"Сильбо Гомера и другие" - читать интересную книгу автора (Босов Геннадий)

ЖИВЫЕ ЗАВИДУЮТ МЕРТВЫМ

Живые завидуют мертвым

Символы власти

Представители древней цивилизации

Антикварное золото… Небольшая загадочная вещица из тусклого желтого металла, который заставлял жадностью гореть глаза не одно поколение авантюристов, кладоискателей, любителей легкой наживы. Откуда оно? Может быть, в течение тысячелетий оно дремало в гробнице фараона, было похищено человеком, проложившим к нему дорогу в толще каменной громады; может, украшало голову, грудь или руки ацтекского правителя, было сорвано с него кем-нибудь из людей Кортеса, а затем проделало долгий путь на одном из тяжелых и неповоротливых талионов Карла V, прежде чем осесть в сундуке пирата или в подвале севильского банкира. Ничье воображение не в силах представить в точности его долгий тысячелетний путь…

С глубокой древности на путях, которыми кочевало золото из страны в страну, с континента на континент, часть этого драгоценного металла исчезала, растворялась во времени. Благородный металл с теплым блеском, так похожим на свет божественного Солнца, настолько мягок, настолько подвержен трению, что в конце концов стирается, обращаясь в тончайшую золотую пыльцу. Монеты, украшения, предметы из золота — одним словом, все это «золото древности» мало-помалу исчезает и, превращаясь в пыль, без конца путешествует по всей земле, завершая свое кругосветное странствие где-нибудь в глубинах моря. Там, в необъятных просторах и сумеречных пучинах, растворяется и медленно оседает на дно часть исчезнувшего «золота древности». Но не о нем наш рассказ…

Не весь желтый металл, что когда-то находился в обращении у древних народов, исчез бесследно и безвозвратно. Часть его перешла в руки людей. Это то, что, согласно древнему традиционному ритуалу, сохранилось в гробницах, курганах и пирамидах, — произведения ювелирного искусства, слитки, монеты и многое другое, сопровождавшее покойников в «загробный мир». Другая часть сокровищ — и золото не самое ценное среди них! — до сих пор лежит в потаенных кладах, в трюмах затонувших кораблей, в погибших под водами или пеплом вулканов древних городах, таких, как Геркуланум и Помпея.

Но в самых различных захоронениях, там, где знали золото, вместе с предметами погребального культа (порой более ценными, чем само золото) оно сопровождало мертвых в мир теней, чтобы и там обеспечить их владельцам безбедное существование. И кто владел золотом на земле, владел им и в загробном мире! Но отчего, когда и как это произошло, знают не многие, а от этого зависит ответ на вопрос: почему золото и другие не менее ценные реликвии далеких эпох и исчезнувших народов ищут в земле и воде армии одиночек-авантюристов и кладоискателей, отряды ученых-археологов, даже целые племена, занимающиеся поисками древних сокровищ?

…Сейчас принято думать, что владельцы сокровищ, будь то простой купец, пират или коронованное лицо, терзаемые страхом потерять свои богатства, решались доверить их только земле или морю. В общем-то правильное и логичное представление о кубышках в дуплах и горшках с золотом в земле: в неспокойное, смутное время надежней было спрятать сокровища и ценности, чем лишиться их навсегда.

Византийский писатель VI века Маврикий, говоря о славянах, писал, что «они скрывают необходимые вещи под землей, не имея ничего лишнего наружи». А известный русский историк Карамзин в «Истории Государства Российского» приводит слова некоего Гельмольда о поморских славянах, что в его время, в XII веке, поморяне зарывали в землю все драгоценное и что простые люди нигде так много не говорили о кладах и тайных сокровищах, как в землях славянских… И таких примеров можно найти более чем достаточно в истории других народов мира.

Однако земные недра пополнялись сокровищами и по другой причине. Стремление прятать ценности, даже когда сокровищам не угрожала никакая опасность, в древности было свойственно многим народам, достигшим определенной ступени развития. Истоки подобного обычая теряются в глубине веков, и они в своем первоначальном виде выглядели несколько иначе. Судя по всему, это находило свое объяснение в вере в «загробную жизнь», в «загробное существование», когда воображаемая жизнь на «том свете» представлялась людям прямым продолжением жизни на земле. И тем не менее — «лучше живым быть, чем мертвым… — считали средневековые скандинавы, — что толку от трупа!» Но, несмотря на столь трезвую мысль «Старшей Эдды», скандинавы верили в загробное бытие и загодя готовились к нему.

