Поздний вечер. Привокзальный парк.

Мишка уехал почти час назад. Притихший, в новенькой одежде, с модным рюкзачком, причесанный и ухоженный, может быть, впервые в жизни — с билетом, имея в кармане деньги и письмо к одному из немногих людей, которым Ярослав верил безоговорочно и твердо — священнику псковской церкви. Тот позаботится о мальчишке и возьмет грех на душу — не станет разрушать легенду о юном агенте ФСК, принявшем участие в судьбе бомжонка.

«Даже лучшие из нас все еще подвержены человеческим чувствам, — подумал Славка. — Хотя это — поводок, за который многих наших привели к гибели.» Сколько он себя помнил — каждый из его товарищей знал, что жалость, любовь, ласка, ненависть, упрямство — гибельны. И не было года, чтобы кто-нибудь не поскользнулся на них.

И не разбился насмерть, падая.

Славка усмехнулся: насмерть. Дико звучит применительно к…

Он не дал себе додумать.

Ярослав сделал глупость. Отправив Мишку, почти час просидел на ограде железнодорожного, перрона. Просто так, низачем, бездумно глядя, как идут составы, да выворачивают из-за угла большого серого здания автобусы — железнодорожный и автовокзал располагались рядом. Очнулся, только когда, начало темнеть, даже на открытых местах — а под кронами большого парка, и подавно сгущалась ночь. Пытаясь понять, зачем все-таки он уселся на эту ограду, Славка ощутил беспокойство, уловив полное отсутствие мотивов. А это могло значить лишь одно: расслабившись, он и сам не заметил, как поддался чужой воле, задержался в нужном кому-то месте на необходимый срок.

Необходимый для того, чтобы стемнело. И, возможно, собралось побольше нечисти.

Он хотел остаться на вокзале ночевать. Или подождать последнего дачного автобуса и, уехав подальше от города, обосноваться на чьей-нибудь пустующей даче: в июне еще можно найти такие. Но это значило — оказаться ночью не в городе, а вне его, не имея возможности подействовать на ситуацию. Тогда Маардай развернется вовсю. Ярослав решил проскочить на кладбище и приготовиться по всем статьям. В конце концов — не так уж далеко…

...Он понял, что ошибся, как только вошел под кроны первых деревьев парка. Только что подошла электричка, но дорожки были пусты — больше сотни людей, не сговариваясь (и сами едва ли понимая — почему!) выбрали путь через рынок — дальше. В парке никого не было — ни единого ЧЕЛОВЕКА.

А ЭТИ даже не прятались.

Трое вошли в парк прямо следом за ним и шагали по тропинке метрах в десяти — в столь излюбленных нечистью длинных плащах, прикрывавших, наверное, уже начавшуюся трансформацию. Еще две тройки появились на боковых аллеях секунд через пять-десять. Что-то трещало и тяжело перепархивало в густых кронах деревьев — сразу в нескольких местах. И наконец, спереди, как неощутимым для обычного человека ледяным ветром, тянуло настоящей мощью: там ждал очень опасный противник. Не Маардай. Но кто-то более сильный, чем все «шестерки» вокруг.

Можно было резко повернуть и ломануться через кусты на улицу Но Славка был уверен, что тогда они немедленно нападут — в зарослях у них будет преимущество. И продолжал шагать. Вспомнился анекдот про мужика, который на стук в дверь спросил: «Кто?» — «Смерть» — услышал он. — «Ну и что? — спросил мужик. — Ну вот, в общем-то, и все…» — ответили ему.

— Посмотрим, — процедил вслух Славка. И недобро усмехнулся, почувствовав, как напряглись в страхе за свою суррогатную жизнь твари вокруг. Они его боятся — это хорошо. В конце концов, бывало и хуже.

Действительно — бывало. Память подсунула совсем недавний эпизод в заброшенной дальневосточной шахте… Хотя — там с ним была Любка. Вот бы ее сюда! Где носят чудеса жизни Любку-Любовь?

