меня дела. Правда, очень важные. Может быть, я зайду попозже, я же помню адрес.

— Я вечером уезжаю, — протянула Ленка. — На дачу.

— Одна? — беспокойно спросил Славка, и Витька вмешался:

— Я ее провожу до остановки. А что?

— Ничего, просто у вас не очень спокойный город по ночам, — Славка посмотрел в упор, и этот взгляд Витьке не то что не понравился… скорее показался странным. — Много бродячих собак и прочей… нечисти.

— Может, ты дашь мне адрес — ну, где ты живешь у нас? — клянчила Ленка, и Витька понял, что совершенно не узнает насмешливую и неприступную сестру. Черт, неужели и он так же глупо выглядит со стороны, когда разговаривает с Катюхой?! А сестричка между тем продолжала чудить: — Ты можешь и сам зайти — я вернусь дня через три…

— Может быть, зайду. Если не будет дел, — осторожно ответил Славка, и Витька немного разозлился — ему не понравилось, что этот парень словно нарочно мучает сестру:

— Какие дела летом? — спросил он. — Или у тебя семья, дети и три жены? Может, работа важная?

— Скорее работа, — не отреагировал на подначку Славка. — Сдельная, так что свободного времени не очень много. Но я правда постараюсь зайти.

— А ты у нас долго пробудешь? — наседала. Ленка. Славка пожал плечами:

— Не меньше месяца. Может, больше.

— Ты сам откуда? — поинтересовался Витька. Славка ответил:

— Приехал из Болгарии. Через Белоруссию.

— Из Болгарии?! — изумилась Ленка. — Ты там живешь, что ли?

— Я оттуда приехал, — повторил Славка и не стал развивать тему Болгарии, отделываясь общими замечаниями и междометиями в ответ на все вопросы Ленки, а потом, едва они дошли до огородов, быстро попрощался и свернул налево по тропке. Ленка остановилась и долго смотрела ему в спину, так душераздирающе вздыхая, что Витька не выдержал:

— Гнать он мастер, Лен. Из Болгарии!

— Ничего ты не понимаешь, — с пафосом ответила Ленка, и Витька рассердился:

— Отлично понимаю, что ты в него втрескалась под корень!

— Я?! — это слово перешло у Ленки в какой-то взвизг, настолько велико было ее возмущение: — Да нужен он мне… нужен он мне… как… Дурак ты, Витек, и майка у него как ты — дурацкая! Нужно по колено резиновым быть, чтобы такую лажу заказать, наштамповать и на груди таскать: «Встречайте доктора!»

— ЧТО?! — Витька развернулся к сестре так, что из-под кроссовок полетела вырванная с корнем трава…

...Ярослав видел, как этот парень, Витька, пролетел буквально в двух шагах от него, выскочил на дорогу, огляделся и, кажется, плюнул в сухую пыль. Когда возвращался, лицо у него было хмурое и недовольное. Интересно, что ему нужно было? Ярослав совсем было собрался выйти из кустов и поинтересоваться, но напомнил себе, что таких контактов должно быть как можно меньше. Если нельзя, чтобы их не было вообще — то свести до минимума. Никого, нельзя втягивать в ЭТИ дела, а он и так уже втянул — Мишку. Кстати, он должен ждать.

Повернувшись, Ярослав бесшумно пересек пыльные кустики и, проникнув сквозь дырку в заборе, оказался на территория кладбища, уже хорошо ему знакомой. Внезапно с грустью подумал, что с каждым годом, на свете остается все меньше и меньше незнакомых вещей и мест. Вот и из этого города он уедет — и, если когда-то вернется, Болотов уже не будет для него НОВЫМ. И это печально. Временами ему начинало казаться, что он — просто экспонат музея. Посетители приходят и уходят, меняются лица, а он стоит на стенде под стеклом и наблюдает, наблюдает…

В Америку отсюда уехать, что ли? В Америке он еще не был.

Мишка сидел на скамейке около одной из могил и со вкусом ел подгнивший банан. Широко расшнурованные кеды стояли рядом. Славка оперся руками на могильную оградку и тихо свистнул.

Мишка подхватился, но, увидев Славку, заулыбался и махнул банановой шкуркой:

— Привет! А я жду, жду… Нашел шарики?