Например, в исландских сагах рассказывается, как некто Скаллагрим, заботясь о своем «загробном будущем», еще при жизни утопил в болоте сундук с серебром. Его же сын Эгиль, известный скальд (сказитель, поэт-певец у древних скандинавов), получив в награду от английского короля два сундука с серебром, незадолго до своей смерти с помощью рабов зарыл сокровища в укромном месте, а рабов перебил. Другой пример: предводитель викингов города Йомсборга, Буи Толстый, будучи смертельно раненным в морском бою, поторопился, прежде чем он умрет, выпрыгнуть с двумя сундуками с золотом за борт корабля. Видимо, свои сокровища «буйный викинг» возил с собой и не успел их предать земле, сделав запасы «на черный день», поэтому в последнюю минуту он и исправил свою ошибку…

И еще одно наблюдение можно сделать после знакомства со скандинавскими сагами. Вожди «северян», конунги и ярлы, предпочитали умереть не только вместе со своими ценностями, но и со своими людьми, рабами (последних умерщвляли «про запас» еще при жизни, как это сделал скальд Эгиль, или же на могиле во время похорон). Так, все тот же Буи из Йомсборга, прыгая в море с сундуками, наполненными золотом, в последний момент успел крикнуть живым соплеменникам, членам его дружины: «За борт, все люди Буи!» И многие из его воинов, видя смерть своего предводителя и предпочитая добровольный и почетный уход из жизни мучительной смерти от рук врагов, последовали за своим вождем. Действительно, уйти добровольно в царство мертвых со своим господином считалось у средневековых скандинавов одним из проявлений мужества и героизма, что давало на том свете большие преимущества в его призрачной свите.

В другой саге о легендарном шведском конунге Хаки, получившем в битве смертельные раны и хорошо знавшем, что «дни его жизни недолги», рассказывается о похоронах, которые он сам повелел себе устроить еще при жизни. Хаки приказал взять один из лучших его кораблей-драккаров, погрузить на него всех убитых в сражении воинов вместе с оружием и поджечь судно, на которое взойдет сам конунг. И вот слуги и дружина так и сделали: судно было поставлено на воду с распущенными парусами, на его борту был разведен погребальный костер, па который был положен близкий к смерти или уже мертвый Хаки, и ветер погнал прочь от берега горящий корабль… Как сообщает сага, «и это долго впоследствии прославляли…»

Такое поведение объяснялось религиозными представлениями средневековых скандинавов, согласно которым воины после смерти должны были являться к верховному богу Одину с ценностями, предусмотрительно зарытыми еще при жизни на земле или же захваченными с собой в последнюю минуту. Таким образом Буи Толстый, как и конунг Хаки, сами себе «устроили похороны», согласно древним воззрениям скандинавов, и взяли с собой то, что полагалось брать в таких случаях в последний путь в царство теней. У воинственных викингов считалось, что воинов, павших на поле боя, принимает в свои палаты, Валхаллу, верховный бог Один, введший обычай сожжения покойников вместе с их имуществом и слугами. Чем больше богатств у погибшего, чем многочисленнее его мертвая свита, тем почетнее ожидает его место у Одина. Валхалла, по представлениям скандинавов и других германских племен, являла собой своего рода военный лагерь, где погибшие герои, вместе с призрачной своей дружиной, проводят время как в земной жизни, деля его между поединками, сражениями и пирами…

Не случайно в начале главы мы дали эпиграфом отрывок из «Записок Юлия Цезаря» об африканской войне с Помпеем и его сторонником, мавританским и нумидийским царем Юбой II.