Вспомнилась и другая девчонка — Ленка. А еще подумалось, что она должна сегодня уезжать на дачу именно тем автобусом, которым собирался ехать он. Может быть, она сейчас идет в обход парка и думает о нем, о том, что он обещал зайти…

Далеко впереди серовато светилась последним дневным приветом арка — выход на улицу. Но Славка уже знал, что туда не дойдет. По крайней мере — сейчас. Клочьями темноты по бокам арки стояли четыре твари. Не оборотни, не упыри — настоящие, природные уводни. Да, только Маардай мог вытащить из глубины дремучих лесов аж четырех представителей этого почти начисто истребленного племени, хранившего в себе лютую злобу к любой жизни.

Но и это было не самым страшным. В самой арке, расставив ноги и чуть пригнувшись, замер зыбкий, колышущийся силуэт.

Давно Ярослав не видел наведенного встречника. По правде сказать, он и не думал, что можно навести злого духа-мстителя на охотника. Чтобы появился и пошел на добычу встречник, нужен сложный колдовской обряд, но дело даже не в этом. Просто встречник идет лишь за живым, охотники от него застрахованы. Так было всегда.

Здорово постарался Маардай. Славка ощутил нечто вроде угрюмой гордости — как видно, он сильно досадил врагу. Сколько хлопот из-за него. А еще подумал, что СНАРУЖИ идущим людям наверное кажется, что в парке раньше времени настала ночь.

И еще подумал: хорошо, что Мишка уехал.

Он сбавил шаг. Остановился совсем. Тройки за спиной и по бокам бесшумно растянулись, замыкая кольцо. Деревья угрожающе потрескивали, и Славка с досадой подумал, до чего нынешние люди обожают сажать в парках разный мусор: то бессмысленные, нездешние пирамидальные тополя, похожие на обглоданные крысиные хвосты, то глупую бестолковку-красавицу березу, то добрую, но беспомощную яблоню… Ни дуба, ни рябины, ни хоть орешника — чтобы можно было встать спиной и не беспокоиться о нападении сзади и сверху! К дубу даже Маардай не сунется.

Он тряхнул правой рукой — в ладони сверкнул серебряный клинок, и нечисть попятилась, даже уводни. Только встречник не шелохнулся. У него нет и подобия жизни, ему не за что бояться, а хочет он лишь одного — убить того, на кого наведен. Левую руку в карман — сама собой налезает на нее перчатка, и шипы на костяшках пальцев загораются тем же холодным, чистым светом, что и клинок. И еще — пружинник в левом рукаве. Пять гвоздей-стрел с зубчатыми остриями, на торце каждой — древний знак Огня. Жаль, больше ничего не взял… Ну, шел-то не сражаться, а друга провожать.

«Счастливого пути, Миш,» — неожиданно весело подумал Славка и шагнул вперед со словами:

— Интересно знать, как вы со мной справитесь.

Встречник метнулся к нему, как черная молния. Поднимая меч, Славка успел заметить — идти в бой от предков завещано с шуткой на устах:

— Проклятое любопытство…

...В июне в одиннадцать еще светло.

Нет, это неправильно сказано. Темно, конечно. Но небо не черное, а подсвеченное недалеко еще ушедшим солнцем — и от того кажется, что ночь еще не наступила.

С Витькой Ленка разругалась окончательно — из-за, его придурочного поведения днем за огородами. Когда он рванул за Славкой, Ленка черт-те-что подумала, а дальнейшие объяснения брата вывели ее из себя — он нес такую пургу, что поверить мог только законченный шизик. Видя, что ему не верят, Витька и повел себя, как шизик — разозлился и умотал из дому непонятно куда. Когда он не вернулся к моменту отъезда, Ленка, было успокоившаяся, разозлилась снова, покидала в сумку вещи, которые просили привезти родители и пулей вылетела из дому, забыв о том, что нужно бояться.

Она не боялась и сейчас. До вокзала оставалось пересечь небольшой парк — было видно, как светятся сквозь листву вокзальные огни, слышался шум. Насквозь знакомый парк… в который почему-то очень не хотелось идти.