— Ребята нашли, — Славка обошел могилу и сел на скамейку. — Миш…

— Чего? — от того, что бомжонок снова вгрызся в банан, у него получилось «кхрчехо?»

— Не хрюкай, — машинально сделал замечание Славка и вытянул ноги, откинулся на оградку, не зная, с чего начать. — Миш, у тебя совсем никого нет?

Мишка помрачнел — почти видно было тень, набежавшую на мгновенно посерьезневшее лицо. Он швырнул шкурку за ограду, вытер руки о штаны и коротко ответил:

— Совсем.

— Миш, ты на улице пропадешь, — тихо сказал Славка. — Это точно.

— Ничего со мной не случится, — так же угрюмо буркнул Мишка. — Тут же тихо. Это в больших городах — там да…

— Сколько еще можно так жить? — спросил Славка. — Год? Два? Десять? Или всю жизнь по помойкам будешь скитаться? Ты подумай, Миш.

Бомжонок сопел носом. Наверное, думал — это он умел. И вдруг вскинул с надеждой голову:

— Слав, — он заглянул прямо в немигающие глаза Ярослава, чего не каждый взрослый смог бы, — а можно я с тобой? Куда ты — туда и я. Ты же сам говорил, что я полезный для тебя. Я в любую щелочку… куда угодно! Если хочешь, я вроде как слугой у тебя буду…

— Со мной? — переспросил Славка, поняв, что начинается самое неприятное — ему предстояло гнать от себя младшего, всем сердцем прикипевшего к нему — старшему, сильному, умному, храброму… — Куда со мной?

— Куда ты — туда и я, — мотнул головой Мишка.

«А что? — вдруг мелькнула мысль. — Почему бы нет? Документы, деньги? Не проблема… Такое ведь было, это не первый случай!»

ТЫ СИЛЕН, ПОКА ТЫ ОДИН. КАЖДАЯ ТВОЯ ПРИВЯЗАННОСТЬ — СЛАБОСТЬ, ЩЕЛЬ В БРОНЕ. ТЫ ХОЧЕШЬ, ЧТОБЫ МААРДАЙ УЗНАЛ ПРО НЕГО? ТЫ ДУМАЕШЬ, ЭТО БУДЕТ ТРУДНО?

Если бы Славка мог испытывать страх — можно было бы сказать, что он испугался. И отрезал:

— Нет. Со мной нельзя.

— Запрещают, да? — Мишка против ожидания не обиделся. Славка удивился:

— Кто запрещает? Ты про кого, Миш?

Мишка таинственно огляделся по сторонам. Посмотрел вверх, на кроны деревьев. И, наклонившись к Славке, прошептал:

— Начальство. Слав, я ведь давно догадался. Ты из ФСБ? Я читал про то, что у них есть агенты-мальчишки…

Славка мысленно выругался. Эта легенда успела навязнуть ему в зубах — менялись только названия спецслужб. Великого Государя Приказ Тайных Дел. Министерство Иностранных Дел Российской Империи. Этнографический комитет при Институте Востоковедения. «ОсвАг»[2].

И в то же время — Мишка очень удачно сбился на неверный путь. Теперь можно было о нем и вправду позаботиться, не подвергая риску.

— Не ФСБ, — серьезно сказал Славка. — СВР, Служба Внешней Разведки, и больше ничего не спрашивай.

— Блин, — замирающим от восторга и сладкого ужаса голосом ответил Мишка. — Так и знал.

Славка полез в карман джинсовки и достал бумажник. Вытащил из него три… пять… восемь лиловых пятисотенных бумажек, из другого отделения — восемь сотенных долларовых купюр.

— Это тебе, — отрывисто сказал он, протягивая деньги мальчишке. — Сейчас поедем приводить тебя в порядок, а вечером ты поедешь далеко отсюда. В город Псков к одному очень хорошему человеку. Он о тебе позаботится.

— А ты? — спросил Мишка, не беря деньги. — Ты приедешь?

— Нет, — коротко и честно ответил Славка.

Мишка моргнул. Скривил губы. И, обхватив старшего, мальчишку за плечи, расплакался навзрыд — как не плакал, наверное, уже давно… с тех пор, как из его жизни исчезли, ушли те, по кому можно было плакать.