Последний, проиграв все сражения Цезарю и его полководцам, решил, согласно древнему ритуалу, устроить себе пышную тризну и похороны, собрав в свою столицу подданных, свой гарем со всеми детьми и все свои сокровища, предварительно заготовив дрова для погребального костра. Видя, что трагический исход неминуем, жители города восстали, и не впустили в его стены Юбу II, и даже не выдали ему семью и сокровища… Горько сетуя на неверных подданных, на злую судьбу, обрекшую царя на нищету и одиночество в загробном мире, он с несколькими верными всадниками-нумидийцами удалился в свою загородную усадьбу. Как пишет один из офицеров Цезаря, предполагаемый автор записок об африканской войне, «чтобы иметь вид людей, погибших смертью храбрых, он (царь Юба. — Г. Б.) и Петрей (легат Помпея, воевавший вместе с Юбой против Цезаря. — Г. Б.) вступили друг с другом в бой на мечах, и более сильный Петрей без труда убил более слабого Юбу. Затем он пытался этим же мечом пронзить себе грудь, но не мог. Тогда он упросил своего раба покончить с ним, чего и добился». Одиноким и нищим, но «погибшим смертью храбрых», ушел гордый противник Цезаря, царь Юба II, в загробный мир…

И не такой уж жалкой и смешной предстает перед нами в средневековых легендах фигура Скупого Рыцаря — просто очень суеверного человека, да к тому же «язычника», маниакально озабоченного своим «загробным будущим». И надо полагать, с принятием христианства где-то от той далекой поры сохранилось назидание скупцам, до последнего часа хранящим свои богатства: «В гроб с собой золото не возьмешь…» Оказывается, брали — и не только в древности, но и в наше время. На Кавказе этот обычай сохранялся, например, у некоторых народов до середины прошлого века. «Пшавы и хевсуры, — как писал один из путешественников, — копят деньги, собирая огромные суммы по 40–50 тыс. рублей, среди которых встречаются платины, давно вышедшие из употребления. Деньги не тратят и не пускают в оборот, но закапывают в землю». А североамериканские индейцы брали в долг ценности, договариваясь вернуть их на «том свете»…

Даже один из самых отсталых народов на планете, как бушмены Калахари, у которых совсем недавно не было и понятия о «частной собственности», как не было и ценностей — в нашем понимании, — и те провожают в «загробный мир» своего умершего сородича. При похоронах они кладут в могилу скорлупу страусового яйца, наполненную водой, немного пищи, лук со стрелами и копье, а у ног умершего разжигают маленький костер из сухих веток. Ведь идти охотнику далеко-далеко, на небо, где он зажжет свой охотничий костер-звезду и будет охотиться вновь, испытывая и там вполне земную жажду и потребность в привычных вещах, составляющих все его богатство. У более развитых народов мира для того, чтобы доставить покойнику удовольствие, вместе с ним закапывали или сжигали на погребальном костре все его имущество (или символические изображения предметов). Это делалось для того, чтобы во время путешествия в «страну душ» мертвые были бы снаряжены надлежащим образом и продолжали бы прежнюю жизнь.

В могилах каменного века (по крайней мере, в неолите) находят следы жертвенного ритуала и предметы, сопровождавшие умершего в загробный мир. Неподалеку от известных археологам мегалитических гробниц (от Британских островов и Северо-Западной Африки до Индии и Меланезии) в специальных «храмах» находят остатки поминальных пиров. И также с эпохи мегалитов умершие снабжались едой, посудой, бытовой утварью и необходимыми предметами для жизни в загробном мире. А спустя тысячелетия роскошные пиршественные наборы, целые «обеденные гарнитуры» помещались в богатые усыпальницы римлян. Чего только не находили здесь археологи: черпаки, ложки, блюда, ритоны, кубки, кувшины, ведра-ситулы и многое другое (иногда на несколько персон!) Обстановка последнего пиршества как бы переносилась в загробный мир, символизируя собой не только единение живых родственников и соплеменников с умершим и со всеми давно ушедшими в царство теней предками, но и магическим образом «насыщала» покойника и передавала с ним всю съеденную пищу, чтобы он уже никогда не был голоден в загробном мире…