Пиная сумку коленом, Ленка остановилась около высокой арки, верх которой терялся среди ветвей деревьев. За этой аркой было очень темно, и даже вокзальные огни казались какими-то далекими и призрачными. Похоже, парк сегодня вечером пустовал, хотя обычно в нем дни и ночи напролет можно было встретить людей — идущих на вокзал или с вокзала.

Ленка оглянулась. Люди были и сейчас, но они почему-то плавно огибали ворота и шли в обход, через базар. Этот выход ее вполне устраивал — девчонка уже сделала несколько шагов в ту сторону… и остановилась.

Да, ей не хотелось идти через парк. И в то же время какой-то голос внутри приказывал ей свернуть под арку. Странный голос — как будто кто-то ЗВАЛ ее. ИМЕННО ЕЕ.

Ленке стало не по себе. Разом вспомнилась не то что жуткие, но странные события прошлой ночи. И милицейские данные о пропавших людях. Она посмотрела на часы — до автобуса оставалось еще полчаса. Даже если она решит вернуться домой, а потом пойти через базар — все равно успеет. Зачем ей лишние пять минут, выигранные на дороге через странную темноту парка?

Но как же быть с этим ЗОВОМ? Ее вдруг охватило странное ощущение: словно она уже бежит по тропинке между кустов, бежит, торопится… нагибается и видит…

Ленка оглянулась на группу ребят, проходивших мимо. Позвать, сказать, что в парке кому-то плохо? Ребята были едва знакомые, просто из одной школы, да еще и старшие. Посмеются. А еще хуже, если пойдут и никого не отыщут, Да и с чего она взяла, что там кто-то есть?

Она еще раз окинула взглядом улицу — уже не в поисках помощи, а просто чтобы придать себе храбрости. Поддернула сумку и вошла под арку…

...Сразу со всех сторон окружила ее темнота. Странная, густая и неподвижная. Звуки отдалились, свет луны над деревьями поблек. Арка за спиной превратилась в смутный, пугающий силуэт. И в то же время неопределенное чувство того, что ее кто-то ждет, усилилось и превратилось в уверенность.

Под ноги попалось что-то мягкое — Ленка в ужасе подскочила и тихо взвизгнула… Но это оказался просто длинный плащ. Странно… Неподалеку она различила еще несколько таких же плащей. Тянуло затхлостью, неживым, кислым тленом — словно открылась дверь в погреб, где долго без света и тепла разлагались вскрывшиеся банки солений. Над головой зашуршало — Ленка вскинулась и увидела смотрящие прямо на нее два алых глаза.

— Брысь, — тихо сказала девчонка. Глаза мигнули — медленно, плавно. Расстояние между ними было слишком большим даже для самой крупной кошки. — Мамочки, — пискнула Ленка и отсеменила в сторонку, Глаза не шевельнулись, но и не исчезли.

— Уходи, — послышался из ветвей голос — вроде бы человеческий, но какой-то мяукающий, противный. — Уходи, человек, пока жив.

Ветви зашуршали, глаза приблизились, раздалось тихое хихиканье — отвратительное, больше голоса. Так мог хихикать злобный сумасшедший. Ужас, охвативший Ленку, был так велик, что она даже не закричала — уронив сумку, молча, шарахнулась в сторону в полной уверенности, что ЭТО в ветвях сейчас набросится на нее — и… и… дальше думать было страшно. Девчонка запуталась в одном из плащей и полетела наземь, больно стукнувшись затылком и локтем. Глаза спланировали вниз, на землю. Охваченная смертельным страхом, девчонка увидела, как из темноты поднялась широкоплечая фигура карикатурно напоминавшая человеческую.

Но ни шагу вперед сделать этот ужас не успел. Тонкий серебряный штрих пронзил ее насквозь с коротким мокрым хрустом. Раздалось мяуканье, исполненное боли, шипение, бульканье — и алые глаза, погасли.

Ленка вскочила, словно с нее упали невидимые веревки. Крутнулась на месте, собираясь бежать… и застыла, услышав знакомый голос:

— Помоги мне.

Голос принадлежал Славке! Это было так неожиданно, и странно, и… и радостно, что страх почти совсем отступил. Ленка дрожащим больше от волнения голосом спросила:

— Слав, это ты?

— Я, — послышался тот же голос, — Лена, помоги мне.

— Слав, что происходит? — с чисто девчоночьим упрямством добивалась Ленка, не трогаясь с места.

— Я ранен, — отозвался тот же голос. — Лена, помоги мне. Мне очень плохо.

— Где ты, я тебя не вижу! — сердито вскрикнула Ленка. — Тут же темно!

— Это не темнота, — оказал Славка. — Тебя просто заставляют не видеть, а на самом деле тут достаточно светло. Вот, я присмотрись — видишь?

И Ленка вправду УВИДЕЛА! Ночь вновь стала обычной лунной ночью, полосатой от теней деревьев. Лежали на поляне перед аркой странные плащи. Что интересно — от красноглазой твари не было и следа. А шагах в десяти всего, около кустов, лежал на боку Славка и смотрел на Ленку. Он улыбался своей бесподобной улыбкой кинозвезды — и первой реакцией Ленки была жгучая злость, потому что это оказался дурацкий розыгрыш… но потом Славка, не двигаясь и не переставая улыбаться, сказал:

— Лена, не бойся. Я не могу двигаться. На меня напали. Надо срочно уходить отсюда, иначе мы погибнем оба. Прости, что позвал тебя, но больше я ни до кого не могу дозваться в таком состоянии.

Ни его слова, ни тон их — сухой и отрывистый, очень взрослый — не вязались с этой улыбкой. Но теперь Ленка ему поверила. И подбежала, вскрикнув:

— Славик, что с тобой?! — это было ее мечтой уже сутки: назвать его «Славик». И она эту возможность использовала с чисто девчоночьим эгоизмом.

— Осторожно, — Славка мучительно пошевелился (как-то ВРОЗЬ, словно разладившийся Терминатор). В правой руке у него оказался короткий и очень яркий меч, при виде которого Ленка замерла, растеряв все желание отпускать реплики влюбленной героини сериала: — Не бойся. Помоги мне сесть. Только сесть.

Ленке стало страшно. Это был не прежний — смутный и полусказочный — страх. Это был конкретный и живой страх, что она сейчас посадит Славку, а у него из распоротого бока полезут кишки. Или окажется, что он лежит в лужище крови. Или еще что-нибудь такое же кошмарное.

Всхлипнув, она встала на колени и, уцепившись обеими руками за Славку, начала помогать ему садиться.

Славка больше не улыбался — он скалился. И был страшно тяжелый. Неживой. Вблизи Ленка различила то, что казалось ей игрой лунного света: модная куртка Славки была распорота вместе с майкой и… телом. В узкой ране, края которой почернели, как от ожога и широко разошлись, поблескивало розоватым ребро.

Парень на месте Ленки хлопнулся бы в обморок. Она была девчонка — девчонка из народа, в котором (так уж горько повелось!) почти каждое поколение вытаскивает с полей сражений свою долю раненых мужчин. Поэтому Ленка стиснула зубы, запищала тонко и продолжала тащить.

Славка сел. Странно — он даже не вспотел! Левый рукав джинсовки у него был полуоторван. Вместе с рукой. Ленка увидела в разрыве мускула оголенный плечевой сустав. Крови почему-то тоже не было.

— У тебя… — горло у нее перехватило.

— Знаю, — хрипло ответил Славка. — И еще бедро.

Левое бедро у него было вырвано — туда и смотреть не хотелось. От страха и непонятности происходящего Ленке показалось, что сейчас она сойдет с ума…

— Тебе надо в больницу, — выдохнула она, цепляясь хоть за какую-то реальность.

— Нет, — ответил Славка. — Нельзя. Мне надо несколько часов покоя. Помоги мне, Лена, скорее.

— Ты же умрешь от потери крови! — вскрикнула она, понимая, что говорит чушь.