Конечно, туда «передавалась» не только пища, но и все сопровождавшие покойника предметы. И, может быть, хорошо известные археологам «клады» каменных изделий, относящихся к неолиту и еще более раннему времени, а затем подобные же «клады» бронзовых изделий, которые считают тайниками и хранилищами товаров «странствующих» торговцев и мастеров по металлу, на самом деле были сокровищами, запрятанными не столько «на черный день», сколько на будущую «загробную жизнь» — вначале всего племени, а затем одного человека. Кто знает! Известно лишь, что в свое время каменные топоры, наконечники копий и стрел и прочий «каменный реквизит», как затем изделия из меди и бронзы (и даже их полуфабрикаты), представляли не меньшее богатство, чем сверкающие сокровища фараонов и царей. Ведь каждому времени — свое понятие о ценностях…

Особенно пышные похороны устраивались выдающимся членам общества — знати, жрецам, вождям и царям. Классовое неравенство, известное во всех развитых обществах планеты, как бы распространялось и на «мир мертвых». Если знать и жрецы надеялись, что они и после смерти будут пользоваться своими привилегиями, своим богатством, повелевать рабами и слугами, то простому люду отказывалось в «бессмертии». У многих народов вообще считалось, что «бессмертны» только владыки, а рядовые члены племени перестают существовать с момента их смерти. Отсюда и берет начало древний обычай мумификации «на вечные времена» знати, жрецов и царей, как желание подчеркнуть славу и признание, какими пользовался покойник еще при жизни, превратив его в своего рода «нетленный памятник» (Древний Египет, инки Перу и др.). Кроме того, считалось, что знатные и великие люди наделены сверхъестественной силой, и, если их дух не задобрить после смерти, то они станут особенно опасны для живых. Если же с мертвыми наладить «хорошие отношения», они будут покровительствовать и помогать живым, приносить им счастье и удачу, победы в битвах с врагом. У южноамериканских инков нетленные мумии их владык, например, брались в походы и были своего рода «знаменами» и всесильными талисманами, способными оказать влияние на исход битвы…

Стремление обеспечить умершего в загробной жизни всем необходимым — конечно, с учетом общественного положения умершего и его состояния — приводило к тому, что простого воина в последний путь сопровождал меч, лук со стрелами и верный конь, а умершего владыку — не только огромные сокровища, но и любимые животные и даже люди: жены, слуги, рабы. Обычай убивать людей в честь умерших наблюдался у народов высоких культур как в Старом, так и в Новом Свете. И, конечно же, он развился из представления, что «тот» свет является точной копией этого, а значит, умершему владыке необходимы рабы и верные слуги. При раскопках знаменитых царских гробниц в Уре, в Древнем Шумере, помимо 200 тони золота и различных драгоценностей, археологи обнаружили десятки скелетов убитых при похоронах слуг: 23 человека окончили свою жизнь в день погребения одной из цариц и 65 слуг отправились в последний путь с ее сыном!

В одной из погребальных камер, отведенных для «сопровождающих лиц», археологи увидели следующую картину, как ее потом удалось реставрировать. Шесть воинов в медных шлемах стояли здесь, построившись в две шеренги. Рядом находились тяжелые повозки, в каждую из которых было впряжено по три быка, — естественно, при них состояли и конюхи и возницы. В противоположной стороне камеры ученые увидели скелеты придворных дам, обряженных в парадные одежды и украшения, а между ними и повозками — убитых юношей и девушек. Судя по спокойным позам погребенных, они достойно и без мучений приняли смерть, видимо испив яду. Ведь сопровождать мертвого владыку в загробный мир, в новую жизнь, было очень почетно, и не каждого он брал с собой, а только самых верных и любимых друзей и слуг. В загробной жизни, которая представлялась прямым продолжением земной (если не лучше!), они будут первыми в его свите…

Происходили эти пышные похороны четыре с половиной тысячи лет назад, а спустя «всего» две тысячи лет после погребений царей Ура Геродот рассказал своим современникам, как хоронили владык скифы-кочевники в степях Причерноморья.

«В остальном обширном пространстве могилы погребают одну из наложниц царя, предварительно задушив ее, а также виночерпия, повара, конюха, телохранителя, вестника, коней, первенцев всяких других домашних животных, а также кладут золотые чаши (серебряных и медных сосудов скифы для этого вовсе не употребляют). После этого все вместе насыпают над могилой большой холм, причем наперерыв стараются сделать его как можно выше.