ПОХОЖЕ, У ПАРНЯ, КОТОРЫЙ ЕЙ ТАК ПОНРАВИЛСЯ, КРОВИ ПРОСТО НЕ БЫЛО.

— Нет, — повторил Славка. И снова улыбнулся. — Помоги мне добраться до кладбища.

Ленка отшатнулась — отшатнулась, стоя на коленях, упала на мягкое место и, не сводя глаз со Славки, отползла, мотая головой.

— Нннннн…

— Ты боишься, — вздохнул Славка. — Я понимаю. Но без тебя я погибну.

Несколько секунд Ленка рассматривала внезапно ставшего таким непонятным и страшным парня. А он смотрел на нее. Человеческими, только очень уж неподвижными глазами. Наконец, Ленка шумно выдохнула и заявила:

— Если я еще посижу — я начну думать. А это опасно. Цепляйся, я потащу. Если кто увидит — пустят по городу слух, что я пьяных дружков начала по домам водить — то-то соседки кайф сорвут, давно им нечего было предкам выложить…

— Никто не обратит внимания, — заверил Славка.

— Ага, ты глаза отведешь, — буркнула Ленка, с натугой поднимая парня на ноги.

Они успели сделать несколько шагов к арке, когда Славка вдруг задергался и застонал:

— Поздно-о-о… ай, поздно! Лен, девочка, бросай меня и беги скорее! Беги на вокзал, к людям!

Ленку мороз пробил от этого стона. А спросить ничего она не успела. Потому что и сама увидела его причину.

ОНИ шли по улице из города. Во всю ширину опустевшей проезжей части, Несколько десятков быстро и бесшумно движущихся темных фигур, похожих на кадр из фильма ужасов. Подчеркивая и усиливая впечатление, за ними следом катился туман.

До арки, в которой застыла девчонка и навалившийся на ее плечо израненный странный мальчишка, ИМ оставалось около полукилометра.

И — НИКОГО. Даже огни в домах погасли, словно по команде.

— Беги, — дернулся Славка.

Губы у Ленки онемели от леденящего страха, но головы она не потеряла. Вместо того, чтобы сбросить с плеча тяжелую руку, она круто повернулась и потащила Славку в гущу кустов.

— Не спрячешься, — простонал он. Простонал прямо в щеку Ленке — никогда еще ни один мальчишка не был к ней так близко… — ну, если исключить Витьку, но ведь это не то. Придурок чертов, чтоб ему отказаться здесь! — Брось меня… позвони, запомни телефон, они приедут и отомстят…

Ленка не слышала, что он там ей вкручивает. Ей было не до этого. Если на мэрию напал очередной припадок благоустройства — то они пропали оба. Через забор — высокий, увенчанный пиками — она перелезть уже не успеет.

Вот они — два выпиленных прута. Выход прямо на Речкалова — она и сегодня не полезла тут только потому, что сумка большая. Сумка, кстати, пропала — звону будет на целый престольный праздник.

Кусты сзади захрустели. Ленка, пригнувшаяся к дыре, вывернула шею.

Твари оставалось до нее два шага. Человеческих. Дальше через кусты лезли еще, но эта была совсем близко — пригнувшаяся, как волк перед броском, серошерстная. На длинных лапах растопырились пальцы — вполне человеческие, но увенчанные когтями сантиметров по десять. В глазах колыхалось алое пламя.

— Отдай его, — прорычала тварь. — Отдай и иди, живи.

— На, — всхлипнула Ленка.. И отмахнула по длинным, жадно протянутым лапам выхваченным из руки Славки мечом.

Из обрубков выплеснулась зеленая пена. Тварь изумленно — по-человечески! — перевела на них взгляд и с пронзительным, обиженным визгом покатилась в кусты. Ленка, скуля от ужаса, рванула вперед, каждую секунду ожидая, что сейчас ее схватят сзади… вот сейчас…

Не схватили. Отсюда до дома был квартал. Но Ленка не была уверена, что выдержат замки, двери, окна.