Спустя год они вновь совершают такие погребальные обряды: из остальных слуг покойного царя выбирают самых усердных… Итак, они умерщвляют 50 человек из слуг удушением (а также 50 самых красивых коней)…»

Эти похороны, описанные историком и путешественником, происходили около двух с половиной тысяч лет назад. А спустя всего полторы тысячи лет после этого, в начале X века нашей эры, в эпоху Киевской Руси, другой путешественник — арабский посол Ибн-Фадлан во время своего пребывания на Волге оставил нам красочное описание похорон знатного руса, умершего в пути, вдали от родины. Он тоже был свидетелем того, как в последний путь умершего сопровождали и сокровища, и жертвенные животные, и невольница, добровольно решившая уйти со своим господином в загробный мир: по древним языческим воззрениям славян, смерть вместе с мужем или господином — единственная возможность для женщины попасть в рай, который представлялся в то языческое время прекрасным вечнозеленым садом.

Испанские конкистадоры начала XVI века в Америке как бы перенеслись на пять — десять столетий своей истории назад, наблюдая пышные «варварские» похороны индейских владык или слыша о них совсем свежие рассказы. И действительно, как убедились потом испанские и португальские грабители могил в Новом Свете, индейские захоронения, которых было больше, чем конкистадоров на завоеванном континенте, хранили несметные богатства. Еще бы, если, например, «золотообильный народ», инки Перу, заботились о потусторонней жизни ничуть не меньше, чем о жизни земной. У них тоже, как когда-то у европейцев, считалось, что если не взять с собой в загробное царство побольше вещей и ценностей, то там придется вести нищенское существование. Знатных инков королевской крови они хоронили в роскошных накидках, расшитых золотом и серебром, их священные мумии богато украшали драгоценными камнями и металлами, в усыпальницы помещали ценнейшие ювелирные изделия, украшения, золотую утварь и многое другое, чему испанские солдаты не находили аналогий в своей культуре и чего не могли понять в культуре завоеванных ими народов Америки.

Еще до прихода испанцев у инков сохранялась традиция воздвигать каждому новому правителю свой собственный дворец, в то время как старый вместе с его сокровищами оставался нетронутым и никто, даже инка-наследник, не имел права воспользоваться богатствами умершего предшественника. Каждый покинутый дворец превращался в своеобразный музей, место поклонения всех инков. Однако этот традиционный обычай был нарушен в первый и последний раз, когда испанцы уже вторглись в пределы Перу. Тогдашний правитель Инка Васкар, или Уаскар, как называли его испанцы, во время междоусобной войны с братом Атауальпой за отцовское наследство приказал взять сокровища своих предков, считая неразумным, чтобы «мертвые владели всем лучшим в королевстве».

Такие же традиции культа мертвых существовали и у индейцев чибча-муисков в Колумбии. «Колумбийский Тацит», испанский монах-францисканец Педро Симон, прекрасно знавший жизнь и обычаи индейцев чибча-муисков, рассказывал своим современникам о похоронах знати и правителей «страны Эльдорадо». Он писал: «Женщины и рабы, которые более всего любили его, следовали за ним, так как это было принято между ними. Предварительно их опаивали специальным настоем, после чего они теряли сознание. На могиле сипы Намекеие было убито несколько десятков рабов…»

Особой пышностью у чибча-муисков сопровождались погребения племенной знати и правителей, тела которых мумифицировались и прятались в потаенных местах, известных только родовым жрецам, руководившим похоронами. В «скрытых могилах» покоились целые династии умерших правителей, и их потом десятилетиями разыскивали захватившие страну испанцы. Добыча окупала все расходы по таким «раскопкам»: тело правителя, уложенное в специальное золотое сиденье, было завернуто в тончайшие плащи, украшенные крупными изумрудами. Вместе с владыкой и его мертвой свитой в могилу помещались все его драгоценности, дорогая утварь, одежды и даже мешки, полные бобов какао, кувшины с чичей (маисовым вином), корзины с пищей…

Последний потомок одного из верховных правителей чибча-муисков, «позолоченного человека», Хуан де Гуатавита, умерший в конце XVI века, рассказал много интересного и необычного о жизни своего народа испанскому хронисту Родригесу Фресле, с которым он был дружен. Записи хрониста дожили до наших дней, и в них можно прочесть следующее. Тот у чибча, кто жил с почетом, в окружении прославленных воинов и под покровительством богов, должен был так же пышно и достойно умереть. После смерти тело вождя или правителя, представителя индейской знати переходило в руки жрецов, и те приступали к изготовлению священной мумии. Они извлекали внутренности и высушивали тело на медленном огне, а затем натирали его смолой дерева «мокоба». В желудок, глаза, рот, ноздри и уши покойного они закладывали золотые шарики и знаменитые отборные колумбийские изумруды, чем поистине была богата испанская колония Новая Гранада. Действительно, «зеленый лед», как называли изумительные по красоте драгоценные камни, сопровождал испанских солдат с первых же их шагов по земле муисков…

Когда испанцы вторглись на Боливийское плато, правители и знать чибча-муисков бросились прятать свои сокровища. И до сих пор местонахождение многих индейских кладов остается неизвестным. Как сообщают хронисты, все рабы, выполнявшие работы по сокрытию ценностей индейских владык, были потом безжалостно перебиты, чтобы никто из них не разгласил тайны погребенных сокровищ (а может быть, этого требовал сам ритуал «захоронения»?). Испанские хронисты, живо интересовавшиеся слухами о кладах «владык Эльдорадо», писали, например, что в переноске сокровищ касика (вождя) Чиа принимали участие 100 рабов. По окончании работ, которые велись в большой тайне, они были убиты вместе с двумя «капитанами», руководившими захоронением «клада Чиа».

Один из верховных правителей в стране чибча-муисков, «золотой человек» — Гуатавита, дабы надежней спрятать свои богатства, вызвал доверенное лицо — сборщика налогов — и вручил ему командование над стражей и ста рабами-носильщиками, доставлявшими сокровища в тайную горную пещеру.; Затем, когда работы были окончены и отряд возвращался назад, на них неожиданно из засады напал второй отряд индейцев, специально посланный предусмотрительным правителем, и участники операции «золото Гуатавиты» были все до единого перебиты… Другой местный касик, Симихака, испросив разрешения у Гуатавиты, бывшего главным хранителем священного озера Гуатавита, нагрузил сокровищами сорок рабов и принес все свои богатства в жертву Великой женщине-змее, «хозяйке озера», по поверьям индейцев обитавшей в его божественных глубинах. За Симихакой последовали и другие вожди, поэтому много золота навсегда исчезло в водах знаменитого озера Гуатавита.

В арабских сказаниях и легендах тоже известен способ утаения сокровищ, при котором уничтожались свидетели захоронения клада. В одном из таких сказаний мы читаем: «…после смерти отца твоего я отвезла его сокровища на верблюдах, мулах и лошадях в горы и спрятала их там в потайном месте, на расстоянии трех миль от города. А было у меня более двухсот верблюдов, и каждый из них вез сундук, полный сокровищ, и столько же было мулов и лошадей. А в этих сундуках лежали золотые изделия, драгоценные камни, алмазы, сердолик, халцедон, кораллы, жемчуг и изумруды — все то, что мало весит и много стоит. И когда я привезла все эти сокровища в ту долину, скрытую в горах вдали от городов и селений, я закопала их в землю. Потом я приказала своим людям — а из осторожности я взяла с собой только сорок эфиопов, моих рабов, — построить сверху каменный мавзолей. И когда я кормила рабов, я положила им в еду смертельный яд, и они, поев, тотчас умерли — ни один из них не остался в живых. Теперь никто, кроме меня, не знает дороги к сокровищам…»