Кричать? Пусто на улице. И огни не горят в домах. Это в летнюю-то теплую ночь, когда молодежь гуляет до трех утра. Пусто… пусто… Ленка подумала, что автобус сейчас отходит от вокзала. Мама и папа будут ждать, и бабушка… а ее разорвут в квартале от собственного дома. Да что же это такое творится-то?!

В заборную дыру никто за ними не вылезал. Ленка, ежесекундно оглядываясь, заспешила к дому, уже не думая, будет ли он надежной защитой — оказаться дома стало пределом мечтаний. Славка молчал, отталкивался здоровой ногой от земли и не требовал отдать меч.

Слишком часто она все-таки оглядывалась, потому что не заметила, как на пути словно из-под земли вырос мужчина — рослый, элегантно одетый. Ленка сразу его вспомнила — этого изящного джентльмена Катюха чуть не сбила с катушек, когда ломанулась наружу из «У Шварца». И вот теперь он стоял и улыбался Ленке — невесть как оказавшийся на ночной улице.

— Вам помочь, девушка? — весело спросил он, протягивая руку.

— Да, пожалуйста! — почти выкрикнула Ленка, Но Славку будто током ударило — он дернулся, пытаясь встать на обе ноги и сжал плечо Ленки:

— Не подходи к нему! Это Маардай!

— Кто? — переспросила Ленка. И вдруг поняла, что не может отвести глаз от лица мужчины — словно его взгляд превратился в прочную цепь, приковавшую ее, Ленку, к нему.

— Оставь его и уходи, — негромко сказал джентльмен. — Ты хорошо боролась. Тебя и твоих не тронут. Я редко даю такие подарки людям.

Уже ничему не удивляясь и почти не боясь, Ленка с трудом подняла руку к воротнику майки и непослушными пальцами достала нательный крестик.. Маардай наблюдал за ее движениями благожелательно, чуть склонив голову, даже кивал. Ленке повела рукой с крестиком в воздухе, очерчивая знамение, произнесла:

— Сгинь, пропади, нечистая сила!

— Крест, — Маардай улыбнулся. У него оказались ужасные зубы — в два ряда, одни клыки. И как этого раньше никто не заметил?! — Старая глупая сказка. Мы были за тысячи лет до креста. Мы были тогда, когда еще не существовало людей. С чего нам бояться ваших выдумок?

Он поднял ладонь — руку Ленки обожгло, она упала, словно парализованная. Цепочка креста лопнула, он беззвучно канул в дорожную пыль.

— Ты перепутала фильм и жизнь, — добродушно сказал Маардай. — Но я не сержусь. Отдай мне мальчишку и уходи.

— На, — сказала Ленка и, не размахиваясь, всадила короткий меч в живот джентльмена в безупречном костюме.

Маардай согнулся пополам. Его лицо исказилось, как попавшая в огонь резиновая маска. Ленка почувствовала, как меч сам собой выбросило из раны.

— А вот это действительно больно, — голосом безликим и сухим, как шорох сыплющегося песка, сказал Маардай. Каким-то внутренним чувством Ленка поняла, что он не может разогнуться и, передернувшись, занесла меч… но позади послышался сиплый вой, хлюпанье, мяуканье, хрип — целая толпа разных тварей штурмовала забор сада, спеша на помощь своему раненому предводителю. Отчаянно вскрикнув, девчонка поволокла. Славку дальше — и отмахнулась наугад мечом, когда еще кто-то заступил дорогу:

— Уйди!

— Ленка, что за новости?! — раздался рассерженный голос Витьки. — Дура, я же тебя ищу — убежала, ничего… Господи, что это?!

— Вить, помоги! — взмолилась Ленка, ничего не объясняя… Мальчишка, разинув рот наблюдавший за приближающимися по улице тварями — в его взгляде было больше изумления, чем страха — без разговоров подхватил Славку и поволок его к дому. Ленка отступала спиной вперед, держа наготове меч. К счастью, нечисть не напала, — она, что-то бормоча, сгрудилась вокруг Маардая, который встал на колени.

— Надеюсь, я тебя убила, — сказала Ленка и добавила несколько слов, которые девочки как правило не произносят даже в начале раскованного XXI века.