…В течение тысячелетий копилось на земле богатство, чтобы затем уйти вместе с владыками в землю или исчезнуть в пламени погребального костра. Например, сообщают античные авторы, особой пышностью сопровождались похороны Гефестиона, любимца Александра Македонского. По словам Элиана, «когда Гефестион умер, Александр бросил в погребальный костер оружие, золото, серебро и драгоценную одежду». «Омертвленный», в буквальном смысле слова, прибавочный продукт, труд целых поколений земледельцев-общинников, пленных рабов, искусных мастеров-металлургов и ювелиров, исчезал из этого мира, уходя в загробный мир. Не желая делить присвоенное при жизни богатство со своими подданными, заботясь в первую очередь о том, чтобы обеспечить себе безбедное «загробное существование», владыки начинали игру в прятки с первыми грабителями могил и первыми кладоискателями, которая продолжается уже века: мертвые прячутся — живые ищут…

Вряд ли знали великие правители и грозные полководцы древности и средневековья об опыте египетских фараонов по сокрытию своих сокровищ, о котором речь пойдет ниже, иначе пирамиды перестали бы быть уникальным явлением в истории, одним из подлинных чудес света. Чего только не было придумано владыками для того, чтобы сохранить свои сокровища и свои могилы от разграбления в угоду древнему представлению — на «тот свет» без золота попасть нельзя. И надо заметить, что многие из них превзошли хитростью, оригинальностью и… простотой приемов утаения даже кичливых египтян, почитавших себя в древности самыми умнейшими из умных на земле, как пишет о них Геродот.

Варвары, к которым с презрением относились соседние «просвещенные» и «цивилизованные» народы, во многих случаях шли по другому пути. Нет, они тоже создавали громоздкие и труднодоступные, но все же заметные погребальные сооружения — земляные и каменные курганы, подобные пирамидам, как это было у скифов, саков, тюрков и других. Но порой они старались утаить место самого погребения, малейшие его следы, и уничтожить свидетелей и участников его сооружения. А может быть, отправить их в качестве призрачной свиты вместе с умершим повелителем?…

Так, в 410 году в Калабрии, в Италии, умер король готов — Аларих. Много золота, драгоценных камней, изукрашенного оружия и утвари, награбленных по всей Европе, от Крыма до Италии, было положено с ним в могилу. Спустя века в народных немецких песнях и балладах сохранились предания о сокровищах готских владык:

Зная о грабителях могил, готы постарались сделать абсолютно недоступным самое место захоронения своего усопшего предводителя. Вероятно, совершенно самостоятельно они изобрели в то время более оригинальный способ, чтобы навечно утаить сокровища: для этого готы перегородили реку плотиной, а когда русло обнажилось, вырыли на дне реки огромную усыпальницу. Потом, опустив в могилу золотой гроб и все сокровища, совершив положенный ритуал, они разрушили плотину, и река вернулась в прежнее русло. Не довольствуясь этим, они в ту же ночь перебили всех, кто знал, в каком месте реки находится могила вождя. Это была, надо сказать, поистине кровавая жертва в честь умершего воителя… До сих пор ни рука грабителя, ни заступ археолога не коснулся сокровищ Алариха — многометровый слой воды и быстрое течение стали самыми надежными стражами погребения. Никто даже не знает точно, где находится его могила (известен лишь город — Козенца)…

В начале IV века на западную Европу обрушились дикие орды гуннов, вырвавшиеся откуда-то из глубин Центральной Азии. Смерть и разорение приходили в страны, куда вторгались на своих низкорослых конях эти коренастые, безбородые, похожие на скопцов всадники. «Колчан которых как открытый гроб», — говорили о них византийские авторы, с ужасом вспоминая древние библейские пророчества. Еще до перехода Дуная гунны подвергли опустошению целые области в Средней Азии, на Кавказе, в Причерноморье и Крыму, Передней Азии, дойдя здесь чуть ли не до Египта. Как писал латинский летописец Иероним, Иерусалим и Тир готовились к осаде, Аравия, Финикия, Палестина и Египет «были пленены страхом», ожидая прихода гуннов. «Ни серебро… ни золото не сможет спасти… в день гнева… и огнем ревности его пожрана будет вся эта земля, ибо истребление, и притом внезапное, совершит он над всеми жителями земли». Разумеется, в этих странах гунны захватили огромное количество пленных и, «благодаря своей неудержимой жажде золота», по словам летописца, собрали огромную добычу. Затем гунны вернулись в Причерноморье, а через десять лет уже объявились на берегах Дуная…

В 453 году умер вождь гуннов, наводивший ужас на всю Европу, Аттила, прозванный здесь «Бич божий», вошедший в мировую историю как своеобразный «эталон» дикого варвара-завоевателя. Тело его было помещено в золотой гроб, золотой — в серебряный, серебряный — в железный. Весь этот тройной саркофаг вместе с несметными сокровищами затем был предан земле и похоронен по гото-гуннскому образцу. Гунны устроили кровавую тризну — для того, чтобы сохранить в тайне место погребения вождя, гунны перебили всех, кто участвовал в похоронах. Могила его в Паннонии так и осталась не найденной до сих пор…

Иной вариант сокрытия захоронений был предложен другими завоевателями — монголами. Когда умер Чингисхан, тело его было предано земле среди бескрайней степи. Место, где лежал кровавый воитель, разрушивший половину тогдашнего цивилизованного мира, не было отмечено ни единым кустиком, ни деревцем. Однако, чтобы скрыть даже малейшие следы погребения, через степь с могилой прогнали гигантский табун лошадей — целый тумен, то есть «тьму», в 10 тысяч голов. Могила Чингисхана тоже не найдена до сих пор…

Если копыта «священного тумена» могли попирать землю, в которой упокоился один из самых жестоких завоевателей мира, обожествленный еще при жизни, то случись подобное «попрание», например, у бухеба в Западной Африке (Гвинея), это сочли бы страшнейшим святотатством, надругательством над умершим. Бухеба, как и многие другие народы Африки, чтобы предохранить могилы предков от осквернения — одним из самых тяжких преступлений считалось «топтание могилы», — сооружали на видном месте «фальшивую могилу», а где-нибудь в потаенной глуши леса делали настоящую, и место это держали в большой тайне, о которой знали лишь ближайшие «родственники по крови».

У соседей бухеба, народа моси (Верхняя Вольта), в средневековом государстве Ятенга, что находилось рядом с известными западноафриканскими королевствами Мали, Сонгай и Сегу, дабы не случилось того же со священными королевскими усыпальницами, при дворе верховного правителя «моро-наба» существовала даже специальная должность «ларале-наба», или «смотритель за королевскими могилами». Подобное же, как известно, отличало и Древний Египет, где сохранялся целый штат служителей, смотрителей, воинов-стражников и рабов-сфинксов, обслуживавших знаменитый царский некрополь — «город мертвых», что находился в известной Долине Царей, на западном берегу Нила. Где-то в Западной (Ливийской) пустыне, где заходило и «умирало» солнце, и располагался Аментис (т. е. «запад») — египетское «царство мертвых»…

«Загробная жизнь» знатного египтянина, как и его гробница, считались, по воззрениям древних египтян, священными и неприкосновенными. Проклятие умершего, особенно его души-двойника и гения-хранителя «Ка», для которого и сооружалась гробница, падали на того, кто попытается нанести вред усыпальнице, оскверняя или же расхищая ее содержимое. Так, в некоторых пирамидах археологи встретили текст, известный ныне египтологам под названием «Обращение к живым», с просьбой не вредить гробнице и умершему, обращенный к тем, кто окажется в некрополе или же в самой усыпальнице.

По сообщению испанского хрониста Родригеса Фресле, нечто подобное знали и чибча-муиски в районе Боготы. Когда к власти приходил очередной правитель, жрецы начинали готовить его к… смерти, подыскивая тайное место для его будущего погребения. И вот правитель умирал, и его набальзамированное тело помещали в выдолбленный ствол священной пальмы, снаружи и изнутри обитый в три слоя тонкими золотыми пластинами. Гроб-колоду опускали в глубокую яму и засыпали все слоем песка, а затем, как это было принято, сверху укладывали убитых жен, слуг, рабов, предварительно опоенных чтобы не страшно было умирать — дурманящим настоем из табака и специальных трав. Могилу правителя старательно засыпали и заравнивали землей, скрывая всякие следы захоронения. А иногда отводили на могилу воды ближайшего ручья или речонки, чтобы навечно утаить от живых место упокоения их владыки. Одним словом, мертвые прячутся — живые ищут…Вот уже около пяти тысяч лет!